Глава 14
— Где Арон? — стон отчаяния вырвался у меня откуда-то глубоко из груди, оттуда, где, по теории вероятности и всеобщим догадкам, находится душа. Моя треснувшая душа.
Натаниэль потащил меня вперёд, чтобы занять очередь к убежищу. Его движения были грубыми и резкими, а былая нежность и аккуратность пропала, как только я начала задавать вопросы про Райса. Осознание того, что будет с нами из-за этого поступка постепенно пробиралась мне в извилины — было глупо наделяться, что все сойдёт с рук так легко. Самонадеянно полагать, что двадцатилетние могут обмануть весь мир, а главное тех, кто так хитро надул все человечество.
— Ты хоть понимаешь, что вы натворили? — он поднял мое лицо за подбородок, чтобы смотреть мне в глаза. — Ты знаешь, что происходило за пределами поезда? А за пределами Аризоны?
— Нет,— единственное, что я смогла выдавить из себя на тот момент было тихое отрицание.
Мы стояли за полненькой женщиной, которая недовольно цокала, ожидая своего череда, чтобы, наконец, согреться. Ветер усиливался, хотя и дул порывами. Раньше это значило , что остаётся совсем немного до бури, а соответсвенно и ее смертоносных последствий. Но теперь, когда сроки уже не поддаются каким-либо прогнозам и объяснениям, у нас могло оставаться несколько часов. А может и минут.
— Глупая! Я и не удивляюсь, что ты связалась с Ароном, вы стоите друг друга! — он был зол, невероятно, а помимо всего прочего и до жути опечален. Будто бы вся его надежда на спасение рухнула в момент, когда он увидел табличку с чужим именем. А я не могла ему возразить, просто не получалось выдавить из себя ничего кроме всхлипа, пока эмоции не начали ураганом сменять друг друга.
— Что происходит за пределами Аризоны? Ты можешь нормально объяснить мне? — злость одолела и меня, постепенно проникнув в мое тело и разум, тем самым согрев меня изнутри, что несомненно было плюсом, когда ноги полностью снегу, в лицо летят ледышки, глаза почти полностью покрыты белой пеленой, а тело дрожит от гипотермии. Голос срывался на крик, но вместо него лишь вылетела лёгкая хрипотца.
— Мрак! Люди понимают всё, Вибек, осознают, что спрятать семь миллиардов под землей нереально, как минимум, а я не говорю уже о пропитании и животных, — он закрыл глаза, пытаясь успокоится, заметив мои слёзы и непонимающий взгляд. — Ты умная девушка, вспомни, что они обещали нам, а теперь напряги свой мозг. Нас всех увезли в течение нескольких дней, чтобы мы даже не поняли, что половина наших родных и близких никогда не попадёт в бункер. Началась бы паника, протесты, грабежи, убийства, борьба за места... Весь план бы пошёл насмарку. Поэтому мы здесь. Поэтому так быстро. Поэтому через непонятные дороги, которые давно опустели. А что сделали вы? Решили сломать их систему? Ценой чего? А я тебе скажу, что это будет стоить вам жизни, как минимум, ему, а максимум, нам и всей твоей семье.
— Ты хочешь сказать, что спасутся только некоторые? — наивная глупая дура внутри меня недоумевала, когда противоположная сторона давным давно все поняла. Обречение.
— Пока я шёл к нашим комнатам, я услышал разговоры — творится нечто ужасное. Я знал изначально, что есть подвох, понимал, что будет хаос среди людей, и, честно, думал, что и вы это понимаете. Народ ломает машины, устраивает поджоги, беспорядки, мешает поездам уезжать. Они убивают, бессердечно. А знаешь ради чего? Ради драгоценных браслетов. Ты не задумалась, почему нас так мало в вагоне? Казалось бы, почему не забить его полностью? Им это просто не нужно, Ви. Люди все поняли, и теперь каждый ищет способ выжить, — Уайат все ещё придерживал меня за лицо, только хватка его ослабла. Убрав локон с моих глаз, он окончательно отстранился от меня, заметив мой смущённый взгляд. Тепло. Его руки до чёртиков горячие.— Вибек, то, что сделал Арон не сойдёт ему с рук. Не знаю, как вы это провернули, но если они поняли вашу махинацию, а они её поняли, то лучше забыть о нем навсегда.
Из стороны в сторону метались люди с чемоданами, кто-то потерял паспорт в снегу, кто-то забыл про необходимые справки и разбирался с охранниками, некоторые плакали, обнимая родственников и друзей, но для меня весь мир замер в ужасном сне, своеобразном видении, никак ни иначе. Все шло к этому, все мы это понимали где-то на подсознательном уровне, но никак не могли подумать об этом, как о реальном исходе. Теперь же мой лучший в огромной опасности, и я понятия не имею, где он.
Когда солнце гаснет, а Земля потихоньку надевает на себя мантию холода и кромешной тьмы, хочется верить в то, что ты найдёшь свой свет и тепло в другом человеке.
— Где Райс, черт возьми? Что произошло, пока я была в отключке? — говорить стало полегче, видимо нервы сработали некой микроволновой печью для моего тела.
— Он отнес Каллисту к врачам, это все, что я знаю, — его голос казался безразличным, когда речь шла об Ароне, но нотку беспокойства сейчас я уловила. — Вибек, я тебя прошу, если узнаешь что-то о нем, если тебя будут допрашивать — молчи. Не включай своё благородство.
— Как, черт бы вас всех побрал, я могу молчать? Ты думаешь, что я не пойду его искать, если его комната сейчас будет пуста? Думаешь, что я брошу его одного? — меня трясло, и теперь, когда гипотермия ещё полностью не отпустила мое тело и мозг, мне в разы тяжелее было совершать хоть какие-то действия и формировать мысли, но даже сейчас я знала, что друзей бросать не по моей части.
— Только вот он тебя бросил одну, и второй день за тобой бегаю я, а не он, — слова словно резанули ножом, оглушили пощёчиной, накрыли лавиной правды.
— У него же были причины, ты сам это говорил, — тихо прошептала я.
— Никакие причины не стали бы для меня оправданием, когда речь касается моих близких и любимых людей. Когда ты поймёшь это, жизнь обретёт иной смысл и вкус. Не трать себя, свои годы, своё сердце на тех, кто этого не заслуживает.
Я замолчала.
Больно. Непонятно. Страшно. Теперь холодно.
— Я не видел его после того, как отошёл от больничного крыла, меня послали за тобой. Быть может, он уже у себя в комнате, но если его там нет, то защищать я вас не стану, — его взгляд стал холодным, и, казалось, что не он буквально несколько минут назад приводил меня в чувство, грея своими руками мои.
— Я тебя об этом не прошу, просто оставь нас в покое, от тебя одни проблемы, Натаниэль!
— Закрой рот, Хансен! Ты орешь так громко, что все сейчас узнают то, что им не надо, — он зажал мне рот рукой, когда женщина спереди обернулась, чтобы посмотреть на нас. Его шёпот тяжёлым эхом распространился у меня в голове. — Ты наивная глупая дура, Вибек. Ты думаешь только о себе. В твоём возрасте люди уже теряют юношеский максимализм и обретают хоть какой-то здравый смысл в мышлении. Только вот,видимо, тебя это совсем не касается.
Его руки отстранились от моего лица, и лишь в этот момент я смогла глубоко вздохнуть. От хватки Уайта осталась лёгкая красная вмятина, однако кожа быстро вернула себе свою форму. Он глядел на меня с огромным презрением, неким чувством омерзения. Безумно хотелось ударить его чем-то тяжёлым, чтобы компенсировать боль за все, что было сказано мне. И Арону.
Сердце сжалось, казалось бы, до крохотных размеров, когда я вновь произнесла это имя. Почему он оставлял меня одну каждый раз, когда я отчаянно нуждалась в нем, когда не могла проснутся и отойти от кошмаров? Почему мне так сильно хочется спасти его от опасности, уберечь от всех невзгод мира? Даже, возможно, если это будет стоить мне жизни.
Слёзы непроизвольно потекли из глаз, оставляя горячие, даже обжигающие, следы на покрасневшей коже. Казалось, что все вокруг погрузилось в туман. Мне не хватало воздуха, снежники залетали в нос, а потом и в рот, когда я попыталась отдышаться. Мне казалось, что холод течёт по моим сосудам, полностью, подобно лекарству, впитываясь в мое тело, в каждую его клеточку.
— Не строй из себя спасателя, Хансен, он не влюбиться в тебя за это. Любовь не строится на чувстве долга и вины.
Изо всех сил пытаясь удержаться на ногах, которые и так уже достаточно сильно промёрзли, я наблюдала за фигурой Уайта. Он затянул посильнее шарф, опустил руки в карманы, удаляясь к другому входу. Он шел сгорбившись, довольно быстро, но даже сейчас его походка была уверенной и твёрдой. В какой-то момент я потеряла его из поля зрения — видимость была плохой, не больше двадцати метров, и тогда мне стало страшно до треска собственных костей. Ужас камнем тащил меня на дно. В омут своего разума, который я так ненавидела. Туда, где я два дня борюсь за свою жизнь. Одна. Теперь уж точно.
Глубокий вдох, который причинил мне ещё больше боли, словно воздух иголками исцарапал мне всё изнутри.
Ещё один, чтобы перебороть свою слабость. Гипотермия брала вверх.
И ещё. Если не согреть — смерть.
Я упала на колени, а затем набок, в глубокий слой снега, который заваливался мне в глаза, уши и рот. Немые крики вырывались из моей гортани, пока я пыталась получить хоть часть нужной доли кислорода. Казалось, голосовые связки стёрлись до крови.
А потом все резко оборвалось.
Ни боли. Ни обиды. Ни страха.
Опять кромешная тьма и пустота.