Глава двенадцатая
Друг Тимура, словно искусный следопыт, выведал все тайны, окутывающие семью жениха Мадины. Алуев был сражён, будто громом среди ясного неба, когда осознал, что знает отца этого кавказца. Это был его бывший однокурсник – Сахибов Магомед. Они вместе грызли гранит архитектуры в АГУ (Астраханском государственном университете). История их знакомства была столь же необычной, сколь и памятной.
Солнечный майский день плескался золотом в воздухе. Тимур, словно лев в клетке, наматывал круги перед университетом, ожидая начала пары, когда услышал, как какой-то юнец, судя по голосу, оскорбляет девушку из его группы. Она была то ли аваркой, то ли ингушкой, но это не имело значения. Благородное сердце кавказца не могло стерпеть несправедливости, и он решил вступиться за неё, как рыцарь за свою даму.
И вот, спустя десять минут, старшекурсники, словно вороны, слетелись на зрелище: два студента, словно гладиаторы на арене, сошлись в яростной схватке из-за девушки, которая, испуганная, словно лань, застыла в стороне.
Тимур, словно медведь, превосходил обидчика одногруппницы в силе и массе, и, словно беркут, набросился на него, оседлав бедного парня, чьё лицо уже алело кровью, словно закат.
Все парни, словно парализованные страхом, боялись подойти и оттащить его, ведь чеченец был силен, как дикий зверь, и мог оттолкнуть любого, кто осмелится вмешаться.
И все же нашелся один смельчак, студент, учившийся с Тимуром на одном курсе, – Магомед. Именно за сестру Сахибова заступился Алуев, но тогда он об этом ещё не ведал.
– Эй, брат, остынь! – воскликнул Магомед, словно усмиряя бурю. – Он уже получил по заслугам, а иначе ты только себе навредишь! – Аварец, словно опытный миротворец, отвел однокурсника в сторону, и остальные смогли осмотреть пострадавшего. Кто-то, словно ангел-хранитель, догадался вызвать скорую помощь.
Немного успокоившись, Тимур направился в университет, словно после битвы. Ему нужно было смыть с рук и лица кровь, словно клеймо позора: этот сопляк все-таки сумел разбить ему нос.
– Спасибо за сестру! – догнал чеченца Сахибов, словно эхо. – Меня, кстати, Магомед зовут. А тебя?
– Тимур, – ответил он, словно высекая имя из камня. Кавказцы пожали друг другу руки, словно скрепляя клятву. – Не стоит благодарности, я поступил так, как должен был.
С того самого дня они стали не разлей вода, словно две реки, слившиеся в один поток, пока не женились и не разъехались по разным городам. Всегда и везде были втроём – у Алуева был ещё один друг, который познакомился с Магомедом спустя несколько дней после того памятного происшествия.
***
Мадина, словно пчела, трудилась в своем кабинете, заполняя ведомости по ученикам. Решив немного отдохнуть, она, словно бабочка, выпорхнула из кабинета и направилась к школьным клумбам с алыми розами.
В это время Рамзан, словно зачарованный, наблюдал за своей возлюбленной из окна своего кабинета. Среди этих цветов Мадина выглядела ещё прекраснее, словно сама роза, воплотившаяся в человеческом облике. Он решил спуститься вниз, чтобы увидеть её не сквозь стекло, а вживую, ощутить аромат её духов, словно нектар.
Мужчина вышел на улицу и одарил мир своей улыбкой. Мадина, словно любуясь творением искусства, склонилась, чтобы вдохнуть аромат одной из роз.
– Мадина, я хочу признаться… – начал Рамзан, словно декламируя стихи.
– Для меня ты – просто чудо,
Мне другой такой не отыскать,
Да и я искать её не буду –
Лишь одну тебя хочу узнать.
Нежный взгляд, красивая улыбка,
Ты – загадка, сложно разгадать,
Было бы великою ошибкой
Веру самой лучшей не признать…
Мадина вздрогнула от неожиданности, словно от прикосновения лепестка, но продолжала молча слушать его признание. После его слов она попыталась унять сердцебиение, словно пойманную птицу, и скрыть улыбку, которая освещала её лицо, словно восходящее солнце, делая её ещё прекраснее, чем прежде. Ведь улыбка – это самое лучшее украшение девушки, которое подходит всем, словно драгоценный камень в оправе.
Тем временем Рахим, словно добрый самаритянин, решил навестить Савицкую. Войдя в палату, он увидел девушку, сидящую в инвалидном кресле у окна, словно пленница в башне. Мужчина подошел к ней и положил свои руки на её плечи, словно крылья ангела.
– Привет, принцесска, – поздоровался Алуев, словно нежный ветер, испугав Яну. – Чего ты вздрагиваешь? Неужели я тебя так напугал?
– Ты вошёл так неожиданно, – ответила она. Кавказец улыбнулся и протянул ей фрукты, словно дар. Яна все никак не могла привыкнуть к такому обращению этого мужчины к себе, словно к хрупкому цветку. – Привет.
– Как ты тут? – спросил чеченец, словно заботливый садовник, подкатив кресло к кровати. – Давай помогу.
Рахим помог ей перебраться на кровать, словно перенося хрупкую статуэтку, и сел рядом, у её ног. Он смотрел, как эта маленькая девочка, словно птенчик, кутает свои ноги в больничное одеяло. Его умиляла эта картина, когда она, словно прячась от мира, старалась скрыть свои худенькие ножки под куском ткани.
– Спасибо! – поблагодарила девушка, одарив кавказца своей прекрасной улыбкой, словно лучом света. – А, да в порядке, не считая болезни, конечно. Скоро совсем страшной стану, когда брови и ресницы повыпадают.
– Не говори глупости, ты и такой будешь красивой, словно утренняя звезда. Красота, она же где? Правильно, внутри. А то, что снаружи, это всего лишь временно, словно мимолетное облако. Душа вечна, так что не обращай внимания на все плохие слова в твой адрес насчёт внешности. Договорились?
Яна улыбнулась и засмущалась, словно робкий подснежник, впервые увидевший солнце. Ей никто никогда не говорил таких прекрасных слов, поэтому она кивнула в ответ на слова кавказца. Рахим подвинулся ближе, взял Савицкую за руку и, поднеся её к своим губам, оставил нежный поцелуй, словно печать.
Именно в этот момент старший брат девушки решил навестить её и стал невольным свидетелем этой сцены. Алуев, словно пойманный с поличным, встал с постели Яны и отошёл от неё. Вадим переводил гневный взгляд с сестры на кавказца.
– Что здесь происходит? Яна? Это вообще кто? – возмущенно спросил Савицкий, словно разгневанный страж.
– Вадим, это Рахим. Он – брат моей классной руководительницы, пришёл навестить меня. А что здесь плохого? – ответила девушка, словно оправдываясь.
– Значит, брат учительницы. А все братья твоих учителей целуют тебя? А?! Или я чего-то не знаю? Будь добра, объясниться! – потребовал мужчина, словно следователь на допросе. Он был в ярости: Яна за его спиной впустила в свою палату какого-то незнакомого мужчину.
– Как вас там… кажется, Вадим? Вы брат Яны, как я понял? – спросил Рахим. Тот кивнул. – Так вот, Вадим, не повышайте голос на свою сестру: ей и так сейчас тяжело. Я действительно брат Мадины Тимуровны. Моя сестра попросила узнать, как дела у её ученицы. Она очень переживает из-за её обморока. А вы без причины кричите на бедную девочку. Этот поцелуй – простая вежливость с моей стороны, ничего больше. А сейчас мне пора. Выздоравливай, Яна!
Рахим попрощался с Савицкой и покинул её палату, а брат девушки, словно строгий родитель, прочитал ей целую нотацию. Но Яна его не слушала: она была в своём мире, словно в волшебном сне, и думала о том, что произошло. Девушка улыбалась и аккуратно гладила поцелованную руку, словно храня драгоценный талисман.
– Ты меня вообще слушаешь? – Вадим помахал рукой перед лицом девушки.
Этот парень ему явно не нравился. В его глазах читалось желание, словно голод. Савицкий не допустит, чтобы кто-то играл на чувствах его сестры. Он скажет врачам, чтобы те не пропускали этого бородатого в палату Яны. Он не для того её воспитывал, чтобы какой-то кавказец кружил ей голову.
– Да-да. Кстати, что говорит врач? Ты с ним разговаривал? – сменила тему девушка, словно ускользая от неприятного разговора. Ей надоело слушать нотации от старшего брата. Она, в конце концов, уже не пятилетняя девочка и может сама принимать решения.
– Да. Леонид Семёнович говорит, что нужно искать донора. Химиотерапия всего лишь замедлила течение болезни, а для полного выздоровления нужна пересадка костного мозга. Иначе всё может закончиться печально, словно трагедия в финале пьесы, – Вадим сел рядом с сестрой и взял её за руку, словно ища опору.