Только моя

С утра окно было залито золотыми пятнами света, будто кто-то просеивал солнце сквозь сито. И впервые за долгое время я не хотела спрятаться обратно под одеяло. Казалось, мир — на минуту — забыл быть тяжёлым. Или я просто научилась дышать в абсурде.

Абсурд носил имя Чон Чонгук.

Хёри не ответила. Я шла в школу одна, в наушниках — музыка, в голове — остатки снов. Уже почти дошла до ворот, когда по плечу скользнула тень. Удар сердцебиения стал глухим и сосредоточенным.

Чёрная машина затормозила плавно, будто не по асфальту, а по воздуху. Слишком узнаваемая, слишком чужая и теперь — слишком своя. Я помнила, как её фары вынырнули из темноты той ночью, когда всё внутри меня дрожало. И как он тогда вышел, не спрашивая, просто открыл дверь. И оставил свой запах на обивке — древесно-пряный, чуть горьковатый.

Теперь — снова.

— Доброе утро, — сказал он, опуская окно. Уголки губ чуть дернулись вверх.

Он почти не улыбался — просто смотрел, будто знал, что я скажу.

— Доброе, — отозвалась я, с тем самым полувздохом, который прилипает к словам. — Рыцарь на блестящих... чёрных шинах.

Он хмыкнул. Мы оба знали: между нами теперь всегда будет то «в тот вечер». И никуда от него не деться.

— Подбросить?

— Ага. Чтобы потом на меня в туалете женском устроили суд чести? Заманчиво. Давай.

В салоне пахло свежей кожей сидений, остатками утреннего американо и им — его духами. Не сладкими, не дерзко восточными, а тёплыми и сухими, как поздний вечер после дождя. Ноты дерева, чуть цитруса и чего-то пряного, сдержанного — будто аромат сам знал, как не быть навязчивым. Такой запах оставался на одежде, на запястье, в памяти. Мужской. Уверенный. Без попытки понравиться — и оттого ещё сильнее. Он подходил ему — и, чёрт возьми, нравился мне.

Музыка шла фоном — ленивый хип-хоп с расплывчатыми басами. Мы говорили ни о чём — и в этом было что-то странно лёгкое.

— У нас с ребятами есть студия, — он рассказывал, не напрягаясь. — Типа творческое убежище. Иногда просто тусуемся. Иногда работаем. В основном учимся.

— Когда-нибудь покажешь? — я сказала это быстро, не успев обдумать свои слова. Как-то само вырвалось. Почему я хочу узнать его место? Почему мне интересно как он проводит время? Почему он не удивился, и ответил так будто ему кажется нормальным моё любопытство и у меня на это есть право.

— Уже решил, что покажу, — усмехнулся. — Ты теперь из моего ближнего круга, забыла?

— Ах да. Герой, спаситель, любитель правил с подвохами.

— Ага. Кстати, о правилах, — он бросил взгляд в зеркало заднего. — Я придумал первое желание. Сценка на публику. Когда выйдем — держишь меня за руку. В классе — поцелуй в щёку.

Я обернулась к нему так резко, что ремень врезался в ключицу.

— Прости, что? Это не желание, это самоубийство. Ты представляешь, что начнётся?

— Вот именно, — спокойно сказал он. — Все смотрят на меня. Каждый день. И на тебя теперь будут — это неизбежно. Но если мы сыграем в парочку, то... тебя перестанут воспринимать как мишень. Особенно Дживон. Так ты дашь ему понять что между вами все окончательно кончено. Так просто он не отстанет. А мне, между прочим, тоже не кайф быть витриной. Я устал каждый день быть мишенью стольких глаз, и если появилась возможность, почему бы не воспользоваться ею.

Я замолчала. Он снова смотрел вперёд. На секунду показалось, что он устал. По-настоящему.

— То есть, — я медленно выговорила, — ты хочешь использовать свою репутацию как щит... для нас обоих?

Он кивнул. Почти серьёзно. Почти по-настоящему.

— Я не предлагаю любовь до гроба. Только сделку. Дружба и прикрытие. Ну и немножко хаоса в придачу.

Я усмехнулась. Это действительно было похоже на него.

— Ладно. Считай, подписали.

Перед школой — целая стая. Визжащая, щёлкающая, живущая во вспышках и слухах. Он вышел первым. Всё как обычно: крики, охи, «омг, он реально здесь». А потом он открыл передо мной дверь. Не поспешно. Не из вежливости. А так, как будто мне по статусу положено.

Я вышла. Воздух дрогнул.

Он взял меня за руку. Спокойно, будто всегда так делал. Его ладонь была тёплая. Моя — нет.

Когда мы подошли к классу, он наклонился ближе, глаза блестели как у человека, которому действительно весело.

— Готова? — прошептал.

— Нет, — шепнула я, — но это уже не важно.

Я встала на носки, поцеловала его в щёку — мягко, быстро, почти неловко — и тут же отвернулась.

Тело трясло так, будто по позвоночнику пустили электричество.

«Это была сделка. Только сделка. Но почему тогда он смотрел так?»

Когда мы вошли в класс, всё стало на миг слишком тихо. Шёпот слипался в густую паутину, и было ощущение, будто кто-то незримо щёлкнул камерой. Я не глядела по сторонам. Просто села. Просто дышала. Просто делала вид, что у меня не дрожит всё внутри от того, как он облокотился на мою парту и что-то негромко шепнул, вызвав очередной всплеск обожания и сел спокойно на своё место.

Дже сквозь весь этот шум я почувствовала её взгляд.

Джи А. Ледяная, ухоженная, как глянцевая страница из журнала, где у всех идеальная кожа и идеальные планы на жизнь. Она не смотрела — вычисляла. Спокойно. Как будто примеряла на глаз, сколько весит моё присутствие рядом с ним.

Я знала о ней немного. Достаточно.

— Ты знала, что она когда-то призналась ему? — шепнула мне одна из девочек что сидела впереди меня — Типа давно. Когда он только перешёл в нашу школу. Я не знаю, вы встречаетесь или что тут у вас происходит, но если ты сейчас в компании Чонгука, то ты стала её мишенью. Сочувствую, подруга. — и она стала заниматься дальше конспектами.

Я не знала что ответить.

Говорили, что это было на летнем приёме в доме Джи А. Оба из богатых семей. Оба — своего круга. Тогда казалось, что это должно сработать. Её губы были накрашены, платье выбрано стратегически, слова — отрепетированы. Но он просто посмотрел на неё своими холодными, ясными глазами и сказал:

— Прости, но нет. Ты меня не интересуешь.

А теперь он был со мной. С тем, кого вряд ли пригласили бы на такой приём даже в качестве мебели. И держал мою руку, как будто именно это было правильным.

Я увидела её краем глаза. Словно всё замедлилось: она встала со своего места с идеально выверенной осанкой и взглядом, который не отпускал.

Она подошла.

— Можем поговорить? — спросила она.

Не угрожающе. Не подло. Почти вежливо. Но что-то в голосе — сталь под вуалью.

Я встала. Мы вышли за угол. Камера мира сдвинулась: шум класса ушёл, осталась только тишина и ощущение, что сейчас случится нечто программное.

— Я не буду изображать, что всё нормально, — сказала она. — Я не из тех, кто шипит за спиной.

— Хорошо, — кивнула я. — Тогда давай честно.

Она кивнула в ответ. Мгновение — и на её лице что-то треснуло. Маска сползла чуть-чуть.

— Я нравилась ему. Раньше. Мы были знакомы с детства. Наши семьи близки. Он был рядом на всех приёмах, вечерах, в поездках. Я думала… это логично. Что мы будем вместе.

— Но он сказал «нет», — тихо сказала я.

Она не ответила сразу. Только сжала руки в кулаки.

— А теперь ты. Девочка с заплатками на рюкзаке и острыми глазами. Ты думаешь, что играешь в любовь. Но я знаю Чонгука. Он не играет. Он просто зажигает вокруг себя. А потом идёт дальше.

Я сглотнула. Она была честна. Без визга, без фальши. Только уязвлённая гордость.

— Знаешь, что самое неприятное? — добавила она. — Что ты мне даже не враг. Ты — случайность. А я — привычка. А привычки умирают долго.

Она ушла, оставив после себя запах дорогих духов и ощущение, будто я подскользнулась на собственных чувствах.

Но в груди — странно — не было страха. Только ясность. Резкая, как морозный воздух.

Я не просила быть частью этой игры. Но теперь я в ней. И, чёрт возьми, может, я не проиграю.

Я вернулась в класс молча, но внутри всё вибрировало. Как будто кто-то тонкой иглой прикасается к сердцу — не больно, но не даёт забыть, что ты живая.

Он сразу понял. Даже не спросил. Просто посмотрел. У него был такой взгляд — не «ты в порядке?», а «я всё вижу, но дождусь, пока ты сама скажешь». Не давящий. Не снисходительный. Прямой.

На перемене он не пошёл с остальными. Ждал. У стены, скрестив руки на груди. Когда я подошла, он кивнул:

— Прогуляемся пару минут?

Мы свернули за здание. Было тихо. Только ветер чуть цеплял подол моей юбки, а он шёл рядом, не глядя — будто специально, чтобы не заставить меня говорить, пока не захочу.

— Ты знал, что она… — начала я.

— Да, — коротко ответил он. — Но это было давно. И неважно.

— А теперь ей стало важно, — я чуть усмехнулась. — Вчера я была «никто», сегодня — «угроза стабильности».

Он остановился и повернулся ко мне лицом. Лёгкий ветер шевелил его чёлку.

— Слушай, я знал, что будет реакция. Я привык. Но, честно, не думал, что всё сразу станет таким… жёстким.

— Я справлюсь, — сказала я. Громче, чем чувствовала. Словно сама себе доказывала.

Он смотрел на меня с выражением, которое я не могла прочитать. Ни сочувствия. Ни иронии. Только внимание. Осторожное и удивлённо-серьёзное.

— Ты не такая, как я думал, — сказал он тихо. — Я думал, ты сломаешься. А ты... держишься. Даже сейчас. Ты молодец.

Я усмехнулась.

— Спасибо за аванс доверия.

— Это не аванс, — он повернулся и кивнул в сторону столовой. — Пошли. Я хочу кое-кого тебе представить.

Мы вернулись в здание. Шум коридоров привычно впивался в уши, но во мне будто что-то переключилось. Я уже не чувствовала себя просто гостьей этой школы.

Чонгук шел чуть впереди, не торопясь, с руками в карманах. Его походка — как будто он танцует даже когда идёт. Он что-то насвистывал под нос, но едва заметно, только для себя. У дверей в столовую он обернулся.

— Готова?

— К чему?

— К хаосу. Но ты в нём хорошо держишься, — усмехнулся он и толкнул дверь.

Гул голосов накрыл нас почти физически. Первые взгляды — удивление. Потом — шёпот. Но уже без того яростного напряжения. Скорее, из разряда «ого, они и правда вместе».

Он провёл меня к столу в углу, где сидели шестеро. В отличие от типичных школьных компаний, у этих было что-то цельное. Не одинаковость — общая энергия.

— Эй, ребят, — сказал Чонгук, бросая рюкзак на стул. — Это Хаён. Она теперь с нами.

— Ого, официально, да? — протянул высокий парень с аккуратной стрижкой и очками в тонкой оправе. На нём был свитер, явно не по дресс-коду, и он выглядел как тот, кто может прочитать три книги за день и обсудить их на перемене. — Намджун, если что. Голова и гугл в одном лице.

— Он так себя называет сам, — вставил Чонгук. — Но мы не спорим.

— Дальше — Джин, — продолжил он, указывая на парня с идеальной укладкой и надменным взглядом. Он как будто был слишком хорош для школьной столовки. Или для этого города.

— Приятно познакомиться, — сказал тот, приподнимая бровь. — Я здесь главный по внешности и по заказу обедов. Если повара мне улыбаются, значит, всё идёт по плану.

— Ты — сам себе план, — фыркнул парень с лёгким отблеском серебра в серёжке и в тёмной худи. — Юнги. Я говорю редко. Но метко.

— Он — наш демон стабильности, — пояснил Чонгук. — Как кофе. Чёрный, без сахара, но нужный.

— Хосок, — сказал следующий, широко улыбаясь. Он сиял. Буквально. Его смех был заразителен, как плеск воды в фонтане. — Если рядом становится скучно — зови меня. Ну или если нужно кого-то поднять с минуса на плюс.

— Он — наш светлячок, — подмигнул Чонгук.

— Чимин, — сказал парень с мягким взглядом и идеальной кожей, будто сошёл с рекламы ухода. Его голос был тише, но с хрипотцой — как будто специально. — Приятно, что пришла. У нас тут тепло, честно.

Он сел чуть ближе, будто без усилий прокладывая мост к разговору. Я улыбнулась в ответ.

— И Тэхён, — сказал Чонгук напоследок.

Парень с чуть растрёпанными волосами и глазами, будто он только что вышел из сна, посмотрел на меня с лёгкой улыбкой.

— Астрономия, винил и коты, — сказал он вместо приветствия. — Это всё, что тебе нужно знать обо мне.

— Это правда, — кивнул Чимин. — Он живёт по своим законам, но мы уважаем его территорию.

— Ну и, собственно, я, — закончил Чонгук. — Но ты меня уже распробовала. Хотя, может, ещё не до конца.

— И не факт, что захочу, — бросила я, кивая всем. — Но… кажется, вы не самые скучные ребята в этом здании.

— У неё язык острый. Мне нравится, — сказал Джин.

— Добро пожаловать, Хаён, — серьёзно добавил Намджун. — Если Чонгук кого-то приводит — значит, это важно. Он обычно держит людей на расстоянии.

Я мельком взглянула на него. Он не отвернулся. Просто смотрел. И в этом взгляде — ни привычной ухмылки, ни вызова. Что-то тёплое. Сдержанное. Почти доверие.

— Ну всё, теперь официально, — заключил Хосок. — Отныне ты — часть нашей психотерапевтической группы. Вступительный взнос — сарказм и умение держать лицо, когда Джин начинает петь.

— Я рядом, если что, — сказал Джин, делая вид, что обиделся.

Я рассмеялась. А потом… расслабилась. По-настоящему.

Они спорили, шутили, поддевали друг друга, но без жёсткости. Здесь было по-домашнему. И в какой-то момент я поймала себя на мысли: мне здесь… нравится.

И пусть всё это пока строилось на странной игре с «желанием», но оно, кажется, приносило что-то большее. Что-то настоящее.

Я возвращалась медленно домой после уроков. Улица была почти пустой. Ветер слабо гнал по асфальту обрывки листьев и чьё-то забытое расписание. Фонари светили медовым, будто уставшим светом — всё вокруг казалось приглушённым, как будто город выдохся к вечеру.

Я свернула за угол — и замерла.

Он стоял у подъезда.

Спиной ко мне, в полумраке, но я узнала его мгновенно. Высокая фигура, прямые плечи, руки в карманах, как всегда. Волосы чуть растрёпаны. Он смотрел вперёд — на двери, не замечая меня.

Дживон.

Моё сердце отозвалось ударом — не страхом, скорее… чем-то более глубоким. Напряжением. Воспоминанием. Сопротивлением.

Он выглядел… так, будто у него внутри всё спокойно. Как будто он мог стоять здесь вечно. Ждать. Словно это всё — часть его плана, его контроля. Как и всегда.

Я замерла в тени.

Не знала, идти ли дальше. Вызвать ли такси, обойти дом, исчезнуть на сегодня.

И вдруг внутри что-то кольнуло — не слабость. Злость. Не на него. На себя — за то, что позволила снова чувствовать это смятение. Потому что рядом с Чонгуком я почти забыла, как это — чувствовать себя загнанной.

А теперь… всё вернулось.

Дживон не обернулся. Ещё нет. Но я знала — он скоро заметит меня. И тогда начнётся разговор, к которому я не готова. Но который, наверное, всё равно должен случиться.