21
Ира
Мы выезжаем из города, за окном проносится дорога и зеленеющие поля, солнце сияет уже абсолютно по-летнему, и я вдруг чувствую себя так, как будто уже начались каникулы.
Выдыхаю, расслабив плечи, и украдкой бросаю взгляд на Артёма.
Его широкие красивые ладони лежат на руле, а сам он выглядит небрежно и в то же время шикарно, как будто совершенно не старался произвести впечатление и его сногсшибательная красота - это просто заслуга природы.
Я разглядываю его взъерошенные светлые волосы, упрямую линию подбородка с короткой щетиной, плечи, обтянутые простой белой футболкой, рельефные руки с 30-лотящимися на солнце волосками, татуировку в виде футбольного мяча на бицепсе и чувствую, как мне становится жарко. Несмотря на работающий в машине кондиционер.
- А куда мы едем? - неловко откашлявшись, спрашиваю я.
- Приедем - узнаешь, - беззаботно отзывается он.
- А сколько нам ещё ехать?
- Секрет, - он быстро поворачивается ко мне и ухмыляется так, что мое сердце начинает биться, как сумас-шедшее. - Но если хорошо попросишь, могу сказать.
- Скажи, пожалуйста, сколько нам еще ехать.
- Забыла имя добавить, - с усмешкой говорит он.
- Артём, скажи, пожалуйста, сколько нам ещё ехать, - послушно повторяю я.
- Два часа, Петренко.
Его чётко очерченные губы изгибаются в довольной улыбке.
Кажется, Артёму и правда нравится, когда я называю его по имени.
И мне тоже нравится...
Черт, я не отследила тот момент, когда даже мысленно начала называть его не по фамилии, а Артёмом. Тревожный звоночек.
А второй такой звоночек случился в тот момент, когда я сегодня вышла из школы и увидела Артёма с Викой, стоящих друг возле друга. У меня моментально изнутри поднялась такая ярость, сменившаяся уничижительной беспомощностью, что я едва не расплакалась.
Опасные симптомы.
Очень.
Мне вообще не надо было соглашаться на этот день вместе с Артёмом, но я так растерялась от его простого и искреннего тона, а ещё мне так было любопытно, что я не удержалась. Но это ведь только один раз, правда?
Я отворачиваюсь к окошку, и Артёму это, похоже, не нравится, потому что он касается кончиками пальцев моеи руки, а когда я вздрагиваю и смотрю на него, вдруг небрежно говорит:
- Ты что-то долго была на этой консультации. Все уже вышли, а ты нет. Что-то не так было?
- Да нет, - смущенно отвечаю я. - Просто потом еще биологичка зашла, сказала, что консультации перед ЕГЭ не будет, потому что на нее только я записалась из всей параллели. И я еще спросила ее про двадцать пятое задание, раз мы уже не увидимся.
На самом деле биологию еще Ева сдает из нашего класса, но у нее репетитор есть.
Ей эти консультации вообще не нужны.
- А у тебя нет репетиторов, - говорит он, не спрашивая, а утверждая.
- Нет, - соглашаюсь я. - Это дорого для нас.
И мне почему-то совсем не стыдно ему об этом сказать. Несмотря на то, что он смотрит не на меня, а на дорогу, и его глаза закрыты темными солнечными очками, я чувствую исходящую от него искреннюю заинтересованность. И каким-то шестым чувством я знаю: Артём не станет смеяться или хуже относиться ко мне из-за того, что у нас нет денег.
- Куда ты хочешь поступать? - задаёт он ещё один вопрос.
- В медицинский.
- Серьёзно? - удивляется он. - Прикольно, конечно. Но там же типа сложно учиться. Хотя... черт, я все время забываю, что ты у нас отличница и заучка, - В его голосе звучит ласковая насмешка, и это почему-то даже не обидно. — Ты точно сможешь все эту фигню выучить.
- Наверное, - вздыхаю я.
- Эй, Петренко, а где энтузиазм? А как же «я сдам гребаные ЕГЭ на сто баллов и всех порву»?
Я слабо улыбаюсь.
- Ты меня переоцениваешь, Артём. Экзамены по химии и биологии очень сложные, к тому же, я не могу сказать, что мне эти предметы хорошо даются. Вот русский я сдам на девяносто с плюсом, это точно. А с этими предметами не уверена.
Артём хмурится.
- Но тебе же нравится медицина?
- Наверное, - уклончиво говорю я.
- Блин! В смысле «наверное»? Ты не уверена, что хочешь быть врачом?
- Я уверена, что мне это подойдет, - возражаю я, - потому что это очень хорошая и нужная специальность. К тому же, врач всегда найдёт себе работу, и я...
- То есть, это не твоя мечта, Ир? - вдруг перебивает меня Артём.
И от неожиданности я отвечаю честно.
- Нет.
- А чья?
- Мамина, наверное. - Я ерзаю на сиденье, этот разговор начинает меня нервировать. - Но она права, что врачом быть хорошо. Это почетно и ответственно. А я как раз ответственная. К тому же она уже выбила мне целевое направление.
- А это что?
- Не слышал никогда? Это когда предприятие вроде как за тебя платит часть денег и ты поступаешь на льготных условиях. Тебе, конечно, все равно надо набрать баллы, но не так много, как если бы ты шел на общих основаниях. А за это ты потом, когда заканчиваешь учиться, идёшь работать на это предприятие. Мама мне взяла целевое от своей больницы, так что я уеду, обучусь и вернусь обратно. Каким-нибудь терапевтом. Или кардиологом. Или травматологом.
- Ты не боишься крови?
- Наверное, - я снова пожимаю плечами. - Не было поводов проверить.
- Это хрень какая-то, - вдруг резко говорит Артём. - Нафига заниматься тем, что тебе не нравится?! Учиться кучу лет, чтобы потом что? Страдать на работе?
- Знаешь, не все могут быть известными футболистами, - тоже резко отвечаю я.
Его слова меня задели, и глупо было бы делать вид, что это не так. - Кому-то надо и людей лечить.
- Блин, Ир, да я не про это! Понимаешь, я бы играл в футбол, даже если бы не стал известным. Потому что мне это по кайфу.
- А если ты получишь травму и не сможешь больше играть?
Артём задумывается.
- Не знаю... Может, тренировать тогда буду. Или блог буду вести про футбол. Или комментатором попробую. Неважно. Главное, чтобы с футболом.
И я внезапно испытываю ужасную зависть к его увлеченности.
Надо же, когда Артём Никитин только пришел к нам в класс, я была уверена, что он занимается полной ерундой: мячик пинает вместо того, чтобы учиться, наверное, потому что на учебу интеллекта не хватает. А теперь вижу, что, во-первых, Артём далеко не дурак, а во-вторых, футбол - его сознательный выбор. И, наверное, он счастливый человек, если занимается тем, что нравится.
- А что тебе нравится? - словно услышав мои мысли, спрашивает он.
И я едва не ляпаю «Ты».
Но вовремя сдерживаюсь.
- Не знаю, учиться нравится, наверное, - говорю я, подумав. - Нравится все организовывать. На самом деле интересно было быть старостой.
- Я так и понял, что ты любитель покомандовать, Петренко, - ухмыляется Артём, я что-то ему отвечаю в том же тоне, у нас завязывается очередной обмен колкостями, но я на самом деле очень рада, что мы съехали с этой серьезной темы.
Мне не хочется думать о будущем. Мне не хочется видеть непривычного Артёма - вот такого глубокого и серьезного. Потому что в такого влюбиться еще проще, чем в дерзкого и бесящего.
- Включи музыку, - прошу я и жмурюсь от солнца. - Уф, как ярко!
- Возьми мои очки, - предлагает он, включая какой-то трек. - У меня в бардачке запасные лежат.
Я беру его солнечные очки и надеваю, чувствуя странное воодушевление от того, что на мне его вещь. Пусть даже такая маленькая.
- Тебе идет, Петренко, - хриплым голосом говорит Артём и откашливается. - Хочешь, подарю?
- Нет, не надо, у меня дома свои есть, - вру я.
Нет у меня никаких солнечных очков.
Но и очки его мне не нужны. Зачем это напоминание о сегодняшнем дне? Он и так получается слишком классным, чтобы я могла стереть его из памяти.
Мы слушаем незнакомую мне музыку, обсуждаем какую-то ерунду, заезжаем на заправку за кофе и булочками, снова едем, но теперь мне разрешают выбрать песню, болтаем, смеемся, и вдруг в какой-то момент Артём сворачивает с трассы направо.
- Приехали?
- Почти.
По неожиданно ровной асфальтированной дороге мы проезжаем ещё километра полтора и подъезжаем к металлическому забору, за которым виднеются зеленые ровные поля. С футбольными воротами.
А на входе большая вывеска «ФК Орленок».
- Это что? - не понимаю я. - Стадион?
- Это футбольный интернат, где я жил и учился до четырнадцати лет, пока меня не забрали в ЮФЛ, - говорит Артём и выглядит очень довольным. - Ну что, интересно? Пойдем! Я тебе тут все покажу.
***
Я не могу сказать, что футбол меня как-то особо интересует, но Артём с таким воодушевлением проводит мне экскурсию по своему бывшему футбольному клубу, что я не могу оторвать от него взгляд. Его глаза сияют, а в жестких чертах лица появляется неожиданная мягкость, которая делает его только притягательнее.
- Артём, с пацанами поиграешь? - спрашивает тренер, кивнув на совсем мелких ребят лет восьми, которые стоят на поле и с любопытством смотрят на нас.
- Не вопрос, - кивает Артём. - Только за сороконожками сбегаю в машину.
- А что такое сороконожки? - шепотом спрашиваю я.
- Ну бутсы, шиповки... Обувь футбольная, в общем. Сейчас увидишь.
Артём убегает на парковку, возвращается, переобувается и несется на поле. И видно, что ему это ужасно нравится! Хотя он не участвует в каком-то решающем матче, здесь нет толпы зрителей, только я и тренер, а его соперники по команде - мальчишки, но для него это все неважно.
Артём даже здесь играет просто невероятно.
Он легкий, быстрый, но при этом внимательный. Сам не забивает, отдает мяч маленьким игрокам, но носится по всему полю и еще успевает шутить и подбадривать мальчишек.
- Артём молодец, - с почти отцовской гордостью говорит стоящий рядом со мной тренер. - Таких футболистов, как он, по пальцам пересчитать можно.
- Таких это талантливых? - спрашиваю я, потому что одарённость Артёма видна даже мне, хотя я не разбираюсь в этом спорте.
- Талантливых много, - вздыхает тренер. - Работоспособных мало. А чтобы это все в одном человеке было, так вообще редкость. У Артёма большое будущее, и сам он правильный, без дерьма внутри. Хороший выбор ты сделала, девонька.
Я краснею и никак не комментирую его слова, с преувеличенным вниманием уставившись на поле.
После игры Артём ненадолго забегает в душевые, переодевается в другой комплект одежды и возвращается ко мне. Мы гуляем с ним по территории клуба, и он показывает мне свою бывшую комнату, показывает, где они с пацанами прятались и пробовали курить, а еще рассказывает про то, что однажды расписался на стене класса и пообещал, что рано или поздно этот автограф будет стоить кучу денег.
- И что, осталась там твоя подпись? - с интересом спрашиваю я.
- Не, - вздыхает он. - Мне учительница за это двойку поставила, а потом еще и тренер люлей прописал. А стену перекрасили.
- Зря они тебе тогда не поверили, - со смехом говорю я.
- Ну будут они еще всякой мелочи верить, - отмахивается Артём.
Мы выходим из клуба, садимся в машину, и я уже думаю, что настало время возвращаться домой, но оказывается, день еще не закончен.
Артём отвозит меня в небольшое кафе неподалеку, где мы едим безумно вкусные шашлыки, а потом ведет на берег реки, где открывается волшебный вид на зеленые поля и предзакатное оранжевое небо и где никого нет, кроме нас.
- Не хочешь искупаться? - с подначивающей улыбкой спрашивает он.
- Это такой хитрый план, чтобы я сняла платье? - смеюсь я. - Нет, спасибо!
- Ну надо было попробовать, вдруг бы сработало?-подмигивает Артём и садится на край берега. - На самом деле у этой реки очень неприятное дно, все в камнях, так что плавать тут не особо. Но мы с ребятами все равно бегали сюда купаться. С апреля и до сентября.
- Холодно же еще в апреле!
- А нам пофиг было, - он ухмыляется. - Футболисты вообще отбитые ребята.
- Верю, - улыбаюсь я.
- Я рад, что у меня был этот клуб, - вдруг говорит Артём, глядя куда-то вдаль. - Все считают, что в таких спортивных интернатах всем на тебя насрать, нужны только результаты, а я наоборот впервые в жизни тут понял, что кому-то на меня не пофиг. Что у меня, блин, есть мнение, которое учитывают.
Я молча киваю. Мне очень это понятно, вот только у меня в отличие от него не было такого места. Может, поэтому я пыталась сделать его из школы.
- Тебе повезло, - говорю я. - Здесь и правда здорово.
- Я рад, что тебе понравилось, - говорит он серьезно, без своей обычной дурашливости, и вдруг до меня доходит, что Артём привез меня сюда не просто для того, чтобы похвастаться и показать, как он с детьми в футбол играет.
Я вдруг ясно понимаю, что это место для него как дом, и он, получается, привез меня к себе в гости.
Открылся мне.
И ох... от этого меня просто насквозь пробирает. И тянет к нему еще сильнее.
Я сажусь рядом с ним, но сразу же подскакиваю.
Земля еще холодная, а трава влажная - не в тонком розовом платье на таком берегу сидеть.
- Садись ко мне, Петренко, - низким, хриплым голосом зовет меня Артём, и в этих теплых, предзакатных сумерках оказывается очень легко забраться к нему на колени.
Так же легко, как закинуть руки ему на шею и коснуться губами губ.
- Ира... - отчаянно выдыхает он и прижимает меня к себе, целуя так жадно и голодно, как будто он весь день об этом мечтал.
Горячие ладони скользят по моим плечам, гладят покрывшуюся мурашками кожу, пальцы забираются под бретельки, и это наполняет меня сладким ужасом.
Господи, что я делаю...
Но я сама не могу оторваться от губ Артёма, сама трогаю его мощную шею, глажу спину и крепкие мышцы рук, и схожу с ума.
- Какая же ты... - лихорадочно шепчет он, его ладони осторожно пробираются мне под подол и ложатся на бедра, обжигают нежную кожу, и это уже настолько интимно, что я вздрагиваю, прихожу в себя и смотрю на небо, где солнце уже почти село.
Поздно.
День был прекрасный, но он закончился. Как и все прекрасное.
Я опираюсь руками о его плечи и встаю, неловко поправляя помятое платье.
- Ир? - светлые глаза Артёма вопросительно смотрят на меня снизу вверх.
- Пора домой, - говорю я и отворачиваюсь. - Иначе я не успею вернуться до того, как мама придет с работы.
- Ир...
- Ты обещал, - напоминаю я.
И он со вздохом встает и берет меня за руку.
- Ты права. Обещал. Поехали, Петренко.