chapter 11
Не такого результата ожидал Игорёк. Точнее, не совсем такого. Каулитц-то повёл себя так, как он и предполагал. С этой стороны осечки не вышло. Но Лина… С ней творилось нечто невообразимое. В субботу и в понедельник она вообще не явилась в школу, а он ждал, он жаждал увидеть её лицо, прочесть по глазам её чувства. Он был готов утешать, поддерживать и жалеть Лину до потери пульса.
«Ничего, – подбадривал сам себя. – Надо просто подождать».
Он нисколько не сомневался, что её отсутствие напрямую связано с Каулитцем. Вернее, с их разрывом. И всё же поначалу немного трусил. Вдруг они всё-таки объяснились и его участие всплыло? Но тогда бы ему, как минимум, предъявили претензии. А раз его никто не трогал, значит, всё случилось, как и должно было случиться – они расстались.
Во вторник Лина наконец-то пришла в школу. Но он едва её узнавал. Весёлая, яркая, блистательная, его Лина теперь выглядела бледной, осунувшейся и какой-то безжизненной. Она неподвижно сидела за своей партой не только на уроках, но и на переменах. Из кабинета в кабинет волочилась словно на последнем издыхании. Ни с кем не разговаривала. Даже с Викой, хоть та и тормошила её постоянно. Придурок Славка даже в шутку спросил:
– Лина, случаем, не ширяется?
– Ты что несёшь? – рассердился Игорь.
– А что с ней тогда? Она же как обдолбанная ходит.
– Может, просто заболела, – дёрнул плечами Игорь.
Он всё ждал, когда Лина ему пожалуется. Ведь она всегда ему жаловалась, когда ей было плохо. Но она молчала. Она к нему даже не подходила, не смотрела в его сторону, вообще не замечала.
Всю неделю он наблюдал её стеклянные, невидящие глаза, её глухое молчание в ответ на любой вопрос. Когда на контрольной по физике Лина даже не взялась за ручку, не открыла тетрадь, а продолжала недвижно сидеть и бессмысленно смотреть перед собой, Игорь по-настоящему встревожился: «А вдруг Славка прав и она с горя начала употреблять наркотики?»
В конце второй недели классная пыталась поговорить с ней. Оставила после уроков. Игорь стоял за дверью и напряжённо слушал. Однако на все вопросы, увещевания и уговоры Лина молчала. Не вымолвила ни единого звука. Выйдя из кабинета, Лина скользнула по нему безразличным взглядом, словно он ей совсем чужой, незнакомый, и прошла мимо.
Внезапно Игорь понял, что теперь всё стало ещё хуже, намного хуже, и на этот раз он действительно не знал, что делать. Теперь к Лине даже подступиться было невозможно. Она не избегала его, как прежде, не изворачивалась, не придумывала отговорки. Она просто ничего не слышала и не воспринимала, будто находилась по другую сторону непроницаемой стены.
Увидев Игоря, классная пригласила его в кабинет.
– Игорь, что с Линой происходит? Её как подменили. Что случилось? Я просто ума не приложу, что делать. За две недели нахватала двоек по всем предметам. Многие, конечно, поставили карандашом. Надеются, что исправит. Но, по-моему, она сейчас вообще ничего не понимает. А ведь у вас выпускной класс!
Игорь понуро молчал, лишь кивал время от времени.
– Вы же дружите? Разве ты не знаешь, что с ней? Может, она больна или что-то стряслось? Ты пойми, я же помочь хочу.
Он смущённо покачал головой:
– Я сам не знаю, Ольга Ивановна.
– Может, срыв? Я просто в растерянности. Думаю, что всё-таки переговорю с её родителями, пока не поздно. К тому же четверть заканчивается.
А со следующей недели Лина и вовсе перестала появляться на уроках.
– Почему она эти дни не ходит в школу? Говори, что знаешь! – допытывался он у Вики.
Она ведь лучшая подруга! Девчонки всегда делятся с подругами всем, даже самым сокровенным. Но Вика сама недоумевала не меньше.
– Игорь, вот честное слово, не знаю. Она вообще резко другая стала. И со мной теперь не разговаривает. Единственное, что она мне сказала на позапрошлой неделе: я – Лина, а не Линуся. А больше – ни слова.
Не вытерпев, Игорь с последнего урока пошёл к Лине. Дома её не оказалось.
«Где же она? Если не в школе и не дома, то где? Неужто Славка и в самом деле прав?»
Линина мама усадила его пить чай, а потом вдруг разрыдалась:
– Игорёчек, я просто не знаю, что делать. Она ведь никогда такой не была. Да ты и сам знаешь. Дом, школа, волейбол, рисование – всё. Всегда старалась, стремилась к лучшему. Да я нарадоваться не могла. А что теперь? Господи, я даже не знаю, что теперь! Она ведь ничего не говорит. Приходит поздно, уходит рано. А куда ходит? Спросишь – молчит. А похудела как! Одни глазища остались. Не знаю, где я упустила… Просто это всё так внезапно свалилось. Ольга Ивановна в пятницу приходила, говорит, в школе всё плохо. Не учится совсем. Как так? Не понимаю. Она же отличницей была. Ни единой тройки за все годы.
Игорь молчал, прятал глаза. Где-то в самой глубине души шевельнулись угрызения совести.
«Нет, – отогнал он неудобную мысль. – Я тут ни при чём. Её бросил Каулитц. Он её и так в любой момент мог бросить. А вот я бы – никогда…»
Линина мама всхлипывала и говорила, говорила. Видимо, ей нужно было излить всё, что наболело.
– Отца тоже не слушает. Он её даже чуть не ударил, да я не дала. А у неё лицо при этом было совсем… пустое. Кажется, и ударил бы – ничего бы не почувствовала. Всё боюсь: а вдруг это наркотики? Или, может, как говорит Ольга Ивановна, какой-то психический срыв. Мы с отцом решили отвезти её к врачу. Уже договорились. Очень хороший специалист.
– Так вы не знаете, где сейчас Лина?
Она обречённо покачала головой.
– А нельзя просто запереть дверь и не выпускать её никуда? Может…
– Ой, Игорёчек, одному тебе скажу. Это такой ужас! Как раз в тот день, когда отец хотел её ударить, мы так и решили: запрём, пусть лучше дома сидит, перетерпит, и, может, всё наладится как-нибудь само. Она ни слова не сказала. Ушла к себе. Так тихо было. Ни звука из её комнаты не доносилось. Вдруг у меня на душе стало тревожно. Просто нестерпимо. Сердце сжалось, словно беду почуяло. Я бегом к ней. А Лина стоит на подоконнике, и окна распахнуты! Она обернулась и попятилась. Вижу: ещё шаг – и всё. Ни добежать, ни поймать бы её не успела. Сейчас уж не знаю, как на месте не умерла. Но в тот миг я просто рухнула на пол, на колени. Взмолилась в отчаянии. Кричу: «Доченька, не надо! Что хочешь для тебя сделаю! Только не это!» Кричу, а сама рыдаю, тяну к ней руки, а подползти боюсь, вдруг спугну. И Лина меня услышала, на какой-то миг мне даже показалось, что она вернулась. Посмотрела на меня как будто с жалостью. Закрыла окно… Но потом опять стала уходить. И опять молча. Мы боимся теперь на неё давить. А вдруг она снова…
Игорь возвращался от Лины подавленный, мысленно повторяя, точно убеждая сам себя: «Я тут ни при чём. Во всём виноват Каулитц. Один Каулитц».