11
Взгляды всей этой толпы и нашего класса, и игроков школьной команды устремляются на меня.
- Она?! - удивленным хором отзываются девчонки.
- Кто это ваще? - не догоняют футболисты.
- А почему именно Петренко? - влезает со своим вопросом любопытный Рогов.
- Почему бы и нет? - хмыкает Никитин.
- Нет, серьезно, почему?
- Потому что мне так захотелось, - лениво отзывается он. — Ясно?
У Никитина тон избалованного мажора, и если бы я своими глазами не видела сегодня, как он выкладывается на тренировке, то была бы уверена, что этот человек в жизни и пальцем не шевельнул для того, чтобы что-то получить. Потому что ему все доставалось просто так.
- Тём, - томно зовёт его Вика, - а давай лучше я тебя попрошу. Хорошо попрошу. Наедине. Тебе понравится. Хочешь?
- Охренеть! - выдыхают с завистью наши парни, а пацаны из школьной команды громко свистят и облапывают красивую Викину фигуру откровенными взглядами.
Но Никитин даже не смотрит в ее сторону. Взгляд его тёмных глаз прикован ко мне.
Вот только мне от этого внимания, направленного на меня, ужасно неуютно. Мало того, что он выставил меня на посмешище, так еще и вещи его лежат рядом со мной на скамейке. «Покарауль», - сказал он мне, когда бросил их около меня. Совсем обнаглел! Я ему что, собака, чтобы его барахло охранять?
- Лично я ничего не собираюсь говорить, - отрезаю я.
- Уверена, Петренко? - с легкой насмешкой тянет Никитин. - Подумай хорошенько, что важнее: твоя гордость или честь школы?
- А как она должна попросить? - вдруг влезает с практичным вопросом белобрысый пацан из футбольной команды, по виду как будто бы капитан. - Что-то сказать специальное, на колени там встать или как?
- Ещё чего! - вспыхиваю я и резко поднимаюсь со скамейки. - Тебе хочется, ты и вставай перед ним на колени. Можешь еще ноги ему поцеловать или ботинки облизать, если так нравится унижаться.
- Э, ну ты не путай! Че несешь?
- Что думаю, - отрезаю я и оглядываюсь, ища взглядом физкультурника. Может, хоть он сейчас прекратит весь этот балаган?
Но, к моему огромному сожалению, Валерий Петрович вообще стоит на другом конце площадки и собирает оставшиеся после урока яркие пластмассовые конусы, которыми он разграничивал дистанцию для бега.
- Слышь, Петренко, ну реально, жалко тебе? Переломишься или че? - недовольно бросает мне Никита Коломазов. - Рот открой и попроси, да и всё. Сложно что ли?
- Там победителю на следующий год нормальное футбольное поле обещают сделать за счет областного бюджета, - вдруг грустно говорит тот самый белобрысый пацан и тяжело вздыхает. - С искусственным покрытием. А не ту фигню, на которой мы сейчас играем.
- Да...
- Было бы круто выиграть!
- Петренко, кончай ломаться уже!
- Значит, вы считаете, что будет честно, если команда нашей школы выиграет? - холодно спрашиваю я. - На вашей стороне будет профессиональный игрок, а в остальных командах будут играть такие же обычные ученики, как и вы. Они будут пытаться справиться своими силами и, конечно, проиграют. Что в этом хорошего?
- А что плохого в победе? - резко спрашивает Никитин.
- В победе, полученной таким способом, все плохо, - упрямо говорю я. - По-моему, это просто отвратительно и нечестно.
- Какая разница, каким способом ты победил? - напирает он.
- Есть разница, - отчеканиваю я. - И мне очень жаль, что ты эту разницу не видишь.
Я обвожу взглядом внезапно притихших ребят и добавляю:
- Хотите, чтобы я попросила? Отлично. Я прошу. Я очень прошу Никитина не ехать на эти соревнования и не позорить нашу школу нечестной игрой.
Тут поднимается такой крик, что у меня едва уши не закладывает. В этом шуме точно звучит моё имя, и, судя по перекошенным от злости лицам, ничего приятного про меня не говорят. Так что, может быть, и хорошо, что я не могу разобрать четко слова.
Скорее всего мне бы они не понравились.
Тёмные брови Никитина сдвигаются, поперек лба образуется маленькая вертикальная морщинка, а во взгляде появляется уже знакомое мне упрямое выражение. Выражение, означающее, что он будет идти напролом.
- Ну что ж, Петренко, - говорит он, прищурившись. - Ты просто не оставляешь мне выбора. Придётся поехать на соревнования и принести нашей школе эту мерзкую отвратительную победу. Ведь капец как ужасно будет, если наши пацаны смогут гонять мяч по нормальному покрытию, правда?
- Как ты её! - с восхищением вопит Уточкин.
- Ты поедешь? Без базара поедешь!
- Ура! Тёмыч едет с нами!
- Охренеть! Просто охренеть! Теперь мы всех сделаем!
- Тёмааа, ты такой крутой! - визжит Вика.
Злость и обида подступают к самому горлу. Мне не хочется никому из них отвечать.
Ну почему, почему все так? Почему Никитин опять выставил меня какой-то злодейкой? Как у него так получается, что он буквально парой фраз мгновенно настраивает всех против меня?
Теперь все ведут себя так, как будто я лично хочу нашей школе плохого. А я просто не люблю несправедливость. Я считаю, что играть надо честно. И вести себя надо честно. Всегда.
Я иду обратно к школе, когда меня вдруг окликает Никитин.
- Петренко!
Я слышу его, но не оборачиваюсь, хотя машинально замедляю шаг.
- Петренко! - не унимается он. - Эту победу мы посвятим тебе!
И тут я не выдерживаю и говорю то, о чем потом пожалею.
Очень пожалею.
- От всей души желаю вам проиграть! - вырывается у меня, и уже в следующую секунду я понимаю, как ужасно это прозвучало.
- Серьезно? - присвистывает Никитин. - Ну охренеть теперь.
- Нет, - бормочу я. - Я не в том смысле, я...
Я ведь не желаю проигрыша нашей школе и нашей команде, я всего лишь не хочу нечестной победы.
Но, кажется, никто этого не понимает, потому что все тут же начинают орать на меня, и я теряюсь. Вместо того, чтобы что-то объяснять им, я просто отворачиваюсь и быстрыми шагами (насколько мне это позволяет коленка) ухожу. Практически сбегаю.
У меня внутри полный кавардак. Я вроде бы права, но как будто и не права. С одной стороны, это же хорошо, что Никитин наконец включился в жизнь школы и хочет приносить ей пользу, а с другой... Ведь не так это надо делать. Не так, чтобы за счёт того, что он профессиональный спортсмен, обгонять другие команды.
Сидя на последнем уроке, я с неприятным чувством понимаю, что теперь пропасть между мной и остальным классом стала ещё глубже. Даже тем, кто не был на физре, рассказали о моих словах, и теперь все без исключения смотрят на меня так, будто я их кровный враг.
Место рядом со мной пустует.
Ох поскорее бы Аля выздоровела... Я уже устала от этого тотального игнора.
- А где Тёмыч? - опять спрашивает кто-то.
Мне кажется, за последнюю неделю это самый популярный вопрос в нашем классе.
- Он на площадке, учит этих недоумков, как правильно в футбол играть, - снисходительно говорит Вика. А потом мечтательно вздыхает: - Если бы не тест сейчас, я бы точно прогуляла и пошла смотреть. Тёма просто очумительно смотрится с мячом, скажите же, девочки?
- Вообще! Умереть можно!
- Можно после урока пойти, надеюсь, они ещё будут там играть.
- Ой да! Хоть бы, хоть бы!
И действительно, когда уроки заканчиваются и весь наш класс ломится туда, где уже и так тусит большая часть школы, я иду домой мимо стадиона и краем глаза вижу белую майку и смуглые плечи Никитина. Он что-то объясняет остальным игрокам, а те стоят кругом и преданно заглядывают ему в рот.
Неужели он и правда собирается ехать на эти соревнования?
Ему самому не стыдно и не унизительно будет побеждать этих ребят? Это же то же самое, как мне сейчас прийти в детский садик и гордиться тем, что я лучше всех умею читать и считать!
Надеюсь, он все же передумает.
Мне как будто... как будто не хочется в нем разочаровываться.
На следующие два дня учеба в школе практически замирает, потому что все, кто может, прогуливают уроки и торчат на спортивной площадке. Смотрят на Никитина, который как самый суровый на свете тренер гоняет нашу школьную команду.
Я не смотрю в его сторону.
А он не смотрит в мою.
Не то чтобы я специально за этим следила, просто в этом уверена. А как иначе? Нас с ним в любом случае ничего не связывало.
А в пятницу Никитин вдруг заваливается к нам в класс прямо посреди четвертого урока. Наша пожилая преподавательница химии только горестно вздыхает, но замечание ему не делает.
- У меня тут дело, - говорит он.
- Важное? - спрашивает она.
- Очень, - ослепительно улыбается ей Никитин.
- Ну решайте, раз важное. Я тогда пойду, у меня ваш урок как раз последний.
Не торопясь, она сгребает вещи со стола в большую потёртую сумку и выплывает из кабинета. Едва за ней закрывается дверь, как Никитин тут же командует:
- Так народ, сейчас все хватаем шмотки, отрываем задницы от стула и едем на эти соревнования, ясно? Нашей команде нужна поддержка
- Сейчас?
- Прямо сейчас. Матч через два часа начнётся.
- А как мы поедем? - занудно спрашивает Уточкин. - Соревнования в соседнем городе будут проходить, а до него целый час ехать на рейсовом.
- Я заказал на вас автобус. Он стоит за школой, окол супермаркета.
Повисает пауза, а потом класс взрывается такими яростными и радостными криками, что я на мгновение глохну.
Сама я в это время быстро думаю про то, что у нас после русского. Сегодня пятница, значит, география, которой опять не будет скорее всего, а потом... Потом история!
История - это важно! Алена Денисовна говорила, что сегодня будет итоговый урок, обещала приготовить что-то интересное на завершение курса, а мы должны были принести маленькие доклады по значимым событиям двадцатого века. Некрасиво будет уйти.
- Стойте! - Я вскакиваю и выбегаю перед доской. - Никто никуда не едет! У нас сегодня заключительный урок истории, там будут доклады и...
Окончание моей фразы тонет в смехе и выкриках.
- Совсем дура что ли, Петренко?
- Кому нахрен твоя история сдалась?
- Мы одиннадцатый класс, что они нам сделают?
- Там уже все выставили в журнал!
- Не выставили же.
- Да пофиг, у меня всё равно тройка!
- Народ! - весело перекрикивает их Никитин. - Давайте в темпе, автобус уже ждёт.
Все тут же подхватывают вещи и бегут к выходу, едва не снеся двери и меня. Я оказываюсь оттесненной куда-то к учительскому столу и просто стою, с ужасом глядя на всю эту вакханалию.
Через пару минут в классе остаюсь только я.
И Никитин.
Он стоит, сунув руки в карманы, ослепительно красивый и уверенный в себе. Сегодня на нем свободная светлая футболка и короткие шорты, открывающие смуглые сильные ноги. Он выглядит так, будто сошел с какого-нибудь спортивного плаката.
- Поехали, Петренко, - помолчав, говорит Никитин. - Не выёживайся. Все уже поняли, какая ты умница и отличница, можешь уже расслабить булки и скататься с нами.