20
Артём
Есть такой рискованный способ исполнения пенальти паненка. Удар-обманка. Это когда ты не бьешь со всей дури по воротам как обычно, а несильно мячик подсе-каешь и плавненько навесом отправляешь в центр ворот.
Вратарь такого обычно не ждет, поэтому при ударе резко прыгает в одну из сторон, а мяч четко летит в центр, откуда вратарю его уже не взять.
Но это сработает только, если так делать редко и если до этого ты почти всегда бил как надо - сильно и целясь в один из углов. Ну и сделать нужный вид надо, сыграть - не без этого.
Тогда будет гарантированный гол.
Мне кажется, что я и по жизни пользую эти приемы.
Потому что когда я вместо напора, к которому Петренко привыкла, вдруг просто прошу ее, без всяких там вывертов, это срабатывает по тому же принципу, что и удар паненка.
Петренко теряется, ведь она ждала другого, и поэтому говорит мне «да».
А это значит, что у меня будет целый день вместе с ней. Целый день, чтобы добиться этой девчонки.
Ее «нет» раз за разом меня реально выводят из себя.
Ни одна мне столько не отказывала! Хотя...
Блин, а мне вообще кто-то отказывал?
Вроде никто, потому что даже не надо было стараться и предлагать, девчонки сами приходили. Оставалось только протянуть руку и взять нужное. Ну или не взять, если не нравится.
А эта Петренко...
Сначала ничем не зацепила, кроме того, что не пустила меня в школу. Она с таким бесячим видом расспрашивала, кто я такой, из какого класса и где мой пропуск, что я сначала думал: прикалывается девчонка, внимание к себе привлекает. Ну я и попялился на нее. Раз приглашают, чего отказываться? И даже потрогал. Всегда любил пофигуристее, чтобы с третьим размером, не меньше, но и эта худышка приятно под руками ощущалась. Тонкая вся, изящная, глазища эти карие с оттенком жёлтых, которыми она на меня таращилась так возмущенно, как будто я и правда нарушитель порядка какой-нибудь.
И все равно я думал, что она играет со мной. Ровно до тех пор, пока эта отбитая не нажала кнопку и не вызвала ментов. Вот после этого я закусился! Она еще и в моем классе оказалась, так что было делом чести поставить ее на место.
Класс радостно переметнулся на мою сторону, им явно надоело все одиннадцать лет выслушивать поучения от своей нудной старосты, так что это было несложно.
Увести их с урока - тоже раз плюнуть.
Заставить ржать над моими шутками про Петренко - еще проще.
Блин, знал бы тогда, как меня зацепит ушел бы сразу. И связываться бы не стал.
Но тогда это казалось прикольным. И я ловил кайф от непривычного острого чувства, которое растекалось В груди каждый раз, когда Петренко смотрела на меня с горящими от злости глазами.
Они у нее были такого странного цвета: вроде карие, но яркие, какие - то желтоватые.
И хочется, чтобы она не равнодушно взглядом скользила, а видела. Чтобы злилась, чтобы шипела «Никитин!», чтобы воинственно дергала своими узкими плечиками и отбрасывала назад длинную светлую косу.
Ира.
Непривычное имя для девчонки. И вся она - непривычная. Тонкая и слабая, но с таким характером, что и пацаны позавидовать могут. Строгая и суровая с виду, кажется, тронешь - убьет, но губы нежные, сладкие, манящие. И в моих руках тает, расплывается, становится такой мягкой и податливой, что у меня все предохранители нахрен перегорают.
И так тянет нарушить все правила на свете, что уже даже никакие красные карточки не пугают.
Я когда первый раз ее поцеловал, вообще ничего такого не думал. Просто хотел припугнуть ее, наказать, на место поставить, а вышло, что сам себя наколол. Потому что когда я впился в ее сладкие неумелые губы, меня вдруг так накрыло, что я охренел. В штанах все колом встало, в висках застучало, как перед ударом по воротам, и ничего так не хотелось, как уволочь к себе домой эту упрямую вредную Петренко и разложить там на кровати. Раздеть, потрогать, заставить ее тяжело дышать и смотреть на меня жадно и возбужденно, стереть с ее идеального личика это холодное презрительное выражение.
Ира-Ира...
Девочка-магнит. Вроде и не хочешь к ней подходить, а уже рядом стоишь. Домой провожаешь. Цепляешь идиотскими шутками и подколками.
Но ведь и ее ко мне магнитит? Нашла же она меня как-то в лесу, в семь утра! И не ушла, а стояла молча, как мышка, и смотрела на меня. Понравилось ей? Я бы спросил, но она же хрена с два скажет мне правду.
Только по взглядам можно что-то понять.
По тому, как доверчиво отвечает на мои поцелуи. По тому, как упрямо противостоит мне - и не сдается до последнего. По тому, как нежно выговаривает мое имя. Артём...
Блин, слушал бы и слушал.
Когда я открыл дверь той гребаной раздевалки и увидел там ее, почти голую, перепуганную, дрожащую, меня накрыло такой яростью, какую я в жизни не ощущал.
Даже когда меня один мудила-соперник так уронил, что я из больницы два месяца не вылазил, все равно такой злости не было. А тут - просто перекрыло. Я ведь реально мог бы убить их. Только за один ее испуганный взгляд.
И сам себя мудаком считал, потому что пока нес ее, доверчиво вжавшуюся в меня, не мог перестать думать о том, какая она под всеми этими тряпками. Я ведь видел ее... и теперь никак не мог это развидеть. И потом тоже постоянно фантазировал о ней, и фантазии мои были очень сильно восемнадцать плюс.
Вот и сейчас...
Петренко нервно теребит воротник своего розового платьица, а я...я не могу оторвать глаз от нежной молочной кожи, которая показывается в вырезе. Облизать бы ее, поставить яркий засос, чтобы было видно - тут занято.
Это территория Тёмы, и чужим сюда вход воспрещен.
- А когда? - неловко спрашивает она. - Завтра мама будет дома, а послезавтра консультация по математике.
- Во сколько? - спрашиваю я, а у самого голос такой хриплый, как будто я час на морозе орал.
- В девять.
- Норм. После нее и поедем.
- Куда поедем? - настораживается Петренко.
- Секрет. Но вечером верну тебя домой. Не бойся.
- Я и не боюсь, - вскидывается она, сверкнув глазами.
Я усмехаюсь и не выдерживаю: провожу кончиками пальцев по ее руке. От запястья до края рукава. Мне нравится, как моя смуглая кожа смотрится на ее белоснежной. И нравится, что ее рука покрывается мурашками от моего касания: такое не подделать. И не скрыть.
Нас обоих магнитит, тянет друг к другу со страшной силой.
И пора с этим что-то делать.
***
Спустя день я стою у школы, опираясь на капот своей тачки, и жду Иру.
На консультацию идти неохота - слишком сегодня классный и солнечный день, чтобы портить его математикой. Экзамены я сдам, тут и вопросов нет. Да, по середнячку, но больше мне и не надо. Это Ира рвется в университет, а у меня другие интересы.
Смотрю на время на телефоне, справляюсь с желанием написать ей «ну че, скоро?», взъерошиваю волосы, прячу руки в карманы и вдруг понимаю, что, блин, нервничаю. И это неприятное открытие! Я не должен так мандражировать из-за девчонки. Точно не должен.
Даже если она такая необычная, как Петренко.
Двери школы открываются, и оттуда выходит народ. Кажется, из нашего класса. Я приглядываюсь: да, точно из нашего. Но той, которая мне нужна, я там не вижу, поэтому сразу же теряю к ним интерес. А вот они ко мне, походу, нет.
Машут руками, кричат что-то, к себе вроде зовут, но я мотаю головой.
Нахрен они мне сдались.
От толпы отделяется одна фигурка и бесстрашно идет ко мне. Я не сразу, но узнаю в ней ту, с которой Петренко раньше общалась. Я даже сосался с ней однажды, чтобы кое-кого позлить.
- Тёма, привет, - говорит она, подходя ко мне.
Блин, как же ее зовут? Вообще не помню. Но я в целом не запоминаю имена девчонок, зачем? Просто называешь их «котик» или «малыш» - и все довольны. Но эту я так называть уже не собираюсь.
- Привет, - грубовато отзываюсь я. - Там Петренко где застряла? Я жду ее тут.
- Серьезно ждешь ее? Тём, ты... - она запинается, а потом вдруг выпаливает. — У нас никто не верит, что ты с ней. И я не верю! Это все просто прикол, правда? Скажи! Ну где ты, а где она?
- Отвали, - лениво предлагаю я.
Мне настолько на нее похрен, что даже доказывать ничего не хочется.
Но она не уходит. Смотрит на меня из-под длинных, как у куклы, ресниц и облизывает губы.
- Тём, я могу с тобой поехать, - несмело предлагает она. - Куда скажешь. Можем прямо сейчас.
Последнее слово она произносит вопросительно, как будто ждет, что я соглашусь. И это уже откровенно бесит.
- Слушай, как там тебя, - раздраженно говорю я, - с чего ты решила, что я хочу тебя куда-то везти? Хотел бы увез.
- Но ты же звал меня тогда к себе! - с каким-то отчаянием говорит она и вдруг краснеет. - Ну... фильм посмотреть. И целовал меня. Я же тебе... понравилась. И ты мне очень нравишься. Очень.
Блин, вот только признаний мне не хватало! Тем более от такой крысы. Это ведь она на Иру огрызалась и чмырила ее?
- Сорян, но ты мне нафиг не нужна, - честно говорю я. - Ира где?
Она вздрагивает, смазливое личико искажается, как будто сейчас расплачется.
Но сдерживается.
- Ира в кабинете осталась. Проводить тебя?
Я секунду раздумываю над этим, но вдруг замечаю, как снова открывается дверь и из школы наконец выходит Петренко. И все. Остальные для меня просто исчезают.
Вижу только ее.
Ее длинные светлые волосы, сегодня не заплетенные в косу, а свободно лежащие на хрупких плечах. Ее розовое платье, которое мне еще в прошлый раз покоя не давало. Ее растерянный взгляд, который она бросает в мою сторону и сразу же отворачивается.
Так. Стоп. В смысле отворачивается?
И вдруг до меня доходит.
Поворачиваю голову в сторону той девчонки:
- Потеряйся.
- Я просто тут стою, никому не мешаю, - огрызается она. - Улица вообще-то общая.
- Улица общая, а машина моя собственная, нефиг возле нее тереться, - бросаю я и иду к Ире, чтобы не вздумала сбежать от меня.
А то у нее лицо такое, будто она вот-вот передумает.
- Привет, - говорю я, подходя к крыльцу. - Ты долго что-то. Я уже соскучился.
- Непохоже, чтобы ты скучал, - сообщает она безразличным тоном, но выражение глаз такое, что понятно: ей нифига не все равно.
Ухмыляюсь и делаю шаг ближе.
- Мне нравится, что ты ревнуешь, Петренко, - сообщаю я негромко и с удовольствием наблюдаю, как по нежной коже растекается румянец. - Но только нет смысла меня ревновать к таким, как твоя одноклассница. Таких можно вагон найти, я даже их имен не запоминаю.
- А таких, как я два вагона? - Ее голос дрожит, кажется, её это реально задело.
Да блин! Если бы знал, сразу бы лесом эту девку послал.
- Ир, - тихо говорю я и обнимаю ее за талию. Она вздрагивает, но не отстраняется. - Не делай мне мозги, ладно? Сама же видишь, что я хочу тебя. Надо доказать это? Я могу. Хоть прямо тут на улице. Но учти, мне стыдно не будет, а вот тебе может быть.
- Никитин! Какой же ты...
- Какой? - с ухмылкой уточняю я.
- Невозможный!
- Очень даже возможный! И реальный. Вот потрогай.
- Артём!
Карие глаза Петренко вспыхивают негодованием, но тревоги и беспомощности там уже нет, а значит, я все сделал правильно.
- Идем к машине, - я слегка подталкиваю ее в сторону моей тачки. Той девчонки там уже нет, и это плюс. - А то времени у нас мало.
- Целый день!
- Я же говорю: мало!
Она фыркает и уже более благосклонно смотрит на меня. Тянется к ручке машины, но я опережаю ее и сам открываю дверь. А заодно получаю шанс посмотреть на то, как задирается на стройных бедрах розовое платье, когда Ира усаживается на переднее сиденье.
Пялюсь на нее так, что это уже нифига не прилично.
Во рту сразу же пересыхает, как будто я подросток, которому первый раз перепало. В груди все давит, ниже пояса по телу растекается жар, с которым приходится справляться усилием воли.
Ира-Ира...
Что ты, блин, со мной делаешь? И сама этого не понимаешь.
Обхожу машину, сажусь на переднее сиденье, и опять накрывает желанием от того, что она ко мне так близко. Вдыхаю ее запах: нежный, прохладный, какой-то цветочный, и так хочу ее поцеловать, что сил нет.
Будет непросто сдержать обещание и не трогать ее.
Но я очень надеюсь, что это сделает она. И тогда меня уже ничего не остановит.