Разочарование
Ночь над Альтхейвом была тёплой, но в сердце Адель царила неясность, как туман над рекой. Такси мягко свернуло с центральной улицы к её дому. Она сидела на заднем сиденье, уставившись в окно, но не видела улиц — перед глазами всё ещё стоял Эйден. Его голос, его глаза, его исповедь.
Машина остановилась у парадного. Водитель повернулся:
— Приехали.
Адель кивнула рассеянно, заплатила, вышла. Дверь захлопнулась за её спиной, и она осталась одна — посреди тихого, вылизанного до блеска района, где всё было правильно. Слишком правильно. И слишком не про неё прямо сейчас.
Она стояла у лестницы, ведущей к дому, смотрела на знакомую дверь — за ней ждал Лео. Тёплый, надёжный, предсказуемый.Но ноги не двигались. Сердце било в другом ритме.
— Мне нужнее воздух, — прошептала она. И развернулась.
На заднем дворе, в маленьком гараже, её ждал байк. Синий, с матовым покрытием, быстрый, как мысль. Байк, на котором она снова стала собой. Не Адель Ренвуд — а Fury.Она молча открыла ворота, завела двигатель. Он зарычал в тишине, будто приветствуя её. Сняла пальто, надела чёрную куртку с защитой, достала шлем. Стянула волосы в низкий хвост. Застегнула ремешок. Никаких зеркал,никаких вопросов. Только дорога.
Мотор взревел, и через секунду она исчезла с улицы.Город пролетал мимо, как фон за окном поезда. Огни витрин, редкие машины, улицы, где когда-то ходила пешком, теперь остались позади. Она мчалась быстро, будто убегала от самой себя. Fury была снова на трассе. И в этих оборотах, в реве двигателя, в ветре, разрывающем пространство — она наконец могла думать.
Через двадцать минут она добралась до набережной. Там, где редко ходят люди ночью, где только свет фонарей отражается в чёрной воде. Она заглушила двигатель, сняла шлем, села на скамью, глядя на реку. Байк тихо остыл рядом.
Ветер трепал её волосы. Город позади шептал о решениях. А сердце — молчало. Слишком много чувств. Слишком мало ясности.Она вытащила телефон. Открыла контакт — Лив. Её лучшая подруга. Единственная, кто знала всё. С самого начала. Адель нажала вызов. Гудки.
— Алло? — голос Лив был сонный, но сразу насторожённый. — Адель?
— Я у набережной, на байке решила прокатится. Одна, — тихо сказала она. — Я была у него. Эйден мне всё рассказал. Всё.
— И?.. — Лив затаила дыхание на другом конце.
Адель закрыла глаза, её голос сорвался:
— Я не знаю, что делать, Лив. Я просто... не знаю.
Телефон прижался к уху, и тишина на другом конце была почти физически ощутимой. Лив не перебивала — она знала, как важно дать Адель выговориться, особенно сейчас.
Она сидела на холодной скамье, обняв колени, с шлемом рядом. Глаза её были устремлены в реку, но в душе бушевал шторм, которого не утихомирить ни одной дорогой:
— Ты же помнишь, Лив, какая я уехала в Италию? — начала она, и голос стал тише и глубже.— Я была сломанная. Я ведь тогда не просто ушла от Эйдена. Я ушла от себя, от той невыносимой боли и от страха. От всего. Я же думала, что никогда больше не смогу никому доверять.
Слёзы подступили к глазам, но она не позволила им пролиться:
— А Лео... он просто оказался рядом. Он не задавал вопросов. Не давил на меня и не требовал ничего взамен. Он держал мою руку, когда мне хотелось исчезнуть. Он научил меня снова смеяться, дышать, жить. И я... я правда пыталась полюбить его. И, наверное, я даже полюбила, но по-своему. Эта любовь она спокойная и чистая. Она без боли и без прошлого.
Пауза. Только дыхание и ночной ветер.
— И теперь... теперь появляется он. Эйден. Со своей правдой и со своей болью. Со своими глазами, в которых я до сих пор... вижу себя. Какую-то часть себя, которую я давно похоронила.. ту самую хрупкую Адель.
Голос дрогнул.
— Так что мне делать, Лив? Что? — почти прошептала она. — Выбрать того, кто меня спас... или того, из-за кого мне пришлось спасаться?
На том конце провода Лив долго молчала. Адель почти подумала, что связь прервалась, но затем, мягко, но отчётливо, раздался её голос — наполненный теплом, болью и силой воспоминаний:
— Я всё помню, Адель. Всё.
Слова Лив обрушились, как дождь на разгорячённую землю:
— Я помню, какая ты приехала в Италию — ты не была собой. Ты была чужой в собственном теле. Ни блеска в глазах, ни улыбки. Я помню, как ты перестала говорить о будущем. Как будто оно умерло вместе с доверием. — Её голос дрогнул. — Ты была тенью той Адель, которую я знала. Сильной, живой, любящей до костей.
Адель слушала, прижимая телефон ближе, будто пытаясь оказаться рядом.
— Ты состригла волосы, помнишь? Эти длинные золотые локоны, которые ты всегда берегла. Ты просто встала однажды утром и пошла в салон. Сказала, что хочешь "обнулиться". Потом сменила стиль — стала носить чёрное, кожаное, закрытое. Как броню. Как будто мир больше не заслуживает видеть твою нежность.
Лив замолчала на мгновение, затем мягко добавила:
— Но даже тогда ты выглядела... превосходно. Не как принцесса, которой ты была в Альтхейве, а как Королева. Сломанная , но зато сильная и живая.
Адель прикрыла глаза. Внутри что-то сжалось. Она не хотела вспоминать ту себя — но Лив говорила это не чтобы уколоть. А чтобы напомнить, через что она прошла:
— А потом ты села на байк. Я помню, как ты впервые вернулась с трассы, вся в пыли, с разбитыми коленями, с огнём в глазах. Ты сказала, что хочешь понять, почему Эйден это любил. Что если поймёшь это — может, поймёшь и его.
Сердце Адель сжалось, и на глазах выступили слёзы.
— Ты не просто поняла. Ты стала лучшей. Легендой среди итальянцев. "Fury", которую уважали, даже не зная твоей истории. Но я знала. Я видела, что под шлемом — всё та же Адель, которая когда-то впервые поехала к нему, не зная, к чему это приведёт.
Лив выдохнула:
— Так вот. Я не скажу тебе, кого выбрать. Потому что это не про выбор между Эйденом и Лео. Это выбор — между той, кем ты стала... и той, кем ты хочешь быть. — И, тише:— А кем ты хочешь быть, Адель?
На набережной снова повисла тишина. Только ветер гладил лицо и отголоски слов подруги пульсировали в груди.
Адель сидела, молча, с телефоном у уха, глядя в воду. Слова Лив отозвались где-то глубоко — как будто кто-то тронул старую струну внутри, и она запела, болезненно и нежно.Она долго не отвечала. Только ветер шуршал в листве и лениво колыхал край её куртки. Потом она заговорила, тихо, но с удивительной ясностью:
— Знаешь, Лив... мне нравится мой новый стиль.
Слова прозвучали неожиданно даже для неё самой, но они были правдой:
— Я люблю свои короткие тёмные волосы. В них нет больше этой мёртвой девочки, которая ждала, что кто-то спасёт её. Я сама себя вытянула. И я горжусь этим.
Она провела рукой по виску, где прядь зацепилась за серёжку в ухе:
— Мне нравится, как выглядят мои проколы. В губе. В брови. Это... часть меня. Не маска, не защита. Это я. И да, может, кто-то в Альтхейве покрутит носом, скажет, что я испортилась. Мне правда всё равно, что они обо мне думают. Зато я настоящая.
Голос стал тише и чуть дрогнул:
— Я изменилась, Лив. Очень.
Пауза. Она опустила голову, смотрела на свои ладони. На костяшки пальцев, покрытые шрамами от тормозов. На кожу, обветренную скоростью:
— Но в душе... я всё ещё та Адель.
Взгляд поднялся на реку, глаза блестели:
— Хрупкая и очень наивная. Ждущая чего-то настоящего. Снежинка. Да. Я пыталась её спрятать. Закопать под кожей, под шипами и металлом, под скоростью и адреналином. Но она всё ещё внутри. И, может быть, Эйден был единственным, кто её по-настоящему видел.
Она улыбнулась — немного горько, но искренне:
— И, может быть, поэтому мне так страшно. Потому что рядом с ним эта старая Адель снова оживает. А я не знаю... хочу ли я быть ею снова. Или уже слишком далеко ушла.
На другом конце Лив не отвечала. Она слушала. И этого было достаточно.
Адель посмотрела на телефон, потом — на байк. Синий, верный, как сама судьба.Она встала, села в седло, натянула шлем и застегнула ремешок:
— Я прокачусь ещё немного. Мне нужно почувствовать дорогу.— И с тихой улыбкой добавила:— Спасибо, тебе за все.
Адель мчалась по ночному городу, как будто ветер был её единственным собеседником, а шум мотора — голосом её разума. Улицы были пусты, окна домов погружены в полумрак, и только фонари, как мерцающие вехи, отмечали её путь.
Она ехала без цели, просто позволяя себе быть в движении.Иногда притормаживала, чтобы взглянуть на спящие витрины, иногда резко ускорялась, будто убегала от собственных мыслей.
Но с каждой пройденной улицей, с каждым изгибом дороги, внутри становилось тише. Не спокойнее — но честнее. Потому что теперь она слышала себя. Не чужие советы. Не голос Эйдена. Не голос Лео. А свой собственный.
Прошло почти полтора часа, прежде чем она вернулась в Альтхейв.Она припарковала байк у дома, сняла шлем, стряхнула волосы и выдохнула. Глубоко и тяжело. Но иначе, чем раньше — как будто готова вернуться в реальность. Пусть даже в сложную.
Свет в окне гостиной горел. Значит, кто-то не спал. Адель медленно поднялась по ступеням и открыла дверь. Внутри было тепло и тихо. Она застыла в прихожей, с шлемом в руке, и тут из кухни вышел Стефан, в серой футболке и спортивных штанах. Он облокотился на дверной косяк, скрестив руки:
— Ты опять каталась? — спросил он.
Голос был спокойным, но взгляд внимательный.
Адель подняла глаза, чуть усталая, но уверенная:
— Да.
Слово прозвучало просто. Без объяснений. Без оправданий.Стеф какое-то время молча смотрел на неё.Потом кивнул, будто это было достаточно. Он понимал: если она вышла в ночь и вернулась — значит, что-то важное внутри неё произошло.
Из гостиной вышел Лео, босиком, в рубашке, с кружкой в руке.Он увидел её — с растрёпанными волосами, запахом бензина, байкерской курткой, и на мгновение застыл:
— Ты в порядке? — спросил он мягко.
Адель посмотрела на него, и в этот миг в её взгляде были и боль, и благодарность, и растерянность. Но не ложь.
— Да. Просто нужно было проветрить голову.
Лео подошёл, обнял её за плечи, не давя, а просто — присутствуя.Адель не отстранилась. Но и не прильнула. Она просто стояла — между двумя мирами. Стеф смотрел на неё, как брат. Лео — как тот, кто любит. А она... всё ещё искала себя.И знала: совсем скоро ей придётся сделать выбор.Но не этой ночью.
На следующее утро в доме стояла тишина. Стефан ушёл на тренировку, Лео спал, свернувшись на своей стороне кровати, и, казалось, всё было спокойно — но внутри Адель уже не было покоя.
Сидя на подоконнике в мягком свете утра, с чашкой зелёного чая в руках, она смотрела на свой синий байк, припаркованный у дома. Он был надёжен, как всегда. Но что-то в нём казалось устаревшим. Или, может, в ней самой что-то сдвинулось, и теперь байк казался отражением — части пути, к которому она хочет прикоснуться заново, обновлённо.
Она положила чай, потянулась за телефоном и открыла номер одной мастерской, о которой ей давно рассказывали — надёжные ребята, недорогие, работают быстро и, по слухам, умеют почувствовать машину так, будто байк живой. Мастерская была в Грейбарне, что уже само по себе вызывало внутри странную дрожь.
Адель сделала глубокий вдох и нажала вызов.
— "Доброе утро, мастерская 'Wrench Kings'. Чем можем помочь?" — ответил бодрый женский голос.
— Здравствуйте, — спокойно сказала Адель. — Мне посоветовали вас. У меня Yamaha R6, 2019 года. Синий, в хорошем состоянии, но я хочу диагностику, и, возможно, обновить кое-что: тормоза, подвеску, ну и немного "освежить" внешний вид. Это возможно?
— Конечно. Можем взять прямо сегодня, если вам удобно. У нас освободилось окно. Наш главный мастер сейчас на месте. Приезжайте, улица Дрейвен, 12. Грейбарн.
— Спасибо. Буду через полчаса.
Адель закончила звонок, быстро оделась — джинсы, белая майка, тёмная куртка. Заплела волосы в тугой хвост, надела шлем и подошла к байку:
— Пора снова стать Fury, — шепнула она себе.
Грейбарн встретил её резким запахом резины и металла, как всегда. Но в этот раз — без страха. Она ехала уверенно, вырезая повороты, чувствуя каждый рывок, каждый отклик мотора. Это была её территория — пусть не родная, но та, которую она выбрала когда-то сама.
Мастерская была на углу, за заброшенной фабрикой. Металлические ворота были распахнуты, внутри слышался звук дрели и глухие удары по металлу. Адель припарковалась, сняла шлем и подошла внутрь. В приёмной никого не было. Только лёгкий запах масла и старая кофемашина на столике. Она прошла дальше — туда, где слышался шум:
— Здравствуйте? — окликнула она. — Я по записи, с Yamaha.
И тут — раздался знакомый голос:
— Ты приехала раньше, чем я думал.
Он развернулся. В мазутной тёмной футболке, с перчатками в руках, с лёгкой тенью под глазами. Эйден.На миг у неё дрогнуло всё. Внутри.Он смотрел на неё — удивлённый, но не шокированный. Как будто ждал, но не надеялся.
— Ты... работаешь здесь? — выдохнула она.
Он усмехнулся устало, проводя тыльной стороной руки по лбу:
— Я тут и живу, и дышу. Сюрприз.
Пауза. Потом он добавил:
— Так, ты хочешь что-то обновить на Fury?.
Адель стояла посреди мастерской, держа шлем в руках, словно щит. Её сердце билось быстро, но внешне она выглядела спокойно. Только взгляд выдавал растерянность — она не ожидала увидеть Эйдена, не здесь, не так.
Эйден положил перчатки на верстак, вытер руки о тряпку и подошёл ближе. Он не улыбался, не строил из себя спокойного — просто смотрел на неё с лёгкой усталостью в глазах, в которых всё ещё читалась тень той ночи на крыше:
— Ну что, покажешь свою Fury? — его голос был мягким, почти нейтральным.
Адель кивнула, не доверяя себе говорить. Она прошла к байку, припаркованному у ворот, провела рукой по сиденью, будто успокаивая не только машину, но и себя:
— Хочу диагностику — в первую очередь тормоза, немного люфт в руле. Подвеска странно себя ведёт на поворотах. И... — она замялась. — Может, немного внешнего апгрейда. Мне кажется, она уже не совсем отражает, кто я есть сейчас.
Эйден присел рядом с байком, провёл ладонью по колесу, проверил тросики, заглянул под обтекатель. Он работал быстро, слаженно, в этом была привычная ему магия — как будто он не ремонтировал машину, а разговаривал с ней:
— Много каталась ночью? — тихо спросил он, не поднимая взгляда.
— Да. Нужно было думать. Дорога — лучшее место для этого.
Она сделала паузу, затем добавила:
— Я не знала, что ты работаешь здесь. Я просто... хотела привести её в порядок. Не думала, что снова увижу тебя так быстро.
Эйден поднял глаза. Его взгляд был прямым, но в нём не было давления — только тёплая грусть:
— А я рад, что увидел. Даже если случайно. Даже если просто как механик.
Он встал, снял перчатки:
— Fury в отличном состоянии, но ты права: она будто держит внутри что-то старое. Если хочешь, мы можем изменить геометрию подвески, сменить обтекатель — более острый, резкий. Я бы добавил титановую защиту и укоротил руль. Больше контроля. Меньше компромиссов.
Он сделал паузу и добавил уже тише:
— Как будто ты сама.
Адель посмотрела на него. В этот момент между ними снова возникло то самое напряжение — тонкое, острое, но живое. Её голос был сдержанным:
— Делай, но пожалуйста быстро. Мне хочется быть на дороге в ближайшие дни.
— Я всё сделаю сам. Лично. — твёрдо ответил он. — Сегодня начну, а завтра уже сможешь забрать.
Адель кивнула и, не зная, что ещё сказать, сделала шаг назад:
— Тогда до завтра.
— До завтра, Снежинка.
Она замерла. Это слово — "Снежинка" — было как удар и как прикосновение одновременно.Но она не ответила. Только кивнула и ушла.
Эйден остался в мастерской, глядя на её байк.Он провёл рукой по металлу и тихо сказал, почти шепча:
— Я всё ещё буду сражаться за неё.
День выдался тёплым, ясным, почти слишком спокойным — и именно этим раздражал Адель. Она вернулась домой из Грейбарна, оставив байк в мастерской Эйдена, с головой наполненной мыслями, эмоциями и чувствами, с которыми не знала, что делать.
В доме было тихо. На кухне пахло кофе. Лео сидел за столом, раскрыв планшет, на экране — архитектурный проект: современные здания из стекла и бетона, минимализм, чистые линии. Он повернулся к ней с мягкой улыбкой:
— Ты как, нормально доехала?
— Да, — кивнула Адель. — Байк остался в мастерской, его немного обновят.
Она села рядом, вытащила свой ноутбук, открыла архитектурный чертёж, и они начали работать. Несколько часов прошли в молчаливом сосредоточении — обмен фразами, штриховки, корректировки. Всё было спокойно, пока Лео, глядя на карту города, не обронил небрежно:
— Кстати... Знаешь, Грейбарн скоро ждёт перестройка. Муниципалитет одобрил проект. Будут сносить старые гаражи и мастерские. Там появится новый жилой комплекс и коммерческая зона.
Адель оторвала взгляд от экрана, будто не сразу поняла:
— Сносить? — переспросила она. — Это же... Это же чьи-то мастерские. Там люди работают. У них семьи! Это их жизнь!
Лео пожал плечами:
— Это грязный район, Адель. Он давно должен был измениться. Мы делаем город чище.
— Чище?! — её голос стал резче. — Ты говоришь так, будто люди, что там живут, — мусор. Я хоть и не из Грейбарна, но я провела там... столько времени. Это не просто гаражи. Это воспоминания. Это место, где я стала собой.
Лицо Лео помрачнело. Он отложил планшет:
— Память о чём? О гонках по ночам? О грязи и развалинах? Об алкашах, у которых нет будущего? Это — то, что ты хочешь защищать?
— Да! — выкрикнула Адель, вставая. — Потому что, может, там мне и разбили сердце, но там я жила по-настоящему! Там было много боли, но и много... настоящего. Свободы. Света. И ты не имеешь права говорить так о людях, которые просто не из твоего мира.
Его лицо изменилось. Улыбка исчезла. В голосе появилось что-то жёсткое, ледяное:
— Ты что, снова вздумала снова связаться с ним?! — Он подошёл ближе, лицо близко, слишком близко. — Ты серьёзно?!
Он резко схватил её за волосы, дёрнул, не больно, но резко — как контроль, не как ласка.
Адель замерла:
— Нет! — выкрикнула она. — Он — моё прошлое. Но я не хочу, чтобы ему ломали жизнь! Он вообще один, у него младшая сестра. Как он будет без работы?
И вдруг — щелчок. Как будто Лео что-то переклинило. Его рука рванулась — неосознанно, не с размаху, но резко и точно. Пощёчина была сильная и жёсткая. Звук хлопка ударил по комнате громче, чем любые слова.
Адель отшатнулась. Ладонь автоматически прижалась к щеке. Она смотрела на него в шоке, как будто не знала, кто перед ней стоит:
— Ты... ты меня ударил? — прошептала она.
Лео застыл. Глаза округлились. Он смотрел на неё, словно только сейчас осознал, что сделал. Рука ещё дрожала:
— Адель... я... — начал он, но слова повисли в воздухе, как осколки.
Но она уже сделала шаг назад. В глазах стояли слёзы. Не от боли — от предательства. От того, как человек, которого она считала своим оплотом, оказался другим:
— Не трогай меня. — голос был тихим, как лезвие. — Никогда.
Она развернулась и вышла из комнаты, оставив за собой только тишину и трещину, которую уже не заклеить.
Адель сидела на полу в своей комнате, прижавшись спиной к стене. В комнате было тихо, почти глухо — как будто звук ушёл вместе с доверием.Ладонь лежала на щеке, которая всё ещё горела от пощёчины. Там, где ударился край ладони Лео, кожа наливалась болью, и под губой, ближе к уголку рта, она чувствовала тонкую влажную трещину — кровь уже почти свернулась, но осталась болезненная пульсация.
Она смотрела в зеркало напротив. На своё отражение.Короткие волосы, серьга в брови, хрупкое лицо, и взгляд — не узнавала себя.
А может, наоборот — впервые за долгое время видела себя по-настоящему. Не в идеальной квартире, не в альтхейвском фасаде. А в боли, одиночестве и правде.
"Он не тот, кем казался. И я слишком долго делала вид, что всё в порядке."
Она взяла в руки телефон. Пальцы дрожали. Сначала она просто держала его. Потом открыла чат, тот, что долго был пуст.
Эйден.
Она посмотрела на экран. На его имя. И в какой-то момент слёзы подступили, но не вырвались наружу. Просто покатились по внутренностям.
Она медленно набрала:
«Я, наверное, тебя отвлекаю... но можешь, пожалуйста, доехать до меня?»
Смотрела на экран несколько секунд, как будто давала себе ещё одну возможность передумать. Не передумала.
Нажала «отправить».
Телефон опустился на колени, и она снова обняла себя руками.Теперь боль была не просто в щеке — а глубже. Внутри. В сердце.
Она не знала, приедет ли он.Но знала, что сейчас он — единственный, кому она может доверить эту тишину.