О том, как Том утратил самоконтроль
Уехать в Южные земли, как планировал ранее, Тому так и не удалось, быть может, он совершал сейчас роковую ошибку, но сил что-то менять не было. Плюм предупреждал, что Дрого нельзя встречаться с Колином, и пират был готов последовать его словам, бросив пришедшего в себя парнишку на корабле. Но долг перед командой перевесил, и он остался. Это было странно, одновременно мечтать прижать мальчишку к себе и никогда больше не видеть. Том твердо решил вернуть его родственникам, как только представится случай, но первая же его попытка провалилась. Колин устроил самую настоящую девчачью истерику с вырыванием волос и пусканием соплей, как только услышал о решении Дрого. Юноша как-то незаметно прижился на корабле и не желал уходить. Пират тогда, взбеленившись, успокоил «обнаглевшего вконец» парня нехилой поркой, но о доме больше не заговаривал и разрешил остаться на корабле до окончания торгов. С тех пор прошло два месяца, товар был давно распродан, команда разошлась по домам, предварительно отогнав корабль на зимовку в небольшую гавань близ дома Айкена. Илдвайн уговорил Дрого ненадолго остановиться в своем уютном, скрытом от лишних глаз жилище вместе с Колином.
Коттедж находился на скалистом берегу моря и оказался двухэтажным, но не очень большим. Внутри царил простор за счет того, что мебели было кот наплакал. Убранство дома казалось аскетичным — это говорило о том, что хозяин его закоренелый холостяк, но Тому очень понравился дом. Если у пирата, когда-нибудь появится свой уголок, он хотел бы, чтобы тот был похож на это скромное и уютное жилище.
Том пару раз порывался уехать, даже поговорил с помощником, чтобы он приютил парнишку до конца зимы, но летели дни, а пират так и не решался трогаться в путь. Сентябрьские погожие деньки сменились ноябрьским, дующим промозглым ветром и сыплющим снегом, перемешанным с дождем. Дрого все больше мрачнел, практически все время проводил в своей комнате за чтением, и лишь изредка выбирался, чтобы поупражняться в фехтовании с Айком, выехать в город или навестить корабль.
Помощник развлекался тем, что обучал Колина и нескольких ребятишек из соседней деревни премудростям морского дела, гонял их на мачту, учил ставить паруса. У парнишки поначалу выходило совсем скверно, но он терпел, помня об угрозе отправить его к сестре. Не привыкшие к труду руки скоро окрепли, ладони покрылись мозолями, а худое тело стало в меру мускулистым. У Тома язык не повернулся бы назвать этого молодого мужчину иначе, чем мальчишкой. Для юнги он был слишком взрослым, но по его виду можно было и не догадаться. Лишь выражение глаз порой выдавало Колина, такой взгляд мог быть у старика, или у сломленного жизнью человека. Глаза его уже не сверкали как в детстве и словно подернулись дымкой. Парнишка иногда замирал на месте и будто выключался из реальности, блуждая мыслями где-то далеко. Том пару раз заставал его в таком состоянии в столовой, и не тревожил, быстро возвращаясь в свою комнату. Пирату оставалось только догадываться, что пережил Колин и какие призраки прошлого преследуют его наяву. С ним он перекидывался лишь парой слов в день, тот видел, что его не жалуют и сам не стремился к общению. Хотя Колин совсем не боялся Дрого, даже после истории с поркой. Он без страха выдерживал взгляд пирата, подолгу разглядывал его лицо, когда тот находился поблизости.
Айкен хитро поглядывал то на капитана, то на Колина, словно что-то задумав. Он стал чаще отлучаться в город к очередной, как он говорил, подружке, и оставлял их вдвоем, не возвращаясь по трое и больше суток. Помощник чувствовал, что что-то должно произойти, но каждый раз заставал этих двоих в звенящей напряженной тишине. Айк многое повидал за свою жизнь, но таких безмозглых идиотов видеть не приходилось. И, если с парнишкой все было понятно, тот, несмотря на приключение с аукционом был чист и невинен аки агнец божий (уж это-то Илдвайн вызнал в первую очередь), то поведения капитана он не понимал. Айкен был хитер и изворотлив, он мог бы конечно придумать что-то еще, чтобы разрешить ситуацию, но ему надоело все это топтание вокруг да около. И он решился на откровенный разговор.
Том проводил тихий вечер за изучением карт Южных земель, когда в дверь настойчиво постучали. В комнату с нечитаемым выражением лица вошел его первый помощник, и пират понял, что-то грядет, но он никак не ожидал такого начала разговора:
— Ты ведь считаешь меня своим корешем, Дрого?
Нахмурившись и смерив Айка тяжелым взглядом, Том ответил не раздумывая: — Ты еще в этом сомневаешься? Ты был и остаешься моим самым верным другом. И единственным.
— Я отвечу просто: Дрого никогда не был мне другом, да капитан и не стремился заводить себе друзей, — пират после этих слов, застыл на мгновение, а затем подобрался всем телом, ожидая продолжения. Айк, уловив реакцию кэпа, усмехнулся:
— Не кипишуй, я раскусил тебя с первых дней. Мимика, речь, поменявшиеся привычки, да и сам ты выглядел, словно выпавший из гнезда птенец. Тебе повезло, что остальные боялись Дрого до усрачки. И не очкуй, если бы хоть на мгновение я заподозрил тебя в дурных намерениях, то ты был бы уже мертв, — Илдвайн подошел к Тому и ободряюще похлопал его по плечу.
— Ты хороший человек, лучший из тех, что я встречал на своем пути. И, поверь, ты стал мне другом, кем бы ты ни был. Может быть стоило признаться раньше, но я не видел в этом смысла. Странно конечно, смотреть на Дрого, а чувствовать совсем другого человека, но чего только в мире не случается?
— А как же Сторм? — Том выдохнул и позволил себе чуть расслабиться, отмечая про себя в который раз, что речь Айка грамотней остальных, хотя и пестрит жаргонными словечками.
— Ты не подумай, я уважал Марвина. Он дал нам возможность вылезти из того дерьма, которым была наша жизнь, но не стоит его переоценивать. Дрого был жутким ублюдком. Мы все отдали бы жизни за него, но он переступил бы через нас, запахни вдруг дело керосином. Команда и корабль для него были выгодны, и он холил и лелеял то, что вырвало его из нищеты. Но я не жалею о том, что он сгинул, меня не покидало чувство, что однажды он всадит мне нож в спину, — Айк подтащил табурет к столу, за которым расположился пират, и уселся напротив.
— Почему сейчас? — Том искренне недоумевал, что сподвигло помощника на откровенность спустя столько времени.
— Все ясно как божий день, я желаю тебе счастья. Вижу, как ты маешься, смотря на него. И не понимаю, чего ты тормозишь?
— Я знал его раньше, — пират вздохнул.
— Это я уже понял. Знал раньше, был влюблен, да и сейчас судя по всему. Тем более нечего тушеваться, лови момент.
— Все слишком сложно. Я посторонний для него, был и остаюсь. И пусть прозвучит по-бабски, но мне будет слишком больно, если ничего не получится, — Айк мученически воздел очи горе.
— Ты прав, звучит по-бабски. И, чтобы не дошло до обнимашек и скупых мужских слез, я, пожалуй, закончу этот разговор. Но, прими к сведению, твой малец не тронут. Я не знаю, как он угодил на аукцион, молчит паразит, но это было под влиянием обстоятельств и в первый раз. Так что собери свои яйца в кулак, пойди и завали его в кровать. Жизнь коротка, и нужно брать от нее по максимуму, пока дают. У меня все.
Илдвайн резко отодвинулся, подскочил со стула и направился к выходу.
— Постой, Айк, — помощник замер у двери, но так и не развернулся. — Спасибо тебе, и меня зовут Том.
— Для друга, всегда пожалуйста, Том.
Пират был благодарен Илдвайну за тревогу, но для себя все решил давно. То, что помощник опередил какого-то извращенца и Колин, по счастливой случайности не пострадал, дела не меняло. Снова бросить всего себя к ногам юнца, который не различает, где добро, где зло. Том понимал, если любовь к хозяину — это все для маленькой души игрушки, то для человека любовь не весь мир. Колин с такой легкостью сломал свою жизнь, и жизнь своей матери, и что он вынес из всего этого? Ровным счетом ничего. Игрушкой стал он в руках Эдмунда и Дельфины, в этом не было его вины, но он сдался, смирился со своей участью здесь у Айкена, как смирился бы с ролью сексуальной игрушки какого-нибудь богача. Том любил Колина, но не питал иллюзий на его счет. В теле Дрого к любви прибавилось вожделение, но дух игрушки оказался сильнее кобелиного нрава Сторма.
Сжимая до боли кулаки, Том твердил и твердил мантру, которая помогала ему эти два месяца не сорваться и не шагнуть за порог комнаты Колина: «У меня получится. Я смогу, я преодолею. Победа будет за мной». Пират слышал о Боге, но так и не научился молиться, он не просил помощи даже у Плюма, но к себе он взывал, как к единственному кто был в силах справиться с этой ситуацией.
Когда пират очнулся от своих невеселых мыслей, стало уже совсем темно, камин погас, и комната начала выстывать. За окном ярилось море, завывал студеный северный ветер. Томас почувствовал смертельную усталость, с трудом дотащился до кровати, свалился, не раздеваясь, поверх одеяла и замер. В голове было благословенно пусто, мужчина прикрыл глаза, намереваясь отключиться, но из коридора раздался еле слышный шорох. Том вскинулся, пристально вглядываясь в темноту, туда, где едва виднелся проем двери. Дверь, тихо скрипнув, приоткрылась, и в нее скользнула хрупкий силуэт юноши. Сердце пирата пропустило удар, а затем бешено застучало, оглушая током крови в ушах. Колин пришел к нему! Забытое чувство трепещущих в груди крыльев ударило под дых. И Том ощутил, как весь его хваленый самоконтроль полетел к чертям.