Глава 7. Там, где рождается свет
Ад всегда был местом криков и боли, но рядом с ней Хенджин впервые услышал другое: тишину, которая не давила, а согревала. Сохен сидела на камне у реки лавы, её крылья мягко светились в темноте, и он поймал себя на мысли, что не может оторвать от неё взгляд.
Он уже признался себе — он влюблён. Но признаться ей было сложнее, чем сразиться со всеми армиями небес разом.
— Ты знаешь, — начал он неуверенно, — мне странно. Я демон, властитель ада, а рядом с тобой чувствую себя мальчишкой.
Она усмехнулась.
— Мальчишкой? Это звучит непривычно.
— Потому что я никогда им не был, — он сел рядом, позволяя ногам свиснуть над раскалённой пропастью. — Я сразу родился с огнём и яростью. Но с тобой... я учусь чувствовать.
Её глаза смягчились.
— Может, в этом и есть смысл моей миссии.
Он посмотрел на неё внимательно.
— А если смысл в том, что мы должны быть вместе?
Их разговоры становились всё длиннее. Они рассказывали друг другу то, чего не говорили никому.
Сохен призналась, что в детстве мечтала летать не как ангел, а как птица — свободная, без правил, без приказов.
— Я завидовала воробьям, — улыбнулась она. — Они могли просто петь и летать куда хотят.
— Хочешь, я сделаю так, чтобы весь ад стал твоим небом? — предложил он серьёзно.
Она рассмеялась.
— Ад не умеет быть небом.
— Тогда я украду для тебя небо, — сказал он так спокойно, что она замолчала, глядя в его глаза.
Тренировки теперь часто заканчивались смехом. Он делал вид, что проигрывает, и позволял ей одержать победу.
— Я сильнее, — заявляла она, смеясь.
— Конечно, ангелок, — подыгрывал он. — Только никому не рассказывай, а то меня скинут с трона.
Они дразнили друг друга, толкались плечами, и в этих играх было больше тепла, чем в любых словах.
Однажды, когда они гуляли по тёмному ущелью, Хенджин остановился.
— Сохен.
— Ммм?
— Дай мне руку.
Она протянула ладонь, и он осторожно коснулся её пальцев. Его прикосновение было горячим, но в этот раз не обжигало. Он держал её, как будто в руках у него самое хрупкое создание во вселенной.
— Ты боишься? — спросила она.
— Я боюсь потерять тебя, — честно ответил он.
Сохен почувствовала, как сердце предательски дрогнуло.
В ту ночь они не тренировались. Они сидели на высокой скале, где звёзды небес едва-едва пробивались сквозь пелену ада. Сохен подняла голову и тихо сказала:
— Звёзды напоминают мне о доме.
— О небесах? — уточнил он.
— О том месте, где я больше не могу быть.
Он повернулся к ней и взял её лицо в ладони. Его глаза, обычно полные огня и тьмы, в этот момент были мягкими.
— Тогда пусть моё сердце станет твоим домом.
Сохен хотела возразить, но слова застряли. Он наклонился ближе, и она почувствовала его дыхание.
— Хенджин... — прошептала она, но он уже стер расстояние между ними.
Их губы встретились. Это был не поцелуй страсти, а поцелуй признания. Осторожный, трепетный, словно оба боялись разрушить что-то слишком хрупкое.
Когда он отстранился, её щеки светились.
— Это неправильно, — сказала она тихо.
— Это единственное правильное, что было в моей жизни, — ответил он.
С тех пор их связь стала ещё нежнее. Он ловил каждую её улыбку, как драгоценность. Она слушала его смех, редкий и искренний, и чувствовала, что даже ад перестаёт быть страшным.
Иногда они просто сидели рядом, молча. Иногда гуляли, не отпуская руки. Иногда спорили о пустяках, только чтобы снова рассмеяться.
И каждый день, каждую минуту Хенджин понимал: он влюбляется всё сильнее.
Но небеса уже начали замечать.
В ту ночь, когда Сохен вернулась с очередной тренировки, она почувствовала ледяной шёпот в голове:
«Ты переступаешь черту, ангел. Берегись.»
Она вздрогнула, а Хенджин сразу почувствовал её страх.
— Что случилось? — он схватил её за плечи.
— Небеса... они наблюдают.
Он прижал её к себе.
— Пусть смотрят. Я не отдам тебя им.
Сохен закрыла глаза. Она знала, что впереди — бури. Но в этот миг её сердце било одно: она рядом с ним, и это всё, что имеет значение.
Романтика их связывала крепче любых клятв. В её улыбке он находил покой, в его объятиях она — защиту.
И пусть небеса грозили, пусть ад смотрел с удивлением — они больше не могли отрицать: любовь родилась там, где ей не место.
Но именно потому она была такой сильной.