Когда звезды обещают проснуться

Проходили дни. Я не находил себе места: куда бы я не пошел, с кем бы не говорил, как бы пристально не вглядывался в беззвездное небо, девушку мечт моих всё равно нельзя было где-то найти.

Я не понимал, что происходит с моим мышлением. Любые мысли, любая свободная секунда, когда выпадал небольшой шанс хоть на время подумать не о делах, я не мог позволить себе думать о чем-нибудь еще, кроме как не думать о ней.

Раньше любая встреча ночная была для меня, как свежий глоток воздуха - такой трепетной, нужной, долгожданной и, в частности посторонних дел, невероятно приятной. Но сейчас, когда я глядел на себя со стороны, понимал, что влюбленность моя перешла любые границы личностного характера, потому что теперь мне не просто хотелось увидеться с ней. Мне этого будто бы жизненно не хватало!

Я сидел в помещениях общежития, общепита, библиотеки, университетских корпусах и не мог перестать выглядывать ее в бесконечной толпе раздавленных и несчастных смертных. Сколько бы не желал, не мог и на секунду перестать представлять ее образ перед глазами чужими и не мог перестать сам падать в объятия запоминающегося тела. И любая мысль о ней тут же отдавала отчаянием от неразделенной ноши сумрачной тени.

Стоило луне стать намного тусклее той, что еще минутами ранее блистала в закатах опаленного неба, а звездам скрыться под загадочной кутерьмой весеннего пасмурного вечера, найти ее было нельзя. И я долго не понимал почему, пока, наконец-таки, не сообразил, что она до жути боялась мрака.

Звезды вселяли надежду. Они светили в тысячу раз ярче той же тусклой луны, которая была ничем не лучше темноты в запертой комнате, откуда точно было не найти выхода. И когда звезды исчезали на небе, жизнь становилась такой же, как страх запертой комнаты, где вместо светильника или свечи есть лишь светлые глаза ужаса, которые взирают прямиком на маленького и беззащитного человечка. Поэтому и встретить ее на пляже разбитых сердец можно было только в звездные ночи.

Я постоянно скитался по берегу в надежде, что, рано или поздно, причем, в прямом смысле временных рамок данного выражения, она снова появится около капризных волн, снова будет замачивать и так простуженные ноги в холодных водах огорченной реки, и я снова буду иметь возможность чувствовать аромат ее роскошных волос, а не береговой тины, которую ненавидел. Но всё было тщетно. Потому что на небе снова не было проклятых звезд.

Я часто вспоминал и созвездия. Они по сути своей были просто соединением нескольких тех же маленьких друзей неба, которые кто-либо смел выглядывать.Одни отдавали созвездиям столько значений, что решались считать их путеводителем в счастливое будущее, полное столько же ярких событий и мечт, сколь и были светлы мелкие звездочки в громких названиях у звездочетов. Кто-то же привыкал считать звезды в определенных порядках чем-то вроде путеводных линий. Вот только куда или зачем вели эти линии - почему-то никто не догадывался. Всегда хотелось думать, что звезды - тайные друзья человека, которые смогли преодолеть главный страх темноты. И они знают, насколько страшно бояться наступающего мрака в одиночку. В закрытой комнате, где нету ни лучика света, ни защитного пледа. Ни надежд, которые были настолько нужны.

Днем я жил по-другому. Никто не знал о таинственной девушке, которая пленила меня на берегу, никто и верить не смел, что звезды способны объединить два мертвых сердца, никто и подумать не мог, что я мечтал жениться на той, с кем практически никогда и не разговаривал. Я бережно сохранял эти чувства внутри себя, испугавшись некогда самостоятельно объявить о них миру. Но а я же помнил о них каждую минуту своей бессмысленной и тусклой жизни, именно такой, каким и было небо, когда на нем не было звезд.

Я не находил себе места. Всё казалось таким же бессмысленным, каким и бывало постоянно, пока я тщетно страдал об отсутствии смысла жизни и любой дороги, по которой желал бы пойти. Меня раздражало совершенно все: люди, события, места, друзья, родители, крики, тишина. Мне попросту не хватало и целого словаря, чтобы описать, насколько противны любые происшествия и сколь сделал я свое же существование таким же бесполезным, каков был и я. Ничего не хотелось. Только упасть замертво и больше никогда не подниматься, потому что единственная причина моей жизни - она, девушка звездных ночей, - просто исчезла так же, как однажды исчез и он, вкус немыслимой глупой жизни. И в такие моменты сильнее обычного понимал, что на полотне моей темной ауры той самой яркой звездой стала она.

Так проходили дни. Потом и недели. Звезд на небе так и не появлялось. Я уже боялся представлять, почему созвездия эти, ну или хотя бы какие-то звезды, не желают хотя бы на долю секунды светиться ярче, чтобы мы встретились с особой горьких ночей. Я полностью возненавидел дурную судьбу, которая не разрешала коварным звездам зажечься, и уже был кошмарно сильно готов исчезнуть от недостатки веры в лучшее завтра и самого себя. Казалось, уныние это, от которого я прятался под ароматом ее рассыпанных кудрей, снова одерживало верх в битве с моей душою.

А дни всё шли. Я полностью сбился со счета, уже и не надеясь снова увидеть ее там, где обычно встречались два разбитых сердца под бликами сероватых небесных тел. Где мы часами напролет стояли вдвоем и любовались переливающимися искрами пенного мрака. А потом где я любовался ей.

Мне казалось, что я потерял счет времени и беззвездным ночам, пока наконец небо не перестало быть столь отвратительно серым.

Я не мог поверить собственной радости и глазам. Снова я, полностью отчаявшийся и готовый кричать от страха и несправедливости дней. Снова ночная смена. Снова звезды, распыленные на небе, словно следы от технической краски. И снова ее нежное платье, которое всегда уходило в сторону яркого загадочного востока, не менее загадочного, чем была и она сама.

Верить в подобного рода везение, пока что, именно для меня, никак и не получалось. Я заметил ее всё на тот же любимом месте, где мы вот уже как пару месяцев изредка встречались под бликами ярких звезд. Сердце мое невольно ушло в дикую пляску, я еще не до конца осознал, что спустя столько много недель она опять была здесь. И я снова ее увидел.

Медленно, только чтобы, кажется, не спугнуть саму надоедливую тишину, я прошел вдоль реки, ощущая, как соль, крупинками попадающая на мое незащищенное тело, слегка разъедает ткани, пострадавшие от негодования и не любви ко мне собственно жизни. Тут я вновь, полный надежды и совершенного отчаяния посмотрел на капризные волны, в объятиях которых наконец-таки стояла она.

Глаза не могли расфокусироваться на волосах, которые, словно гонимые ветром, оцепляли своей нежностью совершенно любое пространство, касаться которого рядом с ней я тогда наглость имел. Шаг мой ускорился под биение сердца, которое отражалось волной по несущим конечностям, заставляя те беспокойно трястись. Мне было жизненно необходимо снова остаться с ней, с девушкой моей мечты, рядом, столько бы не имел желания и негодности самого себя, попытаться проронить хоть слово, только чтобы в лишний раз дотронуться до глубины ее мертвой души.

Шаги были невольно тяжелы, как и ноша от расставания, которая точно не могла упасть с моих плеч пока я, преодолевая запах надоедливой тины и ощущая песок, засыпавшийся прямиком в сетчатые ботинки, наконец имел возможности снова почувствовать, как аромат ее роскошных волос вбивается в сознание и полностью выводит меня из себя. Он будто наркотик насыщал с головы до самых кончиков пяточных пальцев, наконец разрешая мне просто радоваться тому, что мы снова вместе. И тому, что она моя хотя бы на эту безоблачную ночь.

Я снова ничего сказать и не мог. Снова лишь осторожно встал рядом с ней, когда глаза ее снова рассматривали гигантские звезды на небе, любила которые она, пожалуй, точно больше любого живого человека на этом безлюдном и грешном пляже.

Я лишь успел снова повернуть на нее свои жалкие глаза, как она тут же, сколько бы не был я тогда удивлен ее необычному и неожиданному поведению, повернула свою голову на меня в ответ, кажется, впервые в жизни рисуя на физиономии те чувства, которые ранее никогда не имели возможность предоставиться мне.

- Добрый вечер. - Сказала она, видимо, так и не дождавшись моей инициативы.

Сердце онемело в объятиях черной правды. Глаза же ее излучали яркие искры, именно такие, какие и можно было излучать только когда понимал, как же звезды на небе становятся превосходны в столь забвенном и бренном мире.

- Добрый вечер. - Ответил ей я не менее томно.

Она улыбалась. Впервые в жизни я смотрел на нее лицо, и хоть на нем до сих пор была некая нотка усталости, негодования и жестокости жизни, она все равно продолжала мне улыбаться. А я никак не мог поверить своим глазам, что она здесь. Прямо передо мной.

Небо продолжало заливаться звездами, которые, словно блестки на елочных игрушках от тенденции раздражающих мигающих ламп переставать работать хоть на минуту, сверкали и угасали прямиком на моих глазах. Но девушка, которая так сильно боялась ночи, будто бы сейчас и не желала обращать внимание на эти нередкие кошмары самого неба, напротив, ее они даже и не интересовали, потому что сегодня интереснее всего было будто бы поговорить с земным существом, который, сколько бы не пытался, точно никогда бы не был похож на звезду. Или те же маленькие кометы, которые даже на доли секунды не боялись окунуться в непроглядную тьму жития.

- Почему же Вы не спрашиваете, куда я исчезла?

Сердце мое остановилось. Словно удар по раненой конечности проходились ее слова по моим ушным раковинам, а потом и по барабанным перепонкам, молоточкам наковальням, любым стремечкам. Она точно знала, что говорит, и, кажется, точно была уверена в том, что я обязательно хотел бы, хотя бы на периферии мира чувств, найти ответ и на этот несложный, как хотело казаться, вопрос. Однако отвечать на него в подобной гнетущей и нестандартной для меня обстановке было более, чем совершенно страшно.

- Возможно, боюсь. - Хаотично выдавливал я их себя, пока голос дрожал, как голос застенчивого подростка, который впервые в жизни признается кому-то в любви.

- Я тоже много чего боюсь. - Вновь говорила она, так привычно растягивая фразы на всё том же привычном слоге. - Значит нас таких двое.

Она снова отвернулась от меня, выглядывая на небе очередную порцию неприметных звезд. Иногда мне казалось, что, глядя на небо, она пытается найти в нем ответы или же хотя бы тот же предлог жить, нежели просто гулять в ночи, не в способности угодить даже такому нетребовательному человеку, каким она и была. Впрочем, и предполагать, будто бы звезды были для нее все теми же путеводными линиями, которыми представлялись они в чьих-то снах, надежды, желания или повода не имелось. Я снова имел наглость восторженно выглядывать очертания ее лица, влюбляясь в них, кажется, будто бы и впервые.

Лицо было ассиметрично. Странно и немножечко чудаковато. Это точно не было лицом неземной красавицы, нежностью стана которая имела возможность бы очаровать абсолютно любого желанного мужчину в узком и точном кругу. Скулы, как и любые участки тела, какими бы они не хотели быть для меня обнаженными и привлекательными, были остры, в точности до миллиметра приготовившись вырезать собственной остротою пункты в моей голове. Глаза же излучали привычную пустоту, наподобие тех же блеклых звезд, какими они становились, когда наступало время ей уходить. И в такие дни я лишь громче и больше молил небо, чтобы оно никогда не пряталось от меня в тучах, поскольку, стоит звездам уйти, как уйдет от меня и она.

Мы снова стояли в ночи. Я снова и прав настоящих не имел так пристально всматриваться в ее очертания. Это было жестоко, невоспитанно и совершенно неправильно подобным образом словно бы обнажать девушку в собственных мыслях, но, каким бы не был я подлецом или развратной персоной, в любом случае, не смотрел на нее не из желания дикой охоты или страсти, а лишь из исчерпывающего чувства неприкосновенности души. Она была для меня лишь экспонатом музея, которым хотелось любоваться целую вечность. И более я не мог сдерживать порыва чувств и предполагать, что права имею хоть на еще несколько секунд выпустить ее из своего поля зрения или забыть, как очередную диковинку, которую смел бы когда-нибудь заполучить. Нет, я более не мог позволить себе бежать от тех неземных чувств, какой и была она в объятиях очередной ночи.

Но вот ей снова приходится уходить. Я в который раз ловлю на себе прощальный взгляд, который всегда после сопровождался немым опусканием глаз в все тот же намокший песок. Снова чувствую страх и панику от мысли того, что завтрашнее небо не будет столь звездным, а значит и спокойные ночи, наподобие встреч с ней, испаряться перед глазами, возвращая меня в суету одинокого нежития. Но она продолжала идти, как и я продолжал молчать, не давая себе и возможности признаться в притяжении к столь ценному человеку в лице ее. Сердце же дико стучало, желая лишь выпрыгнуть из груди и последовать по пятам. Но я протягивал руку к белоснежному стану юной особы, более не в силах сдерживаться и делать вид, будто бы ноги мои от ужаса уходящего шанса не падали, а грудь будто не нагревалась от нежелания ждать следующей ночи.

- Стойте! - Наконец вырывается из моих уст.

Я затаил дыхание. Слова мои, какого бы значения кто не придал, для меня были не просто желанием побывать с нею рядом. Они были, как настоящее признание в любви, которого, насколько же был я глупым, следовало сказать ранее.

Она тут же остановилась, словно прислушиваясь к эху ветреного пространства.

- Стойте! - Повторяюсь я, стараясь передвинуть испуганные конечности, но тут же падаю вниз на сырой песок, снова пропахший тиной. - Как... как мне найти Вас?

Она снова ничего не отвечает. Меланхоличная улыбка проскакивает на лице, пока я, словно попавший в плен зыбкого песка, не мог заставить себя подняться и подойти к ней, вернуть к капризным волнам, чтобы, как и в прошлый раз, не сожалеть об утрате временного дня. Но она томно молчала.

Лишь предательские кончики губ ее не так уж и медленно поднялись выше, лишь платье снова, чувствуя прибрежный ветер, уходило куда-то на восток. И только снова она не могла оставить меня счастливым и полным веры, что завтра небо будет таким же звездным, как и сегодня. И что встречи в подобном случае продолжат жить. Я же сдерживался из самых последних сил неразделенного и непредсказуемого чувства.

- Вы, кажется, говорили, что звездам тоже проходится спать? - Выдерживала она паузу. - Что ж, в таком случае, найдёте меня, - Сказала она все же будто из жалости, не желая видеть и моей слезинки, таким томным, тусклым и испуганным голосом, словно бы в последний раз. - когда звезды обещают проснуться.