Ошибка выжившего: Фалсум

- Нет. Не прощу. - только это смогла выдавить из себя Мария после пятиминутного молчания.

Слезы Эдана тем временем постепенно остановились, он поднял голову выше, пытаясь понять, что к чему. Март тем временем так и продолжал смотреть на безбашенных людей, которые казались ему точно не умнее дворовых крыс, обожающих прогуливаться под дождями. Даже веселое настроение немецкой овчарки, какое пес всегда любил выдавать наяву, не источалось железами тела.

- Не простишь? - прошептал Эдан, словно бы не ожидая услышать подобного в ответ. Да и слова его, которые он минутами ранее так мучительно выдавливал из своего сознания, были больше риторическими.

Мария встала с места, подняла перчатку, поскорее натягивая на тонкую кожу.

- Да, не прощу. - еще раз повторялась она для наиболее непонятливых. Подошла к огненному человечку. - Кажется мы обещали быть друг с другом честными, Эдан. - присела она напротив парня. - Так почему тогда я должна простить тебя, если не вижу в этом необходимости?

Эдан прищурил глаза. Мария тяжко вздыхала, опираясь руками о пол.

- Мне не за что тебя прощать. - более понятно объясняла она. - Ты не виноват в том, что когда-то могло со мной произойти. И то что я... - отводила очи от смущения, - в каких-то местах могла случайно увидеть его в тебе... - голос заметно дрожал, - это не твоя вина. - прожигала Эдана глазами. - Ясно? И перестань, пожалуйста, глупить. Если принялся учить меня пользоваться способностями - будь добр - учу до конца.

Мария встала с пола, отряхнулась и куда-то пошла, кажется, в попытках скрыться от смущения и непонимания собственного поведения. К чему она сказала все это? Хотела казаться сильной? Однако Эдан ее опередил.

Огненный человечек наконец очнулся от внезапного шока, разразившийся в истеричный смех. Казалось, и слезы, которые только-только заканчивали стекать с глаз, становились слезами радости. Он шатался по полу, не в силах остановить внезапную истерию. Даже Марта, который до этого был настроен относительно скептически, позабавила ситуация, что пес поднял морду и завилял хвостом. В воздухе чувствовалось что-то похожее на алчное счастье. Мария обернулась на молодого человека, не понимая, что смешного могла сказать она.

- Ох... - выдыхал Эдан, вытирая слезы с лица. - Прости, я не хотел смеяться, я просто...

Мария кинула в Эдана перчаткой.

- Я тебе такие серьезные вещи говорю, а ты смеешься надо мной? Опять?

Эдан захохотал только сильнее, что аж схватился за свой живот. Мария закатила глаза. Даже Март подошел ближе, не понимая капризов людишек.

- Просто ты такая милая, когда говоришь серьезные вещи. - не переставал язвить. - Поверь, я вовсе не хотел тебя обижать. - тоже поднимался с колен. Мария не знала, что и ответить на очередную дерзость. Эдан опередил. - Думаю, раз отдохнули, можно и выдвигаться дальше. Я хочу и еще немножечко здесь погулять, если ты не против.

Мария не стала ничего отвечать. Только незаметно кивнула, успевая забрать перчатку, которую Эдан ей протянул. Девушка и сама была не прочь морально отдохнуть от износостойких испытаний личности.

- Тогда сходим на луг. Я видела здесь недалеко. - пыталась контролировать ситуацию.

- Хорошо. - подходил Эдан ближе. - Мария... Спасибо. - поднимал испуганные глаза.

- А теперь хоть за что благодаришь? - девушка до сих пор ничего и не понимала.

- Спасибо, что ты стараешься доверять мне.

Марию долгое время не хотели вводить в курс дела. Женщины вели себя крайне подозрительно: куда бы Мария не пошла, чтобы она не делала, в любом случае, девушки будто не желали делиться с ней истиной, которая творилась вокруг. Они могли часами напролет сидеть в комнате с потайным выходом, что-то выкрикивать, обсуждать, все так и не подпуская к себе Марию. Они могли что-то бурно рассказывать, но дай Марии возможность вторгнуться в их поле зрение - тут же замолкали, словно хранили правды от нее. Они были скрытными. Очень скрытными, словно бы готовили какой-то отчаянный рывок. Однако Мария чувствовала нарастающее напряжение и больше не могла делать вид, что ничего не замечает.

- Что вы скрываете? - ворвалась она в комнату с тайным проходом однажды.

Настала мертвая тишина. Хруст деревянных ступенек, на которых стояла Мария, прекратился. А там, над столом перед ней, на котором лежала любимая карта, снова прибитая горькими ножами, стояли какие-то люди. Некоторых Мария узнала сразу - это и близняшки, и сама Сапфир, да ее и какая-то старуха в придачу (Мария иногда видела, как она заходила в подвал). Однако среди очевидцев были и незнакомцы, какие-то мужчины разных возрастов. Мария тут же сжалась, не понимая, что происходит, в голове был ядовитый туман. Перед ней стояли какие-то страшные люди, всего их было человека 3. В голове сразу всплыли несчастные мысли прошлого, было страшно. Что они делают тут? Пришли за Сапфир? Или за ней? Да и Руби, которая заплаканными глазами глядела на происходящие дела, разжигала страхи еще сильнее.

Сапфир остановила речь, которую так взбалмошно рассказывала еще минутами ранее, убрала руки с карты, выпрямила спину. Так и казалось, что ее застали врасплох. В голове были мысли только о людях, которые видели Марию впервые. Почему ее скрывали от всех?

Сапфир точно не ожидала, что Мария позволит себе наглости ворваться сюда, хотя и с точки зрения девчонки это уже стало в порядке вещей. В Марии бушевало настоящее цунами переходного возраста, а боль от невозможности жить спокойно, как все, разрывала ее изнутри. Мария не имела возможности выйти на улицу, а из-за этого и чувствовала себя просто очередной бабочкой в банке. Да и никогда, сколько бы Мария не была искренней в своих намерениях и прочих желаниях, ее почему-то никогда не хотели подпускать столь близко, как могли. Сапфир тут же, под непонимания гостей-мужчин и Георгии, извинилась, выводя Марию из комнаты.

- Я просила не заходить! - шепотом отчитывала она подростка. - Ты ведь сама прекрасно знаешь, что никто, кроме близняшек и меня не в курсе о тебе, зачем было заходить?

- Я не знала, что там еще кто-то есть! - успевала защищаться. - Сапфир, кто это такие? Они пришли за нами? - переходила чуть ли не на крик от паники и страха.

- Да нет же, нет! - усмиряла ее Сапфир, поспешно оглядываясь по сторонам. Выдыхала. - Послушай, я не хотела тебе говорить, чтобы обезопасить тебя, понимаешь? - каясь, как нечестивец. - Эти люди... Они нам помогают!

- Да как же они помогают?! Почему мне никто ничего не сказал? Я думала, думала... Думала, что вы рассказали мне обо всем, потому что вам нужна была моя помощь!

- Мария, я...я...

Сапфир уже и не знала, что делать. Всеми вопросами ее застали врасплох, да и она сама понимала, что не знает точных ответов. Местами до сих пор корила себя за то, что позволила рассказать Марии о Сопротивлении. Была ли Мария готова пойти на это все? Нужно ли было позволять ей пойти на подобное? На верную смерть? Хотел бы для нее этого Алес?

Пока Сапфир не могла подобрать слов, в голове постоянно прокручивая события прошлого и свои поступки, дверь в комнату медленно открылась, а из-за дверного проема показалась Руби. Глаза ее были красными из-за слез, лицо опухшим, а руки, не в силах согреться даже теплотой собственного тела, сжимались на груди.

- Я сама поговорю с ней. - сказала близняшка, пока слезы продолжали стекать прямиком вниз. - Иди, Сапфир. - переводила она испуганные глаза. - Тебя ждут.

Руби посадила Марию на скамью неподалеку, Сапфир скорчила недовольную рожицу, которая так и выдавала неожиданность происходящих вещей. После близняшка начала рассказывать и свою историю горькой жизни.

Руби было около 17 лет, когда она попала в лабораторию. О чем может мечтать девочка в столько лет? - о вечной любви, о счастье, которое обязательно не посмеет пройти стороной. А также о материнстве, изведать которое получится, когда девочка сможет встретить того самого и родить ребенка. Но реальность, к сожалению, как и всегда, оказалась куда неприятнее, чем хотелось бы.

Руби долго не могла забеременеть. Ученые, или те же врачи, проводили кучу исследований с целью понять, почему женщина не может иметь детей. На Руби убили много денег, сил, возможностей, желаний. Ее начали по-настоящему мучить, пичкать любыми препаратами, только чтобы задобрить ее организм. В ее тело вечно вставляли какие-то трубки, палки, с целью проведения исследований. Иногда избивали и физически из-за собственной злости, когда тело все так и не хотело родить. Казалось, что бывать Руби в кабинете врача успевала значительно чаще, чем делала так в собственной комнате. Неподатливость ее организма сводила свидетелей с ума, когда они понимали, что все это безнадежно. По показателям и вечным исследованиям Руби была способна родить, однако же практические данные этого не подтверждали. Руби уже хотели попросту выкинуть на произвол судьбы, объявить ее бесплодной, хотя и ДНК ее ничем не отличалось от ДНК близняшки. И это выводило ученых из себя.

Руби была так сильно запугана их гневом, ей было так страшно из-за всей ситуации, которую у нее даже не было сил контролировать, что она совершенно не знала, как поступить. Было страшно.

Если ее объявят бесплодной, отправят в город, а там ведь люди, точно не менее одичавшие от несправедливости жизни. Это было страшно, очень страшно! И, казалось, паника эта заставляла девушку идти на поступки даже еще отчаяннее, чем так страх Сапфир однажды заставил ее пожалеть о некоторых вещах. Руби влюбила в себя ученого, который вечно ставил над ней эксперименты, только чтобы удержать его внимание, чтобы Руби не выкинули на улицу, не убили, как это обожали делать с другими! Она упала настолько низко, насколько только осмелилась, чтобы не вылететь из лаборатории, быть в которой, по правде, ей было куда не легче. Под этими бесконечными боями и играми, Руби и сама не заметила, насколько сильно захотела это дитя, для нее это было уже, как вызов, стремление, цель. Вот только было непонятно - хочет она его для того, чтобы страдания наконец прекратились, или потому что все-таки вспомнила давно погасшие мечты?

План Руби, на удивление, сработал. Ученый-неудачник, озлобленный на весь женский род (как иронично), растаял под ее романтическими речами, сжалился, придумал причину, чтобы удержать Руби поближе. Теперь благодаря ему военным и остальным ученым этот ребенок нужен был даже не больше, чем просто отчет перед правительством о проделанной работе. Он нужен был для самоутверждения, как задачка, которую нужно обязательно решить. Руби ведь была полностью здорова, а на фоне беременной Граны, оплодотворить которую удалось из числа первых, Руби стала представлять из себя чисто спортивный интерес - было непонятно, как при одинаковых показателях здоровья, при одинаковом состоянии здоровья, одной из близняшек имеется возможность беспроблемно оплодотворить организм, а другой - нет. Ученый-фанатик так искренне вкладывал в себя эту идею желания разгадки человечества, что и другие очевидцы начали в это верить. Когда попросту такой остолоп, как он, почему-то внезапно поверил, будто бы Руби действительно его любит. А из-за этого и был готов идти ради нее на все. Жестока ли такая игра Руби? А не жестоки ли были такие ученые, как он?

Отчаяние Руби тем временем выросло до такой степени, что она даже работать соглашалась только акушеркой - так сильно хотелось видеть маленьких детей. Это наполняло ее словно бы мотивацией забеременеть. Со временем и опытность в этом деле сыграла на руку, плюсом ко всему вынуждая ученых попытаться еще. Несмотря на то, что женщины работали сами на себя, опытные акушерки все равно сильно ценились, благодаря чему и Руби становилась не такой бесполезной, как все. Да и это позволяло ей чаще видеться с "любимым" ученым, который, на самом-то деле, был еще отвратительнее жестоких людей.

Но вот очередная неудача. Очередные слезы, которые ручьями выливались из ее глаз. Даже половой акт с ученым никак не влиял на результат. Руби совсем уже отчаялась и желала умереть. Достойна ли она материнского счастья? - Руби не знала. А пропаганда из-за невозможности родить дитя тем временем сильнее давила на мозг. Руби начала искать совершенно любые способы, только чтобы наконец-то родить, готова была предавать любые принципы своей головы.

Так, в один из таких же печальных дней, когда ученые в очередной раз вставляли в ее тело какие-то трубки, пичкали таблетками и проводили исследования, кажется, наконец понимая, что все-таки Руби не сможет родить, подвернулся он. Такой учтивый, спокойный, понятливый. И, самое главное, готовый идти на все.

Его не пугало возможная беременность дамы, он и без этого успевал уже стать папой в который раз, когда женщины так удачно подворачивались на дороге. Он был военным, серьезной персоной, которая охраняла людские сердца. В то время, когда Руби были лишь потерянным слоненком, который был готов пойти совершенно на все, чтобы наконец родить. Руби видела то, что случалось с матерями, у которых происходили выкидыши, или которые убивали своих детей. А испытывать их участь на себе не возникало никакого желания. Так что Руби пошла на очередной отчаянный шаг - подопытные мужчины лаборатории, тот же ученый и даже дети из пробирок больше не интересовали ее. Она решила попробовать родить ребенка с другим, с тем, с кем у нее еще не не получалось. И, о, чудо, тихий военный, любящий ублажать женщин, оказался идеальным партнером для несчастной Руби! Эмбрион беспроблемно начал развиваться в утробе матери, наконец его наличие спасало ее от бесконечных болезненных процедур. Наконец-то, думала Руби, наконец-то она станет любящей мамой для своего дитя.

В отделении для более молодых мам были немного другие правила. Буйные молодые мамаши не так трезво оценивали обстановку, как это смели делать в том же отделении, где была Сапфир, они могли запросто накинуться на охрану с целью забрать детей. Могли кричать, кусаться, драться. Даже смерть, на удивление, не была им столько страшна из-за подобного девиантного поведения. Однако, на самом деле, к женщинам данного отсека относились чуточку лучше, просто потому что они составляли основную массу рожающих - их организмы были молоды, эффективны, способны. Если женщины возраста Сапфир еле-еле как с подобными условиями могли еще выносить пару детишек, девушки возраста Руби и Граны могли родить раз в 5 больше. Именно поэтому правительство, дабы избежать риски из-за буйного народа, а также чтобы не уменьшать смертью одной матери демографию страны, принимало решение забирать детей у матерей через чуть большее количество времени, чем так успевало бывать для "взрослого" поколения. Однако Руби это не спасало.

Она начала думать. До момента оплодотворения и идея того, что ее дитя все равно заберут - не приходила в голову. А теперь Руби, кажется, совершенно упала на дно. Надо было что-то решать. Опять.

Так, в один из печальных дней, когда Руби снова проводили исследование плода, она посмела ляпнуть своему ученому, что ребенок от него. Она убеждала: мальчик, посмотри сроки, это точно не ребеночек из пробирки и точно не лабораторный мужик! Ученый был на седьмом небе от счастья, это ведь было так знатно и почетно - иметь дитя! Да еще и от правительства за это точно что-нибудь да будет. Именно поэтому в скором времени роды у Руби принимал именно он, с целью подмешать детей, чтобы Руби имела возможность знать, кто именно будет ее ребенком. Хоть ученый и быть настоящим гадом, в этой ситуации он постарался помочь. Пределу счастья Руби не было границ! Она наконец-то воссоединиться со своим мальчиком! Однако и здесь снова что-то пошло не по плану людей. Особенно когда родился ребенок, совершенно непохожий на названного папашу.

Недолго длилось счастье Руби: ученый-папаша сделал тест на отцовство, выяснил, что Руби его предала. А после попытался исправить любые добрые дела на свои излюбленные злодеяния. Он отобрал у несчастной Руби возможность видеться с сыном. А материнское сердце Руби тем временем разбивалось вдребезги, когда вымоленного у Бога ребенка забрали. И кажется навсегда.

Хоть Руби и смогла уговорить ученого не выгонять ее из лаборатории, ребенка же видеть она больше возможности не имела. И после этого даже здесь, несмотря на желание играть по правилам жестокой страны, женщина так и не стала счастливой. Да и заслуживал ли счастья такой человек, как она?

И теперь у Руби была только одно желание перед тем, как ей придется каяться за свои грехи перед создателем. Она обязала себя найти сына, чего бы ей это не стоило.

Мария смотрела на Эдана с улыбкой, которую было невозможно убрать с лица. Огненный человечек же в одной из закупочной панели нашел бенгальские огни. И теперь, как ребенок, бегал по вечернему полю, любуясь яркими искрами.

- Эй! Пойдем со мной! - говорил парень, пытаясь вытащить Марию повеселиться. В последнее время она словно притихла, сильно пугая этим. Да и он сам, честно признаться, не мог разобрать своих чувств. Девушка только успевала крутить головой.

- Не думаю, что это хорошая идея. Вдруг туман поднимется, газ загориться.

Эдан только успевал ее передразнивать.

- "Туман поднимется, газ загориться". - весело подбегал, протягивая бенгальский огонек. - Да ладно тебе, обещаю, если начнем гореть, я закрою тебя своим телом.

Эдан поднял на Марию глаза, снова ехидно улыбнулся, как любил улыбаться всегда, желая растопить лед неприступных сердец. Мария больше не хотела вестись на столь дешевый подкат, да и осадок от недавнего разговора не давал жить спокойно. Эдан вел себя очень странно. Пытался спрятать недавние извинения? Или что было с ним?

- И как это мне поможет? - не сдавалась она.

Эдан держал огонек, пока пламя до конца не погасло. После этого подошел к Марии со спины, пытаясь заставить ее встать и пойти вместе с ним на поле. Он хотел было поднять ее за плечи, но тут же остановился. Он снова видел воспоминания, которые еще недавно смел лицезреть при легком контакте с сознанием девушки. И теперь лучше обычного понимал: позволить себе подобной наглости нет никаких сил. Он наконец знал о Марии чуточку больше, а значит и дотрагиваться так до нее права точно и не имел. Это было бы крайне жестоко по отношению к ее напрочь измученной душе. Март только успевал снова сложить морду на лапы и смотреть за бестактностью человеческого народа.

Эдан наконец успокоился, отошел чуть назад, пребывая в странных размышлениях и чувствах. И как ему поступить? Девушка тем временем встала с места и посмотрела на загадочного товарища. Что было в его голове до сих пор оставалось загадкой.

- Да ладно уж, лучше бы попытался, чем постоянно думать об этом. - только это сказала она. Эдан поднял удивленные брови, снова расплываясь в смущенной улыбке. Мария дала ему добро?

Своими телодвижениями он тут же незамедлительно подошел к девушке, сложил на ее плечи руки. Мария тем временем только скорее склонила голову набок, не понимая, что же ребеночек хочет от нее и еще. Она не вздрогнула, не убежала, да даже улыбка Ари, которая никогда не выходила из головы, была не столь значимой, как его. Без веселого настроения Марта девушка словила необычную атмосферу спокойствия и свободы. Было странно... Словно бы она совершенно не боялась. Эдан тем временем за плечи повел девушку в центр лугов.

- Вот, вот так, вставай сюда. - говорил он, протягивая бенгальский огонек. Мария нехотя приняла подарок, вздохнула.

Эдан из кармана брюк достал зажигалку, после чего позволил себе ее активировать. Мария инстинктивно отошла чуть назад, испугавшись, что дикое пламя газов нападет на нее. Эдан заметил легкий испуг подружки и не смог оставить подобный момент без внимания. Успевал флиртовать.

- Ну ты чего? - спрашивал он, пока улыбка не смела исчезнуть на его довольной физиономии. - Боишься играться с огнем?

Мария поймала его попытку двусмысленных фраз. Скрестила руки на груди, поднимая голову чуть выше. Сейчас и думать о том, что Эдан хоть немного когда-то напоминал Ари - не выпадало возможности. Это было неправдой. Эдан хоть и был несдержанным человечком, который не знал слова "нет", да и так же, как Ари, всегда предпочитал хранить боль в груди, надевать маски на лицо, он все равно был не им. Ари был жестоким и озлобленным хищником, когда Эдан успевал бывать только бараном с рогами.

- Чего ж тут бояться? Тут только маленький Огонек. - гасила его его же оружием. Хорошо, подумала Мария, раз Эдан хочет язвить после всего произошедшего между ними, она и себе позволит что-то такое. Эдану ответочка точно зашла.

- Ах так, - подходил он ближе, хватаясь за ее рукав с бенгальским огнем в ладони. - ну, давай посмотрим.

Эдан поднес зажигалку к металлическому стержню, после чего искры тут же мигом устремились в совершенно любые стороны, в которые имелось возможность. Газ в округе тут же вспыхнул, легким трепетом успевая проходиться по коже очевидцев. Эдан только успел заключить Марию в объятия.

Ее сердце тут же остановилось, а глаза чуть ли не выпали из глазниц. Эдан был так близко, намного ближе, чем он успевал так бывать минутами ранее, когда они сидели друг напротив друга и видели те ужасы, которые некогда творились в ее голове. Она не понимала, что за странные чувства захватили ее сердце. Они словно теплой волной проходились по всем частям тела, которые незатейливо соприкасались с ним. С ее Огоньком.

Дым мимолетно сгорел, Эдан наконец осмелился открыть глаза и посмотреть на смущенную девушку. Он и сам не меньше прочего только успевал затаить дыхание и онеметь. Тут же, от смущения и неожиданности собственной резкости, посмотрел в ее перепуганные глаза, но позволить себе разжать объятия не посмел. Подумал только об одном: боялась Мария его или же того адского пламени, которое неожиданно захватило планету?

- Видишь, я же сказал, что защищу. - так томно произнес он, пока глаза только серьезно прищуривались, словно в попытках контролировать процесс. Мария тут же вылезла из объятий.

- Ладно. Я лучше присяду. - опускала она глаза в землю то ли от смущения, то ли от внезапного шока.

Эдан и губами не повел. Сам не меньше прочего испугался возможных последствий, когда понял, что он не Бог. Он крепче сжал руку в кулак.

Мария только чуть отошла, кажется, не меньше прочего наконец понимая, что это за истеричный смех всегда был у Эдана.

- А знаешь, - говорила она, обернувшись. - ты ведь и вправду, как Огонек.