chapter 10
Лина издали выискивала Тома у входа в «Лагуну», где он её обычно ждал, но его не было. Люди входили и выходили, но всё не те.
Она постояла на крыльце, но стало неловко – на неё обращали внимание. Чужие парни навязывали знакомство, отпускали плоские шуточки. Она вошла в холл, осмотрелась – там тоже никого. Огромные часы над гардеробом показывали половину восьмого.
«Ладно, опоздал – всякое может случиться, но позвонить-то можно?!» – негодовала Лина.
Хотела позвонить сама, поинтересоваться, в чём дело, но не стала – сначала из упрямства, а потом от обиды. Прождала до восьми – Каулитц так и не объявился. В растрёпанных чувствах Лина побрела домой. Почему он не пришёл? Почему не сообщил, что не сможет прийти? Знал же, что она будет ждать! От досады хотелось плакать, глаза предательски щипало. Но Лина как могла сдерживалась: стыдно на людях давать волю чувствам.
Как же было жаль этого вечера! Обманутых надежд! Она ведь буквально летела к нему. Весь день только и жила ожиданием, что увидит его. А он…
«А вдруг с Томом что-то случилось?» – Лину пронзил страх.
Она уж было развернулась, готовая бежать к нему домой, несмотря на темень, на мелкий моросящий дождь. Но, сделав пару шагов, остановилась. А если с ним всё в порядке, он посиживает себе дома в тепле и уюте и просто-напросто про неё забыл? Она же выставит себя на посмешище! Но ведь вчера сам приходил… и так смотрел… и говорил, что соскучился… Почему же? Почему?!
Раздираемая противоречиями, не зная, как поступить, то ли бежать к нему или хотя бы позвонить, то ли молча гордо удалиться, Лина наконец решила избрать обходной манёвр. Набрала номер Семакина. Тот долго не брал трубку, а когда ответил, говорил сухо, если не сказать зло. Лина знала, что Семакин её недолюбливает, и понимала почему. Но теперь-то всё это в прошлом, всё изменилось – мог бы хоть ради друга придержать свою злобу, подумала Лина. Впрочем, сделала вид, что не обратила внимания на явно недружелюбный тон, и спросила вполне миролюбиво:
– Привет. Ты не знаешь, с Каулитцем всё в порядке?
– А что с ним может быть не в порядке?
– Ну не знаю…
Признаваться Семакину, что Каулитц не пришёл к ней на свидание, совсем не хотелось. Это казалось Лине унизительным.
– Всё с ним прекрасно, – буркнул Семакин и отключился.
Всё с ним прекрасно… Лина с грустью вздохнула. А вдруг Семакин просто пока не в курсе? Душой Лина рвалась на Кедровую, 2а, но страх, сомнения, неуверенность останавливали её. В конце концов она вернулась домой. Украдкой взяла отцовский телефон и позвонила Каулитцу на домашний. Ответила его мать.
– А можно Тома? – выдавила Лина, трепеща от волнения.
– Сейчас, – беззаботно ответила женщина и крикнула: – Том, тебя!
– Кто? – услышала Лина из глубины квартиры до боли знакомый голос.
И тотчас сбросила вызов. Щёки горели, точно от пощёчин. На глаза навернулись слёзы. Значит, с ним и правда всё в порядке. А она-то места себе не находит! Столько всего передумала! Хорошо хоть ума хватило не пойти к нему! Она и без того чувствовала себя униженной, оплёванной, обманутой.
«Господи, ну почему он так? Хоть бы уж позвонил! Хоть бы объяснил! Пусть бы даже сочинил что-нибудь, всё лучше, чем такое непонятное безразличное молчание. Зачем он со мной так?» – с горечью и обидой думала Лина.
До одури хотелось самой спросить у него, но сколько раз хваталась за телефон, столько и откладывала в сторону. И всё ждала, ждала, ждала…
Проревела всю ночь, закусив подушку, чтобы никто не услышал, лишь под утро заснула тяжёлым прерывистым сном. А проснувшись, первым делом схватилась за телефон – но ни пропущенных вызовов, ни сообщений не было.
Утром мама встревожилась, глядя на красные, опухшие глаза дочери.
– Линочка, что у тебя с глазами? Уж не конъюнктивит ли?
Лина лишь вяло покачала головой.
– Может, надуло? – не унималась мама. – Вчера по такому холоду гуляла. Если нездоровится, не ходи сегодня на занятия. А то совсем разболеешься. Я позвоню, предупрежу Ольгу Ивановну.
Лина подняла на мать мутный взгляд, кивнула, не в силах вымолвить ни слова, и покорно поплелась назад в кровать.
Снилась всякая белиберда, и она встала совершенно разбитой. Почти в ту же минуту в комнату осторожно заглянула мама.
– Уже не спишь, доченька? А я тебе из аптеки лекарства заказала: гидрокортизон, капельки для глаз, витамины. – Потом пригляделась внимательно: – А вроде уже и лучше выглядишь. Глаза не такие красные. Но всё равно надо лечиться.
Мама хлопотала вокруг неё, кормила завтраком, чем-то мазала веки. Лина сидела безвольная, как кукла, разбитая, раздавленная, отупевшая от долгого ожидания и неопределённости.
Занять себя ничем не получалось, в голове стучало одно: он до сих пор не позвонил! К телефону тянуло как магнитом, но уязвлённая гордость всякий раз останавливала: «Не навязывайся, дура!»
Но, Боже, как же хотелось услышать его, увидеть и, главное, понять…
Мама позволила ей похандрить дома ещё и в понедельник, а на следующий день выпал первый снег. Ранний, а такой обильный, густой! Укрыл белым полотном землю, машины, крыши, кусты. Словно похоронил последние дни осени, когда Лина была так счастлива.
Все три дня Каулитц не звонил ей, не писал, вообще никак не давал о себе знать, словно внезапно выпал из жизни.
Все три дня Лина ревела в подушку, захлёбываясь слезами. А на четвёртый пошла к нему сама. Ходила дважды – днём, тогда никого дома не застала, и позже, уже вечером. Открыла его мать, моложавая, смуглая, черноволосая. Лина не раз видела её в столовой и только сейчас заметила, как Том на неё похож. Те же карие глаза, густые ресницы, чёрные брови. Лине она явно удивилась, но вежливо поинтересовалась, зачем та пришла.
– Можно с Томом поговорить?
– Линв опустила глаза.
– Его нет. А что ему передать?
– Передайте, пожалуйста, что приходила Лина Загорецкая. Пусть обязательно мне перезвонит. Только обязательно!
– Хорошо, – кивнула женщина и закрыла дверь.
И снова потянулись часы ожидания. Лина ловила себя на мысли, что постоянно смотрит на телефон, словно от её пристального взгляда он скорее зазвонит.
Вечером к ней в комнату пришла мама.
– Доча, как ты себя чувствуешь?
– Нормально.
– А уроки сделала?
Лина бездумно кивнула. Какие уроки? Она и думать о них забыла. Она вообще обо всём забыла. В голове билась одна-единственная мысль, как заклинание: «Позвони! Позвони! Позвони! Умоляю…»
Но Каулитц не позвонил ни в этот день, ни на следующий…
Растоптав жалкие крохи гордости, она принялась звонить сама, настойчиво, раз за разом. Но он не отвечал.
«Почему, Господи?! Почему?!»
Лина взяла родительский сотовый. Поздно уже было, но она потеряла счёт времени. После второго гудка услышала его голос. И в сердце сразу вонзились тысячи игл.
– Саша, – выдохнула она, с трудом сдерживая слёзы. – Что произошло? Почему ты так со мной? Я не знаю что и думать. Если я в чём-то виновата, хотя бы скажи в чём. Я ничего не понимаю. И не знаю, как мне дальше… Я не могу без тебя. Слышишь? Не могу. Я долго так не выдержу. Саша!
Он молчал. Посмотрела на экран – звонок был сброшен. Проверила длительность звонка – одна секунда… Лина изливала душу в пустоту. Он её даже слушать не пожелал.
Пустые, чёрные дни тянулись мучительно долго. Вялость и апатия сменились острой тоской и невыносимой потребностью увидеть его. Во что бы то ни стало!
Теперь после школы, а потом и вместо школы Лина бежала к его дому. Никто ей не открывал. Тогда она садилась на лавочку, ту самую, на которой сидели парни, обсмеявшие её, когда она упала в лужу, и часами ждала его появления. От воспоминаний щемило в груди. Каким же счастливым казался ей тот день! Она бы, не раздумывая, полжизни отдала лишь за то, чтобы он повторился. Да и просто за то, чтобы увидеть Тома, хоть одним глазком. Но за целую неделю своего «дежурства» она встретила лишь Настю, которая сделала вид, что не узнала Лину, и прошла мимо, да несколько раз – его мать, видимо, возвращавшуюся с работы. Та лишь подтвердила, что передала Тому её просьбу, а больше ничего сказать не могла. А потом даже и подходить больше не стала.
От отчаяния Лина не знала, что делать, куда бежать. Хотелось выть в голос, распластавшись на стылой земле, припорошенной снегом. Лишь остатки здравого смысла помогали кое-как держать себя в руках. Но Лина чувствовала: она на грани и скоро, совсем скоро попросту не выдержит…