Глава 10
Рафаэль
Я просыпаюсь, прижимаясь к большому, теплому телу. Доминик лежит на спине. Моя нога закинута на него, рука обвивает его ребра, лицо уткнулось в плечо. Мой полувставший член упирается ему в бок. Обычно я сплю один, так что всё это должно бы показаться странным, может даже неправильным - но нет. Это охуенно приятно.
Это всё не по-настоящему — я понимаю это. Даже до того, как мозг включается полностью, я осознаю: этот момент – ложь, прекрасная и хрупкая как мираж. Мгновение вне мыслей, вне выбора, вне реальности. Как только Доминик проснётся - всё закончится.
И всё же… он сам выбрал.
Он мог бы отпустить меня вчера, когда я начал странно себя вести. Со мной такое редко случается, потому что секс, как правило, не бывает настолько интенсивным, и потому, что я почти никогда не бываю снизу. Когда мне нужно, чтобы меня разнесло в щепки, я делаю это наедине с собой. Никто меня потом не видит.
А Доминик увидел.
Какого черта он просто не отпустил меня? Зачем притащил к кровати и вытер? Почему сам лёг сзади и обнял так, будто знал, как сильно мне это нужно? Почему вообще ему было не всё равно?
И почему он до сих здесь?
Когда он начинает шевелиться, просыпаясь, я притворяюсь спящим. Если он собирается уйти - я не хочу это видеть. Он замирает, осознав, как мы переплетены.
Я жду, что он осторожно выскользнет из-под меня, постарается исчезнуть, не разбудив. Вместо этого его рука, до этого лежавшая безжизненно за моей спиной, обвивает меня.
Я знаю, он думает, что я сплю… но, блядь. Я такого точно не ожидал.
Он медленно водит по моей коже большим пальцем. Я не открываю глаз, но чувствую едва заметное движение его тела, когда он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня.
Я отлично знаю, каким гомофобным куском дерьма был его отец, так что могу предположить, что для Доминика всё это так же ново, как и для меня.
Мой член твердеет – и вот-вот выдаст меня - поэтому я начинаю дышать глубже, будто бы просыпаюсь. Мой глухой вздох почти не фальшив, когда я прижимаюсь к нему и слегка трусь. Он издает тихий хмык, который, как мне кажется, можно считать довольным.
Провожу ладонью по его ребрам, потом поднимаюсь выше, на грудь. Он не выбрит начисто, как я. У него есть немного растительности на теле, но в меру. Кожа чуть смуглее моей. Некоторые принимают меня за итальянца, но это не так. Моя семья - пуэрториканцы португальского происхождения.
Когда я был совсем маленьким, отец возил меня туда. Как дурачок, я думал, что он хочет провести со мной время. Теперь я понимаю: наши «поездки отца с сыном» были просто прикрытием для его кокаинового бизнеса.
Какого хрена я вообще сейчас об этом думаю?
- Ммм, — бормочу я, забираясь сверху на Доминика. Мой твердый член касается его.
Разумеется, он тут же перехватывает инициативу и переворачивает нас, меняя позиции. Я, впрочем, не против, особенно когда его рука оказывается между нашими телами, сжимая оба члена вместе.
Я закрываю глаза от удовольствия, наслаждаясь двойным ощущением: его ладони на мне и его члена, трущегося о мой. Но он внезапно отдергивает руку и отодвигается от меня. Со вздохом я перекатываюсь на бок и смотрю, как он встает с постели. По крайней мере, он дает мне возможность полюбоваться идеальным видом его голой задницы, пока идёт к барной стойке.
Когда он наполняет стакан у раковины, я вижу его в профиль. Любуюсь изгибом ягодиц и выпирающим силуэтом члена. А ещё - мускулистым торсом, руками, и горлом, глотающим воду.
Он оглядывается и замечает электрический чайник. Наполняет его и включает нагревание.
Я сползаю с кровати и иду помочь, пока он ищет кофе.
- Удивлён, что у тебя нет пафосной эспрессо-машины, — замечает он, когда я достаю френч-пресс.
- Она наверху.
Он откидывается на стойку, его член красиво и вызывающе торчит вперёд.
- О, да. Там я её видел.
- Когда ты привязал меня к дивану и трахнул?
- Тебе нравится, быть связанным и выебанным.
Я засыпаю кофе в френч-пресс.
- С чего ты это взял?
Он удивленно смеётся. Я ни разу не видел, чтобы он по-настоящему улыбался. Ни разу. Эта улыбка напрочь меняет его лицо. Его обычная мрачная сосредоточенность – это, безусловно, весьма сексуально. Но когда он искренне смеется… он, блядь, просто красивый.
Чайник щелкает. Я прохожу мимо него с френч-прессом, встаю вплотную, чтобы залить воду. Он смотрит на меня. Его взгляд опускается вниз, на мой член. Доминик тянется и обхватывает его рукой. Моя задница прижимается к краю стойки, и из меня вырывается стон удовольствия, пока он изучает рукой мою эрекцию. Да-да, именно изучает. Учитывая, каким был его отец, я сомневаюсь, что у Доминика была возможность рассмотреть член другого мужчины.
Ствол подрагивает в его ладони. По довольному звуку, который издает Доминик, ясно - он это почувствовал. Его пальцы скользят ниже, под яйца.
- Блядь, Доминик...
Потом он делает то, что абсолютно шокирует меня - опускается на колени передо мной. Он не поднимает на меня глаз. Он полностью сфокусирован лишь на моём члене. Хмурится, будто сам не уверен… и берёт меня в рот.
- Ох, чёрт..
Я не могу удержаться от толчка вперед. Упираюсь в его горло всего раз – и тут же чувствую, как его руки вжимаются мне в бедра, прижимая к стойке, не давая двигаться. Я хватаюсь за край, пока он сосет настойчиво, глубоко и яростно – и вскоре от его неуверенности не остается и следа.
Он отстраняется, облизывает головку, проводит языком по щели. Губы и зубы дразнят нижнюю сторону ствола.
- О, боже, — выдыхаю я, чувствуя, как член пульсирует у него во рту. И тогда он переходит к яйцам – сосёт, облизывает. Пресс сжимается от напряжения.
Его правая рука отрывается от моего бедра. Он глухо стонет, прижимаясь лицом к моим яйцам, - и в это же время начинает дрочить себе. От этой вибрации меня пробивает током, и голова запрокидывается назад сама собой.
Хотя я готов поспорить на что угодно, что он никогда раньше не делал минет, он настолько агрессивен, настолько доминантен и жаден, что полностью берёт мой член под контроль. Он играет с ним языком, чуть дразнит зубами. Чем яростнее он дрочит себе, тем грубее становится с моим телом.
Я должен был бы предупредить его, но он полностью уничтожил и мой мозг, и мой самоконтроль. Яйца поджимаются, и я, вскрикнув, кончаю ему в рот.
Тело выгибается, член пульсирует в тугих, горячих, жадных губах. Когда я содрогаюсь от остатков разрядки - он дергается тоже. Его рот всё ещё на мне, лоб упирается в мой пах, а по его телу проходят судороги.
Я уже тянусь к его волосам, когда он резко отодвигается, опускаясь на пятки. И я вижу ту самую секунду, когда его накрывает. Он не смотрит на меня. Он смотрит вниз - на лужу собственной спермы. Его пост-оргазменное блаженство исчезает, будто его и не было. Грудная клетка ходит ходуном от нарастающего панического дыхания.
- Доминик...
Он вскакивает на ноги и пятится, шатаясь.
Я делаю шаг к нему.
- Доминик...
Он отталкивает меня и, не оглядываясь, мчится прочь из бара. Хватает одежду с пола и начинает одеваться на ходу.
Я даю ему натянуть штаны и обувь, прежде чем подхожу к нему. Хватаю за руку.
- Всё нормально…
Он разворачивается и бьет меня в лицо. Я должен был предугадать это, блядь, но среагировать не успеваю. От удара я почти падаю, но чудом хватаюсь за спинку дивана и удерживаюсь от падения на пол.
Теперь уже и я взбешен.
- Слушай, ты, мудак, ну отсосал, кончил на пол - это не такая уж страшная проблема!
Но он уже идёт к лифту, на ходу натягивая рубашку. Резко лупит по кнопке вызова. Двери распахиваются, он залетает внутрь, бьёт по кнопкам. Двери захлопываются, и лифт уезжает.
Я хватаю флакон смазки с ближайшего стола и швыряю его через всю комнату.
- Блядь!