Глава 11. Петля забвения
Кажется, я оказалась запертой в бесконечном круговороте, где время растягивается и сжимается одновременно — будто сама судьба плетёт вокруг меня неумолимую петлю. Каждый миг в этой клинике — это доказательство того, что я уже не хозяйка себя, не хозяйка своих мыслей и телодвижений. Мне кажется, я — всего лишь тень, отблеск человека, который когда-то жил в этом теле. Моя воля разбита, словно хрупкое стекло, а кукловодом стала она — холодная и безжалостная Миссис Кинг. В её руках я — марионетка, бессмысленная и беспомощная.
Когда препарат затихает и его искусственный туман рассеивается, словно хрупкое окошко, через которое я заглядываю в мир, паника охватывает меня с жгучей силой. Вдруг всё становится невыносимо ясным и острым — до боли реальным. В моей голове взрывается хаос мыслей, отчаяние и страх разрывают меня на части, будто я снова — ребёнок, который потерял опору и кричит в пустоту. Я вижу их лица — мать, Саймона, Итана — и понимаю, что нахожусь в ловушке, из которой нет выхода.
«Почему я? Почему никто не видит, что я тонущая? Почему они все так равнодушны?» — беззвучно вопрошает внутри меня маленькая Ханна, которая уже давно спряталась от мира.
Физически я ощущаю каждую каплю страха в своём теле: сердце бьётся так быстро, что кажется, вот-вот сорвётся из груди и выпрыгнет наружу, лёгкие сдавлены тяжёлым комом, от которого трудно сделать вдох. Тело непроизвольно дрожит, мышцы напряжены, будто я готовлюсь к бегству, которого не могу осуществить. Руки холодные и влажные от пота, пальцы судорожно сжимаются в кулаки, пытаясь удержать хоть что-то — контроль, спокойствие, себя. Каждый вдох острый и резкий, словно иглы пронизывают грудь изнутри.
«Только дыши. Дыши медленно. Не дай панике поглотить тебя...» — шепчу я себе, но слова тонут в бездне отчаяния.
Моё сознание словно битое стекло — разбитое и разорванное на обломки, которые невозможно сложить обратно. Я пытаюсь думать, искать логику, сопротивляться, но вскоре холодные руки санитаров хватят меня, и всё начнётся заново — искусственное забвение, которое отключает боль и память. В эти моменты я словно умираю и рождаюсь заново, но каждый раз — всё дальше от себя.
Этот холодный покой — мое временное спасение от невыносимой тяжести забвения, но за ним скрывается глубокое отчаяние. Я знаю — моя мать так и не смогла полюбить меня. Её равнодушие — как ледяной панцирь, от которого не оторваться. В моих мыслях всё чаще появляется вопрос: «Разве это безопасность? Или это всего лишь тюрьма, маскирующаяся под дом?» Я не уверена, что когда-нибудь снова увижу лица тех, кто для меня был светом в темноте — Саймона и Итана.
«Если бы мама могла понять меня, если бы она могла увидеть, что во мне горит — она бы отпустила...» — звучит тихий голос надежды, который быстро гаснет в груди.
Темнота вокруг меня кажется живой, она сгущается и давит, стирая границы между реальностью и сном. Я лежу на холодном полу — его жесткость словно проникает сквозь кожу и кости, замораживая каждую клетку. Мое тело сковано, словно я — призрак, пойманный в ловушку собственного сознания. Веки с трудом поднимаются, мир вокруг размытый и искажённый, словно через треснувшее зеркало.
В голове — звон, похожий на отдалённый гул колоколов в заброшенном храме, он режет мои мысли, а сердце бьётся с дикой, отчаянной силой, будто пытаясь вырваться из заточения. Я обнимаю себя, словно пытаюсь защититься от собственной боли, укутываясь в невидимый плед из тревоги и страха. Мир стал плоским и безжизненным, но в этом мёртвом пространстве я нахожу странное, жуткое спокойствие — холодное, как лёд, но более нестерпимое.
«Я не могу больше так. Почему никто не слышит мой крик? Почему я должна страдать в одиночестве?» — мысли разбегаются, словно дикие звери, и не дают покоя.
Мои глаза пусты, а мысли — разбросаны, как осколки забытых воспоминаний. Я не ощущаю рук подруг, не слышу их голосов — они словно растворились в воздухе, оставив меня одну с моим тягучим дыханием и вечным безвременьем.
Меня ежедневно колют препаратами, от которых сознание то затуманивается, то вырывается в болезненно яркие сны — наполненные шёпотом голосов и ожившими лицами прошлого. Эти лекарства не просто успокаивают — они словно вырезают из меня память, стирают меня изнутри. Моя история превращается в пазл с пропавшими кусочками, и я боюсь, что никогда не смогу собрать её обратно.
Миссис Кинг улыбается слишком сладко, а медсёстры скрывают взгляды, словно боятся признать правду. Стены шепчут — тихий, зловещий шорох, как будто знают что-то страшное и смеются надо мной.
Сквозь туман и галлюцинации я пытаюсь ухватиться за остатки здравомыслия. Была ли я когда-нибудь безумной? Или это была лишь ловушка, в которую меня загнали, чужая игра, где я — лишь марионетка на нитях чужой воли?
Внутри меня разгорается борьба — тоска и ярость, желание бежать и полное бессилие. Я хочу кричать, требовать правды, но голос застревает в горле, бессмысленный и беззвучный. Я цепляюсь за воспоминания о доме, где была хоть какая-то часть меня свободной. Но эти воспоминания теперь словно мираж, горькое напоминание о том, чего я потеряла навсегда. И в этой бездне отчаяния я пытаюсь найти хоть маленькую искру надежды — но чем сильнее я ищу, тем глубже проваливаюсь в тьму.