Ошибка выжившего: Фалсум

- Это не обсуждается! - строго говорила Сапфир, успевая засовывать какие-то вещи в дорожную сумку. - Ты уезжаешь отсюда, и всё!

- Но почему?! - выкладывала из сумки вещи обратно Мария. - Почему я должна уезжать?! Я не хочу этого! - чуть ли не скидывала вещи на пол со психу. - Я тоже хочу быть здесь, с вами, почему ты запрещаешь мне выходить на митинги?! Почему запрещаешь бороться за свои права?! Разве не ты учила меня противостоять государству!

- МАРИЯ! - на последней нервной клетке выкрикивала уже Сапфир. Вещи, так небрежно выложенные из сумки, только сильнее разжигали в ней внутреннюю злобу. Какая непослушная девчонка была перед ней.

- НЕ КРИЧИ НА МЕНЯ! - защищалась девчонка в ответ. - Я тоже участник Сопротивления, я тоже женщина в конце концов, так дай же мне возможность...

- ХВАТИТ! - что есть мочи уже взрывалась Сапфир. Казалось, даже бокалы на столиках неподалеку затряслись от такого шума. Женщина выдохнула. Подошла чуточку ближе. - Мария, я уже говорила тебе и скажу еще раз - ты не можешь выходить с нами на улицу.

- Но я...

- Нет! - Сапфир не понимала, как говорить. - Ты маленькая. - жестоко отрезала она. - У тебя маленький рост, маленькое тело, понимаешь? В толпе взрослых людей ты будешь заметна! Тебя мигом найдут! Ты этого хочешь?

Мария не переставала возмущаться.

- Но я могу помогать отсюда, проверить социальные сети, читать новости, газеты, сообщать о полиции, могу готовить на всех, шить одежду, да и...

- Да послушай же ты меня наконец! - Сапфир присела на корточки рядом с Марией и схватилась за ее плечи. - Все спланировано. Все просчитано.

- Но я...

- Нет, Мария! - перебивала женщина. - Эх... Нам нельзя так рисковать. Если другие увидят ребенка в городе, они могут сообщить полиции, тебя сразу же вычислят, как и нас всех! - качала головой. - Ты уже не маленькая и прекрасно осознаешь, в какой ситуации мы находимся. Так что прошу тебя, Мария, делай то, что тебе говорят. Ты можешь подставить нас всех, понимаешь? Не будь так жестока к нашим стараниям!

- Но я ведь тоже могу помочь! - вырывалась она из объятий. - Почему вы не хотите принимать мою помощь?! Чем я хуже?! Что я опять делаю не так?! - предательские слезы уже начинали бежать из глаза. - Почему ты выгоняешь меня?!

- Потому что ты - помеха!

Настала мертвая тишина. Мария смотрела в жестокие глаза Сапфир и не могла поверить. Неужели все это время, когда она считала себя нужной, любимой, хотя бы живой, все это время она не была никому нужна. Неужели опять?

Сапфир не знала, как же ей объясняться. Разговоры по душам никогда не были ее стихией, да и этот печальный детский взгляд, которым Мария окутывала, не давал успокоиться и продолжать. Тело онемело во всех частях, что ни одна, ни одна адекватная или искренняя мысль не желала выходить на свободу. Сапфир была на взводе и без малейшего понятия, почему поступает так. Пропаганда, митинги, демонстрации, риски. Все это сильно давило на сознание женщины, что она только медленно сходила с ума. Ее тревожность и напряженность из-за мировой обстановки и начинающихся нападений давали о себе знать - Сапфир не могла думать не только о ночном сне, но и хотя бы о дневной жизни. Она постоянно была под давлением общества и любых событий, которые творились вокруг. Ей было невероятно страшно и странно все то, что она собиралась делать и делала. Бесконечная кутерьма трудностей уже полностью погрузила ее немощное сознание на глубину самых ужасных и горьких идей. А разбираться с непослушностью Марии не было времени вообще, как и желания или сил. Сейчас самым главным врагом Сапфир было только время. А времени на выяснения отношений с Марией не находилось.

- Я...п-помеха? - не могла остановиться плакать Мария. Ее сердце в один только миг разбивалось в тысячи ядовитых частей. И подумать о том, что Сапфир относится к ней так - не было абсолютно никакой возможности.

Сапфир сжала руки еще сильнее. Времени разводить сопли больше и нет. Женщина и так нервничала сильнее.

- А ты как думала? - Сапфир жглась, как дикий огонь. - Раз Алес когда-то поручился за тебя, значит ты до конца жизни будешь так значима? - отскакивало от зубов. - Мы вытащили тебя из леса, притащили сюда, накормили, напоили. Дали место, где спать. А ты просто не можешь хоть раз сделать то, что я от тебя прошу?! Не можешь уехать из этого чертового города?!

Мария молчала. Казалось, что розовые очки, которые и никогда не были надеты на переносицу, сейчас вновь и вновь, с каждым неведомым словом неземной красавицы, резали глаза. Неужели все это время Сапфир думала о Марии подобным образом?

Пока слезы не могли перестать течь из глаз, вновь вырисовывая на физиономии странные узоры, похожие на рисунки волн океана, Мария попросту забывала, как же это - дышать. Боль разрывала ее маленькое сердце, когда такие до ужаса неприятные слова, которые раньше могли представиться только былью, становились реальностью. Реальностью Марии, в которой ей еще жить и жить. Так она была не нужна? Никому?

Мария ничего не ответила. Она молча засунула вещи обратно в сумку, молча натянула на голову капюшон.

- Я поняла. - только это вышло из ее уст.

Продолжать истерику не было никакого желания. Возможно, этим молчанием девочка просто пыталась отгородиться от тревожных мыслей, которые тут же разрывали сердце на клочья, словно голодный зверь. А может быть, это молчание нужно было только чтобы не знать больше. Потому что в противном случае все страхи, которые давили на мозги, обратились в явь. Мария не хотела знать больше, потому что знала, что правда эта сделает ей только больней. Опять.

В душе была настоящая пустота. Мария до сих пор не могла поверить, что все это время Сапфир думала подобным образом, Мария до сих пор не могла поверить, что была настолько глупа, раз считала, будто бы жизнь назад повернулась к ней солнечной стороной. Нет. Ничего не изменилось. Как бы сильно Мария не хотела, она до сих пор жила в том госпитале, в котором ее ненавидели. Она снова была только куклой в руках бесконечных грехов. И на ум приходили только такие мысли - значит, Сапфир спасла Марию только из жалости? Только из чувства долга к Алесу?

Сапфир сделала глубокий вдох и задержала дыхание. Ей тоже невыносимо сильно хотелось только лишь плакать.

- Когда забьет колокол, - объясняла она, ускоряя темп, - тут же выйдешь через тайный проход. На улице тебя встретит мужчина в военной форме. Узнаешь его по красному платку на шее. - молчала. - Он отведет тебя к машине и увезет. Будешь делать все, что он скажет. И не смей чудить, если дорожишь жизнью. - Мария не поднимала глаз. - Я в это время буду на демонстрации, как и все остальные. А, следовательно, не смогу тебя проводить. - и снова жестокое молчание. - Не раньше, не позже, чем забьет колокол. Это ясно? Иначе рискуешь всем!

Мария поставила сумку на стол, а сама присела на скамейку рядом.

- Хорошо. Колокол. Красный платок. Я поняла.

- И... - хотела было что-то сказать Сапфир, но так и не смогла. - Обещай мне доехать. - добавляла она напоследок. - Не смей умереть на половине пути.

Первым пунктом плана Сопротивления являлись люди. Нужно было найти их. И как можно больше.

Люди представляли собой теоретический интерес. Чем больше умных людей разных профессий были бы задействованы в операции, тем шансы успешного государственного переворота были бы выше. Так рассуждала Сапфир.

Команда ее включала в себя несколько человек: это и вновь известные близняшки, которые не меньше прочего помогали разрабатывать планы "нападения" и путей отхода. Это и Георгия, которая не хуже некоторых спецназовцев умела вытаскивать информацию из остальных. Для полной картины не хватало только своего человека в приближенном государстве, который точно бы смог помочь группе отчаянных атаковать. А еще точнее попытаться жить. Ради будущего. А не из-за страны.

Так, в один из удачных дней, когда наконец выпала возможность начать действовать, Сапфир повстречала Сергия. Сергий был умным молодым парнишкой, который точно не хуже всех остальных разбирался в современной технике, а также некоторых других способах влияния на человеческие умы. Он был полон тех же эмоций, которыми была полна и Сапфир - несправедливости. Он и стал тем самым человеком "из государства". Сергий хоть и имел вместо ноги протез, все равно был значимым человеком в тесных кругах. Ведь он был главный командир подчинения города Мику.

Характер его был необычным. Особенно по сравнению с остальными военными и прочими государственными людьми. Это же только успевало играть Сапфир на руку.

Сергий был родом из столицы Фалсума - Дэспона. С самого детства он жил в полной роскоши, у него было лучшее совершенно все: игрушки, спальное место, школа, учебники, да даже ручки, которыми он, по правде, особо и не писал. Его жизнь была настоящей сказкой, мечтой многих людей, грезами в темные ночи, когда так сильно хочется спать.

Сергия обожали. Его то и дело спасали от бед, если кто-нибудь и когда-нибудь посмел даже не так посмотреть на ребенка, его вечно холили и лелеяли, как нежный цветок в керамической вазе на подоконнике. Мамочка Сергия сразу же прибегала на разборки с неприятелями, если на это была нужда. Потому что так точно было нельзя! Нельзя было тыкать пальцами в миленького сыночка, в ангела, каким он всегда для нее был. Однако, как бы Сергий сильно не хотел жить припеваюче, даже его песня счастливой жизни подошла к неизбежному концу. В один из прекрасных дней его папочка-бизнесмен оказался лжецом и предателем, который отобрал у своей "любимой" женушки совершенно все и полностью отказался от воспитания сына. Тогда Сергий и познал участь бедности и бесконечной боли.

Было тяжело. Мама Сергия была раздавлена, раздроблена, разгромлена и уничтожена. Она не знала, куда идти, не знала, что делать. Все те люди, которые еще часами ранее назывались друзьями, внезапно исчезли, как и все те, кто так отчаянно обещал помочь. Пришлось переезжать в другой город, снимать маленькую комнату в страшном районе с наркоманами и прочими маргинальными людьми. А также медленно-медленно зашивать свое горькое сердце хоть какими-то швами, которые не позволили бы умереть. Мама Сергия собирала свое хрупкое сердечко по крупинкам, когда беззаботная богатая жизнь в одночасье стала дурацкой мечтою. И женщина теперь самостоятельно, вытирая ладонями слезы, желала только найти его - смысл жить. И находила этот смысл и в нем снова, в милом сыночке, только которым жила.

Конечно, Сергия было очень сложно первое время принять суровую реальность и с самой вершины миров упасть в грязное дно. Он много обижался за это на мать, говорил ей множество жестоких и неуместных слов. А также совершенно отказывался понимать, почему она увезла его из нормальной жизни в эту яму, в бездну бедности и небытия.

Он не знал ни о родительской ссоре, ни о финансовых махинациях своего отца, из-за которых теперь на маме Сергия висели неуместные кредиты и долги. Не знал и о привычке матери вечно жить только им - своим детем, который всегда был и будет причиной жизни и бесконечного боя. Сергий всем сердец возненавидел собственную мать за то, что она отобрала у него нормальную жизнь, друзей и то счастье, которое было присвоено каждому дню. И даже не смел подумать, что эта потеря нужна была только для него.

Горькие обиды и едкая ненависть к жизни и к себе вскоре оставили след. Вот Сергию стукнуло 17. Самый подходящий возраст для постоянных побегов из дома, разгульного образа жизни, в попытках залить душевную травму алкоголями и привкусами сигарет. И, конечно же, лучшее время для манипуляций нетрезвым сознанием дитя. Пропаганда снова делала свой выбор: вот и очередная ссора с матерью. Гормоны в организме бушевали страшнее ошибок и прошлого. Сергия собрал вещи, ничего не сказал и бежал, куда мог, только чтобы показать матери, до чего она его довела. Сергий добровольно отправился служить в регулярную армию в отместку матери. Ну а после не мог понять, для чего.

Сергий получил серьезное боевое ранение в спину, когда вражеские солдаты Верума вторглись в форт, в котором он и служил. Выжить тогда удалось далеко не многим, а кому же и удалось, тот явно был не счастлив знать, что именно такое везение ожидало их в конце подобного пути. Ранение в спину сделало Сергия инвалидом на много лет, пока холодная война медленно разрасталась в невероятно противную желчь. Сергий долго не мог ходить, и без этого хлеще стандартного ненавидя себя и любые повороты событий мирских обид. Так что и детское желание воевать теперь вызывало у него крайнее раздражение, когда он внутренне понимал, что оно того точно не стоило. Но признаться в подобных мыслях матери не осмеливался. Был трус.

По возвращении домой каждый день стал для него настоящим кошмаром, который никак не закончится. Сон или бодрствование - не было абсолютно никакой разницы, потому что волновало бедного Сергия только одно - его мать. Она то лезла со своими физическими упражнениями, то заставляла употреблять отвратительные супы, которые, якобы, сделают его сильнее. Забота эта с каждой секундой пребывания на кровати замкнутой комнатки делала только хуже, пропадало ощущение жизни, о которой он столь мечтал. Мама только что и делала, так это своей едкой любовью не давала Сергию выдохнуть от ужаса войны и внутренней трагедии из-за онемения конечностей нижних частей тела. Она то спрашивала, чем помочь, то снова заливала песни "да зачем ты туда пошел, теперь на всю жизнь инвалид", да и "а я говорила тебе не идти" играло свою злополучную роль. Она ничего не понимала. НИ-ЧЕ-ГО! Сергий чуть ли уже не умолял ее просто молчать. Но она снова продолжала действовать ему на нервы, снова давила на больное, снова своим "приветливым" голоском напоминала ему, насколько же жизнь была отвратительной и жестокой к нему всегда! Он ненавидел. Всей своей приторной злобой он ненавидел каждый день, который отобрал у него счастье. Ни нормальной кровати, ни нормальной комнаты, даже не было тех же дурацких ручек, которыми он мало писал. Эта мать, которая так сильно хотела спасти его, снова делала только хуже.

Так, очередное подобное "помешательство" на личное пространство Сергия однажды взбесило несчастного окончательно. Тогда ноги его уже постепенно слушались, хоть и медленно, хоть и с тростью. И Сергий необдуманно, кажется, как назло, подал заявку в "патриотический фронт", куда брали всех желающих с очередной целью перевоспитания неугодных людей. Мать злилась на сына, кричала, плакала, умоляла передумать. Но ее не слушали. Как и в предыдущий раз.

Молодого человека отправили обучаться технологическому "мастерству", поскольку деятельность даже такого недеятельного человека, как он, для государства была важна во время всемирного апокалипсиса. У Сергия плохо работали ноги, но не руки. Теперь он был работником на заводе по изготовлению военных снаряжений.

Сергий был подавлен, несчастен. Испытывал определенно такие же чувства, как успевали испытывать и многие другие солдаты, вернувшиеся с войны. Был ли он рад собственной жизни? - оставалось загадкой. Однако Сергий же точно знал, что не хочет мириться с несправедливостью. Пусть мама Сергия и видела в нем теперь только плюшевую игрушку, о которой нужно заботиться, для Сергия забота эта была вредна. Его раздражало, как мать "тонко" намекала о его неправоте, да и он сам прекрасно теперь-то осознавал, что порыв страстей и отправление на фронт всего этого не стоило. И теперь был сильнее обычного полон решимости стать тем, кто заслуживал этого удобного счастья, о котором он только мечтал. Им двигало желание доказать матери, что он еще стоит хоть чего-то. Опять.

Пусть жизнь отберет возможность двигаться, дышать, кричать, петь, танцевать. Но ничто, почему-то так сильно в это верил Сергий, ничто не имеет право отобрать у него возможность стать счастливым. Или, по крайней мере, подобием счастливого человека. Он начал пытаться восстановить свои ноги.

В открытых источниках он находил кучи информации, чтобы помочь себе начать бегать. Его цель была предельно ясна - если есть возможность начать ходить, он воспользуется этой дурацкой возможностью. Он старался день и ночь, ночь и день, упражнения, бесконечные попытки подняться и наконец-то начать ходить. Другие видели его целеустремленность, смотрели на его желание бороться с жестокой действительностью и не могли не завидовать. В душе Сергия пылал настоящий огонь бунта - это не жизнь забрала у него возможность передвигаться нормально, говорил он себе, это он забирал у жизни все, что она могла ему дать. Доказать. Сергий хотел только одного - доказать, что даже мальчиком с тростью он будет сильнее тех, кто шагал впереди.

Таким образом, мама Сергия снова осталась одна, Сергий смело уезжал обратно на фронт, в попытках доказать очередные глупости, а нелегкий груз от бытовой ссоры давил на мозг куда интенсивнее, чем было раньше. И маме Сергия снова осталось только ждать, что он вернется. Хотя бы живым.

Сергий достаточно быстро осваивал все, что ему говорили. Он учился днями напролет, потому что знал, что сможет добиться желаемого. Он не хотел вновь возвращаться, как раненая пташка, которая так и не смогла взлететь, ему хотелось доказать и себе, и знакомым, и даже матери, что раны не сделали его слабее. От них у него только появилась мотивация быть сильнее. И когда мамочка увидит это, все думал он, она не будет обращаться с ним, как с больным или дитем. Потому что он сильный. Он сильнее кого бы то ни было еще.

Завод занимался изготовлением военной одежды. Сначала Сергий был простым уборщиком, который только что и делал - это протирал пол, да унитазы от налета. После фасовал ткани и продукты завода. Ну а уже потом, когда усидчивость и целеустремленность его была известна всем, учился и чертежу, сам становился инженером военного одеяния. Сергий неизмеримо патриотично работал на благо общества и страны, а это не могло остаться ни в какой стороне. Так что за бесконечными премиями и похвалами, Сергий постепенно забыл, где сладенький вымысел, а где истинная сторона монеты.

Потихоньку шли годы. От несчастного новичка, который только что и делает - это пытается показать что-то другим, осталось лишь грустное воспоминание о прошлой жизни. Нога его постепенно приходила в норму, что теперь Сергий даже не отказывал себе в таком удовольствии, как бег по утрам.

Конечно, медицинские обследования были против выхода Сергия на поле боя - это было опасно: лишняя физическая нагрузка, травма, которую очень легко получить. Все это запросто могло лишить Сергия любой возможности двигаться. Однако его это не волновало - он уже решился вернуться назад. Потому что обещал себе доказать всем, что он ничего, ничего не боится.

Звания и почет, которые Сергий все это время зарабатывал на стороне, не смогли пройти мимо - это именно благодаря им, рекомендациям, которые он так усердно собирал на заводе и дальше, военная комиссия разрешила Сергию вступить обратно в военные ряды. Он стал полноценным государственным работником, а его опыт, связи и способности, которым он научился за время работы на заводе, быстро подняли его в звании. Как и жизнь теперь казалась еще ого-го.

Теперь в достатке было совершенно все: Сергий имел столько подушек на кровати, сколько хотел, у него было столько ручек, сколько только можно было найти.

Теперь ни один человек, с которым ему приходилось контактировать хоть как, не смел сказать, что Сергий обуза или ребенок. Сергий снова был полноценным членом общества, взрослым человеком, которые не менее обычного достоин счастливо жить. Однако история, как назло и предостережения врачей, к сожалению, повторилась. Снова взрыв на поле боя, снова травма. Но в этот раз бедный Сергий остался без ноги.

За его бесконечные награды, бесценный опыт, целеустремленность и усидчивость, правитель Фалсума (якобы, конечно же лично сам) решил вручить Сергию звание генерала, защитника родины. Тогда он служил на границе воюющих стран, так что и титул его обязательно указывал это место, на область Мику. Тут-то выкрался и небольшой шанс по доброй воле соотечественников выбраться обратно на малую родину, чтобы повидаться с мамой. Теперь наконец было чем доказать ей свою правоту. Он ведь добился, чего хотел. Даже ценой ноги.

Сергий был так сильно увлечен погоней за признанием, что за ссорой совершенно позабыл о ней - о любимой маме, которая все эти годы так мучительно долго его ждала. И подумать о том, какие чувства все это время она испытывала без него, подумать о том, как она сожалела о каждом несчастном дне, который стал подобным из-за ее невозможности открыто заявить о страхе потерять сына, подумать о том, как же строгость и злость к самой себе из-за всей сумбурной ситуации терзали ее изнутри - возможности не имелось. Однако здесь, как бы молодой человек не желал казаться быстрым, он не успел. Его родная мать, которая вырастила его без чьей-либо помощи, как настоящая героиня, которая шла по раскаленному песку всегда босиком, только чтобы сын был обут и не чувствовал боль от горечи, познала участь намного жестче, чем так произошло и с Сергием. Она не дождалась сыночка. Она писала ему, спрашивала, как дела. А он никогда и ничего не отвечал. Даже письма, казалось, не доходили. Что было его лишь обидой не отвечать.

Запахи застиранной одежды, которую Сергий по профдеформации уже узнавал издалека, и одиночества лишь изредка напоминали о присутствии жизни. Когда никакой жизни здесь не было. И уже давно.

Рука Сергия невольно дрожала, пока он сжимал записку, сырую от слез, в руке. Ничего не хотелось понимать, не понимать в том числе. Мысли перепутались бесконечным потоком накопленных переживаний и вихрем слез, когда он осознавал, что не успел. Он так резво торопился доказать свою значимость и силу, что совершенно позабыл, что доказывал он это не ей. Не родной матери, для которой он был всем.

- Мама, мамочка... - говорил он, пока глаза становились краснее крови. - И как же я без тебя теперь?

Сергий молча глядел на пустую квартиру, в которой каждый уголок напоминал только о нем - фотографии, рисунки, игрушки из детства, альбомы на пыльных полках. И только сейчас он наконец осознавал, почему мать так его берегла и не смела отпускать обратно. Но Сергий опоздал. Ее больше не было здесь. Он ее так и не догнал.

"Меня забирают в лабораторию. Не знаю, когда вернусь." - наскоро рисовалось на листке бумаги. - "В тумбочке у кровати положила твое любимое печенье. Надеюсь, успеешь вернуться, пока оно не испортилось. Прощай".

А в голове снова возникал только один вопрос - разве ради подобного исхода событий Сергий старался?