Глава 5
Дэниел был уверен, что идёт правильно.
Он миновал скверик, в котором они с Чарли, сидя на лавочке, лакомились фиш-энд-чипс, пересёк базарную площадь, где «дремали» закрытые на ночь торговые вагончики-прицепы, свернул в переулок, в котором очутился, удирая от разъярённых псов... Наконец, немного проплутав по улицам, малолюдным в этот поздний час, Дэн вышел на широкий ярко освещённый проспект. Увидев красную телефонную будку, у которой пытался просить милостыню, он отчего-то обрадовался...
Проводив взглядом промчавшуюся мимо машину, Дэниел спустился в Underground, у выхода из которого видел днём того рыжего весёлого парня с гитарой. Внизу было сумеречно, пустынно и гулко, неоновые лампы под низким потолком подслеповато мигали, а стены были измалёваны безыскусными граффити. Пол, выложенный серыми плитами, завибрировал, послышался гул приближающегося поезда подземки...
Вновь очутившись на поверхности, Дэн поднял взгляд к небу— наверное, чтобы убедиться, что над ним нет низкого бетонного потолка подземного перехода. Затем высмотрев на углу высокого здания табличку со знакомым названием, зашагал прочь.
... Жалость к самому себе делает нас слабыми. Тяжесть от сознания собственных невзгод сильней ощущается, если тебя жалеют другие. На душе Дэниела скребли кошки, когда, идя по тёмным узким улицам, он вспоминал доброго мистера Би и его дочь Люси... Однако и надежда озаряла его завтрашний день: у него были деньги и еда. И он мог снова вернуться в тот магазинчик. Ну, а потом... Как он мог загадывать на завтра, если не ведал, что его ждёт сегодня?
«А может, рассказать мистеру Би обо всём? – размышлял Дэниел, шагая вперёд. – О том, что я убежал от людей, усыновивших меня, из-за их жестокого обращения со мной... О том, что моим домом стал разбитый внедорожник на свалке, а я вынужден шариться в мусоре в поисках чего-нибудь съестного... Он наверняка подскажет, куда мне стоит обратиться.»
Он свернул в какой-то переулок.
«Или всё же не стоит?.. – засомневался Дэниел, отстранённо ловя краем уха отголоски громкой музыки и выкриков: наверняка, где-то поблизости веселились от души. – Если меня отведут в полицию, что я расскажу? Как Долтоны заперли меня, инвалида-колясочника в старом сарае и подожгли? Это слишком смахивает на ложь!»
Неожиданно обшарпанная дверь дешёвого паба, с которым поравнялся Дэниел, со стуком распахнулась. Шарахнувшись к стене, Дэн растерянно глядел, как на улицу высыпала шумная кампания пьяных вдрызг мужчин и женщин. Потом, когда они уже удалились, вразнобой горланя песни и матерясь, он с сильно бьющимся сердцем вслушивался в затихающее сумбурное эхо, заблудившееся меж кирпичных стен.
«Где я?!» – подумал Дэниел, потерянно озираясь.
Не зная Лондона, он, бродя по городу, запоминал названия улиц, чтобы проще было отыскать обратный путь, или спросить у кого-нибудь. Тогда было светло; ночная темень стёрла все ориентиры. Медленно двигаясь вдоль узкой сумрачной улицы, едва освещённой неярким светом фонаря в дальнем её конце, Дэниел тщетно пытался отыскать на стенах высоких домов с тёмными окнами табличку с названием.
Завозившись под курткой, фамильяр высвободился, нечаянно оцарапав Дэниела сквозь свитер.
– Чарли! – воскликнул тот, уставясь на котёнка — крошечного сгустка абсолютного мрака, сидящего перед ни ним на поблёскивающих от влаги камнях мостовой.
– Р-р-р-мя-а-а!!! «Следуй за мной, Мастер.»
«Ты знаешь, куда идти?!»
«Я ведаю Пути, – прозвучал загадочный ответ. – Перейди на другую сторону улицы.»
Дэн так и поступил. Он прекрасно видел Чарли, бегущего чуть впереди, бесшумного словно тень.
«Нужно пройти в тот переулок, Мастер, – фамильяр остановился на углу какой-то древней кирпичной развалины; сверкнули зеленью зрачки. – Другого пути нет. Только будь осторожен!.. »
Дэн кивнул, и поспешил за Чарли, шмыгнувшим в проход между домами, тёмный и узкий.
Здесь воняло мочой, немытым телом, краской, пролитым пивом, отсыревшей штукатуркой... Какие-то люди лежали вповалку прямо на земле у облупленных, заклеенных истлевшими объявлениями стен. Кто-то пошевелился, видимо услышав шаги Дэниела. Послышалось невнятное бормотание, зашуршали старые газеты, со звяканьем покатилась по полу задетая кем-то бутылка...
– Эй! – прохрипел мужчина, не в добрый час пробудившийся от тяжёлого сна. – Хто это тут, э?! Пацан!..
Пьяница кое-как поднялся, и уставился на опешившего мальчика, пошатываясь на подгибающихся ногах.
– Ану, давай сюда, шкет! – прокаркал подонок, разя отвратительным перегаром. Затем, шагнув вперёд, протянул руку, и выхватил из рук Дэниела, парализованного страхом, пакет с едой.
И этот поступок подействовал отрезвляюще. Вскрикнувшись, Дэниел бросился наутёк...
Страх подгонял парнишку похлеще чем удары хлыста... Он удирал со всех ног, не помня себя, едва отдавая себе отчёт, куда несут его ноги... Наконец, налетев на фонарный столб, он, свалился наземь, едва не лишившись чувств...
Какое-то время Дэниел лежал, с трудом переводя дыхание, не смея пошевелиться. И чутко прислушивался... Нет, за ним никто не бросился вдогонку. Дэниел сел и поморщился: болело ушибленное плечо.
– Чарли!.. – оглянувшись вокруг, тихо позвал он.
Отклика не последовало. Делать нечего: Дэниел поднялся и, не замечая мерзкой холодной мороси, трусившей с небес, прихрамывая побрёл по тёмной улице мимо спящих домов.
Он не знал места, в котором очутился. Затянутый туманом каменный лабиринт коварно подшутил нал ним, запутал, дезориентировал. Голова Дэниела кружилась; свернув в низкую подворотню, Дэн без сил опустился на пропитанные сыростью гнилые тряпки, кем-то когда-то брошенные здесь, и, облокотившись спиной о выступ стены, изнеможённо прикрыл глаза. У него возникло странное, непривычное ощущение, что он вдруг, непостижимым образом перенёсся в иной мир, в котором есть лишь мрачные узкие улочки, да унылая холодная всепроникающая морось — и ничего больше...
Нельзя жалеть самого себя: Дэниелу это было прекрасно известно. Но почему покатились слёзы по щекам?
Он потерял его, своего единственного друга. Тогда днём он не ощущал такой внутренней пустоты, ибо он верил: его фамильяр обязательно найдётся. Так и случилось. Но теперь... В этом огромном городе, объятом ночною мглой, Дэниел ощущал себя крошечной искоркой, кружащей в Бездне Хаоса.
– Привет!
Вздрогнув, Дэниел медленно поднял голову. Странно, как это он не услышал шагов долговязого парня, стоящего перед ним, подбоченясь. Наверное он уснул...
– Нашёл местечко для отдыха, так? – осведомился парень, искривив губы в неприятной ухмылке, нависая над ним.
– П-простите, – пробормотал Дэн.
Опираясь ладонью о стену, он попытался подняться, но парень толкнул его в грудь.
– Это неплохо, что ты в курсе: хозяев следует приветствовать стоя, – кивнув, промолвил он. – Ну да я не гордый. Можешь оставаться где сидишь.
– Х-хорошо... – пробормотал Дэниел, не спуская с парня широко раскрытых глаз; сам при этом начал незаметно сдвигаться в сторону. – П-простите, сэр, я... Я н-не знал... что это в-ваша...
В следующий миг он вскочил на ноги и бросился к полуарке выхода. Странно: на этот раз долговязый ему не препятствовал. В том не было необходимости.
Споткнувшись о подножку, Дэниел плашмя растянулся на скользкой и мокрой мостовой. В следующий миг кто-то, кого он не мог видеть придавив к земле, заломил руку за спину. Из груди Дэниела вырвался болезненный вскрик.
– Тис-се! – прошипели над ухом, и чья-то ладонь, воняющая куревом и чесноком, крепко зажала ему рот. – Ну вофс, попасся!
Дэн замычал и дёрнулся, безуспешно пытаясь высвободиться. Послышался смех.
– Здорово! – не видя долговязого, Дэн узнал его голос. – Молодец, Снейк! Посмотри-ка его, рябой! А-а-ай, др-р-ря-ань!!!
Чудом изловчившись, Дэниел впился зубами в ладонь шепелявого. Тот взвыл, а Дэниелу каким-то непостижимым уму образом удалось извернуться и вскочить на ноги.
«Бежать!!!»
Куда там! Он был тут же вновь схвачен.
– Молодец, парень, нечего сказать, – цыкнув сквозь зубы и сплюнув, лениво протянул долговязый, с ухмылкой оглядывая Дэниела с головы до ног. – А знаешь, с таким приятно иметь дело!
Выпростав длинную как плеть руку, он влепил Дэниелу тяжёлую пощёчину.
Тот, кто держал мальчика, захихикал.
– А не зря ведь ты нас вытащил накануне Адвента, Трик-о-Трит! – пискляво проговорил он. – Весёлый праздник!
– Там поглядим, – долговязый кивнул на Дэниела подбородком.
Его уволокли за какие-то жестяные бараки. Низкорослый, довольно упитанный малый, которого долговязый назвал Снейком, ухмыльнулся и принялся деловито исследовать карманы Дэниела. И, когда в его коротких, похожих на сосиски пальцах оказался конверт с деньгами, ухмылка Снейка стала ещё шире, отчего он прибрёл поразительное сходство с жабой.
– А-га-а! – радостно протянул Снейк, помахав в воздухе заработком Дэниела. – А крысёныс богафс как Крефс!
– Дай сюда! – выхватив конверт у своего вассала, Трик-о-Трит собрался сунуть его за пазуху.
– Отдайте, прошу вас, сэр! – вскричал Дэниел, дёрнувшись в крепких руках громилы. – Это всё, ч-что у м-меня есть!..
– А что, правда? – «наивно» осведомился Трик-о-Трит. Раскрыв конверт, он вытащил купюры и демонстративно их пересчитал. – А ведь совсем неплохо!
– П-прошу вас, верните! – в отчаянии взмолился Дэниел со слезами в глазах. – Пожалейте меня, сэр!
– Пожалею, – кивнул Трик-о-Трит, пряча конверт на груди, и, сочувственно поглядев на несчастного Дэниела. – Я ведь совсем не жестокосерден, а тем более — в святой праздник. – Он кивнул подельникам: – Приласкайте его ребята.
Тяжкий удар мясистого кулака Снейка сбил Дэниела с ног. Сопротивляться негодяям он не мог, и лишь беспомощно прикрывал руками незащищённую голову...
... Маленькое угольно-чёрное существо возникло на крыше барака, словно соткавшись из мрака. Пронзительный вой заполнил пространство, завибрировал, вознесшись к ночному небу. Негодяи, жестоко избивающие жертву, замерли, холодея от объявшего их животного ужаса, перед огромным жутким призраком...
– Пресвятая Богородица!.. – вырвалось, наконец, у Снейка. – Йольский Кот!!!
Поспешным и позорным было бегство подонков. Но ничего этого Дэниел уже не мог видеть...