Доверие
Прошло два дня с того утра, когда всё между Адель и Эйденом будто остановилось — и одновременно началось.Они не обсуждали их поцелуй.Не искали слов.После него они просто остались стоять рядом, оба в тишине, оглушённой сердцебиением.
Потом посмотрели на часы, неловко улыбнулись, сказали что-то вроде «нам пора», и вскоре Эйден с Тессой уехали. Без лишних фраз и без обещаний.
Теперь была среда. Солнечный день, лёгкий ветер колыхал занавески на втором этаже.Адель сидела у себя в комнате — в белой рубашке и тёплых носках, с ногами, поджатыми под себя. Лист бумаги на мольберте оставался чистым, хотя она уже полчаса держала в руке карандаш. Мысли не давали сосредоточиться.То, как он её коснулся.Как дышал.Как смотрел.
"Он не играл. Или играл? А если нет — почему ничего не сказал?"
И тут внизу щелкнул дверной замок.Адель вздрогнула, положила карандаш и выпрямилась.
— Адель? Я дома.
Это был Стефан.
Она вздохнула с облегчением и с тревогой одновременно. За два дня она уже почти привыкла к тишине в доме.Почти. Раздались шаги. Тяжёлые, уверенные, знакомые.Он поднялся на второй этаж и, даже не дойдя до её комнаты, замер.Стефан был внимателен к деталям. И его первое ощущение было... неправильное.Он медленно подошёл к дверному проёму, опёрся плечом и сказал ровно:
— Тут был парень.
Адель, которая как раз хотела встать, обернулась на него удивлённо:
— Что?..
Стефан скользнул взглядом по комнате.
Открытая форточка. Её волосы слегка пахнут чужим запахом. А в воздухе...даже после двух дней — лёгкий, почти неуловимый, но явно мужской аромат. Что-то пряное, сдержанное. Не её духи. И не запах от геля.
— Ты не заметила, но здесь до сих пор пахнет мужскими одеколоном, — сказал он хрипло, чуть прищурившись. — И он явно не мой.
Адель на секунду замерла. Потом встала, откинув прядь волос за ухо, и ответила спокойно:
— Стеф... ты точно параноик. Это, наверное, от подушки — я спала в гостиной пару дней назад. Лив приходила. Мы смотрели фильм, на ней была куртка её брата.
Он не ответил сразу. Только смотрел:
— Ты точно ничего мне не хочешь рассказать сказать?
— Точно. — кивнула она, слишком быстро.
А потом опустила взгляд и добавила:
— Я не маленькая, Стеф. И я умею разбираться, с кем мне быть рядом.
Он смотрел на неё ещё мгновение, но не стал продолжать:
— Ладно. Я просто спросил.
Он развернулся и ушёл.А дверь в её комнату осталась приоткрытой — и через неё всё ещё едва заметно тянуло пряным теплом чужого присутствия.Эйден оставил не только запах.Он оставил след.
Солнце уже клонилось к закату, растекаясь по стенам мягким янтарным светом, когда Адель услышала, как вибрирует её телефон. Он лежал рядом с альбомом — пустым, как и её попытки сегодня что-то нарисовать.Она взяла его лениво, ожидая увидеть сообщение от Лив или уведомление из учёбы.Но экран высветил имя, которое заставило всё внутри вздрогнуть.
Эйден.
Сообщение было коротким, но каждый его символ будто щёлкнул по сердцу:
E «Через час я буду у твоего дома. Заберу тебя. У меня есть сюрприз. Только оденься поудобнее. И чтобы не жалко было запачкать одежду.»
Адель уставилась на экран, будто не сразу поверила прочитанному.
«Сюрприз.»
"После двух дней молчания. После поцелуя. После взгляда, от которого хотелось либо убежать, либо остаться навсегда..."
Она почувствовала, как в животе закружилось лёгкое, почти щекочущее волнение.
Час.
"Всего час, и он снова будет здесь."
Сердце забилось быстрее. Она встала, почти подпрыгнув, и быстро направилась к гардеробу:
— Что значит "запачкать"? Грязь? Краска? Пыль? Земля? — бормотала она себе под нос, перебирая вещи.
Остановилась на джинсах свободного кроя, белой футболке и кедах. Прическу сделала простой — высокий хвост, чтобы не мешал. Без макияжа. Только немного бальзама на губы и любимый аромат с ноткой малины.
Когда она посмотрела на себя в зеркало, сердце ёкнуло.
"Это я. И я снова еду к нему. Господи Адель, что же ты творишь..."
Она взяла телефон и ответила:
А «Окей. Я готова. Жду.Только не говори, что мы идём копать яму где-нибудь в Грейбарне.»
Сразу же пришёл ответ:
Е «Нет. Но запачкаться всё равно придётся.И, Адель...ты улыбнёшься. Обещаю.»
И она, впервые за весь этот день, действительно улыбнулась.
Адель спустилась по лестнице, чувствуя, как с каждым шагом внутри всё сильнее покалывает в груди. Не страх. А Волнение, ожидание.Она выглядела просто — белая футболка, свободные джинсы, хвост, кеды — но чувствовала себя так, будто наденет корону.
Когда она свернула в сторону прихожей, на кухне вдруг скрипнул стул:
— Ты куда? — раздался спокойный, но внимательный голос Стефана.
Адель остановилась и заглянула в кухню. Он сидел у стола, с чашкой кофе в одной руке, на коленях планшет — судя по всему, проверял какую-то электронную документацию. Но взгляд был не туда, а на неё. Он смотрел прямо и долго. Слишком долго.
Она быстро выдала нейтральное:
— Погулять.
Стеф отложил планшет и прищурился:
— В джинсах, белой футболке и с глазами, как будто выиграла Олимпиаду?
Адель хмыкнула и пожала плечами:
— Скоро буду. Просто хочу пройтись. Воздухом подышать.
— Лив с тобой?
Она сделала вид, что лезет за телефоном:
— Ещё нет. Но, может, встретимся.
Стефан продолжал смотреть. Чуть поджал губы. Он знал её слишком хорошо:
— Адель. Ты точно в порядке?
Она кивнула, пряча волнение под ровной улыбкой:
— Точно. Просто... хочу побыть наедине собой. Немного вне этих стен.
Он не стал допытываться. Только отпил глоток кофе и, всё ещё не отрывая взгляда, сказал:
— Если что — звони.
— Обязательно.
И она вышла в коридор, накинув лёгкую куртку, и, как только захлопнула за собой дверь, выпустила задержанное дыхание.
"Скоро он будет здесь."
И она была готова — ко всему. Даже запачкаться. Даже рискнуть. Даже почувствовать, как сердце снова выходит из-под контроля.
Адель отошла от дома неторопливо, стараясь сохранять видимость спокойствия, хотя внутри всё дрожало от нетерпения. Она свернула за угол, туда, где улица скрывалась за высокой изгородью из кустов, и остановилась. Лёгкий ветер играл с прядями волос, солнце уже садилось, окрашивая небо в мягкие персиковые и розовые оттенки.
И тут — услышала знакомый звук.
Глухой рокот байка. Не спешный. Уверенный. Узнаваемый.
Эйден выехал из-за поворота, притормозив рядом. На нём была кожаная куртка, чёрные джинсы, шлем висел сбоку. Через плечо — тёмно-серая сумка с широким ремнём, явно тяжёлая, со спрятанным содержимым. Он посмотрел на неё и молча улыбнулся уголком губ, взгляд слегка ироничный, но тёплый:
— Готова? — спросил он просто.
— Скорее, жду не дождусь. — ответила она, и, подойдя ближе, села за ним, обхватив руками его талию. Кожа куртки была холодной, но от него самого шло тепло и что-то необъяснимо притягательное.
Они тронулись — плавно, уверенно, врываясь в городской поток. Адель почувствовала, как волосы развеваются за спиной, и сердце колотится не от страха, а от свободы.
Пока они ехали, она наклонилась ближе к его уху:
— А что в сумке?
— Сюрприз. А куда едем — сама увидишь. Не бойся. Я тебя не в лес везу.
— Ну если и в лес — ты же обещал, что я улыбнусь. — фыркнула она.
Он ничего не ответил. Только крепче сжал руль и прибавил скорость.
Через двадцать минут они въехали в Грейбарн — тот самый, шумный, пыльный, с серыми стенами, ржавыми оградами и запахом сырости, который никогда не выветривался. Адель не боялась. Нет. Сейчас — интерес превалировал над всем.
Наконец, он свернул с дороги, объехал старый мусорный бак и остановился у одного заброшенного склада с кирпичной стеной и выбитыми окнами. Место было заброшено, но... в нём было что-то особенное: тишина, пространство, и стена, на которой когда-то явно уже рисовали.
Адель слезла с байка, отряхнула штанины и взглянула на него, приподняв бровь:
— И? Мы здесь чтобы... смотреть на развалины?
Эйден поставил байк на подножку, скинул сумку с плеча, опустился на корточки и распахнул молнию.
Адель заглянула — и увидела:баллончики с краской. Много. Всех цветов. Некоторые — уже использованные, другие — новенькие, с плотно закрытыми крышками.
Он поднялся, глядя на неё с той самой искрой в глазах:
— Мы будем рисовать. На этой стене. Всё, что захотим.
Адель замерла, поражённая и слегка ошеломлённая:
— Ты серьёзно?..
Он протянул ей один баллончик — нежно-голубой:
— Абсолютно. Это же твой первый раз. И я хочу, чтобы мы сделали это вместе..
Адель всё ещё смотрела на баллончик в руке, словно не верила, что сейчас действительно собирается это сделать. Баллончик был холодным, металлическим, и странно уютно лежал в её ладони. Нежно-голубой, как небо над Альтхейвом — только здесь, в Грейбарне, этот цвет казался особенно живым на фоне ржавого кирпича.
Эйден в это время достал из сумки две строительные маски-респиратора — простые, с мягкими ремешками и плотной фильтрацией:
— Надень, снежинка. — сказал он, передавая одну из них. — Пары это всё-таки химия. Не хватало ещё, чтобы ты упала тут без сознания — мне потом тогда тебе на руках придется тащить.
Она рассмеялась, примеряя маску на лицо:
— А если это был хитрый план, чтобы я тебе в руки упала?
Он хмыкнул, подмигнув:
— Слишком прямолинейно для меня. Но... в следующий раз подумаю над этим.
Когда оба надели маски, он дал ей знак:
— Готова?
— А ты?
Он встряхнул свой баллончик — красный, насыщенный, как пульс — и сделал первый резкий "пшшш" на стене, выводя мощную, смелую линию. А потом обернулся и кивнул:
— Теперь ты. Рисуй что хочешь. Это твоя стена.
Адель медленно подошла, взгляд бегал по огромной поверхности — столько места, никаких рамок. Она вдохнула глубже сквозь маску, потом резко нажала на клапан, и баллончик зафыркал, выпуская мягкую голубую струю, которая легла тонкой дугой.
Потом ещё одна. И ещё.
Она рисовала неуверенно, но с нарастающим азартом. Что-то вроде крыши, окна,
абстрактного силуэта.А Эйден рядом выводил жёсткие, динамичные формы, тени, будто дополняя её мазки, как в танце на стене. Он не вторгался — он подстраивался.
— Ты всегда так рисуешь? — спросила она, не оборачиваясь.
— Нет. Обычно — злюсь и швыряю краску. Но сейчас... я хочу попробовать иначе..
— А ты умеешь быть мягким. Даже странно. — поддела она.
— Может, ты просто первая, кому я захотел это показать.
Они рисовали почти час. Стена покрывалась цветом — голубым, тёпло-жёлтым, мятным, графитовым, бордовым. Появлялись окна, небо, какие-то силуэты, даже имя "TESS" — мелко, внизу.И между линий — смех, локти в краске, пальцы, случайно коснувшиеся друг друга.К вечеру стена превратилась в калейдоскоп их внутренних миров — разных, но в удивительном балансе. И тогда Адель почувствовала: она может быть собой даже в Грейбарне. Потому что он — рядом.
Когда последние струи краски легли на стену, Адель сделала шаг назад и сняла маску. Лицо было слегка вспотевшим, волосы выбились из хвоста, а руки испачканы разноцветными пятнами. Но глаза — сияли. В ней было что-то детское и дикое одновременно, и Эйден не мог оторвать взгляд.
Он тоже снял маску, провёл рукой по лбу и посмотрел на стену — их картину, странную, абстрактную, но живую.
— Ты знаешь, — сказал он, убирая баллончики обратно в сумку, — у меня есть идея.
— О-о, это звучит как начало чего-то потенциально безумного. — усмехнулась она, вытирая ладони салфеткой.
— Сегодня вечером гонки.
Он посмотрел на неё внимательно:
— Хочешь поехать со мной?
Адель застыла, растерявшись:
— На гонки? Со мной? На байке? Разве ты берёшь пассажиров?..
Он подошёл ближе, остановился почти вплотную:
— Никогда. — сказал просто.
— Но тебя — хочу.
Она вскинула брови:
— А это... не опасно?
Он смотрел прямо в глаза, голос стал ниже, серьёзнее:
— Я везу тебя. Вся ответственность — на мне.И я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Даже если для этого придётся сорвать гонку, сломать байк или врезать кому-нибудь, кто посмеет подрезать.
Она замолчала. Внутри — дрожь, но не от страха. А от осознания: он зовёт её в своё сердце. В свой мир и свою тьму. И ставит себя между ней и любой опасностью.
— Ты уверен? — спросила она мягко.
— Как никогда.
И в этот момент она поняла:поехать с ним — значит, не просто сесть на байк.Это значит — довериться. Полностью и без страховки.И она была готова.
— Ну что, художница, поехали? — сказал Эйден, хлопнув молнией сумки с баллончиками и закинув её на плечо.
— Подожди, я вся в краске. — фыркнула Адель, разглядывая свои ладони и рукава футболки, на которых красовались синие и жёлтые следы.
Эйден усмехнулся, снял с себя тёмно-серую худи с принтом волка на груди и протянул ей:
— На, надевай. Она большая, но тёплая. И пахнет мной.
Адель с ироничной улыбкой взяла худи, надела через голову — и потонула в ней почти до колен. Рукава закрывали пальцы, а капюшон немного съехал на глаза.
— Так лучше? — приподняла бровь, выглядывая из-под ткани.
— Теперь идеально. — ответил он, не отводя взгляда.
Они загрузили пустые баллончики обратно в байк, и он помог ей сесть. Его руки, крепко и уверенно обнявшие её колени, будто говорили: «Со мной ты в безопасности.»
Байк рванул с места, врезаясь в вечернюю улицу Грейбарна.Город шумел, двигался, мчался — как и они.Ветер трепал волосы, удары воздуха били по куртке, но она держалась за него крепче, чем раньше.
Через двадцать минут они подъезжали к одной из промышленных зон Грейбарна, где уже собирались гонщики:пыль, фары, гул моторов, блеск нацеженных баков и огни, мигающие в темноте, как сигнальные огни перед прыжком в бездну.
Толпа уже гудела. Кто-то курил, кто-то регулировал тормоза, кто-то спорил на деньги. И всё это — на фоне складов, металла и диких голосов.
Адель обняла Эйдена за плечи, наклонившись к уху:
— Там же не будет Стефа? Он ведь...
Эйден не сразу ответил. Только повернул голову и посмотрел на неё сбоку:
— Не должен. Он не заявлен. — голос спокойный, но с оттенком осторожности. — По информации, сегодня катаются другие. Но если появится — держись ближе ко мне.
Она кивнула и сжала его сильнее.Потому что если и был кто-то, кому она могла довериться в этом аду из бензина, железа и адреналина — это был он.
Они слезли с байка. Эйден подал ей руку, и Адель, всё ещё в его просторной худи, ступила на бетонный асфальт, исписанный следами шин, граффити и жирных подтёков масла. Вокруг уже собиралась толпа — гонщики, зрители, знакомые лица и те, кто просто пришёл почувствовать запах риска и скорость под кожей.
Музыка гремела из открытых багажников машин, чьи фары светили в небо, как прожекторы. Кто-то бросал жребий, кто-то вытирал руки от машинного масла, а кто-то просто смотрел в сторону Эйдена и с почтительной настороженностью отводил взгляд.
Потому что он — Грим.
И сегодня он с пассажиром.
— На тебя все смотрят. — тихо заметила Адель, глядя по сторонам.
— Я же тебе говорил: я не беру пассажиров. Для них ты уже исключение. А это — конечно будет привлекать внимание.
— Посмотри, как все девушки и на меня смотрят. — усмехнулась она.
— Вижу. И мне не нравится. — буркнул он, ведя её за руку сквозь толпу к краю импровизированного стартового коридора — между двумя складскими зданиями, где уже выстраивались участники.
Байки выстроились в линию. Кто-то щёлкал зажигалкой, кто-то крутил ключ в замке. Небо было тёмно-синее, и воздух наполнялся толчками адреналина. Гонка вот-вот начнётся.
Эйден повернулся к ней, поправил её капюшон и серьёзно сказал:
— Когда начнём — держись крепко. Не смотри на остальных, не отвлекайся. Просто доверься мне.
— Я доверяю. — ответила она тихо, но твёрдо.
Он кивнул, достал из сумки второй шлем — чёрный, гладкий, с полосой серебра — и аккуратно надел на неё, защёлкнув ремешок. Его пальцы задержались у её подбородка чуть дольше, чем нужно:
— Готова? — спросил он, глядя ей в глаза через визор.
— Больше, чем когда-либо.
Они сели на байк. Двигатель завёлся — ровно, мощно, звук пробежал по толпе, как дрожь. Люди расступались, узнавая рев его мотора. Некоторые махнули — кто с уважением, кто с завистью.Грим снова в деле. И не один.
Вперёд вышла грилдгерл — девушка в обтягивающем топе и кожаных шортах, держащая в руках флаг. Она прошла мимо байков, глядя на каждого из гонщиков, и остановилась в центре.
— На старт.
Двигатели взревели.
Флаг в руке вздрогнул.
Всё внутри Адель сжалось.Но рядом — Эйден. Его спина, его руки на руле, его голос в голове:
"Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось."
Флаг взмахнул.И всё сорвалось с места.
Байк рванул вперёд, как выпущенная стрела.
Адель крепко держалась за него, тело изгибалось под поворотами, ветер бил в грудь, мотор ревел, как зверь. Грейбарн мелькал мимо огнём и тенью — и в этом сумасшедшем полёте она чувствовала не страх.А свободу. И его.Своего Грима.
Байк Эйдена вырвался вперёд, как пуля, разорвав воздух — мощный, уверенный, точно знающий свою траекторию. Колёса ловили каждую неровность асфальта, каждый поворот был отточен, как удар. Ветер бил в грудь, в лицо, в плечи, Адель вжималась в его спину, сжав его крепче, чем когда-либо.
Они мчались сквозь тёмные улицы Грейбарна, между складами и развалинами, мимо мигающих огней машин и размытых силуэтов, хлопающих им вслед. Байки сзади гудели, будто гнались за ними волчьей стаей, но Эйден был первым, лидером, хищником, чувствующим трассу телом.
Он резко взял поворот, скользя боком, и крикнул через плечо, чуть обернувшись:
— Как ты там, снежинка?!
Её голос пробился сквозь рев ветра:
— Замёрзла, но я счастлива!
Эйден усмехнулся и чуть сбавил газ, чтобы не перегрузить её.
"Она держится. Не визжит. Не боится. Она... моя."
Следующий отрезок был резкий — узкий проезд между двумя гаражами, где асфальт исписан следами торможений и пролитого масла. Кто-то из гонщиков попытался подрезать их сбоку — красный байк, визг тормозов, рывок.
Эйден напрягся, прижал Адель к себе:
— Держись крепче! — крикнул он. — Сейчас немного дёрнет.
— Я с тобой, Эйден! Всегда!
Он резко наклонился влево, байк скользнул между машинами, задел подножкой асфальт, искры брызнули, как фейерверк — но они вышли из поворота на первом месте.
"Она не просто со мной. Она — часть меня. Она не пассажир. Она — мой баланс."
На последнем круге Эйден выровнял руль, дал полный газ — двигатель взревел, будто сам чувствовал финиш. Позади слышались другие моторы, но они уже не догоняли. У него была причина мчаться быстрее всех.
И когда огни финиша появились впереди, Адель прижалась к нему и прошептала:
— Я поняла, почему ты не брал пассажиров раньше.Потому что никому и никогда не доверял настолько сильно. Но сейчас... ты не один, Эйден.
Он сжал руль сильнее, и в его груди что-то сжалось — и расплавилось одновременно.
"Чёрт, она убивает меня этой правдой. Но я даже не хочу оправдываться. Ведь я и правда никогда не брал с собой пассажиров на гонки, не потому что боялся, а потому что не доверял никому так — как доверяю ей. Ведь пассажир это про доверие.."
Они пересекли финишные огни первыми. Байк сбавил скорость.Толпа кричала. Кто-то свистел. Кто-то хлопал по сиденью.Но Эйден не слышал.
Он только чувствовал её руки у себя на животе, её дыхание, и как в шлеме эхом отозвались её слова:
"Ты не один."
После гонки, когда мотор стих и рев толпы растворился в ночном воздухе, Эйден отвёз Адель прочь от грохота, адреналина и шума Грейбарна. Они ехали молча — не из-за неловкости, а потому что слова не могли вместить то, что между ними только что произошло.Адель всё ещё чувствовала:как он вёл, как держал, как защищал.И как, в каждом повороте, он думал только о ней.
Они подъехали к её дому чуть ближе полуночи. Байк замер у тротуара в тени деревьев, дом был тих, окна погружены в полумрак. Только лёгкий свет из холла — как маяк.
Эйден заглушил мотор, снял шлем, провёл рукой по волосам.
Адель медленно слезла, стянула с головы свой шлем и посмотрела на него. Несколько секунд — тишина. Их дыхание и взгляды.
— Это был лучший день в моей жизни, Эйден. — прошептала она.— Спасибо.
Он хотел что-то сказать, но не успел —она потянулась вперёд и поцеловала его.
Неуверенно но так трепетно. И сама. Первая.Он замер, будто его ударило током. Потом нежно коснулся её талии. Не жадно. А с особой осторожностью. Как будто боялся разрушить этот момент.И всё же она отстранилась первой, улыбнулась — и быстро, почти на цыпочках, побежала к двери.
— Адель! — окликнул он, всё ещё не веря, что это случилось.
Она обернулась, уже держа руку на ручке, и, всё ещё улыбаясь, сказала:
— Спокойной ночи, Грим.
И исчезла за дверью.Только вот спокойной ночи не случилось.Потому что как только она вошла в холл, застегивая молнию худи, напротив — в полумраке — стоял Стефан.Руки скрещены. Взгляд тяжёлый. Челюсть сжата.Он всё слышал. Возможно, видел.
— Ну а теперь... мы поговорим, сестрёнка.