Глава 6
Утро
Первый свет пробился сквозь шторы, рисуя полосы на ковре. Сонхун уже лежал с телефоном в руке, лениво пролистывая письма. Ты, свернувшись клубком на ковре, спала крепко, даже не шелохнувшись.
Он тихо позвал:
— Эй... пора вставать.
Ноль реакции.
Из коридора раздался сухой, чуть скрипучий голос мачехи:
— Вы уже проснулись? Я захожу.
Сонхун бросил взгляд на тебя. Ни движения. Шаги всё ближе. Голос за дверью — настороженный, холодный:
— Дети, я открою, если не ответите.
Сонхун коротко чертыхнулся сквозь зубы, поднял тебя на руки, уложил на кровать. Одним движением стянул с тебя плед, натянул общее одеяло, убрал подушки, обнял за талию и закрыл глаза, будто спал.
Дверь скрипнула. В проёме появилась мачеха — высокая, в тёмном халате, с прищуром, от которого даже воздух в комнате стал холоднее. Она задержала взгляд на вас: Сонхун, будто бы уснувший, рука на твоей талии, волосы растрёпаны. Уголки её губ дрогнули в едва заметной, но колкой улыбке.
— Ну что ж, значит, и правда «молодожёны», — произнесла она тихо, почти себе под нос, и медленно прикрыла дверь, отступая.
Сонхун открыл глаза, выдохнул, перевёл взгляд на твоё лицо. Оно казалось беззащитным, дыхание — ровным, мирным.
— Упрямая... да и сон у тебя каменный, — прошептал он, убрав руку и поднимаясь с кровати.
Он ушёл в душ, а ты даже не пошевелилась, не подозревая, как близко твоя мачеха была к разоблачению.
Завтрак
В гостиной витал мягкий запах свежего хлеба, кофе и утренней росы, тянущейся из приоткрытого окна. Скатерть — белоснежная, приборы — расставлены идеально, до миллиметра. Атмосфера выглядела безупречной, если не замечать холодной натянутости в воздухе.
Во главе стола сидела мачеха, с безупречной укладкой и тонкой улыбкой, больше похожей на прищур кошки. Чуть поодаль, разливая чай, расположился сводный отец, его взгляд был внимательным, цепким, с едва заметной насмешкой.
— Ну вот и молодожёны, — протянула мачеха с мягким смешком, в котором звенел металл. — Спали крепко? Или, быть может, ночь оказалась... насыщенной?
Сонхун безмятежно сел рядом с тобой, словно не заметил поддёвки. Лёгким движением придвинул тебе тарелку:
— Ночь прошла спокойно. Спасибо за гостеприимство, — сказал он ровно, с тёплой, но осторожной улыбкой.
Ты почувствовала, как его нога едва коснулась твоей под столом, будто давая сигнал «держись». Ты поддержала игру, заставив губы изогнуться в мягкой улыбке:
— Да, всё было очень уютно. Спасибо вам.
Мачеха склонила голову набок:
— Уютно... забавно слышать. Ведь столько лет ты была здесь гостьей.
Слово «гостьей» прозвучало почти как упрёк.
Ты опустила глаза в тарелку, аккуратно задевая вилкой яичницу, лишь бы не встретиться с ее взглядом.
— Сонхун, — мачеха снова повернулась к нему, голосом, в котором мед переплетался с перцем, — вы так мило заботитесь о ней. Надеюсь, это не игра? Сказки ведь редко длятся вечно.
Сонхун, чуть прищурившись, мягко сжал твою ладонь под столом и безупречно ответил:
— Я сделаю всё, чтобы её улыбка не угасла.
Слова прозвучали так уверенно, что мачеха лишь тонко усмехнулась, пригубила кофе и, не отводя взгляда, протянула:
— Ну что ж... приятно наблюдать за счастьем молодых.
Воздух в комнате стал плотным, словно перед грозой. Сад за окнами заливался пением птиц, а за столом царила выверенная тишина, где каждая улыбка была как лезвие.
По дороге домой
Чёрный седан плавно выехал с гравийной дорожки. Сад остался позади, дом с белыми колоннами медленно утонул в листве. В салоне царила тишина, слышно было лишь ровное гудение мотора.
Сонхун, глядя на дорогу, сухо произнёс:
— Ещё немного — и нас бы раскрыли. Ты даже не представляешь, как громко спала. Если бы я не уложил тебя на кровать, мачеха увидела бы всё.
Ты подняла глаза, в голосе — усталое недоумение:
— Так вот почему я проснулась на кровати? Это ты?..
Он кивнул, не отрываясь от дороги:
— Конечно я. Пришлось сделать вид, будто мы спим вместе. Иначе были бы вопросы.
Ты нахмурилась, стиснув ладони на коленях:
— Надо было просто разбудить. Зачем тащить меня?
Сонхун медленно притормозил на повороте, наклонился чуть ближе — так, что ты почувствовала его дыхание.
— Будто у меня был выбор. — Его голос стал тише, с едва заметной усмешкой. — И да... не строй из себя недотрогу. Ты не в моём вкусе.
Сердце болезненно сжалось; слова резанули неожиданно остро. Ты отвела взгляд к окну, к проносящимся мимо деревьям.
В салоне повисла вязкая тишина. Сонхун снова сосредоточился на дороге, его лицо стало непроницаемым. До самого дома Паков вы больше не обменялись ни словом — лишь звук шин по асфальту заполнял пространство между вами.