Первый

Явление 1

В Александрии. Дворец. Ночь. Просторная комната, окруженная высокими толстыми колоннами.

П о ф и н ходит между колоннами.

П о ф и н. Ах, ты мой славный, краше я тебя не знаю! (Вынимает из-под одежды серебристый ларчик и чуть не целует.) Одна лишь на тебя надежда, славный мой! Куда бы лучше-то запрятать? Оставить здесь? Ай, нет, найдут тут слишком быстро! Так может – в комнату? А там никто и не увидит! Мне надо чтоб нашел! Нашел! А как? Куда? Ай, ай! (Уставившись на статую.) А ты тут что стоишь? Уставилась! Ты погляди! У! Но как все же блестит! Ох, сколько денег стоит! (Проведя пальцем по статуе.) Рисунок золотом покрыт! (Склоняется над статуей). Вот тут я и запрячу...

Входят П т о л е м е й, К л е о п а т р а. П о ф и н, заметив их, прячется за колонну.

К л е о п а т р а. Остановись! Ты что устроил? Да повернись же на меня! В глаза смотреть стыдишься?

П т о л е м е й. Вы помолчали бы, сестра! (Облокотившись на колонну.)

К л е о п а т р а. Египет из покон веков держали под своим надзором наш отец и дед. И нам с тобой отец при смерти завещал – былую мощь Египта сохранить и власть делить. А ты что мне теперь же говоришь? Что ты с врагами дружбу захотел утроить? А не известно ли тебе, что эти самые «друзья» прям за твоей спиной войну нам замышляют? Ты им поверишь, а они разрушат нам страну? Иль ты указ отца забыл? Забыл? Да что глаза ты опускаешь!

П т о л е м е й. Отец сказал, что завещает власть всю брату и сестре. Но нет... тут, видите ли, есть неточность. Ибо сестры у меня нет!

К л е о п а т р а. Ах так?

П т о л е м е й. Отец, мой дед, мой прадед и ни одной не вижу женщины средь них, чтобы Египет наш у рук своих держала!

К л е о п а т р а. Так видимо мужчины извелись, раз я теперь у власти. Да мой Египет, люди все мои, все мои связи...

П т о л е м е й. Да знаем мы все ваши связи. Куда теснее ведь они, чем может мы представить. Только теперь всю ночь я слышал все ваши «переговоры».

К л е о п а т р а. (Расправив плечи). Переживаешь, что не сможешь устроить связи так же?

П т о л е м е й. Так если за Египет вы радели, так что ж себя врагам не предложили, а? Я думаю, что после бы такого они все были вернейшие друзья! Ах, как же император тот на вас смотрел! А как слюна сочилась! Да он бы все отдал, он жизнь бы всю отдал, чтоб с вами порезвиться!

К л е о п а т р а. (Еле слышно). Да как ты смеешь только мне в лицо такое говорить! Да мой отец меня боготворил! А ты только играл на флейте, к нему не подходя. Он о тебе-то не упоминал ни слова, а лишь с мной в беседу уходил, забыв все бытия оковы.

П т о л е м е й. Да потому что кроме разговора вы не способны ни на что! И вы всегда останетесь на дне! Сгниете вместе с мумиями в саркофаге! Ибо у женщин учесть будет лишь одна – мужчине угождать, да и в любви ему даваться!

К л е о п а т р а разворачивается уходить.

П т о л е м е й. Ну и идите вы обратно в свой горем! Лишь там вам будет место! Да и запомните – Египет здесь лишь мой! И царствую я тут единолично!

К л е о п а т р а возвращается.

К л е о п а т р а. Но если уж ты так себя возвысил, брат, то добр будь и осознай – мы оба здесь никто! Ни ты, ни я! И власти оба не имеем! Ибо мы не на том стоим, чтоб отбиваться от врагов и сохранять свое могущество всесильно. Любая мелкая страна нас завоюет!

П т о л е м е й. Да я здесь царь!

К л е о п а т р а. Единственное, что могли мы сделать – устроить в Римом крепкий и несгибаемый союз. (Шепча.) И мы с тобой, как ты надеюсь, помнишь, все сделали. И слава будет всем Богам, если деяние с тобою наше будет зачтено.

П т о л е м е й. Неужто говорите вы о...

К л е о п а т р а. (Быстро перебивая). Отец наш мог лишь так бы поступить. И можем мы лишь выслужиться перед Римом. И если Цезарь по приезде к нам окажется тем недоволен – то нам с тобою горе будет, брат!

П т о л е м е й. Не нам, а вам! Одной лишь вам! А гнусным римлянам меня не свергнуть!

К л е о п а т р а уходит. П о ф и н выходит из-за колонны. П т о л е м е й отскакивает.

П о ф и н. Все ссоритесь?

П т о л е м е й. Пофин! Еще один лишь раз предстанете передо мной в таком вот виде (хватая за плечо) вы пожалеете! Пугать меня не смейте!

П о ф и н. Да я и не желал. А что же вижу, не в ладах с сестрой?

П т о л е м е й. Вам нет в том никакого дела. Да и вообще, вы что – за старое взялись? И на богатства снова засмотрелись? Узнаю, что вы украдете что-нибудь еще – в рабы продам!

П о ф и н. А все же ссоритесь с сестрой. Вот, вот и тень через лицо вниз поползла. Я угадал! Ха-ха! Да не смотрите так вы на меня!

П т о л е м е й. Да что же всем вам нужно от меня? Пустите, ради всех богов! (Уходит).

П о ф и н. (Догоняя Птолемей). Так важно то! А вы и слушать не хотите. Ну, как хотите. А Клеопатра через день вас и убьет.

П т о л е м е й. (Останавливаясь. Сквозь зубы). Все шутите со мной?

П о ф и н. Неужто сами не решили, что убьет? Тут даже я, дурак, но вижу.

П т о л е м е й. Дурак.

П о ф и н. Однако ж, я в комнате у ней видал я ларчик с ядом.

П т о л е м е й останавливается, хватает П о ф и н а за руку и оттаскивает к колоннам.

П т о л е м е й. (Шепотом). Какой еще был яд?

П о ф и н. А! Сразу вижу, испугались! А говорите – я дурак! Но напугать вас смог! Не отрицайте!
П т о л е м е й. Ты слышал что-то? Что-то знаешь? Ты слышал?
П о ф и н. Мельком, даже вскользь.

П т о л е м е й. Ты со мною не шути. Иль ты забыл, что ты с Египетским царем здесь молвишь?

П о ф и н. Ай! Ай! Вы только ж руку не сжимайте! Больно! (Вырывая руку и поглядывая на статую.) Как появилась Клеопатра во дворце – я вас не узнают. Вы раньше были так мудры, давали нам советы, ну а законы-то выдумывали вы какие! Да сразу видно было, кровь в вас всех отцов!

П т о л е м е й. Я власти не имел. И ни один закон мой к жизни не явился.

П о ф и н. (Шепотом). пока не поздно, избавьтесь от нее! Я чую, что-то здесь не чисто! Все заправляет лишь она, не слушает всех приближенных, не слушается нас, не слушает даже ж меня... (Поправившись). Ну, и конечно, и конечно, вас! Пройдет какой-то срок, так и она о ва́с забудет, всю власть себе возьмет. А вы куда? Египет завещали вам обоим. Однако правит всем она одна! Когда послы к вам приезжали – переговоры все вела она! А вы где были? Вы что говорили? Да вас она подальше убрала, пока от несмышлености, а дальше – только больше! Она избавиться решила! Уверяю вас! (Незаметно пододвигает ларчик ближе к краю постамента).

П т о л е м е й. Вы яд тот видели?

П о ф и н. Да что же вы пристали! Обычный яд! Как все!

П т о л е м е й. А вы что, много повидали?

П о ф и н. (Стукнув рукой по краешку постамента). Послушайте, пока еще не поздно! Я только ей вчера сказал, что с новыми законами совсем и не согласен, так даже и не выслушала до конца меня! В улыбке расплылась, рукой меня погладила вот так – а я забылся! Ведьма! Ведь-ма! Избавьтесь! Тогда смогу я снова... то есть вы, вы снова сможете тут править! Она убьет вас, стукнет только час!
П т о л е м е й. Убийств уже с нас хватит.

П о ф и н. (Шепча). Вы все о том?

П т о л е м е й. О том. И чувствую оно уж не добром нам обернется.

П о ф и н. (В сторону). Да что же то за человек! Да почему меня не слышит?

П о ф и н вновь стучает рукой по постаменту, ларчик, раскрывшись, падает на пол.

П о ф и н. А!

П т о л е м е й. Да вы ума лишились?

П о ф и н. Да не нарочно я! Я заклинаю – не нарочно! А! Смотрите! Неужто ларчик тот? Смотрите, а! Прям как и в комнате! Да тот же, тот! Смотрите! Дайте, отойдите! (Усаживаясь перед осколками.) Белый порошок!

П т о л е м е й. Уйдите от меня! Да что же то она свой яд ведь по дворцу запрятала? Да отойдите же! (Выхватывая ларчик и приоткрывая.) Так я сам этот ларчик видел. И сам его же ей дарил.

П о ф и н. Убить решила вас! Убить!

Пауза.

Опередить ее нам надо!

П т о л е м е й. Сестра? Меня? Да как же то возможно! И отравить меня решила? В ларчике моем?

П о ф и н. А я-то знал! Я все предвидел! Когда лишь дали в воспитание мне вас, так я ее тут же приметил! Она тут все ходила, нос задрав! О, ну а какой же взгляд! И мимо вас пойдет – так и огнем посмотрит! Вот вылилось оно во что!
П т о л е м е й. Да как же то – меня? Такого умного, меня ж всегда вы так хвалили, такого мудрого не по годам... Меня?

Пауза.

Да я ее... да я ее... сейчас же, прямо же сейчас. (Вскричав.) Чтоб вот дворце ее не видел! Слуга! Скорее! Стража!

Подбегает несколько с т р а ж н и к о в.

С т р а ж н и к. Вы звали?

П т о л е м е й. Сейчас же, в эту же минуту – схватить ее! И чтоб ее я здесь не видел! Закройте ей дворец на все замки! Чтобы сюда и носа не совала! Пошил! Пошли! Меня! Родного брата! И яд под носом утаить!

П о ф и н. У-убить?

П т о л е м е й. Всех слуг предупредить! Чтоб каждый знал, кто здесь страною правит! Братоубийца! Пусть все знают! Пусть жизни ей не будет здесь!

Явление 2

Утро. Там же. Ц е з а р ь, П о ф и н, П т о л е м е й. Несколько с л у г ходят сзади.

Ц е з а р ь. А ведь Помпей был не дурен, если решил бежать сюда. Я просто восхищен!

П о ф и н. Александрия рай наш на земле. Богатее историей, наследием своим страну не встретите. Все египтяне – люди с Богом связь хранившие сквозь время. И Боги даровали нам рабов. На них построена вся сила, могущество и власть!

Пауза.

Вам, впрочем бы сказать о деле... Помпей приплыл с женой на корабле. До этого писал нам письма. Не сохранились. Слова были нечетки, видно, что дрожал, пока писал. Когда приехал, наши люди встретили его гостеприимно. Он от того светился счастьем. Жена его все гладила по голове, и, приобняв за плечи, что-то там ему шептала. А он в улыбке расплывался, с глаз смахивал слезу.

Ц е з а р ь. Он здесь? Ведите же к нему, к чему все разговоры.

П о ф и н. Он здесь... да и не здесь. Однако, Птолемей, я думаю, самим бы вам продолжить...

П т о л е м е й. (Побледнев). Вы можете подумать, что мы встретили вас просто... но то совсем не так! И главное держали под замком, в страшном секрете... И как союзнику, хотели вам преподнести... (Махнув рукой). Слуги, вносите!

Несколько с л у г поспешно вносят на середину комнаты постамент, на котором лежит

крупный перстень.

Ц е з а р ь. (Оторопев). Боюсь предположить, что это то, о чем изволю думать.

П т о л е м е й. Пред вами перстень Вашего врага! Произошло все быстро, беспристрастно. Мы знали, что вы прибыли сюда, чтобы его убить. Мы ради вас на все готовы. Как только он ступил на нашу землю, был обезглавлен. Мгновенно и без лишних слов. Жена рассудок потеряла. Но в Рим отправлена была с добром.

Пауза.

Ц е з а р ь. Передо мной лежит перстень врага. Но отчего тогда во мне все чувства так застыли? (Взял в руки перстень).

П т о л е м е й. Земля Египта не терпела разногласий. Будь то у нас, а будь то у соседей наших.

Ц е з а р ь. Бедный мой Помпей! Мой враг родной, мой друг убитый! Неужто можем мы под властью чувства, взять верх над правдой, над мирским приютом слов, и так убить когда-то друга? Неужто чувства, власть и власть над нами той обиды куда была сильней, чем наша власть нам миром? Скажите вы, вы Птолемей, неужто вы смогли бы ради власти лишить божественного дара жить и порешать за вашего, египетского, Бога?

П т о л е м е й. Вы говорите странные слова, да мы вам помогли! Мы сами, не марая кровью ваших рук его убили! Мы вас самих от этого освободили! А вы как будто недовольны тем!

Ц е з а р ь. (Падая на колени и держа в руке кольцо). Да кто же виноват в таком грехе? Неужто сказанное ранее твое, Помпей, столь опрометчивое слово? Или мое, с угрозой поделенное на часть? Был человек и канул. А куда? Я ехал, чтоб его увидеть, вы понимаете меня? Я думал, я смогу ему взглянуть в глаза. А что теперь? И глаз тех больше нет. А как их может стать вдруг – нет? Они же раньше были, они же видели меня, мои пороки и мои паденья? Они же видели совсем другого, отраженного уже в несуществующем сознание, меня... да где же мой Помпей? Где он?

Пауза.

Да как же вы могли? Живого человека, полководца Рима! Да я же стольким был ему обязан. О, он был добрейшим из добрейших, он так любил войска свои, ему солдаты были как родные.

Пауза.

Он мне помог, он в выборах, он выручил мою жену, когда она была осквернена светским шутом – тем Клодием! Он был за честь, был за народ! А у меня в руках теперь его кольцо.

П о ф и н. Быть может, стоит перстень унести? Да и к чему все разговоры! У нас построен новый храм! Недавно, двадцать лет назад, воздвигли! Поймемте же, мы вас проводим! Давайте же, пройдете с нами ритуал, пройдете чрез аллею сфинксов – все вмиг забудется. Сотрется из сознанья. Паломничество Богу – наш же земной дар. Душа очистится, и все пойдут грехи. О, на том свете ждет нас лучшая за эту жизнь расплата. Тут тускло все, все серо, мрачно – а там, там только рай, блаженный сад, и все наши богатства! О, ваш Помпей имеет там такое войско, там целый пол, держащий в его власти строй! А вы за то – власть здесь.

Ц е з а р ь. (Вставая с колен). Власть за убийство. Я получаю власть за чье-то право жить. И придаю кого-то вечной тьме.

П т о л е м е й. Нет уж, постойте! Я может быть, и мал, быть может что-то я, но тут не понимаю. Но я же не настолько глуп! Но неужели вы сему не рады? Вы же приехали, чтобы его убить! Разве не так? (Глядя на Пофина).

П о ф и н. Мы здесь все сделали за вас.

П т о л е м е й. Да! То прямо так! И где же благодарность?

Ц е з а р ь. Убийцам не обязан я ничем. Вы понимаете, что вашею рукой, я сам его убил?

П о ф и н. Но мы не сможет ведь его вернуть обратно к жизни. (Усмехаясь.) Мы были же

уверены... да были мы убеждены...

П т о л е м е й. Пофин, вы помолчите!

Пауза.

Да нет же, нет! Вы захватили первое место у власти, вы все сломили по пути ради

того, Помпею всем пытались преградить, войну ему устроили, разбили его

войска... а что теперь? Да я его же... я хотел сказать, что вы себя неправильно ведете.

П о ф и н. (Вздыхая). А все же уважения достоин. Такой стоит пред нами Человек!

Убил врага, а сам над ним же плачет! Какой здесь дух, какой же дух тут римский! О, я пред великим из людей!

П т о л е м е й. (Пофину). Вы, вы считаете, что это – правильно?

Вбегает с л у г а.

С л у г а. Воины бастуют!

П т о л е м е й. Не видишь, что о деле говорим?

С л у г а. О, царь наш, Птолемей! (Падая на колени.) Все легионы рвут и мечут! Летят все копья на меня! Я еле ноги увалок!

П т о л е м е й. Да что же то такое! Не видишь, что говорим мы о делах?

С л у г а. (Растерянно). Они сказали, что за Клеопатру... она ходила ночью к ним вчера. Но, а теперь она где неизвестно. Сказали – прячется...

П о ф и н. Повесить бы легионер, всех их перебить!

С л у г а. Мне страшно возвращать, царь! Ведь Клеопатра...

П т о л е м е й. (С силой ударив коленкой по ногам слуги). Пошел! И чтобы всех их привести в порядки! И не произносите ее имя здесь при мне! Я запрещаю! Кто хоть имя скажет – я прокляну! Обрушу гнев Богов на них! Уйти ты с глаз! Исчезни!

С л у г а убегает.

(Падая на колени и с силой ударяя кулаком об пол). Нет! нет! Она не может! Да почему я не убил ее! Пофин! Достань ее мне! Слугам прикажи, рабам! Хоть кто ее заметит – копьями заметать!

П о ф и н. Как скажете! Все так исполню! Коль заметать, так заметать!

П о ф и н радостно убегает.

П т о л е м е й. Проклятие! Сестра моя! Проклятье!

Ц е з а р ь. Не потрудитесь ли мне объяснить, что значит эта сцена?

П т о л е м е й. Так это вы, вы еще здесь? (Помолчав.) Верните мне сию минуту перстень! Отдайте мне мою же вещь! (Вырывая перстень.) Да, я его убил! И мне за то не стыдно, ибо вы сами бы убили здесь его! Но в вас тщеславия переполняет чашу, вам лишь бы сделать все самим! И оттого не можете простить! В вас гнев в глазах сияет!

Ц е з а р ь. Я чувства с властью не мешаю. Ибо я не хочу как вы – переворота.

П т о л е м е й. Ваш жалкий Рим с Египтом не сравниться! И пирамиды, храмы – все воздвигли мы! У вас нет ничего! Все греческое, наше, да других племен. А что, уж на свое не тянет?

Ц е з а р ь. (Усмехаясь). У говорливого ребенка, чтоб его унять, обычно отнимаю все его игрушки. Так что мешает мне у вас одну отнять? Тем более я вижу, здесь трудов не надо. Вы развалили все внутри, а я скреплю снаружи с Римом.

П т о л е м е й. Войну хотите объявить?
Ц е з а р ь. К чему же громко так – войну? Все в согласье мира.

Пауза.

Однако за Помпея вам придется отплатить.

Цезарь уходит.

Явление 3

Во дворце. Комната Цезаря. Ц е з а р ь сидит за столом и пишет. Приоткрывается дверь, входит П о ф и н.

П о ф и н. Могу ли я войти? Позвольте же, позвольте! Я вижу, вы все пишете? Кому ж?

Ц е з а р ь. Не помню, чтобы вас я приглашал.

П о ф и н. О, полно вам! Мы может тут без приглашенья, к чему такие почести! Мы вам не Боги! А слышал я, наш перстень в Рим послали? М-да, м-да, то правильно. Пусть люди все узнают.

Пауза.

А можем ли спросить, а что же они сказали? Небось чуть не упали в обморок как вы! Ой, что ж я говорю... простите, я уж не посол, манерам и беседам не обучен. Все говорю, что в голову взбредет. Так что ж, вы тут уже владыка мира?

Ц е з а р ь. Владыка Рима.

П о ф и н. У, как же вы скромны! Вам в ноги броситься уж все готовы, а вы так скромно – Рима! А что же, власть единолична?

Ц е з а р ь. Однако, то внутренние дела Рима, а не вас.

Входит р а б.

Р а б. Тут вам писать хотели... и передали вам письмо. Возьмете?

Ц е з а р ь. Что ж ты в дверях? Пройди, коль сам зайти решился.

Р а б. (Шепотом). Только те, кто передал письмо, просили имя их вслух не читать. Только глазами! То нельзя!

Ц е з а р ь. Отчего ж?

Р а б. Известно – бунт.

П о ф и н. Я посмотрю, уж и пишут! А от кого ж? А вижу, вижу! Пять тот взгляд! Не скажете! Ну как хотите. И с мудрым, хоть и глупым человеком, не поговорите! А жаль, не понимаете вы счастья, не понимаете вы, с кем стоите!

Пауза.

Ну коль решились вы читать. Так уж и быть! Я ухожу! Но помните – всем существом я с вами! Как только станет нужно – позовете сами!

П о ф и н уходит.

Ц е з а р ь. Да и с каких же пор стало высоко признаваться в глупости, считая что этим ты герой? Не понимаю. Уж видно бунт и вправду будет страшен.

Р а б. Прочтите же письмо при мне. Мне велено не уходить, пока обратного вы не передадите.

Ц е з а р ь. (Разворачивая письмо). Египетские страсти не заканчиваются никогда. Неужто быть не может где-нибудь покоя? (Читает.) «О, славный Цезарь...должны меня вы знать, я, Клеопатра, Птолемея старшая сестра, решилась написать письмо вам лично. Уже который год идет война. В Египте ведь ни Птолемей, ни я – мы власти не имеем. Распоряжались всем наши жрецы (мы слишком молоды), поймите – они враждуют пуще нас. Но Птолемея люди верх над мною одержали. Что я могу против него – могущественного, великого, царя! Меня друзья всех предали, убить уже пытались, свою защиту лично я должна держать. Но я осмелюсь попросить у вас защиты. Мне не к кому больше писать. Молюсь богам, вся ваша Клеопатра».

Пауза.

Клеопатра... однако уж знатная выходит здесь война. (Рабу.)

Р а б. Так что ж? что передать?

Ц е з а р ь. (Отойдя в сторону). Что передать? Как же могу ее я не принять, раз каждый отвернулся. Иди же к Клеопатре и скажи, что я согласен здесь ее увидеть.

Р а б. Но Цезарь, то... то невозможно. Она не может выйти к вам.

Ц е з а р ь. Почему же?

Р а б. Ее убьют, коль только выйдет. Она уже который день сидит... не знаю даже где, все

тайно, люди ничего не знают. Письма передаем мы от раба к рабу, минуя подозрительные

лица.

Ц е з а р ь. Скажи, что я хочу ее увидеть лично. Не через письмо. Каким то способом решится – дело не мое, но видеть я ее здесь должен. Как я могу решиться человеку

помогать, когда его я знать не знаю?

Р а б. Х-хорошо, я п-передам.

Ц е з а р ь. Занятная, однако, начинает игра. Все лучше, чем сидеть без дела. Послушай-ка, скажи, а что она за личность? И какова она?

Р а б. Вы знать хотите то, что думаю тут я?

Ц е з а р ь. Непременно.

Р а б. О, я скажу! Я опишу вам в красках! Прелестей женщины на свете нет! Стройна, высока, статна, лицом как лунный свет мила, а голос – м! Блаженство, а не звуки! Как тонкая струна, переливаясь с шелестом пустынь песка. Никто еще такого не имел значенья – заговорит любого, очарует словом! Но главное даже не то, что говорит – а как! О, тут ее наука!

Ц е з а р ь. Откуда ж ты так изъясняться научился? Чтоб раб так ладно говорил... впервые вижу.

Р а б. Ей служу. Все ей. Да – понабрался!

Ц е з а р ь. И что же знаешь про нее еще? Властна она? Сильна?

Р а б. Снаружи – очень властна. Глаза горят, весь лик ее пылает. Ее ослушаться еще не смел никто. А те, кто заговор устроил – не смели к ней и подойти-то до того– боялись.

Пауза.

Однако, женщина – я не возьмусь судить, но, верно, тонкая должна в ней быть натура. Но то не видно – лишь считаю так. Ибо ведь женщина! Не может быть сильна!

Ц е з а р ь. Ты прав, ты, несомненно, прав. И в каждой женщине нет стержня. А знаешь, получается занятная игра – если убрать всесильного, грохочущего Птолемея, убрать с тем вместе всех его людей, а на престол поставить женщину... то чрез ее угодливость и робость можно верно править. Тем более она за власть свою должна быть благодарна... Да и Египет без труда к нам присоединить. (Рабу.) Иди к ней – передай, сегодня же, теперь я должен ее видеть! И коль она не сможет вразумить, как появиться здесь, то пусть уж больше писем мне не присылает.

Р а б. Так как же выйти ей? Убьют... (Пожимая плечами).

Пауза.

(В сторону.) Ах, говорила же она что отвечать! Ведь говорила! Тяжелая, песчаная моя же голова! Да как же все мне говорила?

Пауза.

(Оживленно.) О, Цезарь, я совсем забыл! Сирийский царь велел вам передать свои дары. Ковер сирийский выткан пестрой нитью. От самого царя! Я вам тотчас его вручаю! Лишь сбегать надо. Ах, забыл! Едва ли он прибыл на караванах этой ночью! Забыл! Забыл! Я вам тотчас вручаю!

Р а б уходит.

Ц е з а р ь продолжает что-то писать. Тишина.

Дверь со скрипом отворяется. Входит П о ф и н.

П о ф и н. О, Цезарь, а не позволите ли мне еще разок войти? Уж что-то вижу, вы не задремали. В столь поздний час. А странно! Очень странно!

Ц е з а р ь. (Вздыхая). Что вам нужно опять? Вы зачастили.

П о ф и н. Да я же так... все мимо шел, да и решил, что надобно зайти. Расстались в вами на такой ведь нехорошей ноте. А мимо проходил – решил – зайду!

Ц е з а р ь. Так что ж никак вы мимо не пройдите?

П о ф и н. В Египте принято гостям оказывать прием самый великий. Мы связаны с Богами и от них к вам предстаем. Почтите же за честь все наши действа.

Ц е з а р ь. Почту за честь, коль ваше действо будет выйти вон.

П о ф и н. А вы, случайно, не хотите выпить? Позвольте, знаю в Риме любите то вы!

Ц е з а р ь. У вас всегда такое есть желанье, когда за полночь на часах?

Пауза.

Не умертвить ли вы меня решили? Подкрались ко двери средь ночи, когда я мог бы придаваться сну. Ведь согласитесь, странно то. В дверь не стучали – сразу отварили.

П о ф и н. О, очень странно!

Ц е з а р ь. Послушайте, я правда занят.

П о ф и н. Все слышал я, что вы блистали красноречием. Да все никак я не могу того узнать. Вы все молчите, да молчите. А нам бы выслушать, что дольше нашему Египту ждать. Как жить? Что дальше будет? Я вы все заняты... Хм, как же то... вы уж давайте, нам скажите!

Ц е з а р ь. Простите, но то уж вы должны сказать.

П о ф и н. О, полно, полно! Давайте говорить на чистоту – вы же хотите нас к себе – хоп – присоединить. Иль думаете, я не вижу? О, я может глуп. Но глуп по-умному, не дурен!

Ц е з а р ь. Хотите тут поговорить про ум?

П о ф и н. Вы знаете ль, я слышал, в людях цените умение говорить. О, да! Наука! Но знаете ль, ведь ум... А! не люблю я умных! Я глуп –за то благодарю. А ум – раздутость мозга - когда ты знаешь все, да и по многу, а вот в душе ты пуст. Да выучить все можно, все что угодно! Не слышали ль о Клеопатре? О, все на ушах стоим! Все говорят – она умна. А в чем же ум? Одно образованье! А мыслей своих нет. То ум теперь зовется...

Пауза.

Вы все молчите! А знаете ль, я сам за мудрость! Мудрость – мысль своя. Некем не сказанная ранее, а главное – то движет мир! Вы понимаете?

Ц е з а р ь. Я понимаю лишь, что заговариваете меня вы не случайно. И потому скажу одно – политику я обсуждать с вами не собираюсь. И попрошу уйти, пока я не позвал свою же стражу.

П о ф и н. Позвольте...

Входит р а б с закрученным ковром на плече и ставит его в углу комнаты.

Р а б. (Прислоняя ковер к стене.) Только б не упал!

П о ф и н. (Нахмурившись) А что это у вас за штука? Ковер? Неужто запастись решили? Украсите нашим ковром покои Рима? Иль все же наше вы оставите у нас?

Р а б. Ковер – подарок от Сирийского царя.

П о ф и н. О, ну смотрю у вас дела, налаживаете связи с Сирией даже находясь у нас! Да! Голова! Три дела сразу!
Ц е з а р ь. Какие три?

П о ф и н. А как же – убить Помпея, нас завоевать, ну а теперь и с Сирией дела наладить! Ну удивительно! Ну ум у вас!

Ц е з а р ь. Позвольте не говорить мне с вами. Уж ночь – я не желаю спор.

П о ф и н. А нет! Вам надобно мне возразить, сказать – к чего вы про завоевать сказали! А я бы вам растолковал... не спросите?

Ц е з а р ь. Не желаю.

П о ф и н. Зря! Я знаю, вы давно все порешили! И вы с Помпеем не спроста приехали сюда! Вы издавна желали, приехав, и оставшись он в живых, он отвлекал бы нас. Ну а потом прибыли вы, войска – и все уже случилось! Напасть на нас хотели? Ха! Да мы не так просты, как вы считаете! Вы думаете, коль нет у нас богатств как Риме, коль нет пейзажей, а одна пустыня, то мы тут заурядного ума?

Ц е з а р ь. Я даже в мыслях не носил такое. Но я прошу – оставьте споры! Тем более если я спросить не хочу, то все идет к чему?

П о ф и н. Да вы не отрицаете, что спор уже настыл! И мне бы вам лишь передать – Птолемей молчать не станет! И коль вы не отступите, то медлить мы не пожелаем! Вы понимаете? А, вижу, вижу, бегают глаза! Искринка! Промелькнула!

Ц е з а р ь. Я на вас даже не смотрел.

П о ф и н. Египет Птолемея! И коль вы не смогли уладить в Риме все дела, то я прошу не лезьте к нас и не пытайтесь разжечь здесь споры!

Ц е з а р ь. Насколько помню, Птолемей и Клеопатра готовили друг другу задавно переворот. Не так ли?

П о ф и н. О, вам не стоит углубляться! То наши личные дела. Не ваши!

Ц е з а р ь. Однако, сами же страну расшатываете изнутри, тогда с чего снаружи быть ей крепкой? Любой, кто будет идти с войском мимо захочет вас завоевать. Да и ему оно удастся.

П о ф и н. А мимо будете идти случайно то не вы? А? А! поймал вас на живое! Сознайтесь только раз, что вы пришли с войной – и вам не станет хуже.

Ц е з а р ь. Оставьте вы меня.

П о ф и н. Увертываетесь от ответа!

Пауза.

Вот вы сидите за столом, а я скажу одно – что в Риме нет ничего, что было бы велико! Отсталая страна, что варвары собою населили, плебеи и один лишь сельский скот! Да и ума, смотрю, у вас-то не хватило, чтобы страною мирно управлять. Бунтуют! Рим шатается, а вы идете к нам! Захватчики! Побить решили нас? Мы Риму не дадимся! У нас устрой один – и не менялся средь веков, а вот у вас... Все пьянки, все пиры, все празднества до ночи. Разврат и грязь одна! Ну что ж, не скажете мне ничего? Молчите? (Вскричав.) Да разозлитесь вы! Да мне, песчинке как последней, нахамите! Да выйдите уже вы их себя!

Ц е з а р ь. (Усмехаясь). Позвольте, мне уж и в себе довольно хорошо сидится.

П о ф и н. (Вскричав). Разврат и пьянство – не страна!

Ковер в углу комнаты падает и из него выходит К л е о п а т р а. Р а б в ужасе хватает ковер и оттаскивает его из-под ее ног. П о ф и н кричит. Ц е з а р ь с участием наблюдает за сценой.

К л е о п а т р а. Вы что творите?

П о ф и н. Вы? Вы! В ковре?!

К л о п а т р а. Пофин, вы, верно, не в своем уме? Я знала очень уж давно, что с мыслями у вас бывает туго. Но чтоб настолько – слышу я впервой.

П о ф и н. Вы откуда взялись? Да кто посмел сюда вас пропустить?! В ковре! Из Сирии! Змея! Змея! Ох, я всегда то знал, я знал, что вы пролезете, где только будет надо, но неужели вам никто не объяснил, что выход ваш такой будет для жизни вашей очень уж большой утратой!

К л е о п а т р а. (Рабу.) Иди запри же на замки все двери!

Р а б убегает.

П о ф и н. Змея! Змея!

Ц е з а р ь. Однако не сулит такая ночь спокойного нам утра. Пестрит как череда гранита.

К л е о п а т р а. Цезарь! (Идя ему на встречу). Я грезила увидеть вас! С рабом мне передали вы известье, что вы хотите встретиться со мной. Вот я! Вся ваша, полностью и без отказа, Клеопатра! Да вы единственный здесь умный человек! Лишь мыслями о вас я тешила себя, сидя в своем же доме, точно как в запертой тюрьме.

Ц е з а р ь. Я, право, вас не оценил. Насколько же должны быть смелы... Как вы могли придумать-то такое?

К л е о п а т р а. Наипростейший план.

П о ф и н. Это пока наш Птолемей все не узнает, а вот узнает... О, плохо кончится, вам предвещаю, очень плохо! Мне стоит слово молвиться Птолемею, он вас...

Ц е з а р ь. Он ничего не сделает.

П о ф и н. Вы защищаете ее? Вот эту женщину, что появилась из ковра, нарушила уставы, устроила переворот и развратила пол Египта? Вы, вы за нее?

Ц е з а р ь. Я выступаю лишь за правду.

П о ф и н. (Клеопатре). Давайте, падайте теперь мужчине в ноги! Как делаете вы! Клянитесь, умоляйте! Добивайтесь своего! Иначе вам то не достичь. За черные ваши глаза вам власть дается! Вы не сказали ничего, а Римский покровитель взора с вас не сводит! Ну падайте же! Что стоите!

К л е о п а т р а. (Цезарю). Давайте говорить же с вами не как женщина с мужчиной, а как Египет и империя величественного Рима. Иначе – разговору нашему не быть. (Бросив на Пофина взгляд.) И да, Пофин, оставьте нас. И выйдите скорее. Нам надо говорить с глазу на глаз.

П о ф и н. Да вы в своем уме?

Пауза.

О, вы ответите за это! Тут же, я теперь же Птолемею все скажу! О, с жизнью можете проститься!

П о ф и н уходит.

Пауза.

К л е о п а т р а проходит в комнату и встает перед Ц е з а р е м, приклонив к плечу головку.

К л е о п а т р а. (Выдохнув, другим тоном). А вижу, вы смеетесь? Вот, усмехаетесь. Вам, видимо, смешно. А мне? Что из себя я строю?

Ц е з а р ь. Пофин не тронет вас. За то я вам ручаюсь. Жизнь нам дана одна, и не чужим ее у нас положено отнять. Будь то за борьба за власть иль просто спор.

К л е о п а т р а. (Всматриваясь в Цезаря). Вы думаете, я желаю жизнь без власти? Вот только если где-то так и есть, но уж не у меня. Я рождена была, чтоб править! Тут был отец, мой дед – теперь и мой черед! Но жаль, что вам, мужчинам, в этом мужском мире, от женщины присуще лишь одно...

Ц е з а р ь. Вы помнится, хотели как правитель со мною говорить. Иль больше нет?

К л е о п а т р а. Простите вы меня, не знаю, да откуда только я беру слова... все сами лезут. Не властна над собой. Я вижу, снова вы смеетесь. Неужто я смешна? А так хотелось говорить мне с вами прямо, без стыда...

Ц е з а р ь. Однако, я продолжу ваш же разговор. И как должно быть женщине на троне? Когда кругом любая так просто не имеет прав, а вы стоите на престоле?

К л е о п а т р а. Смеетесь. Говорите все, что женщина нужна лишь для любви. Ха, сами тем себя же и убьете. Ибо в любви мы учимся держать над всеми власть. А тот, кто любит меньше, всегда имеет власть над тем, кто больше. У женщины политика в крови. (Тихо.) Мы никого не любим, делаем лишь вид. (Цезарю.) Куда же вы все смотрите?

Ц е з а р ь. Да все смотрю и не могу понять, да как же вы явились-то в ковре. Ведь я бы в жизни никогда не догадался пред страхом смерти, ничего не побоясь...

К л е о п а т р а. А что мне смерть?

Ц е з а р ь. (Всматриваясь в девушку). Моя жена бледнела, стоило мне о конечности судьбы сказать.

К л е о п а т р а. А я не верю в смерть.

Ц е з а р ь. Но как же?

К л е о п а т р а. Послушайте, не хочу сказать уже услышанных из других уст речей, но смерти просто нет... Ах, Цезарь, вы поймите, у нас ведь Бог на пьедестале всех высот, его все тчат и строятся веками храмы, которые нам взглядом не объять. Когда проходишь ты вдоль сфинксов, аллеи длинной из людей и львов, ну а потом средь высоченных, устремленных в высь колонн, то чувствуешь себя ничтожной, точно песчинки крошка. И ритуалы, наполняющие грудь... (Усмехаясь.) Но только я одна, когда стою под колоннадой, когда преподношу дары Богам, иной раз содрогаюсь от веры же своей утраты... что ничего там нет, кроме лишь колоннад. Что нет загробной жизни – все то ложь! Есть только мы – люди из плоти, а все то божество – то выдумано все, чтоб нас с вами самих держать в смятенье. Для власти нашей же! И если высшей силы нет, то нет потом и жизни. А если ж нет там после смерти ничего, то, верно, нет и смерти. А есть одно пустое ни-че-го. А если только ничего, то нет там ни меня, нет вместе с тем и страха.

Пауза.

(Глядя на Цезаря). Только я вас прошу, не обвиняйте в богохульстве. Я этим не грешу, а верю, что-то есть... но есть ли то в обличье человека?

Пауза.

Мне кажется порой, что эту жизнь как будто видела уже и раньше знала. Сто раз все проживала – но проживаю вновь. Мне кажется, что жизнь моя уж наперед самой же мне известна. Но оттого я смерти не боюсь. Она нас не минует, а если и наступит - знала и ее я наперед.

Пауза.

Но что же вы молчите? Иль думаете, что я глупа? Да, я глупа. И я-то вижу. Иль жить на свете отчего-то, но хочу... хоть смерти не боюсь, но жить желаю...

Ц е з а р ь. (Усмехаясь). Как странно говорите вы...

К л е о п а т р а. Что же вам опять смешно? Неужто вы бы жизни долгой не хотели?

Ц е з а р ь. Хотел бы выполнить, все что придумал, а уж потом мне совершенно все равно.

К л е о п а т р а. Оттого, что жизни мало видели своей? Политика, война, и нескончаемые споры... Цезарь лишь политик. А человека – нет. Жизнь дорога не вам, а государству. Вы никогда не знали чувств людских, тех страстных, буйных, мучительных порою, чувств. Коль знали бы вы их, то говорили бы иначе. Неужто не согласны вы со мной?

Ц е з а р ь. Когда по полю боя скачешь на коне, то чувства там и не такие испытаешь. Однако, вы подмечаете вы хорошо слова.

К л е о п а т р а. То не составило труда.

Пауза.

Я сколько помнила, Птолемей все время на себя лишь злился, что для политики он делает немного, а жизнью наслаждается сполна. Но ведь такие люди не могут возглавлять страну. Здесь самое главнейшее – самоотдача, беспрекословная и полная, как делаете вы. Ибо жизнь наша политике принадлежит, не нам. А голова у нас – то голова все здесь живучих. А надобно быть внимательным до боли, чтоб мысли каждого сложить, да и решить, как бы они решили, как было бы им лучше, как было б правдивей оно. И наша с вами жизнь - не наша. Она стоит над бытом как сам Бог. Мы сами себе Боги, и сами понимаем, что над нами Бога уже нет. Ибо смогли мы с вами править зная, что сверху все поступки наши и разврат кто-то столь чутко бдит и отмечает? Тогда уж все грехи мои и ваши, коль есть всевышний, будут зачтены. Ибо грехи у нас – грехи за всех людей. Скитаться век нам под вратами ада великими изгнанниками, грешниками, что обречены на вечные страданья, которым нет уж ни начала, ни конца, но лишь благодаря которым все наши люди пожили достойно и поблаженствуют на той земле сполна.

Ц е з а р ь. Я просто поражен.

К л е о п а т р а. У вас на лбу сложились три морщинки.

Ц е з а р ь. Я поражен... Вы знаете, я вам скажу, вы удивительная женщина. Таких я никогда и не встречал. О, что я говорю! Но только я смотрю на вас, все забываю! Как будто снова мне пятнадцать лет, а я стою пред светом всем, не зная как ему открыться. Ваш голос, нежный, статный, но если бы можно было лишь по голосу, да внешности о человеке говорить... Но ваши мысли! То ли вы читаете меня, да и играете нарочно все словами, чтобы свести меня с ума, а то ли я в вас вижу мыслей собственных прямо отраженье. Вы понимаете, что говорите вашим языком то, что не мог я выразить годами. А вы все говорите так легко, так просто, так изысканно, изящно...

Пауза.

Я не привык держать все лишь в себе. Я говорю все сразу. И не хочу теперь молчать, коль все во мне так закрутилось – я вас желаю видеть каждый раз. И у меня внутри все потянулось, все очнулось, точно после сна. А лишь на вас гляжу, а кажется, что жизнь всю знаю.

К л е о п а т р а. (Улыбаясь). Какая же то блажь. Но правду говорят, что вы на слово мастер. Не поспоришь. Но я хотела бы лишь знать... на еще вы будете способны? Неужто только на слова? Как-то и я могу, как видите, недурно. Так докажите мне, что есть меж нами близость душ, вы покажите мне, чтоб ощутила я, что я с вами одно!

Ц е з а р ь. Египет будет ваш. И Птолемей здесь будет лишь как имя. Мятеж уж завтра будет крепко спать. А вы – вы станете царицей, чье имя будет вытесано средь века. Я вытесал себе свое, но ваше я хочу с собою унести. С собой поставить!
К л е о п а т р а. Египет? (Усмехнувшись.) Неужто лишь одно? Мне кажется, что мало с вами оно свяжет... ведь вдруг война, может и бунт. А вдруг, вдруг вы захватите меня вместе с Египтом? Откуда же мне знать?

Ц е з а р ь. (Помолчав). С чего же вы такое порешили?

К л е о п а т р а. Ах, как же мне еще вам то сказать! Поймите, мы здесь, быть может-то, и слабы, но духом нас не победить. А если рядом будет нам защитой Рим, то...

Ц е з а р ь целует К л е о п а т р у. Входит П т о л е м е й.

П т о л е м е й. Пролезла, проползла! Сквозь стражу и сквозь слуг! А я-то не поверил! Везде найдете ход, без вас угла здесь нет! везде, все вы заполонили! Да коль вас не убили слуги сам убью!

П т о л е м е й хватается за стоящую возле входа маленькую статую. К л е о п а т р а прячется за Ц е з а р я.

Ц е з а р ь. И так держит себя сам царь Египта?

П т о л е м е й. (Бросая статую). Она и вас здесь совратила! О, да я знал, я знал, что здесь змеиное коварство! Но мало ли того – но вы, мой ориентир, мой идеал, ее... Проклятье! Целовали!

Пауза.

Вы, получается, теперь за женщину? За Клеопатру? О, мне даже не надо слов! Без них все ясно! Пре-да-тельст-во! Нет, Цезарь! Ничего не говорите! Я думал, вы великий человек, что вы единственный, особый... а вы как все – на женщин падки! Вы сладострастием грешны!

Пауза.

О, горе мне! Я утоплюсь! Я не желаю жить в таком позоре! Вы предали меня! Убили! (Срывает с головы диадему и бросает на пол, топча ногами.) И уберите диадему! Я не хочу делить с ней власть, она ее отняла! Последнюю надежду, растоптали! Так получите же, что значит юные надежды убивать! Вы жизнь мне лишь сломала! Куда мне, юному таланту, великому уму, против смазливой женской красоты и тела! Куда мне! О, я не глуп! Я все прекрасно понял!

П т о л е м е й, захлебываясь слезами, убегает.

(Из коридора). Развратники! Убили!

К л е о п та т р а. Да и куда ему страну? Ему собой бы научиться править.

Явление 5

Утро. Во дворце. Комната с колоннадой. Вокруг собралось большое число людей, шепчущихся и в смятении оглядывающихся. Входит Ц е з а р ь, за ним – К л е о п а т р а.

Ц е з а р ь. Уже и люди собрались. Так где же брат ваш?

К л е о п а т р а. Ночью я послала стражу. Говорят нашли – под утро, сидя возле неразвившегося Нила, и плача так, что разбежались звери. Все говорят, как только стражников увидел, сорвал с себя хитон и бросится хотел прям в воду. Но все никак не мог, пытался, рвался, все кричал, а как касался пальчиком водички, так тут же весь бледнел и падал наземь, руками и ногами бившись. Так с жизнью не покончил.

Ц е з а р ь. Вы вся дрожите. Но неужели брат вас так волнует? Я, право, раньше и не замечал.

К л е о п а т р а. Меня волнует только собственная власть.

Ц е з а р ь. И все же вы дрожите... Иль испугались вы меня? Неужто думаете, что все устроил я ради вашего тела? Вы думаете так?

К л е о п а т р а. Я думаю, лишь о политике и том, когда прибудет же мой братец.

Ц е з а р ь. Поверьте же, вы пережили столько мерзкого разврата, сколько смятений и гонений со стороны мужчин, что я число их просто на просто пополнить не желаю. Я лишь хочу помочь устроить вам здесь мир. А страсть и похоть – да верите ли вы, что мне оно присуще?

К л е о п а т р а. Однако, целовали вы меня так, что сознанье помутнело.

Входят несколько с т р а ж н и к о в, сжимая П т о л е м е я, который размахивает ногами и извивается, пытаясь высвободиться.

П т о л е м е й. О, люди! Да увидьте же как мучают меня! (Стражникам.) Пустите, дайте мне свободы! Вы тащите царя, а не продажного раба! Пустите же! Я вам то не забуду! Да я вас всех повешу! Всех самих в рабы переведу! Вы век мне будете служить и головою об пол биться, чтоб расположенья моего вам заслужить!

Толпа начинает кричать. П т о л е м е й видит К л е о п а т р у и с ужасом начинает вопить еще громче.

П т о л е м е й. Пустите же меня! Я не желаю быть причастным к общему разврату! Да вы откройте же глаза! Вы за кого? За честного, талантливого человека, что даже жизнь не смог покинуть, вас оставив на нее! (Указывает пальцем на Клеопатру.) Иль вы за Рим, что лишь насильем угнетает? Да вы из страха стелитесь пред Цезарем! Боитесь! Поджилки все у вас тонки! Да в Риме вечная идет тирада страсти! Там пьянство, оргии, разврат! Вы на кого все смотрите? На грязь? На похоть? Я бы вознес вас всех, я бы Египта ценности прославил! Я вы то не увидели! Вы то погубили!

Несколько с т р а ж н и к о в с силой пинают П т о л е м е я и кивают ему в сторону толпы. Тот сникает и медленно подходит к Ц е з а р ю.

С т р а ж н и к. Остановитесь здесь.

П т о л е м е й. Я не позволю! Я не буду делать, что мне говорят!

С т р а ж н и к хватает П т о л е м е я и силой проводит к Ц е з а р ю. К л е о п а т р а и П т о л е м е й становится друг против друга.

Ц е з а р ь. Раз все теперь здесь в сборе, то думаю, стоит начать.

К л е о п а т р а. (Еле слышно). Только бы скорее...

П т о л е м е й. О, вы ответите за все! Вы мне ответите!

Ц е з а р ь. (Громко). Египтяне! Все, что теперь пришли! Вы знаете, что я был здесь недолго, но много же страстей успел я здесь застать. Я поражен Египтом был, когда увидел, я был влюблен, оно во мне засело, по жилам растеклось – жизнь ваша глубже Нила и величавей пирамид. И из покон веков несменен здесь обычай, здесь самобытно все, неповторимо. Но что увидел я внутри? Гражданская война меж братом и сестрой, которая несла убийство прежней жизни и установленного быта. Ведь если ссорятся здесь брат с сестрой, то что они меж царствами устроят? Позвольте мне прочесть то завещанье, что написал когда-то ваш отец. Прочу его лишь потому, что в нем отец ваш говорил о Риме.

П т о л е м е й. Отца! Вы и его тут осквернили!

К л е о п а т р а. (В сторону). Когда же все пройдет! (Цезарю.) Читайте же! Прошу вас!

Ц е з а р ь. «Во славу вечную Египта напутствую своих детей, что вознесут в веках страну и будут править. Я власть передаю из своих старых рук в руки детей, чье имя – Птолемей и Клеопатра. В надежде старческой, что будет процветать наш тесный мир, и расцветет в величественным царством. Я завещаю, дети, править вам совместно и голос мой внимать спустя года. При жизни союз крепкий был у нас с великим Римом. Так пусть Рим, главнейший их народов, опекает вас. И помните – вы дети Бога».

Пауза.

Отец вам завещал править совестно. И я, как римский император, хочу заботу проявить об этих детях и выполнить волю их великого отца. С которым, к слову, был знаком я лично.

П т о л е м е й. (Злобно). Старый идиот. Как хорошо, что умер!

Ц е з а р ь. Имея власть над вашею страной, передаю при людях, при собранье, царство обоим вам. Брату с сестрой не должно спорить ради власти.

Т о л п а. Ура! Ура!

На головы обоих царей одевают диадемы. П т о л е м е й багровеет.

П т о л е м е й. (Вскричав). Позор мне! С ней не буду править! Убейте сразу лучше вы меня! Мне все равно, пусть Рим нас завоюет, но я свое скажу! Я жить здесь не останусь!

Да лучше умереть, чем выполнить такую волю и править вместе с ней!

П т о л е м е й, рыдая, выбегает из комнаты.

К л е о п а т р а. (Испуганно). Что это значит? Куда он убежал? Поймать его! Сейчас же! И увидите вы его куда-нибудь! Только заприте, что не мог бежать!
Ц е з а р ь. Но он не утопился же в тот раз. Уверен, что не сделает он и теперь с собой ни что плохого.

К л е о п а т р а. Тринадцать лет! Какой там трон! Стража! (В сторону.) О, хоть бы все случилось, хоть бы, хоть бы...

Т о л п а. Что? Что это значит? Кто на престоле? Что?

К л е о п а т р а. О, Цезарь, я чувствую, что-то не то, так не должно, что будет если он... О, что тогда случиться?

Ц е з а р ь. Если случиться – станете на троне вы одна.

К л е о п а т р а. Одна? Но как?

Ц е з а р ь. А с братом вам было бы подспорье?

Т о л п а. Где Птолемей? Что с ним?

Вбегает П о ф и н.

П о ф и н. Ах, вот же где вы все! Я думал, что и в жизни больше не увижу! О, что же за смятение на лицах? С чего же все вы так бледны? А, ну же! Ведь на троне Клеопатра! О, я все знаю! Они, вернее он, (показывая на Цезаря) он приказал меня в темнице запереть! Чтоб я не выходил и там держать, пока я не умру! Вы душегубы!

С т р а ж н и к и хватают П о ф и н а, тот вырывается.

П о ф и н. Я вас проклинаю! Честного человека! Любящего всех! Вы погубили лучшее, что было ведь во всем Египте! Вы мальчика, мальчишку, что был всеми так любил, надежды подавал народу нашему большие, вы погубили! Вы – убийцы! О, вы мне плакались о жизнь Помпея, а сами-то пошли вы на детей! Вы понимаете, что вам оно зачтется!

С т р а ж н и к и уволакивают обратно П о ф и н а. Тот вырывается и кричит.

П о ф и н. Я обезумел! Где свобода мысли, чувства? Нет сил моих здесь жизнь! Я умереть мечтаю! Я был учителем! Вы – развратили!

П о ф и н а утаскивают.

К л е о п а т р а. (Еле держась на ногах). Цезарь, я сошла с ума?

Ц е з а р ь. Вы же упадете!

Вбегает с т р а ж н и к.

С т р а ж н и к. Утопился!

Т о л п а ахает.

К л е о п а т р а. Брат? Птолемей?

С т р а ж н и к. На берегу лежал огромный камень. Схватив его, он в воду и нырнул. Когда его достали – не дыхал. В себя не приходил.

К л е о п а т р а. (В сторону). О, слава всем Богам, ведь трон теперь свободен!

Т о л п а в смятении перешептывается.

О д и н. Так кто же царь?

Д р у г о й. Кто правит?

Ц е з а р ь. Раз скорбное известье было нам принесено позднее, чем были провозглашены правителями дети, то я преподношу Египет Клеопатре. Отныне власть лежит в ее руках, и я уверен, что теперь здесь воцаримся мир и лишь порядок. Ибо царица ваша ровняется умом лишь с высочайшими Богами. Да и в ее руках вы сможете забыть, что значит голодать и ощущать страданья – она поднимет царство все, и лишь в ее руках способно процветанье. Вы так и не смогли ее узнать, поддавшись россказням дворцовым, сплетнями. И оказавшись под изгнаньем лишь за то, что женщиной она несчастие имела уродиться, вы не узнали острого ума и силы духа, что за ней таится. Так уж поверьте мне, как человек, в чьих руках империя самых богатых, самых сильных – под властью Клеопатры Египет станет Римом новым.

К л е о п а т р а. Египет наш силен лишь сам собой. Лишь в самобытности вся наша сила.

Т о л п а. Ура! Ура!

К л е о п а т р а. Теперь нас здесь никто не тронет, теперь за всем я прослежу сама! Египет мой! Сбылось все!

Явление 6

Комната Цезаря. Ц е з а р ь и К л е о п а т р а.

Ц е з а р ь. Раз все улажено, стоит мне возвращаться с Рим.

К л е о п а т р а. Мне надо вас благодарить. Ведь у меня теперь во власти никаких преград! Я безгранична в действах! Я же все теперь могу! Хоть завтра же я прокажу прям здесь, прям возле моего дворца огромный храм воздвигнуть, такой что не бывало никогда. А ведь теперь могу и войско подговорить... Еще немного, и могла бы развязаться здесь война. Но я того не допущу! У нас во все будет порядок. Да и богаче нас, пышнее никого вблизи не станет!

Ц е з а р ь. (В сторону). Как бы не совершили египтяне вновь переворот. Во власти женщины еще не то возможно.

К л е о п а т р а. С чего же мне начать? Как думаете, Цезарь?

Ц е з а р ь. Вы понимаете же тяжесть всю правления одной?

К л е о п а т р а. Конечно, понимаю. Все правили одни. Все времена. И лишь из вашего благоговенья я не имею никаких преград! О, это же моих мечтаний жизнь! О, Цезарь, я же только этого мечтала! Как вас благодарить?

Ц е з а р ь. Себя оберегать бы вам не мало.

К л е о п а т р а. А отчего вы, будучи у нас, Египет к Риму не присоединили? Вы ведь могли! Признаюсь, я была не в малом страхе.

Ц е з а р ь. Преподношу Египет вам.

К л е о п а т р а. Как благородно... (Развалившись в креслах.) А правда, вы уедите теперь?

Ц е з а р ь. В Риме волнения. Свое бросать не в силах долго я.

К л е о п а т р а. Только уладили одно, а разрастается другое... (Встав с кресла и подходя ближе к Цезарю). Если вы уедите, то я-то не переживу. Вы ведь еще приеду сюда? Ведь так? Не отводите взгляда! Что же вы, как будто и боитесь. Не смотрите в глаза. То отчего же? Неужто, я вам так противна?

Ц е з а р ь. Признаюсь, краше женщин не встречал.

К л е о п а т р а. Тогда в Египте будет встречи с вами ждать сама царица. О, ну что же вы, в делах военных робости не зная, так на меня боитесь посмотреть?

Пауза.

У тебя будет сын. И имя дам ему – Цезарион.

Ц е з а р ь. (Усмехаясь). Мой сын?

К л е о п а т р а. Что же вам так смешно?

Ц е з а р ь. (В сторону). Да как же – мой. (Клеопатре.) Теперь в Александрии буду снова я и снова.