Глава четырнадцатая
Алуев проснулся в холодном поту, сердце бешено колотилось в груди. Кошмар, словно липкая паутина, окутывал сознание: ему привиделось, как кто-то посмел поднять руку на неё. В реальности это было немыслимо. Взгляд упал на телефон, мерцающий в темноте – несколько пропущенных от мамы. Завтра утром, непременно завтра, он ей перезвонит, не станет тревожить её сон. Но почему, отчего этот сон так терзает его? Может, где-то в самой глубине души затаился страх, что Яна отвергнет его чувства? Но рискнуть стоило. Рахим поклялся себе, что расскажет ей обо всем, несмотря на этот жуткий сон. Он не настолько суеверен, чтобы позволить дурацким сновидениям управлять его жизнью. Да и как эта тихая, скромная Яна, ангел во плоти, могла повысить на него свой дивный голосок, который он готов был слушать вечно? С этими мыслями, с образом Савицкой в сердце, Рахим снова погрузился в объятия Морфея.
***
Университет, где учился Алуев вместе со своими друзьями, неожиданно объявил об отмене всех занятий для четвёртого курса. Это был знак свыше! Рахим решил, что сегодня же признается Яне в своих чувствах. Как же он мечтал, чтобы она ответила взаимностью, но загадывать не смел.
От университета до больницы он дошёл пешком, вдыхая прохладный осенний воздух. Листья на деревьях едва тронула позолота, и это зрелище казалось невероятно прекрасным, особенно для таких ценителей красоты, как он.
Тихо вошёл в палату и замер у её постели. Было около девяти утра, и Яна ещё спала. Эта картина умиляла даже его, грозного кавказца.
– Извините, можно вас на минутку? – услышал он тихий голос. У двери стоял лечащий врач Савицкой.
– Да, конечно. – Рахим вышел в коридор и встал рядом с мужчиной в белом халате.
– Меня зовут Леонид Семёнович, я лечащий врач Яны. Хотел поговорить с вами о её состоянии. Я вижу, что вы ей очень близки. – Алуев нахмурился, не понимая, что происходит. – Я так понимаю, она вам ничего не рассказала… Наверное, не хотела вас тревожить. Что ж, тогда я должен вам сказать, пока ещё есть надежда. Яне необходима срочная пересадка костного мозга. Донор нужен немедленно. Первый сеанс облучения назначен уже на завтра. Без пересадки… она не выживет. Я прошу вас сдать кровь на анализ. Важен каждый, и… её брат не подошёл по всем параметрам, а других близких родственников у неё нет.
– Где я могу сдать анализы? – спросил Рахим, и в голосе его не было ни тени сомнения. Ему было всё равно, чем это может грозить ему, он думал только о Яне, о хрупкой девочке, которая ещё и жизни-то не видела. Он хотел ей помочь, всем сердцем хотел спасти её, и чувства к ней лишь усиливали это желание многократно.
– Пройдёмте в лабораторию, вам всё объяснят.
***
Яна проснулась и увидела на тумбочке пакет с фруктами. Сердце подсказало, что это от Рахима. Брат совсем перестал её навещать, и она не понимала почему.
В палату вошёл Алуев, его лицо было мрачнее тучи. Он уже сдал все анализы и теперь ждал результатов, молясь о том, чтобы стать спасителем для своей возлюбленной. Желание признаться ей в любви испарилось, словно его и не было.
– Привет! – тихо поздоровалась девушка. – Что случилось? Почему ты такой хмурый?
– Почему ты не сказала мне о доноре? – в голосе Рахима звучала боль.
– Откуда ты узнал? А, это Леонид Семёнович… Рахим, послушай… я просто не хотела, чтобы ты переживал. Я думала, что всё обойдётся, и ты бы даже не узнал…
– Яна, твой врач сказал, что найти донора, подходящего хотя бы по пяти пунктам из шести, – огромная редкость, особенно если он не родственник. И он сказал, что подходящего до сих пор нет, а первый сеанс облучения – уже сегодня.
– Нет… этого не может быть! Ты врёшь! – Яна вскочила с кровати, и Рахим невольно вздрогнул от её крика. – Почему мне никто ничего не сказал?! А Вадим? Где мой брат?
– Успокойся! Пожалуйста, выслушай меня! – Рахим крепко сжал её бледные, худенькие плечи. – Ты сильная! Не забывай об этом! А твой брат… наверняка просто занят на работе.
Но Савицкая уже не слушала. Паника захлестнула её с головой: донора нет, а облучение через несколько часов! Она бросилась к Рахиму, обняла его и разрыдалась, прижавшись к его сильной, мускулистой груди. Он обнял её в ответ, чувствуя, как дрожит её хрупкое тело. В этот момент ему было хорошо и спокойно рядом с этой маленькой девочкой. Он не мог поверить, что в одном человеке может быть столько нежности и красоты.
***
Вадим, взяв отгулы на работе, сидел дома и допивал уже пятую бутылку армянского коньяка. Он не мог смириться с потерей любимой и их нерождённого ребёнка. Он знал, что у него есть сестра, что нужно жить ради неё, вместе бороться с болезнью, вместе наслаждаться жизнью… Но Савицкий решил, что лучше утопить горе в вине и погубить свою молодую печень.
– Эх, Алина, любимая… Прости, что не уберёг вас, как обещал! Прости меня, дурака! – закричал он и швырнул бокал с тёмно-янтарной жидкостью в стену. Ему было невыносимо больно. Он перестал навещать сестру в больнице, решив, что ей так будет лучше. Она не должна видеть, во что он превратился. Вадим взял бутылку и, отпив обжигающей горло жидкости, уснул прямо с ней в руках.
***
Друзья Рахима забеспокоились. Он слишком часто стал пропадать в больнице у ученицы Мадины, в то время как сама Мадина там ни разу не появилась. Рахим, как только выдавалась свободная минута, бежал к этой девочке. Казалось, она сотворила с ним что-то невероятное, немыслимое. Кажется, этот грозный кавказец влюбился.
– Муслим, ты чаще с ним общаешься, расскажи, что с нашим другом происходит? – спросил Казбек. Они искренне переживали за Алуева и даже немного обижались, что он уделяет больше времени какой-то девчонке из класса его сестры.
– Я думаю, будет правильно, если наш брат сам всё расскажет. Вот и он, кстати. – даргинец указал на приближающегося Рахима. – Ассалам алейкум, брат!
– Ва'алейкум ассалам! – ответил тот, подойдя ближе. – Что вы так на меня смотрите?
– Мы, конечно, всё понимаем, но будь добр, расскажи, что с тобой происходит в последнее время? Вместо того чтобы проводить время с нами, ты торчишь в больнице у этой Яны, – начал Артур. Он поправил свои угольные волосы и продолжил: – Каждую свободную минуту уделяешь ей, а не своим друзьям. Мы бы ещё поняли, если бы она была твоей девушкой, но вы же друг другу никто.
– Во-первых, не надо говорить о ней в таком тоне, по-хорошему прошу. Во-вторых, не "никто", мы – друзья. Я помогаю ей, поддерживаю. Даже решил стать донором для неё, а вы что сделали? Только осуждаете меня? Наговорили на и без того несчастную девочку? Извините, конечно, но я не хочу, чтобы вы говорили о ней плохо, особенно в моём присутствии. – Рахим вздохнул и ушёл, не попрощавшись.
– Не надо… Я не хочу потерять друга, – остановил Казбека Муслим, собиравшегося возразить Алуеву. – Он просто влюблён, поймите его. Когда сами полюбите, узнаете, что он чувствует, когда о любимом человеке говорят плохо, тем более лучшие друзья. Так мы только оттолкнём его. Лучше не лезть в их отношения. Рахим не маленький, сам разберётся в своих проблемах.
***
Яна стоит на краю крыши, готовая шагнуть в пропасть. Холодный осенний ветер треплет подол её больничной рубашки. По щекам катятся горячие слёзы, не находя конца. Она смотрит вниз и, набравшись смелости, делает шаг вперёд.
Ей не страшно. С детства она любила высоту, представляя себя птицей, умеющей летать. Не хватит пальцев, чтобы сосчитать, сколько раз она падала с деревьев, пытаясь взлететь.
Она уже попрощалась со всеми и собралась сделать последний, решающий шаг, но внезапно появившийся Рахим остановил её.
– Яна, стой! Не делай глупостей! – крикнул он, его голос был полон отчаяния. Он боялся за неё, боялся потерять её навсегда. Сердце бешено колотилось в груди, в лёгких не хватало воздуха. – Если ты прыгнешь, никому не станет лучше! Твой брат будет страдать! Ты оставишь его совсем одного! Подумай о нём!
– Я никому не нужна, больная и беспомощная. Даже брат не приходит с тех пор, как увидел тебя со мной! Прости, но я всё решила! Прощай, Рахим! – крикнула Яна, её лицо было красным от слёз и обветренным. Она сделала последний шаг, решив хоть ненадолго стать птицей.
– Я люблю тебя! – крикнул Рахим, но было уже поздно. Савицкая сорвалась вниз. Алуев подбежал к краю, но не успел её поймать. Она летела в бездну.