Глава 24.
Многоступенчатый план, так и чувствовалось, создавался который точно больше несчастного года. Казалось, что он был продуман до любых мелочей, до самых сложных и противных сложностей, он сулил красотой изречения и бесконечными исходами событий. Его рисовала тревожность.
Девушки и еще несколько мужчин стояли над деревянным столом, который за собственную жизнь услышал точно намного больше страстей, чем так могло быть в мирное время. Они часто любили собираться около этой жалкой деревянной конструкции, так что и сегодняшний день не стал исключением. Казалось, это точно был конец. Сопротивление наконец было готово не только умело рисовать отвагу и почести на веку, но и действовать. Наконец-то предоставился шанс. Атаковать.
Сил и возможностей идти на лабораторию самостоятельно у Сапфир, конечно же, как и у ее малочисленной команды, не было. Однако она точно знала, каким именно образом можно заставить остальных людей делать то, чего она так сильно желала. Сапфир не собиралась идти в прямую атаку, да и неудача Алеса также сказалась на ее желаниях и возможностях что-то менять. Она точно знала, что внутренняя злоба на сложившеюся ситуацию и саму себя до сих пор обитала где-то в организмах несчастного человеческого народа, нужен был всего лишь крючок, способный достать припрятанную болячку. Тогда Сопротивление начало действовать. Пропаганда. Нужна была только она.
В подчинении Сапфир были деятельные люди, которые неплохо разбирались в технике и работе современных СМИ. Да и Георгия, которой на дню выпадала возможность общаться с большим количеством человек, также вносила свою немало значимую лепту.
Так, в один из прекрасных дней, который точно не обещал быть счастливее предыдущих, нашелся человечек, умеющий неплохо разбираться в человеческих головах. Его задача была ясна - нужно было как можно быстрее и лучше распространить пропагандистские слоганы. Экраны. Вывески. Столица. Сеть.
Сапфир рассуждала просто - правда всегда режет людям глаза, а подобные боли не могут остаться пережитком несчастных дней. Если показать людям, что именно происходит в лаборатории, показать им правду, показать, чего стоит их вера в закон о женщинах и детях и "улучшения жизни страны", рано или поздно подопытные наконец осознают, что именно происходит в мире. Ни один человек, Сапфир знала это лучше абсолютно любого существа на этой планете, ни один человек не был достоин быть униженным так, как унижали не только женщин, но и детей. Подобные человеческие утехи были не больше попытки отвести подозрения от реальных проблем государства. И закон о женщинах и детях нужен был далеко не стране. А для них. Для безбашенного народа, управлять которым оказалось куда легче, чем можно было предположить. Внутренняя злоба. В Сапфир была лишь она.
Сапфир помнила каждый день и каждую фразу, которую ей говорили и в лаборатории, и когда жизнь вновь окрашивалась в кроваво-серые оттенки несчастья. И теперь девушка наконец была полна силы только пытаться, даже если попытки эти вновь не увенчаются успехом. Сапфир больше не могла быть зрителем своей жизни, не могла позволить себе самобичеваться и становиться такой же отвратительной и несчастной, какой казалась себе всегда. Хотелось теперь одного - стать главным героем в проклятой вселенной, в которой она оказалась. Сапфир больше не собиралась играть по правилам других людей. Она жаждала только жить. Жить ради будущего, а не из-за страны.
Пропаганда должна была действовать по следующему принципу: фотографии, жалкие истории и совершенно неизмеримое количество несчастных людей, философии жизни которых не стоило бы и позавидовать, должны были отравлять людские души ядом куда сильнее, чем таким успевало оправдывать государство. Нужны были кадры из лаборатории. Нужна была правда, которая затмит неприглядную ложь. Сапфир бредила только этим. Пора было действовать.
- Так почему ты который раз называешь меня Огоньком? - говорил Эдан, время от времени поглядывая на уставшую Марию. Сегодняшний путь и в очередной раз подходил к концу.
Девушка ничего не ответила. Она крепко-накрепко сжала заднее сидение велосипеда в своей руке, поглядывая вдаль. Солнце медленно скрывалось за горизонтом, а ветер, так искренне жаждущий разделять ночи теплом, редкими струями проходился по шевелюре. Мария не думала отвечать.
Эдан отвернул свою голову в сторону, в который раз осознавая, что ничего не способно помочь ему разобраться в такой личности, как она, как Мария. Он оставил свои идеи издеваться над ее силами и телом, когда, кажется, кое-что осознавал.
- Тогда давай уже сделаем привал.
Ребята завезли велосипед в ближайшую заброшку, лишь издалека и изредка напоминающую когда-то роскошный дом. Со стен медленной чередой до сих пор обваливались обои, где-то муравьи, одичавшие от невероятной силы радиации, вырисовывали круговые узоры грязного пола. Стоило только закрыть тяжелые от ноши глаза, как сразу возникало ощущение, будто ничего не умерло. Будто бы жизнь не так уж и далеко. С улицы иногда можно было услышать какие-то взрывы, падения камней и прочих массивных сооружений. А также все те же привычные вопли диких животных и пение самих сверчков. Чем дальше выдавалась возможность отойти от эпицентра взрыва, тем жизнь казалась живей.
Эдан уселся к стене, что даже его колени, не привыкшие совершать столь мучительные физические нагрузки, чуть хрустнули, то ли от старости, то ли от усталости. Мария только продолжала сурово молчать, помогая Марту спрыгнуть с тележки. Вот и очередная ночь, очередной привал. Девушка посмотрела на Огонька.
- Почему не переспрашиваешь? - отрезала девушка, позабыв о любых правилах приличия и личного пространства.
Эдан посмотрел вперед.
- Что именно не спрашиваю? - уточнил он.
- Разве тебе уже и не интересно, почему ты Огонек?
Эдан едва слышимо усмехнулся.
- Знаю, что ты не ответишь. - наклонялся он ближе. Пока что думать об этом и дальше не так уж и сильно хотел. - Нам бы на несколько этажей повыше забраться для безопасности, а ты об этом молчишь. - подмечал. - Неужели и сама в облаках заветала, что упустила такую мысль из головы? О чем же задумалась? Обо мне?
Мария встала с пола и прошлась в поисках лестницы. Подняться на несколько этажей повыше и вправду было неплохим решением, поскольку это точно увеличило бы шансы спастись. Странная скованность дерзала ее и так растерзанную душу, что даже такие маленькие детали, как безопасность, почему-то не становились ясны. Хоть Мария и обожала делать вид, будто бы ей все равно на апокалипсис и ни капельки не больно, прошлое, которое часами ранее вновь окутало ее мозг, жгло сильнее обычных дней.
Эдан тем временем только успел снова достать из рюкзака очередные банки, понимая, что его флирт не увенчался успехом и на этот раз. Так и казалось, что больше всего на свете он обожал носить их с собой, хоть они и не были столь легки. Мария только вернулась в зону недолгого привала.
- Опять йод? - только это спросила она.
Эдан едва различимо качнул головой.
- Ну как же, мой любимый напиток! - откручивал он колпачок. - Невероятный фруктовый микс с ароматом больницы, ржавчины и жестких таблеток, поданный в смежном соусе, - прищурил глаза, - радиации... с привкусом, кажется, - посмотрел на Марию, - йода. Не желаете ли попробовать?
Девушка только скрестила руки свои на груди.
- Пожалуй, и в этот раз откажусь.
Эдан без доли стеснения вновь принялся жадно заливать содержимое себе в рот, корча рожицы куда страшнее, чем успевал делать. Мария не смогла выдержать этой зрительный пытки, пока резкий запах жидкой консистенции не захватил область вокруг. Девушка и до сих пор не понимала, по какой причине Эдан действует ей на нервы, ведь вся эта история с йодом, как хотелось казаться, точно была показной. Но с таким же успехом Эдан мог впрыскивать в свое и так отравленное тело хотя бы же тот же спирт, нежели литры йода. Но уточнять причины, потому Эдан поступает так или иначе - уже не было абсолютно никаких сил. Огонечек был просто чудаковатый парнем, который время от времени обожал шутить. Хоть радиация захватила и темное-темное сердце Марии, необходимости и желания "очищать" организм подобным деяниям у нее не вызывало никакой нужды. Март тем временем уныло глядел на товарищей, не меньше прочего уставший от бесконечных проливных дождей и палящего солнца, которое с каждым днем становилось только теплее. Весна медленной чередой превращалась в ядовитое лето будущего, которого так сильно боялись все.
Эдан закончил расправляться со странной жижей, после чего чуть ли не залпом залил приевшуюся отвратительную гадость бутылкой водой. Горечь йода была столь неуместна, что чистая вода только струями успевала стекать по подбородку огненного человечка, по его одежде и рукавам. Мария не желала глядеть на это всё, так что достала карту, положила на колени фонарь и вновь принялась размышлять. Надо было думать, как именно двигаться дальше.
Эдан длительное время молча смотрел на девушку, то ли не в силах восстановиться от долгой дороги, то ли от страха или смущения проходящих дней. Он снова много и очень много думал о чем-то своем, тайном, странном, страшном. И непоколебимом. И только одна мысль всплывала в сознании при взгляде в его глаза - о чем? О чем думает такой человек? Однако мыслями он опередил.
- Мария, - начал Эдан, пока солнце полностью спряталось за горизонт, а Март вновь успевал прилечь на свои любимые лапы, - давай поговорим.
Девушка подняла недоуменные очи.
- И о чем же ты хочешь поговорить?
- Обо всем. - поправлял он штанины. - О жизни, о будущем, о нас. О чем хочешь.
- Тебе так одиноко? - томно произнесла она.
- А тебе?
Мария ничего не ответила. Она снова опустила глаза на карту, снова принялась где-то и что-то на ней отмечать. Ей было то ли не по себе от душевности Огонечка, то ли усталость, как ядом, ударила в мозг.
Эдан только покрутил головой, в надежде найти хоть что-нибудь, что облегчит его ношу или что даст повод ему обсудить. Но ничего в этой разворованной и жалкой комнатке не давало ему повода полагать, будто есть еще какой-то смысл говорить. Но он говорил.
- О чем ты мечтаешь? - снова так внезапно спросил он. Казалось, только сверчки за окошком слышали его вопросы.
- О чем мечтаю? - подняла Мария на него глаза. Знала, что спрашивать почему ему такое интересно, такому человеку, как Эдан - нет абсолютно никакого смысла. - Не знаю. Давно не думала об этом. - отрезала она. - Наверное, наконец дойти до города Выживших. До Стэс. Эдан вздохнул. - Думаешь, это глупо? - никак не могла Мария опустить свои глаза обратно на пол. Сама усмехалась с себя.
- Нет, я так не думаю. - молчал. - Ты хочешь дойти до места, где помогут. Где будет, кажется, значительно легче, чем нам сейчас. И в этом нет ничего глупого. - Эдан встал и сел рядом с Марией. - Смотри, сколько мы прошли. На самом деле осталось еще чуть-чуть. Значит, твоя мечта вскоре осуществиться.
- Ага, - тыкала Мария в карту, - ты посмотри сколько осталось, еще две трети пути минимум!
Эдан качал головой.
- Карта - это лишь условности. Мы же уже много чего прошли. - посмотрел он в ее глаза. - Мария, ты же понимаешь, что больше, может быть, ничего нет: ни политики, ни президентов, ни законов, коррупции. Угроз. Есть только бесконечная пустота.
Мария замялась.
- Скорее это чистый лист, чем пустота. Знаешь, Стэс представляется мне местом, где каждый будет значим, не будет войн и бесконечных взрывов. - Мария поджала губы. - Это обыденно, однако я только что и помню из своей жизни - так это бесконечные погони, драки, кровь, взрывы и потери. Даже под конец, когда я служила в патриотическом фронте, у меня не было времени на глупости и жалость к другим. Было только дело. Серьезность. Война. Жестокости и попытки выжить. Больше ничего. А теперь, хоть это и странно, жутко и немножечко грустно, больше ничего нет. Как и, значит, больше нет войны и потребности ей упиваться. - Мария усмехалась. - Это так странно говорить, но сейчас я чувствую себя намного свободнее, чем всю жизнь до этого. - молчала. - Я могу есть, что хочу, могу идти, куда хочу. Говорить, что хочу и с кем. А еще мне не надо прятаться и делать вид, будто бы мне...
- Хорошо?
Мария кивала.
- Да. Именно так. Будто бы мне хорошо. В общем, по всей видимости, хотя бы сейчас я могу быть собой. И мне кажется, что, когда мы дойдем до Стэс, начнется новая жизнь. Скорее я мечтаю верить, что эта свобода существует. Очень сильно хочу в Стэс, потому что мне только и остается верить, что эта свобода вправду существует. И все было далеко не зря. - Мария оперлась на руки. - Прости уж, что такие ботанские вещи рассказываю!
Эдан улыбнулся.
- Всё нормально. Мне нравится, что ты наконец-то можешь быть только собой.
Мария вздохнула. Рукой в перчатке прошлась по шерсти собаки, когда Март уже успел пристроиться сбоку.
- Да-а! Как-то так! - выдыхала она. - Не думала, что получится настолько откровенно. Ну а ты, - Мария вновь посмотрела на Эдана. - о чем же мечтаешь ты, Огонечек?
Эдан поднял глаза наверх.
- Жить. Наверное, больше всего на свете, я просто хочу жить.