Пульс Грейбарна

Адель застыла в дверях, как будто её ударила волной холодного воздуха. Стефан стоял в полумраке, опершись на стену, будто специально выбрал этот угол, чтобы она не заметила его сразу. Его глаза — резкие, холодные, как ледяная вода в лицо:

— Ты была с ним. — не вопрос, утверждение.

Адель медленно сняла худи, осторожно повесила на крючок, будто пыталась оттянуть момент, но потом всё же развернулась к брату, выпрямилась:

— Да.

Стеф шагнул ближе. В его взгляде злость, боль, страх — всё перемешалось, но голос оставался жёстким:

— Ты хоть понимаешь, с кем связалась? Это Эйден Уэст. Грим. Он не просто гонщик, он грязный уличный манипулятор, который всю жизнь живёт по правилам улицы и выгоды.

— Ты не знаешь его, Стеф. — резко ответила Адель, сжав руки в кулаки. — Ты знаешь только слухи о нём. Ты видишь его маску. А я вижу его настоящего.

Стеф усмехнулся, но без радости, горько:

— Настоящего? Ты хочешь, чтобы я поверил, что он просто так возит тебя на гонки, целует, шепчет красивые слова? О, сестрёнка... Ты думаешь, он влюбился? Нет. Он трахнуть тебя хочет. Только и всего. И главное — сделать это на зло мне.

Эти слова ударили, как пощёчина. Но Адель даже не пошатнулась. Её голос задрожал, но не от слабости — от ярости:

— Ты не имеешь право говорить так. Ты не знаешь, каким он бывает, когда рядом нет толпы, когда он просто человек. Он добрый и очень заботливый. Мне с ним очень комфортно, а еще он очень весёлый. И с Тесс он... тоже совсем другой. И со мной он другой!!

Стеф нахмурился, впервые сбившись:

— С Тесс?.. Он выдохнул. — Он еще и за сестру свою прячется, чтобы казаться мягче, Адель. Он играет с тобой, как ты не понимаешь? Это всё — игра. Ты — просто пешка, инструмент. Чтобы сломать меня и выбить из гонок!!

— Нет. Я — его выбор. — жёстко сказала она. — И даже если ты этого не понимаешь, это не даёт тебе права унижать меня и говорить, что я "просто объект" для чьей-то мести. Он не такой.

Стеф на секунду замолчал. В его глазах мелькнуло что-то... уязвимое:

— Я боюсь за тебя. Ты — всё, что у меня есть. А он... — голос стал тише, но острее. — Он — мой враг. И он собирается сломать тебя, родная...

Адель отвернулась, не выдержав этого взгляда:

— Тогда, может, пора тебе перестать воевать со всеми подряд, Стеф... И дать мне жить свою жизнь.

Тишина зависла между ними — глухая, тяжёлая, на грани.Стеф прошёл мимо неё, медленно, и уже с порога бросил:

— Если он сделает тебе больно — я сотру его с лица земли. И не важно, кто он для тебя.

А дверь хлопнула, и он исчез.

Адель осталась стоять одна.С сжатым сердцем. Со слезами, которые не упали.

"Он просто не понимает. Он всё путает.Но я же знаю, каким Эйден был сегодня. И знаю — он точно не играл. Невозможно так играть. Я смотрела в его глаза — а они никогда не врут. "

Тем временем, в мрачном, пропахшем дымом и старым деревом баре на окраине Грейбарна, Эйден ввалился внутрь, всё ещё в куртке, с тяжёлой сумкой через плечо. За дальним столом уже сидели Кэсс и Джаро — оба с пивом, расслабленные после гонки. Стол завален бутылками, орехами, сигаретами и каким-то беспорядком, который всегда был частью их мира.

— О, Грим вернулся, — протянул Кэсс, поднимая бутылку. — И с первой позиции, как всегда. А пассажирка у тебя, кстати, ничего такая... смотрелась эффектно.

— Не лезь, — бросил Эйден резко, сбрасывая сумку на пол и опускаясь на скрипучий стул.
— Сейчас не про неё. Гонка — огонь.

— Да ладно, чего ты такой, — Джаро кивнул. — Ты с ней так мчал, как будто у тебя в жизни ничего важнее нет. Это уже серьёзно?

Эйден промолчал. Сделал глоток воды, а потом спокойно — слишком спокойно — сказал:

— Она уже почти готова.

Кэсс с ухмылкой:

— Готова к чему? К тому, чтобы ты её трахнул и сказал "прощай, детка"? Или ты решил свадьбу сыграть?

— Финальный раунд, — продолжил Эйден, не отвечая на насмешку. — Ещё немного, и она привяжется окончательно. Я уже вижу, как она смотрит на меня. А потом... я исчезну. Я разобью ей сердце так, что её братик — Айс, сам от этого сломается. Потому что он будет знать — она страдает из-за меня. Его врага.

Кэсс хмыкнул:

— Больно, но очень красиво. Почти по-поэтически.

Но в Эйдене что-то дрогнуло.Он замолчал. Нахмурился. Опёрся локтями на стол, сжал руки в замок. И в эту секунду внутри него зазвучал другой голос. Не внешний. Свой. Тихий, но мучительно ясный.

"Господи. Что ты несёшь, Эйден? Ты же сам себе врёшь. Тебе не нужно уже никакое "место", никакой план.Тебе нужна только она. Маленькая, упрямая, яркая.Твоя снежинка.Ты же сам её называешь так, потому что она растопила всё, что в тебе было мёртвым.Очнись, ублюдок.Ты смотришь на неё, и внутри становится тише и теплее. А сейчас ты строишь спектакль... для кого? Чтобы доказать, что ты сильнее её брата? А если она потом больше не посмотрит на тебя? Если ты сам сломаешься в тот момент, когда её глаза погаснут от боли, которую ты же ей причинишь?..

Он резко встал. Стул заскрипел, качнулся и почти упал:

— Я в туалет, — буркнул он, уходя прочь от взгляда друзей.

Он вошёл в тесную комнату с облезлым зеркалом, схватился за края раковины, взглянул на себя.

Глаза. Усталые. Настороженные. И — чужие.

Он выдохнул:

— Что ты творишь, Эйден... Она же добрая. Она настоящая. Господи, это же твоя Адель...

Он закрыл глаза и стиснул зубы.

"Я не могу её сломать. Но если не сломаю — Стеф победит.А если сломаю — потеряю её навсегда."

И всё, что оставалось — тишина. И внутренний ад, в котором голос разума спорил с голосом сердца.

Поздняя ночь в Грейбарне всегда наступала быстро. Бар уже опустел, гудение музыки стихло, друзья разошлись, а Эйден остался один, опершись спиной о стену в своём гараже. Вокруг — знакомая тишина: запах масла, металла, байков, старые инструменты, полустёртые граффити на стенах.

Он держал телефон в руке. Пальцы нервно скользили по экрану, набирая сообщение, стирая, набирая снова. Лицо — сосредоточенное, но с той хрупкой тенью сомнения, что раньше никогда не было ему свойственна.

Наконец он отправил:

Е «Завтра. Приезжай ко мне в гараж.У меня кое-что есть для тебя.И не бойся — ничего страшного. Обещаю.»

Он долго смотрел на экран, пока не погас. Затем выдохнул, как будто это сообщение было тяжелее любой гонки.И медленно опустился на ящик с инструментами, уткнулся взглядом в тёмный угол и позволил мыслям выйти наружу, как дым из-под капота.

"Трахнешь ты её. Вот и весь твой план, да?
Покажешь, что добрался до самой святой, а потом отпустишь.Пусть Стеф знает, кого ты сломал. Пусть его рвёт от бессилия.Игра сыграна.Победа — твоя."

Он потёр лицо, словно хотел стереть с себя эту грязную задумку.

"А если...Если она не узнает?Если просто... быть с ней?Без плана. Без финала. Без всего этого дерьма.Просто — остаться. Оставить всё.Забить на эту месть.Забыть про Стефа, гонки, унижение, обиды.Она же не из этого мира.Она — свет.Ты же видишь, как с ней всё замирает.Ты же не врёшь себе, когда смотришь на неё и хочешь просто, чтобы она была рядом. Без боли. Без лжи."

Он закрыл глаза и тихо прошептал:

— Господи, если бы можно было просто всё забыть... Просто лечь рядом и не просыпаться от того, кто я есть.

Он поднялся, отбросил телефон на стол, пошёл к байку и провёл рукой по холодному баку.

"Завтра она придёт.А что дальше — решит не план.А ты."

И впервые за долгое время он не знал, что именно сделает.Потому что месть больше не казалась такой сладкой.А она — стала слишком настоящей.

Ночь в доме Ренвудов выдалась беспокойной.Комната Адель тонула в полумраке — только свет от уличного фонаря за окном делал тени длиннее, а потолок казался выше.Она лежала на кровати, всё в той же футболке, волосы растрепались, подушка была мятая, а глаза — открытые и ставшие. Но полные мыслей.

Она не спала всю ночь.

"Стеф ничего не понимает. Он видит в Эйдене только врага. Только угрозу.А я — вижу человека. Настоящего.Я была с ним. Я чувствовала его руки, его голос рядом, его взгляд после гонки.Он не мог притворяться. Не с Тесс. Не со мной."

Она прокручивала в голове каждый момент:
Как он дал ей свою худи. Как несся по улицам Грейбарна, оберегая.Как смотрел после гонки. Как позволил себе быть мягким.

И тут — вибрация телефона.
Экран загорелся, и на нём — его имя. Эйден.

Сообщение:

Е «Завтра. Приезжай ко мне в гараж.У меня кое-что есть для тебя.И не бойся — ничего страшного. Обещаю.»

У Адель сердце дрогнуло. Она прочитала раз... два... десять раз.

"Кое-что?"

Но почему-то внутри не возникло тревоги.
Было только одно — желание.Она села, зажала телефон в ладонях, уставилась в пол и прошептала:

— И пусть всё катится к чёрту. Я верю ему. Я знаю, какой он рядом со мной.

Она резко встала, подошла к зеркалу, включила свет.Под глазами — тени, но в глазах был огонь.Огонь, которого не погасишь чужими страхами.

"Стеф может злиться сколько угодно. Он не живёт моей жизнью.Он не знает, как это — смотреть в глаза Эйдену и не бояться.Он не чувствовал, как это — быть с ним в одном ритме.И если это ошибка...Пусть она будет моя."

Утром, когда свет залил комнату, она уже собиралась:волосы в лёгкие волны, джинсы, белая майка, куртка.Минимум макияжа. Чистые кеды.И сердце, стучащее так, будто она ехала не в гараж, а на встречу с самой судьбой.

Сев в такси, она посмотрела в окно и прошептала:

— Я знаю, что он не такой, как ты думаешь, Стеф. Я это чувствую. И никто не отговорит меня.

Грейбарн встретил её, как всегда, сурово:
шершавый асфальт, облупленные стены, запах сырости, бензина и металла, который въедался в воздух, в одежду, в кожу.Но сегодня — она не замечала этого.

Такси остановилось у знакомого ангарного комплекса. Серые ворота, граффити, погнутые таблички, и где-то вдалеке — грохот мотора. Адель вышла, оглянулась, глубоко вдохнула и пошла вперёд. Шла уверенно, хоть внутри всё дрожало.

"Я знаю, зачем я здесь. И не дам сомнениям испортить это."

Подойдя к нужному гаражу, она замерла.Огромные распашные ворота были приоткрыты, и изнутри доносился знакомый стук инструмента и глухая, почти интимная тишина.Она постучала ладонью по металлу:

— Эйден?

Сначала ответа не было. Но через секунду она услышала шаги.И он вышел.

В майке и тёмных джинсах, волосы чуть растрёпаны, руки испачканы в машинном масле.Но глаза...они были такими, какими она запомнила их той ночью после поцелуя: тёплыми, немного растерянными, будто он не верил, что она пришла:

— Ты пришла. — сказал он просто, но в этом — было всё.

И удивление. И облегчение. И... надежда.

Адель улыбнулась, слегка, но по-настоящему:

— Ты же сказал, что у тебя кое-что есть для меня. Я не могла от такого отказаться.

Он кивнул, отступил в сторону, пригласив внутрь:

— Проходи. Только не бойся. Здесь грязно, но это место — почти мой дом.

Она вошла. Внутри было как в укрытии:
инструменты, байки, тетради с записями, чертежи. Где-то в углу — старая колонка, с которой играла приглушённая рок-баллада.На столе — накрытый плед и коробка.Что-то явно готовилось.

— Сюрприз? — прищурилась она.

Он прошёл к столу, вытер ладони о тряпку и кивнул на коробку:

— Я хотел... показать тебе, что я не только "Грим", не только гонки и злость.

Открыв коробку, он достал несколько небольших холстов. На них — эскизы.
Зарисовки.Грубые, но живые.Силуэты.
Гаражи. И на одном — она. Со спины. На байке. В худи, с распущенными волосами.

Адель замерла. В горле пересохло.

— Ты... нарисовал это?..

Он опустил взгляд, будто стеснялся:

— Не умею так, как ты. Но хотел попробовать. Чтобы понять, как ты видишь мир.Чтобы хоть на шаг быть ближе к тебе.

Она ничего не сказала. Только подошла ближе.Взяла один холст.И прошептала:

— Ты уже ближе, чем ты думаешь.

А потом их взгляды встретились.Медленно.
Без слов.И в этом — было всё.Он не ожидал, что она придёт. А она — не ожидала, что он откроется.Но сейчас... они были в одном пространстве.И это было не просто гаражом.Это стало их точкой невозврата.

Адель всё ещё держала холст с её силуэтом на байке. Он был немного неуверенным, резким в линиях, но в нём чувствовалось самое главное — чувство. Это не был портрет для красоты. Это было отражение момента, в котором он видел её — в своём мире, на своём байке, с ним.

Она провела пальцами по грубой текстуре:

— Ты действительно это сам сделал?..

Эйден стоял рядом, чуть напрягшись, как будто ждал приговора:

— Да. Ночью. Когда не мог спать. Вместо мыслей — линии. И ты всё время была в этих линиях.

Адель подняла на него взгляд — открытый, светлый, почти хрупкий:

— Это красиво. Потому что искренне.

Он выдохнул, чуть опустил плечи.Потом кивнул на старый диван у стены и сказал:

— Садись. Тут конечно не мрамор, но зато мягко.

Она уселась, откинулась на спинку, вздохнула:

— И всё-таки... ты меня удивляешь, Эйден.
Вчера гонки, сегодня — холсты, гараж и ты не в кожаной куртке. Это как-то... чересчур романтично для "бандита из Грейбарна".

Он прислонился к верстаку, скрестив руки:

— Я и сам начинаю сомневаться, кто я такой.

— Может, ты просто... тот, кто решил быть настоящим.

Повисла пауза.
Не тяжёлая — тихая. Наполненная.

Адель смотрела на него, уже не как на кого-то из "другого мира", а как на парня, которого жизнь закалила, но не сломала:

— Ты знаешь, что мой брат... он никогда не простит это. — прошептала она.

Эйден кивнул:

— Я знаю.Но ты пришла. Несмотря на него.И это говорит мне больше, чем любые слова.

Он подошёл ближе.Медленно.Сел рядом. Их колени соприкоснулись. Он смотрел на неё снизу вверх, немного растерянно, как будто всё ещё не верил, что она здесь — с ним. Не в Альтхейве. А в его мире.

— А если я попрошу тебя остаться на вечер?.. — спросил он. — Просто посидеть, может... порисовать вместе? Или... ничего не делать.Ты согласишься?

Адель кивнула без колебаний:

— С тобой — да. Даже если просто будем молчать.

Он на секунду закрыл глаза, словно от этих слов в нём что-то защемило.

"Господи. Она не просто рядом.Она... та самая. А я всё ещё стою на краю. Между планом и правдой. Между местью и тем, как бьётся моё сердце, когда она улыбается."

Он не сказал ни слова.Просто потянулся вперёд и обнял её.Медленно и осторожно. А она — прижалась.И в этот момент им не нужно было ничего больше.Просто побыть вместе, хотя бы этот вечер.

Вечер в гараже оказался совсем не похожим на то, каким его можно было себе представить. Ни шума, ни железа, ни моторов. Только теплый свет от лампочки под потолком, старые пледы, холсты, разбросанные по полу, и двое людей, которые впервые позволили себе просто быть собой. Без роли. Без масок.

Они сидели на старом диване, облокотившись друг на друга, укрывшись одним пледом. Эйден поставил на стол деревянный ящик, в котором нашёл бутылку красного вина — не дорогое, но хорошее, с тёплым, терпким вкусом. Нашлись и два стеклянных стакана — не бокалы, но им было всё равно.

— Это самый "грэйбарнский" винный вечер в моей жизни. — рассмеялась Адель, когда он налил.

— Только не говори, что ты привыкла к шампанскому с золотой фольгой и клубникой в бокале. — ухмыльнулся Эйден, передавая ей стакан.

— Сейчас — я привыкла к тебе. А ты — совсем не про фольгу. — ответила она, чокаясь с ним.

Они пили медленно, не спеша, и разговор сам собой уходил всё глубже — как будто именно в этих стенах, в этом полумраке, можно было впервые по-настоящему говорить.

— Я часто вспоминаю маму, знаешь... — сказала Адель тихо, крутя стакан в руках. — Она умерла, когда мне было восемь. Болела. Мы долго это скрывали от всех. По началу отец скрывал это даже от меня. Я тогда не понимала, почему она всё меньше улыбается, всё реже выходит из комнаты...

Она замолчала, глядя в одну точку. Эйден молчал, только слегка накрыл её ладонь своей:

— Папа не выдержал. Через полгода после похорон — ушёл к другой женщине. Просто исчез. Присылает деньги. Иногда. Но даже в этом месяце не позвонил. Стеф злится, но уже и не ждёт. Я... раньше ждала. А потом просто перестала.

— Знаешь, что самое страшное? — продолжила она. — Иногда мне кажется, что я выросла не в доме, а в пустоте. Мы с Стефаном держались друг за друга как могли. Но он стал... слишком защищающим. И злым ко всему..

Эйден кивнул, медленно, будто каждое её слово отражалось в нём самом:

— У меня тоже не стало матери. Мне было семь. — тихо, как будто выцарапывая из себя. — Отец начал пить. Сначала говорил, что справляется. Потом — просто исчезал на недели. Я сам кормил Тесс. Учил, как одеваться. Как спрятаться, если вдруг кто-то ломится в дверь.

Он сделал глоток. Глаза не отрывались от темноты за окном:

— Мы с ней выросли среди шума, боли и страха. Но Тесс... она светлая. Она осталась такой, несмотря ни на что. Как будто в ней живёт то, что во мне давно умерло.

Адель смотрела на него в тишине, в которой не было жалости — только уважение.И в какой-то момент она сказала:

— Я не знаю, как ты это вынес. Но ты всё равно здесь.Ты не сломался и заботишься о сестре. Это... больше, чем делают многие, у кого был шанс жить нормально.

— А ты? — спросил он, глядя в её глаза. — Ты тоже не сломалась. Несмотря на свой красивый дом. Ты живая. Ты умеешь чувствовать. Даже больше, чем все, кого я знал.

Они замолчали. Но между ними — будто разрослось что-то невидимое, сильное.
Связь.Вино заканчивалось. Плед сползал с плеч.А время — останавливалось.

— Мне так хорошо с тобой. — прошептала Адель. — И страшно. Потому что я не хочу, чтобы это закончилось.

Эйден поднёс её ладонь к своим губам и прошептал:

— Я тоже не хочу.

"Чёрт. Ни капли.Но если бы она знала правду...О том, с чего всё начиналось..."

Он закрыл глаза и прижался лбом к её виску.
А она только крепче обняла его.

Они сидели вплотную на старом диване, под пледом, бок о бок, укрытые не только тканью, но и тем особенным доверием, которое между ними вдруг стало настолько естественным, что больше не вызывало страха.Стаканы давно опустели, но руки оставались тёплыми.Сердца — пьяными. Не столько от вина, сколько от разговоров, прикосновений, близости.

Музыка играла где-то в углу — старая рок-баллада, такая, что пробирает до мурашек, если слушать её ночью.

Адель сидела с поджатыми ногами, плечом прижавшись к Эйдену. Она уже не смущалась его взгляда. Не отводила глаз, как раньше. Просто смотрела. Долго. В упор.

— Ты когда-нибудь... чувствовал, что вот оно — настоящее? Прямо сейчас? — спросила она, голос чуть хриплый от тишины.

Эйден посмотрел на неё:

— Сейчас чувствую. — сказал он тихо.
— Впервые.

Она улыбнулась. Такая, как в детстве, когда веришь, что весь мир можно обнять.

И как-то... сами собой их лица оказались ближе.Сначала просто взгляд. Потом дыхание.Её пальцы лежали на его колене — он накрыл их своей ладонью. Пальцы чуть дрогнули, но не отстранились.

— Ты пьяный? — спросила она, улыбаясь полушёпотом.

— Нет. Просто наконец трезвый по-настоящему. — ответил он.

И всё.

Они потянулись навстречу. Без суеты. Без пафоса.И поцеловались.Мягко. Нежно. Долго.

Поцелуй был тёплый, медленный, будто они боялись спугнуть чувство, которое рождалось между ними прямо здесь, в гараже, среди металла и старых звуков. Он коснулся её щеки, провёл пальцами по её шее, а она в ответ положила руку на его грудь, чувствовала, как бешено стучит его сердце.
Так же, как и у неё.

Они отстранились — совсем на чуть-чуть — и просто смотрели друг на друга. В глазах — смех, тепло, лёгкая неуверенность и что-то очень, очень глубокое.

— Я не знаю, что будет дальше. — прошептала она.

— Но я хочу, чтобы это было с тобой. — ответил он.

Их губы снова встретились — на этот раз иначе. Глубже. Медленнее, но с жаждой, будто за этим поцелуем скрывались все слова, которые не решались сказать.

Эйден обхватил её лицо ладонями, прижимая ближе, будто боялся, что она исчезнет, если отпустит хоть на секунду. Поцелуй становился всё настойчивее, тёплый и тягучий, как затянувшийся вечер в гараже, где пахло железом, бензином и чем-то живым.

Адель не отстранилась. Наоборот — её ладонь медленно скользнула по его груди, ощутив под футболкой горячую, напряжённую кожу. Она провела кончиками пальцев по линии мышц, будто запоминала каждую деталь, каждый изгиб. Он глубже вдохнул, откликнувшись на её прикосновение, и поцеловал её с новой силой — так, будто этот момент был важнее прошлого, важнее будущего. Только сейчас. Только они.

Его поцелуи стали мягче — не менее глубокими, но наполненными чем-то большим, чем просто желание. Он чувствовал, как в её теле дрожит не страх, а волнение, будто она стояла на краю чего-то нового и важного.

Адель смотрела на него снизу вверх — с доверием и лёгкой тревогой в глазах.

"Я хочу этого. Хочу его... Но вдруг я не смогу?.. Вдруг всё будет не так?"

Она прикусила губу, не зная, увидит ли он, как дрожат её пальцы. Но Эйден уже смотрел на неё иначе — мягко, сдержанно. Его взгляд был не голодным, а внимательным:

— Всё хорошо? — прошептал он, скользнув рукой по её щеке.

Адель кивнула, медленно, словно сама себе давала разрешение:

— Только... не спеши, — добавила она едва слышно.

Он ответил не словами, а поцелуем — тёплым, долгим, обнимающим. Его руки медленно скользнули вниз, к её талии, ласково обняли, а потом начали осторожно поднимать её кофту. Каждое движение было словно вопрос:

"Можно?" — и каждый её взгляд отвечал: "Да".

Когда ткань соскользнула, и её кожа оказалась на воздухе, она вздрогнула, но не от холода — от того, как нежно он провёл губами по её ключице. Поцелуи шли ниже, к груди, а его пальцы обвели изгиб её талии, затаив дыхание, словно касался чего-то хрупкого и бесконечно дорогого.

Эйден чувствовал, как быстро бьётся её сердце.

"Она доверяет мне. Полностью и без остатка. Это не про тело. Это про неё. Про нас."

Когда они остались почти без одежды, он не спешил — наоборот, казалось, что время замедлилось. Он провёл пальцами по её бедру, потом между ног, легко, чуть касаясь, и почувствовал её отклик — неуверенный, но настоящий.

— Я чувствую тебя, — прошептал он ей на ухо, — каждый твой вздох.

Она прижалась к нему крепче, глаза затуманились. Она боялась боли, но больше — боялась не почувствовать ничего. Но всё было иначе.

Он лёг под неё, притянул, помогая устроиться сверху, поддерживая её руками, направляя, терпеливо. Когда она медленно опустилась, принимая его в себя, на секунду всё остановилось — дыхание, звук, движение.

Адель зажмурилась, сдерживая всхлип. Было непривычно, немного больно, но не страшно. Он не двигался. Только держал её, гладил по спине, шептал:

— Всё хорошо, снежинка... Я здесь.

"Я справлюсь," — подумала она. — "Потому что он со мной. Потому что я хочу этого именно с ним."

Через несколько секунд она открыла глаза и осторожно пошевелилась. Боль уступила место странному, глубокому ощущению полноты и тепла. Он ответил движением, таким же мягким, и они начали двигаться вместе — медленно, осторожно, как будто учились друг другу.

Поцелуи становились жаднее, движения — чуть смелее, но в них не было спешки. Только дыхание, прикосновения, и ощущение, что в эту ночь мир сократился до старого дивана в гараже, и двух сердец, впервые сошедшихся в одном ритме.

Для неё это был не просто первый раз. Это была любовь — настоящая, простая, глубокая.Для него — момент, в котором не осталось прошлого, только она и сейчас.

Их тела двигались в унисон — медленно, размеренно, будто они боялись вспугнуть хрупкое чувство, родившееся между ними. Адель сидела на нём, прижимаясь всё теснее, чувствуя, как каждое его движение отзывается в ней жаром и сладким напряжением.

Эйден гладил её спину, бедра, шею, шептал что-то едва слышное — не слова даже, а тепло дыхания, ласкающее её кожу. Он чувствовал, как она раскрепощается, как постепенно исчезает скованность в её движениях.

"Она доверилась мне полностью," — пронеслось в его голове. — "Я никогда... не должен это сломать."

Адель начала двигаться чуть быстрее — сначала неуверенно, но с каждой секундой смелее, чувствуя, как напряжение внутри нарастает. Она цеплялась за его плечи, вглядывалась в его глаза, и то, что видела там — нежность, желание, заботу — только сильнее разжигало огонь в груди.

Эйден подхватил её ритм, его бёдра двигались навстречу, глубоко, сдержанно. Он сжимал её бёдра, прижимал её ближе, и вместе они разгонялись, теряя счёт времени.

Её дыхание стало сбивчивым, она зажмурилась, всхлипывая от захлёстывающего удовольствия. Волна напряжения нарастала, накрывала с головой — и в какой-то момент Адель просто больше не смогла сдерживаться. Она вскрикнула, выгибаясь, сжимая его в себе, ощущая, как всё тело содрогается в оргазме — горячем, долгом, будто сгустившемся из всей этой ночи.

Эйден почувствовал, как её тело дрожит на нём, и этого было достаточно. Он сделал ещё несколько быстрых, глубоких движений и сам сорвался в низкий, сдавленный стон, обнимая её крепко, вжимаясь в неё до конца, пока волна оргазма не захлестнула его.

Он остался внутри неё, тяжело дыша, лбом прижавшись к её плечу. Их тела дрожали в одном ритме. Пальцы сжимали. Сердца стучали.

После этого они ещё долго лежали, обнявшись, дыша в унисон. Адель уткнулась носом ему в ключицу, пальцами играя с цепочкой у него на шее. Эйден гладил её волосы, слушал её дыхание.Он не хотел, чтобы это заканчивалось. Никогда.

— Ты в порядке? — спросил он тихо.

— Я... же с тобой. — ответила она. — И мне не страшно.

Эти слова врезались в него глубже, чем любое "я тебя люблю" могло бы.

Через несколько минут она стала засыпать. Сначала просто прикрыла глаза. Потом дыхание стало тише. Ровнее.

Он осторожно подтянул плед, укрыл её.
Прижал ближе, стараясь не разбудить.
Смотрел на неё долго.И впервые за много лет внутри не было ярости, не было жажды мести, не было боли.Была только она.

Адель. Его снежинка. Его свет. Его тишина.

И он шепнул ей, уже зная, что она не услышит:

— Прости...