Глава 12 Райан
Политика итальянских кланов — медленная, тонкая, как раскладывание карт в настоящем казино: всё вроде бы случайно, но у каждого движения есть цель. А я, несмотря на своё презрение к дипломатии, понимал: если я хочу свергнуть отца и захватить власть мне нужны союзники. Старые фамилии. Кровь, проверенная временем и войнами.
Фамилия Инганнаморте подходила идеально. Сицилийцы. Старый стиль. Грубая репутация. Но уважение к ним — безупречное.
Проблема была одна: никто не видел их капо. Лицо, которое никто не знал. Его решения проходили через Маттео — его консильери. Маттео был холодным, выверенным, никогда не говорил больше, чем требовалось. При этом всегда улыбался — как будто знал что-то, чего не знал ты. Улыбка хищника, вежливо терпящего твоё присутствие.
Я терпел.
Потому что игра стоила свеч.
Старая вилла, тёплые стены, тяжелые тени на лестницах и Серафина — наследница, как и я. Маленькая, с глазами, в которых было больше огня, чем в любом из старших. Мы с ней понимали друг друга почти сразу. Слишком похожи.
А потом была ночь в казино.
Я пошёл туда не за картами. Я искал лица. Намёки. Паутины. Хотел услышать имя, случайный шепот, что поможет мне добраться до истины — кто же такой Феникс, чьи приказы исполняются даже без подписи.
Она работала за столом, играя с фишками, как с живыми существами. Движения — плавные, точные, соблазнительно ленивые. Волосы — чёрные, густые, как ночь. Половина лица скрыта тонкой серебренной маской. Это не было модным украшением. Это было намеренно.
Маска делала её опасной. Или делала видимой только наполовину. Мне понравилось и то, и другое.
Я встал у её стола. Она подняла взгляд — не удивлённый, не испуганный. Оценивающий.
— Хотите сыграть, синьор? — её голос был низким, с лёгкой хрипотцой. Как у тех, кто слишком много видел или слишком мало доверял.
— Только если ставки будут стоить риска, — ответил я, и она улыбнулась.
Игра началась. Не за фишки. Не за деньги. За слова. За взгляды. За скрытые смыслы. Я проиграл и выиграл, но не в картах — в чём-то большем. В этой ночи.
В перерывах между сдачей она бросала короткие фразы. Словно проверяла, кто я. Что я. Откуда.
— Американец?
— С кровью из Сицилии.
— Слишком гладкий для наёмника.
— Слишком прямой для дипломата.
— Значит, вы чужак.
Я кивнул.
— Но чужак, который хочет стать своим.
Она задержала на мне взгляд. Маска сверкнула в свете люстры.
— Тут своих не выбирают. Их либо признают... либо закапывают в землю.
Я усмехнулся.
— Хорошо, что я умею копать.
Имя она не сказала. Ни разу. Но когда я уходил, она бросила мне карту. Валет червей.
На обороте — изящный, будто женской рукой выведенный знак.
Пламя. Феникс.
И тогда я понял.
Или она знала, кто такой Феникс.
Или она — часть его плана.
В любом случае, маска теперь интересовала меня меньше, чем лица, скрытые за политикой.
Игра началась.
Я вертел карту в пальцах всю дорогу обратно. Свет фонарей скользил по золотым завиткам, по изогнутой линии символа на обороте. Пламя — знак не случайный. Ни один сицилиец не бросает такие вещи просто так. Особенно в таком доме, как Инганнаморте.
Я не мог выкинуть из головы её лицо — вернее, ту часть, что она позволила мне увидеть. Правильный скуловой изгиб. Невозмутимый взгляд. А ещё голос. Тот голос, что звенел внутри, будто часть старой мелодии, которую я слышал в детстве, в короткие минуты, когда мать ещё пела, а отец не возвращался домой разъярённым.
Она была шулером. Игроком. Но не из тех, кто хочет обмануть — из тех, кто играет выше твоего уровня. Осознанно.
На следующее утро я вышел во внутренний двор особняка. Солнце в Сицилии — тяжёлое, золотое. Оно не освещает, оно давит, словно проверяет, из какого ты теста сделан.
У большого стола вод виноградной лозой уже сидел Маттео, Серафина и Фредерика — вся эта странная, сбитая вместе группа, что со стороны больше походила на театральную труппу, чем на мафиозную семью.
Фредерика — в очках, с блокнотом. Коннор — с кружкой кофе, с выражением лица, как будто он хотел всавить остроту, но только что вспомнил. Что влюблён.
Я сел рядом.
Серафина протянула мне печенье. Имбирное. Она делала это каждое утро с тех пор, как мы его испекли вместе.
— Вид у тебя, как у того, кто проиграл что-то важное, — заметила она.
— Или выиграл, но боится это признать, —добавил Маттео, не глядя. Он резал сыр — тонко, точно, как будто это был не завтрак, а хирургическая операция.
— Я встретил её, — произнёс я наконец. — В казино. Она носит маску. Чёрные волосы. Говорит, как будто знает меня. Или как будто хочет, чтобы я думал, что она знает.
Маттео поднял бровь.
— Маска?
— Валет червей. Символ огня. Похоже, я слишком близко подобраля к тому, что не должен был найти.
Фредерика сделала пометку в блокноте.
— Если ты получил знак, — сказала она, — значит, тебе дают шанс. Один. Не второй.
— Думаешь, это приглашение?
— Думаю, ты поставлен под наблюдение.
Коннор фыркнул, глядя на меня через чашку:
— Ты выглядишь так, будто влюбился. Что в целом логично. Ты всегда влюбляешься в тех, кто может тебя убить.
— Ирония судьбы, — буркнул я. — В этот раз это взаимно.
Серафина усмехнулась, уткнувшись в плечо Маттео. Маттео не пошевелился, только бросил в мою сторону:
— Будь осторожен. Если ты правда добрался до Феникса — или до кого-то из его масок — это уже не переговоры. Это ловушка.
Я снова взглянул на карту.
Валет. Сердце. Огонь.
— Если ловушка, то красивая.
— А самые красивые —самые смертельные, — отозвалась вдруг Фредерика.
И впервые за утро подняла глаза на Коннора. Он улыбнулся ей. Она вздохнула и отвернулась.
— У тебя нет выбора, Райан. Я не ручаюсь за Феникса, он непредсказуем, и не всегда я могу понять его мотивы. Но если Феникс встретиться с тобой лицом к лицу — ты должен играть до конца. Это уже не политика. Это — доверие. А может, и то, и другое.
Я кивнул. И знал, что сегодня ночью вернусь в казино. Не за фишками. Не за картами.
За ней. За ответами. И, возможно, за тем, что изменит всё.
Ночь в Сицилии пахнет солью и пеплом.
Казино встретило меня неоновыми огнями и ровным гулом голосов, как будто город никогда не спит — просто притворяется. Внутри всё выглядело как обычно: фишки, коктейли, женщины в платьях, мужчины с хищными взглядами. Но я уже знал — этот зал держит секреты. Он часть чего-то большего. Чего-то, куда пускают не по деньгам, не по рангу, а по дерзости.
Я шёл сквозь ряды стола, не смотря по сторонам. Не искал глазами её —не имело смысла. Она появлялась, когда сочтёт нужным. В этом — вся сила тех, кто носит маску. Они не боятся быть кем угодно.
Я сел за покер. Не ради игры, а ради сигнала.
Он пришёл быстро.
— Блефовать не умеешь, — голос позади.
Я не обернулся сразу. Дал паузу. Потом повернулся.
Она. Вечернее белое платье, высокая горловина, снова маска — тонкая, словно приклеенная к коже. Блестит, будто живая.
— А ты — следишь.
— Наблюдаю, — поправила она. — В этом разница.
Она присела рядом. Плавно, точно.
— Ты американец. Но не турист.
— Ты шулер. Но не за деньгами.
— Ты ищешь Феникса.
— А ты знаешь, где он?
Улыбка. Только уголок губ. Маска скрывает остальное.
— Может, я и есть Феникс?
Я молчал. Не потому, что поверил — а потому что поверить захотелось.
Она провела ногтем по краю бокала, будто рисовала круги на стекле.
— Ты не похож на тех, кто ползёт за властью. Ты... как будто бежишь от чего-то. Или от кого-то.
— Бывает. Особенно когда то, от чего ты бежишь, носит твою же фамилию.
Она кивнула. Словно поняла.
— В твоих глазах — огонь. Но это не тот, что греет. Это тот, что разрушает.
— Я разрушитель. Если нужно.
— Тогда будь готов, что и тебя разрушат.
Пауза. Мы смотрели друг на друга, и маска уже казалась лишней. Я не видел её лицо, но чувствовал — она знает боль. Такую же, как у меня. Только научилась прятать её красивее.
Я наклонился ближе.
—Скажи мне правду. Ты связана с Фениксом?
Она посмотрела прямо в глаза.
— Связана кровью.
— Он твой брат? Муж?
— Слишком близко, чтобы объяснить. Слишком далеко, чтобы потерять.
Я выпрямился.
— Тогда передай ему: Нью-Йорк на грани. Мой отец стареет. Его люди уже щупают ножи за спиной. Союз уже заключен, но мне нужны гарантии, иначе — восток падёт.
— А запад?
— А запад рухнет следом.
Она встала. Касание пальцев по моему плечу — быстрое, почти незаметное. Почти... нежное.
— Будь завтра в порту. Один. Без оружия.
— И что будет?
— Ответ. Или пуля. Как повезёт.
Я проводил её взглядом. И понял — она не просто связана с Фениксом. Она ключ.
На вилле меня ждали. Серафина не спала. Маттео седел на веранде, играл в шахматы сам с собой.
— Ну? — спросил он, не поднимая взгляд.
— Завтра. Порт. Один.
— Не упусти свой шанс.
— Ощущение, будто капкан.
Он кивнул, задумчиво переставляя фигуру.
— Всё равно иди.
— Почему?
— Потому что ты уже сделал выбор. А такие, как мы, — не отступают. Даже если впереди огонь.
Я сел рядом. Молча. Думал о девушке в маске.
Если это был огонь —я готов был сгореть.
Утро выдалось ленивым и непривычно тихим. Никто не стрелял. Никто не кричал в трубку. Даже Коннор не шутил — сидел у окна, жевал тост и смотрел, как Сицилия просыпается: медленно, по-старому, будто ей и не нужно ваше беспокойное будущее.
Я нашёл Серафину в саду. Она поливала розмарин, босиком, в мягкой светлой рубашке. Вид у неё был почти обычный, почти девичий, если бы не глаза. В них — всегда больше, чем положено её возрасту. Война, выжившая в человеке.
— Ты всё ещё хочешь знать, кто он? — спросила она, не поворачивая головы.
— Феникс?
— Да.
Я сел на каменный край фонтана.
— Я должен знать. Хотя бы потому, что он меня знает.
Она поставила лейку, вытерла руки о подол. Подошла ближе.
— Он... не тот, кото ты себе представляешь. Не тиран. Не фанатик. Он — будто бы и не человек вовсе. Слишком наблюдательный. Слишком молчаливый. Он может сидеть в тени часами, ничего не говоря, а потом одним предложением обрушить всю сделку. Или спасти тебе жизнь.
— Он... твой родственник?
Серафина посмотрела на меня так, будто решала — лгать или нет.
— Он для меня — тот, кто приходит, когда рушится всё. Он не спасает. Он просто появляется. Чтобы ты понял: ты ещё нужен. И жив.
Я молчал. Эти слова казались знакомыми. Слишком.
В полдень за Фредерикой приехала чёрная машина. Без знаков. Без слов. Она вышла в строгом тёмно-синем костюме, волосы идеально собраны, губы без помады.
— Тебя вызывает Феникс? — спросил Коннор, чуть прищурившись.
— Не тебя же, — отрезала она.
— Но я был бы рад его видеть.
— Да. Особенно без головы, —буркнула блондинка и, даже не попрощавшись, села в машину.
Я смотрел, как авто скрывается за кипарисами. Что бы там ни было — оно уже двигалось. И быстро.
Порт. Солнце садилось, касаясь воды медленным лезвием. Всё выглядело так, будто здесь ничего не происходит —старики играют в домино, пахнет рыбой и бензином.
Фредерика ждала у контейнеров. Без охраны. Сама.
— Вот. Вся информация. Люди твоего отца, которых он считает верными. Они работают на него... до тех пор, пока не предложат больше.
Я взял папку. Открыл. Первые страницы — фото. Досье. Подписи. Отчёты. Письма. Одного из них ч знал лично — он партнер моего тестя. А теперь, выходит, продавал нашу семьму сицилийцам — или кому-то похуже.
— Откуда у тебя всё это? — спросил я.
— Феникс. Он следит. За всеми. Он не любит действовать сразу. Он ждёт. Как ты.
Я закрыл папку.
— Почему не отдала на вилле?
— Потому что он до последнего не мог выбрать. Убить или сотрудничать.
— Что изменилось?
— Ты, — Фредерика пожала плечами, будто это было само собой разумеющееся. — Твоя жажда вырваться.
Я снова пошёл в казино.
Не за ответами — теперь у меня их было больше, чем я хотел.
Я шёл за ней.
Внутри — тот же гул. Те же огни. И она — снов аза столом. Сигарета в длинном мундштуке, маска, прикрывающая половину лица, и чёрные волосы, сияющие под светом люстры.
Я подошёл. Молча.
Она подняла взгляд.
— Ну что, американец. Выжил?
Я бросил на стол карту. Валет пик.
— Теперь твой ход.
— Мой?
— Ты знаешь, что у меня есть. Информация. Связи.
— И?
— И я всё равно пришёл не за этим.
Она наклонилась ближе.
— Тогда за чем?
Я смотрел прямо в глаза, ссквозь маску, сквозь все игры.
— За тем, кто стоит за всем этим.
— И, если я скажу, что это я?
— Тогда я уже опоздал. Потому что уже выбрал.
Пауза. Она смотрела долго.
А потом она сняла маску. Не полностью — лишь сдвинула на скулу, позволив свету коснуться большей части её лица. Серые глаза. Не просто цвет стали, нет — холодные, глубокие, тревожные. Такие глаза бывают у тех, кто слишком часто смотрел на предательство и научился выживать после него.
Она смотрела на меня в тишине. В казино вокруг звучали голоса, шуршали карты, гремели фишки, но всё это отступило — как будто время замерло между нашими взглядами.
— Шарли, — сказала она наконец. — Голос остался прежним — низкий, чуть хриплый, с тем особым оттенком, который не спутать. — Меня зовут Шарли.
Я не пошевелился.
— Это твоё настоящее имя?
— А ты думаешь, кто-то здесь ходит с настоящими?
Она усмехнулась, откинулась на спинку кресла и снова надела маску. В один плавный жест — как будто щёлкнул замок, и прежняя женщина исчезла.
— Ты сказал, что пришёл не за информацией. Значит, за правдой. Но правда — вещь скользкая, Райан. Иногда лучше не знать, чем узнать и пожалеть.
— Я привык к сожалениям, — сказал я тихо.
— Да. Это видно. У тебя походка человека, который несёт слишком много. А взгляд — как у тех, что всё ещё надеется оставить что-то позади.
Я медленно сел рядом, ближе к ней.
— Ты работаешь на Феникса?
Она не ответила сразу. Просто смотрела на стол, на разложенные карты, на свои пальцы — длинные, спокойные, точно выверенные. Потом сказала:
— Я управляю этим казино. По его просьбе. Он доверяет мне.
Пауза.
— А я, в свою очередь, наблюдаю.
— За мной?
— За всеми. За тем, кто приходит сюда с пустыми руками, и уходит с надеждой. Или наоборот.
Я молчал.
Шарли была загадкой. Но уже не пустой. В ней чувствовалась структура м дисциплина, холод, и... нежность, тщательно спрятанная под слоями.
— Значит, ты — его глаза? — спросил я.
— Иногда. А иногда я — его тень.
— И ты всё время скрываешься за маской?
Она посмотрела на меня. На этот паз серьёзно.
— Не для того, чтобы спрятаться. А чтобы выбирать, что показать.
С этим я не мог спорить. Мы все в этом мире выбираем лица. Я просто не ожидал встретить кого-то. Кто носит своё — так уверенно, даже когда скрыто наполовину.
— Ты мне покажешь, Шарли?
Меня встретил пристальный взгляд. Серые глаза дрогнули на мгновение. Едва заметно.
— Это зависит от того, на кого ты ставишь, Райан.
— Я уже сделал ставку.
— Тогда игра началась. И ставки — выше, чем ты думаешь.
Шарли встала. На миг её пальцы коснулись моей руки. Холодные. Чёткие. Уверенные.
— Папку сохрани. Феникс не любит, когда его подарки теряют.
Она исчезла в толпе. А я остался. С сердцем, которое стучало чуть громче, чем должно. И с ощущением, что я влюбляюсь в женщину, у которой может не быть ни одного настоящего имени.
Я знал, что она может быть опасной. С первой минуты. С первой карты. Но даже тогда я не понимал, насколько.
Это случилось на следующий день после нашего разговора. Я снова вернулся в казино, будто бы по делу — проверить атмосферу, пройтись по рядам, оценить обстановку. Но на самом деле я шёл за Шарли.
Она двигалась по залу, как королева — не в платье, не с короной, а с тишиной, что расчищала ей путь. Никто не осмелился задержать взгляд. Никто, кроме меня.
Я нашёл место у бара и наблюдал. Она остановилась у охранника в тёмно-красном. Что-то коротко сказала. Он кивнул, сжал челюсть. Вскоре из-за кулис вывели молодого парня. Крупный, в жилете крупье, пот заливал лоб. Он что-то пытался объяснить. Быстро, сбивчиво. Глаза бегали.
Я не слышал слов. Но видел жест. Один.
Лёгкий взмах пальцев Шарли. Почти небрежный. Как будто указывала, где лежит сигарета. Но через несколько секунд парень уже валялся на коленях. Шарли взяла у охраны пистолет. Всё было без крика. Почти интимно.
Один выстрел. В висок.
Тишина длилась ровно две секунды. Потом снова заиграла музыка. Все знали правила. Кто видел — тот забудет. Кто спросит — исчезнет.
Она отдала пистолет. Подошла к раковине за баром, вымила руки. Без истерики. Потом взглянула в зеркало, что находилось с боку. Чуть поправила волосы. Как будто только что стрела кляксу чернил со скатерти.
Я не мог оторваться.
Она была... совершенством. Холодная, точгая, смертельная.
И прекрасная.
Моё сердце билось быстро. Грудь сдавило. Был не страх. Было — возбуждение. Чистое, животное. Как перед дракой. Или перед чем-то куда более древним.
Я знал, что это безумие.