Глава 26.
Вечером Мария и Эдан снова сидели у костра. Ночь продолжала изредка издаваться воплями дикого ливня, что даже Март, всегда обожающий устраивать марафон, только мило сопел. Сегодня у товарищей был достаточно насыщенный день.
Сверху то и дело продолжали падать какие-то камни, изредка можно было услышать даже пение птичек и клацанье светлячков. Город казался намного живее того же района Мику, который товарищи прошли стороной, потому что Мария не желала возвращаться в прошлое. Не говоря уже и о развалинах и бесконечных взрывах на улицах Дэспона.
Каждый уголок Фалсума напоминал Марии о прошлом, о прожитых днях, бесконечных погонях за кем-либо и бегов от себя. Всё это напоминало только приевшуюся повесть о детях и женщинах, только борьбу за тревожность и возможность прибить якоря. Хотя бы где-нибудь, хотя бы на маленький срок.
Эдан вот уже который час сидел напротив окна, лишь изредка играясь с ядовитыми каплями. Несмотря на то, что он не мог обжечься, капли эти все равно раздражали кожу, отдаваясь невероятно противной болью в человеческий мозг. Сегодня он то и дело старался словно бы отстраниться от Марии, то сначала утром шатался по магазинчикам, то где-то искал бенгальские огни. О чем же именно и так долго думал этот безбашенный человек?
Эдан вернулся к костру. Тело его продолжало знобить, видимо, уже становилось прохладно. Он накинул на себя очередную порцию одеял, ближе поднося ладони к пасти огня.
- Холодно? - так меланхолично спросила его Мария.
Эдан поднял на девушку глаза. Он снова о чем-то задумался, что даже недавняя игривость и желание флиртовать словно бы проходили его стороной.
- Холодно. - не более многословно отвечал он.
Мария присела рядом, подбрасывая в костер и еще немножечко топлива. Топливом могло послужить что-угодно, что только можно было обнаружить в радиусе ближайших ста метров. На этот раз это стали очередные отчеты печальной жизни человеческого прошлого.
- Мне тоже холодно. Но ты же Огонек, должен согреть нас. - так тихо произнесла она.
Эдан едва заметно усмехнулся. Он до сих пор не до конца понимал, почему Мария поступает так или иначе, в действиях ее и словах редко находил логику и здравый смысл. Однако то легкое чувство спокойствия и непринужденности жизни рядом с ней заставляло его только расплыться, как масло на сковороде, совсем позабыв и о волках, и о дождях. И о погонях. Даже о тех же излюбленных мыслях, которые бесконечно крутились в его голове. Эдан боялся. Очень боялся будущего и того, что Мария тут.
- Слушай, - толкал он Марию в плечо, - так почему ты называешь меня Огоньком?
Мария только отсела подальше.
- Кажется мы уже говорили об этом.
- Да, говорили. - Эдан никак не сдавался. - Но я так и не получил никакого ответа. Может подсказку хотя бы дашь?
- Подсказку?
- Ну да, смотри, - он снял с себя одно одеяло, закинув его за плечо Марии, - если я Огонек, значит ты без меня не можешь. Я и пищу приготовить могу, и согреть в холодную ночь. В таком случае я Огонек, потому что... Очень значим для тебя?
- Переоцениваешь свою значимость.
Эдан так печально опустил глаза.
- Эх, Мария, Мария! Ты меня совсем не любишь. Я и так, и этак, - махал он руками, - а ты не даешь мне ни малейшего повода надеяться, что я тебе не безразличен.
- Началось...
- Да постой же ты! - Эдан закутывал Марию в одеяло покрепче, только чтобы она не убежала. - Тот же Март, скажи честно, он для тебя важнее, чем я?
- Я не буду вас сравнивать! - Мария пыталась вырваться из объятий. - Эдан, что тебе надо от меня?
- Да ничего... - Эдан заметно приуныл. Убрал свою руку, отворачиваясь от Марии.
Настала минутная тишина. Эдан попятился подальше от собеседницы, скорчив столь несчастную рожицу, а Мария до сих пор никак не могла понять, что происходит с ее Огонечком. Ему настолько сильно хочется той же любви?
- Просто я подумал, - наконец прерывал он тишину, - точнее... задумался об этом. В общем, почему ты спасла Марта? Ну, в тот день, когда напали волки? Тебе не было страшно, что ты умрешь вместо него? Ты вправду была готова умереть, только чтобы он жил и дальше? Это потому что ты любишь его? Или есть какие-то другие причины...
- Ты хочешь, чтобы я полюбила тебя?
- Да нет же, нет! - Эдан тяжело вздыхал, вновь посмотрел наверх. - Люди часто совершают необдуманные поступки. Ну, по крайней мере, так было до я-ядерного взрыва. - снова рисовал в воздухе руками. - Но в большинстве случаев всегда спасали только себя. Почему тогда ты не такая? Спасаешь других? То меня в день нашего знакомства, то Марта... Почему ты словно бы совершенно не боишься смерти? Словно бы тебе наплевать, если твоя помощь сделает хуже тебе. Почему просто не закрываешь на многое глаза так же, как это делают и остальные?
Мария нахмурила брови. Что же Эдан хотел ей сказать? Жаловался, что выжил?
- Когда понимаешь, что все потерял, остается только желание ухватиться хотя бы за что-то. А я не хочу больше терять. - Мария посмотрела так сурово. - Кем бы я стала, если бы в тот день не вытащила тебя из огня? Я не знала, что ты не можешь сгореть, не имела даже повода полагать, что ты выживешь. - Эдан ничего не ответил. - Смогла бы я жить, зная, что ты умер, когда я могла спасти тебя? Когда я была единственной, кто еще мог спасти тебя?
Эдан молчал. Лишь изредка в костре потрескивал огонь, да слышался тот же тихий храп немецкой овчарки.
- Вот значит как... - Эдан снова так печально опускал плечи. - Кем бы ты стала... И вправду, а кем? Таким же бесчеловечным жестоким эгоистом? Так получается? И только из-за этого? - смотрел он на нее.
- Люди не смерти бояться, а что им больно будет в этот момент. А когда уже больно, ничего не страшно. - Мария говорила так решительно, словно бы давно хотела ответить на подобный вопрос. - Я видела много смертей. Всех, кем я когда-либо дорожила, не стало. Мне было больно терять. И мне захотелось бежать от этого чувства, не привязываться, чтобы не стало еще больнее. Однако, сколько бы я не старалась, от этого чувства не убежишь. - Мария так пронзительно смотрела на Эдана. - Мне стало страшно, что Март умрет. Что я снова потеряю и снова останусь одна. Поэтому я не могла позволить себе его потерять. Боюсь снова остаться одной. Вот такая вот жалкая история жизни.
- Так, получается, боишься быть одинокой? - Мария ничего не ответила. Эдан продолжал так уныло ворчать. - Ну, знаешь, пока у тебя есть желание продолжать помогать другим, ты никогда не останешься одинокой. В противном случае можно было бы сказать, что ты поставила крест на саму себя. - Мария снова ничего не отвечала. Эдан понимал, что надо развеять обстановку. - Значит, не в первый раз спасаешь людские туши? - Пытался он отвлечь от дурных мыслей. - И кем же был этот несчастный человек? Любовник? Ставлю на него. Но уверен, он точно не был привлекательнее меня!
Мария слегка улыбнулась. Эдан и вправду был, как Огонек. Так быстро загорался и гас ни чуточку быстрее.
- Уверенности тебе не отменять. - и снова опускала глаза, в том числе не желая продолжать диалог. - Нет. Не любовник. - и снова этот истерический смешок. - Забавно, подумала о ней, а в голове теперь только вода.
- Вода?
- Угу. - Мария снова вздыхала. - Аквамарин. Она предположила, что меня назвали в честь аквамарина.
Эдан хотел бы узнать больше, но понимал, что не самый подходящий момент. Захотел разрядить обстановку.
- Так, получается, Огонь и Вода? Поэтому я Огонек? - снова толкался в плечо. - А я тогда, получается, что-то вроде огненного камня? Голубой с оранжевым неплохо сочетается, как думаешь? Из нас бы получился неплохой дуэт.
Мария поджала губки.
- Почему вода? Да потому что говоришь, как она. Столько же льешь воды.
- Ну, Мария! - Эдан снова так печально вздыхал. - Не хочешь ты быть романтичной. А я надеялся, что ты полюбишь меня.
Мария только снова так печально улыбнулась.
- Забавный ты, Эдан. Непонятно, что же у тебя в голове. И зачем же тебе так хочется, чтобы я тебя полюбила.
- Ну, как же. - говорил Огонек. И снова на лице проступила эта ехидная ухмылка. - Чтобы ты захотела за меня умереть. Не может же Март для тебя быть значимее, чем я, правда?
Мария уже как неделю была в Дэспоне.
Столица сильно отличалась от провинциальных городков. От бесконечной сирены, которая никогда не заканчивалась, от бесконечного привкуса железа в воздухе, оставалось только не менее жалкое воспоминание прошедших дней. Здесь словно не было войны. Это пугало.
Права Марии и до сих пор были частично ограничены. Человек, который привез ее, оказался важной персоной в государстве, чуть ли не прислугой самого правителя. Знали его Сергий. Раньше Мария видела похожего человека по телевизору или же по фотографиям в новостных газетах, но и подумать о том, что и он будет каким-либо образом связан с Сапфир - не выдавалось возможности. Сергий тем временем особо на разговорчики не распылялся. Он все пытался усидеть на двух стульях одновременно.
Марию до сих пор гложила обида на Сапфир за те отвратительные словечки, которыми она бросалась вслед юной леди. Разве могла она, девушка, которую Мария чуть ли не возносила до небес, и вправду считать Марию лишь очередным инструментом достижения целей? - оставалось загадкой. Однако в Фалсуме в это время происходил полный беспорядок. Все началось с конца.
Помимо отряда Сапфир, в государстве существовали и другие группы одного общего Сопротивления. Тогда-то и начались настоящие бои за права. Люди со всех городов собирались на улицах, на детских площадках, на стадионах и даже у зданий местного правительства и начинали протестовать. Они кричали жалкие и отвратительные слова в сторону власти, высказывали совершенно все травмы и боли, которые были на их душе.
Постепенно маленькая кучка недовольных людей переросла в огромные, гигантские толпы недовольного народа, и такие были везде: правительство не успевало разобраться с одной вспышкой одичавших граждан, как очаг возгорания обнаруживался совершенно в ином месте. Началась гражданская война.
Спецназовец только что и успевал делать, так это ликвидировать толпы митингующих, но толпам этим было уже наплевать - люди дрались, убивали, кричали, пытались сделать всё, что угодно, только чтобы быть услышанными. За несколькими бесстрашными людьми, какими были и Сапфир с близняшками, начали подтягиваться более запуганные жизнью. Пропаганда Сопротивления работала на ура: кадры из лабораторий, которые удалось выкрасть еще при нападении на лабораторию Алесом, быстрее скорости света распространялись по сети интернет. Чуть ли не каждый человек в Фалсуме видел и знал, что именно происходит в лаборатории, а это нельзя было просто так оставлять.
На кадрах можно было найти разные события и моменты, начиная от антисанитарии, которая творилась в комнатах общего пользования, медкабинетов, а также комнат для сна, заканчивая страшными деяниями военных по отношению к невинным дамам. Женщин нередко избивали, некоторые камеры зафиксировали даже попытки насильственных действий по отношению к хрупким существам. И это было уже и не говоря о расстрелах и публичных порках, которые происходили каждый бессмысленный день. Та сладкая ложь, которую Фалсум любил подавать на красивом блюдце, о тех, якобы, "идеальных условий для продолжения человеческого рода" меркла на фоне правды. Теперь и мужчины имели право знать, что именно происходило в лаборатории. Не верить этому было сложно.
Помимо этого, некоторые очевидцы находили в ужаснейших видео очертания лиц своих знакомых, матерей, дочерей, друзей. И тогда-то краска агрессии и ненависти к жестокому строю начинала пачкать собою время. Военные пытались успокоить народ, некоторых даже специально расстреливали на глазах у всех, чтобы демонстранты притихли. Но любые попытки уладить конфликт заканчивались лишь катастрофой. Сопротивление специально делало на жертвах акцент.
- Только посмотрите, только посмотрите! - Сапфир стояла на машине, посреди улицы, полностью заполненной непроходимыми толпами людей. - Сначала они убивали наших матерей и сестер, потом убивали детей, а теперь и нас, мирный народ, они не стали жалеть никого!
Сзади, на огромной стене вырисовывались ужасающие кадры вчерашнего дня, где люди в военных формах давят людей на машинах. Изображение удалось вывести на экран с помощью ручного проектора.
- Думаете, они забрали женщин на благо общества? Разве это благо они обещали нам?! Ради этого женщин заставляют там, в лаборатории, рожать детей?! Ради чего? Ради очередного убийства?!
- Убийцы!
- Фу!
- Они убивают наших детей!
- Верните наших женщин и детей!
Тысячи разъяренных голосов доносились с разных уголков улиц, что даже нежный голос Сапфир становился кровавым мужским басом под потоком неизбежности тлена. У государства просто не успевало хватать сил регулировать каждую улицу каждого города своей страны. Да и служащих в городах было не так уж и много - большинство из них уже давно были отправлены на фронт. Это не давало стране погасить демонстрации быстро.
Сапфир и предводители остальных групп Сопротивлений не были дурны. Они знали, что, стоит им быть невнимательными или неосторожными, попытка как-либо менять ход дела только все усугубит. Именно поэтому они следовали четкому правилу - есть только дело. Не они.
Когда внутригосударственная война только началась, было принято решение выходить демонстрантам в закрытой одежде, а еще вернее сказать, в мантиях, с маской на голове. Маска эта прикрывала приметные черты лица, чтобы правительство, одурманенное незамысловатым деянием собственных граждан, имело куда меньше шансов распознать в ком угодно кого. А также это не давало правительству ни малейшей возможности предугадать, что за масками могут скрываться женщины.
Мантия окутывала тело с ног до головы, скрывая особенности анатомического строения тела особей разных полов. Так что даже Сапфир, будучи невероятно женственной особой, в одеянии подобном становилось только таким же неопознанным человеком, как и все. Это увеличивало шансы остаться не пойманной на подольше.
Помимо тщательно продуманных одеяний, Сопротивление также продумывало и пути отхода, в случае атаки их главного противника - государства. В Мику команда Сапфир использовала следующие: по всему городу на дорогах находились люки, достаточно широкие, раньше предназначенные для спуска в шахты под городом. Помимо этого, также имелись и некоторые другие пути, знали о которых мало человек - это были невероятно длинные туннели, раньше по которым хотели было пускать ветви метро. Однако несостоятельность почвы Мику, проверить которую хорошо надо было с самого начала, не позволила работникам до конца доделать подземные пути, из-за чего некоторые бесхозные тоннели сохранились и до сих пор. Именно этим и пользовалось Сопротивление первое время.
Порядок экстренного реагирования был такой: сначала люди массово выходили на демонстрации. Это не обязательно был только центр города или площадь около здания местного управления. Это могла быть совершенно любая улица, которая случайным образом попадалась на карте (когда на деле же Сопротивление тщательно отбирало места для наилучшей безопасности). После этого наступало настоящее затишье перед бурей - было страшно даже предугадать, какое решение правительство предпримет. Однако в этом экстренно выручал Сергий, который предупреждал группу Сапфир о прибытии военных заранее, скажем там, играл на два фронта одновременно. Когда военные уже были близки для разрешения внутреннего конфликта государства, Сапфир и остальные митингующие отряда начинали незаметно уходить с места происшествия. Иногда не обходилось и без дымовых шашек. Так, под дикие несчастные крики и вопли мужчин, которые просили, нет... Которые требовали вернуть их женщин, Сопротивление успешно скрывалось в структурных единицах города, только чтобы иметь возможность и дальше наносить удары, которые были бы в разы страшней.
Делать все надо было невероятно быстро, сколько есть силы, мощи и возможностей. Для Сопротивления самым главным было сохранить свои жизни, жизни тех, кто непосредственно занимался планированием и запуском бомбы замедленного действия. Ведь именно они, люди в масках, как потом называли их все, именно они разожгли в остальных огонь, способный сжечь город. Поэтому и о подземных путях знали только члены команды, а не остальные граждане, подтянувшиеся к борьбе с государством позже. Сопротивление скрывалось, как могло. Выигрывали время.
Помимо канализационных ходов нередко приходилось забегать в ближайшие подвалы зданий, иногда и в чью-нибудь квартиру, только чтобы военные не нашли. В такие моменты Сапфир легко могла убедить обескураженных хозяев довериться ей - выдавали приметные маски. Со временем не только команда Сапфир была единственной, кто скрывал свои личности, но и другие горожане поддержали тенденцию скрытия лиц. Это играло Сопротивлению только на руку, потому что теперь, в толпе бесконечных людей в масках, инициаторов митингов было не найти вообще. И так, постепенно, все больше и больше людей узнало о демонстрациях и попытках народа бороться за свои права. Множество людей со всех уголков страны и сами наконец желали бороться за свое будущее. Искра мотивации Сапфир загорала факелы жизни остальных людей. И теперь практически каждый знал, что хотел жить ради будущего. А не из-за страны.
Мария сидела в гостиной, пристально вглядываясь в яркий экранчик. Картинки недавних событий мелькали на телевизоре, а кадры расточительства народа Фалсума только успевали сопровождаться звуковой дорожкой:
- Вот уже как 9 день Фалсум будит граждан не пением птиц или ярким солнцем, а криками и драками на демонстрациях. Напомню, что на прошлой неделе в сети интернет распространились ужасающие кадры, якобы снятые в лаборатории. Напомню, что несколькими годами ранее был принят закон "о женщинах и детях", который помогает восстановить демографические убытки страны, а также обеспечить полную безопасность женщин и детей. Ровно 9 дней назад недоброжелатели, нарушающие порядки и законы нашей страны, выступили с обвинениями в сторону власти, подразумевая, что лаборатория не соответствует заявленным нормам. Однако, как сообщает официальный источник "ОМ Лаб", данные кадры являются фейком, подделкой, чтобы разжечь массовую ненависть. Телеканал ФалсумЖив призывает слушателей не вестись на провокации демонстрантов и отказаться от участия в кровопролитиях улиц, ради безопасности себя и близких. Далее в программе - вся правда о лаборатории, только свежие кадры настоящей жизни женщин нашей страны...
- Что смотришь? - раздался голос сзади, пока Мария, обескураженная жуткими кадрами в телевизоре, только сильнее сжимала пульт в руках.
Девочка резко обернулась на звук. Сергий присел рядом, пытаясь понять хоть что-нибудь, что говорил закадровый голос государственной программы.
- И зачем тебе этот бред? Что ты хочешь увидеть?
Мария замялась.
- Уже нельзя и телевизор посмотреть, раз на улицу до сих пор выходить нельзя? - злился подросток.
Сергий усмехнулся. Тяжело вздохнул.
- Ты правда хочешь выйти в этот беспорядок? Ты в окно давно выглядывала? Видела, какой хаос твориться там?
- Ну и что? - перебивала его Мария, полная энтузиазма, как никогда. - Все выходят на митинги, борются за права. А мне даже здесь нельзя этого! Зачем тогда меня сюда только привезли?!
Улыбка сползла с лица мужчины. Он выхватил из руки Марии пульт, выключил телевизор. Голос в телевизоре затих, наконец давая расслышать вопли улиц.
- Мы это уже обсуждали. Пока что ты сидишь здесь, потом будешь жить в обычном пансионате для таких же детей, как ты. Я уже со всеми договорился.
Мария чавкала.
- Да конечно, просто мечта, а не жизнь.
- Ну а ты что предлагаешь? Это лучшее, что тебе вообще можно дать, только в Дэспоне есть хоть какая-то безопасная среда для девушек, и ты это знаешь, Мария! - делал паузы. - Я в твоем возрасте не ходил ни на какие митинги, а сидел в школе за нудными учебниками, это была ужасная, просто отвратительно скучная жизнь, которой тебе и я желаю. Так что не дури и...
- И следуй правилам, если хочешь жить, да-да. - Мария перебила товарища. - Сапфир говорила мне совершенно также. Однако это не помешало ей просто так отказаться от меня.
Настала минутная тишина. В воздухе чувствовалось напряжение. Сергий не знал, что и говорить, да и знал, что сказать что-то будет словно бы лишним. Он не стал долго думать над своими поступками, тут же вытащил из пульта батарейки, чтобы Мария не пропитывалась гадостью, которую показывают в телевизоре, после чего все-таки не удержался. Его сильно бесила несообразительность такой вроде недурной девчонки, как Мария.
- Глупая ты. - сказал он, поспешно запихивая батарейки себе в карман. - До сих пор не поняла, почему ты здесь?
Мария подняла глаза.
- Да что тут понимать. И так все понятно - Дэспон - единственный город, где есть безопасный район для женщин, потому что во всех остальных местах таких районов нет, либо они стоят, как моя почка. И это единственное место, где я не буду никому мешать. Мне это уже тысячу раз говорили.
Сергий взял свою трость, медленно встал с дивана.
- Дурочка ты. - повторился он.
- И с чего это вдруг? Разве я не права?
Сергий качал головой.
- Права. Но все равно дура.
- И с чего это вдруг?! Даже если я женщина, не позволю тебе со мной так обращаться!
- Да потому что наслушалась всякой пропагандистской фигни на улице, да в телевизоре, и теперь несешь несусветную чушь! - водил подбородком. - Лучше вон, книжки почитай, порисуй, повышивай, конструктор какой-нибудь собери, я кому все эти вещи покупал? - Сергий выдыхал. - В общем, ты знаешь правила, и на этом молодец. Обещай сидеть здесь и не вылезать на улицу, ладно? Я Сапфир обещал. Обещания надо держать.
- Что обещал? Вырастить меня в тепличных условиях? Тогда у тебя отлично выходит!
- Глупая ты. - снова он повторялся. - Что ты в безопасности будешь обещал. Поэтому на попе ровно сиди и не смей умирать.
Мария окинула Сергия взглядом, тот только собирался уходить. Что значит обещал, что Мария будет в безопасности? Кому обещал? Неужели Сапфир?
- Ладно, - продолжал Сергий, пока Мария задумалась о своем, - мне придется вернутся в Мику. К тебе 2 раза в неделю будет заходить мой товарищ. У него есть ключ. Сиди здесь тихо и не натвори бед, это ясно?
- Ясно...
- Вот и молодец.
- А вернешься когда? - не отставала Мария.
- Не знаю... - что-то скрывал. - Но это скоро закончится, Мария. Это все. - Сергий сделал безнадежный выдох. - Делай все, что тебе скажут...
- И не смей чудить. Это я тоже уже слышала. - вновь перебивала она.
- Вот и отлично. - сказал Сергий, закрывая за собою дверь.