Глава 14. Тонкий лёд доверия
– Можешь не сомневаться, гауптман Вайсман, – холодно ответила Вера, поднимая на Карла усталые глаза. – Я не намерена облегчать тебе задачу.
Она отвела взгляд, собирая остатки сил. Ее тело ныло от боли, голова шла кругом, но она знала, что не может позволить себе расслабиться. Не сейчас. Не здесь. Не с ним.
– Храбрость – это, конечно, похвально, Fräulein, – он подошел ближе, останавливаясь в шаге от нее. Вера чувствовала исходящий от него запах – табак, кожа, и еще что-то неуловимое, но определенно не враждебное. – Но иногда упрямство может довести до беды.
– Не тебе меня учить, гауптман, – отрезала Вера. – Я уже поняла, что в плену доброта – признак слабости. А слабых здесь не жалеют. Ни ваши, ни наши.
Карл промолчал, словно обдумывая ее слова. Затем он опять налил ей водки, но Вера резко отвела стакан.
– Хватит со мной этих игр, – проговорила она, с вызовом глядя на него. – Ты зачем я тебе нужна? Что тебе от меня нужно, Карл Вайсман?
Он на мгновение замер, словно его ударили. На его щеках вспыхнули красные пятна, проступив сквозь смуглую кожу. Впервые за все время их общения Вера увидела в нем не холодного и расчетливого врага, а просто мужчину – растерянного, даже немного смущенного.
– Ты… ты произнесла мое имя, – тихо проговорил он, и Вера с удивлением поняла, что он немного запинается.
– А что, тебе не нравится, как оно звучит из уст русской ведьмы? – с язвительной улыбкой спросила она, хотя сердце ее забилось чаще. Что происходит? Неужели она ошиблась в нем? Неужели этот ледяной взгляд, эта отточенная вежливость – всего лишь маска, под которой он прячет что-то еще?
– Дело не в этом, Вера, – Карл отвернулся к окну, засунув руки в карманы. Он молчал несколько секунд, словно собираясь с мыслями. – Просто… ты другая. Не такая, как я думал.
Вера отпила глоток водки – последний глоток, оставшийся в стакане. Голова закружилась сильнее, перед глазами все плыло. Она встала из-за стола, желая прекратить этот непонятный, пугающий ее разговор. Но ноги подвели – она пошатнулась, едва не упав.
В следующую секунду она оказалась в его объятиях. Сильные руки обняли ее, прижимая к себе. Вера застыла, не в силах шевельнуться, ощущая, как его тепло проникает сквозь тонкую ткань гимнастерки, заставляя ее дрожать.
– Ты еще слаба, – прошептал он ей на ухо. – Так ты не дойдешь…
Вера на мгновение забыла, где находится, и кто ее держит. Тепло исходило от него волнами, такое желанное в этом ледяном плену, такое обманчиво родное. Она инстинктивно прижалась к Карлу, утыкаясь лицом в его грудь.
– Тепло, – прошептала она, и ее слова прозвучали как признание, которое она не хотела произносить вслух.
Карл замер, словно его ударило током. Он чувствовал, как дрожит ее тело, как часто вздымается ее грудь под его руками. Он знал, что она пьяна, знал, что все это – не более чем игра алкоголя и обстоятельств. Но что-то в глубине его души противилось этой мысли, цеплялось за хрупкую надежду, что в ее словах, в ее прикосновении есть что-то еще.
Он осторожно отодвинул ее от себя, заглядывая в глаза. Те были полуприкрыты, зрачки расширены, но взгляд… взгляд был ясным и осознанным. В нем не было ни страха, ни кокетства, лишь усталость и какая-то тихая грусть, которая тронула Карла до глубины души.
Он резко отвернулся, прогоняя непрошенные мысли. Он не имел права на слабость, не имел права поддаваться эмоциям. Не сейчас, когда на кону стояла его честь, его долг, его будущее.
– Петер! – громко позвал он, направляясь к двери. – Проводи Fräulein Weber обратно в барак. И позаботься, чтобы с ней ничего не случилось.
В дверях появился молодой солдат, худощавый и nervös, с вытянувшимся от удивления лицом.
– Zu Befehl, Herr Hauptmann! – отрапортовал он, щёлкая каблуками.
Карл снял с вешалки свою шинель и накинул ее на плечи Веры. Ткань была еще теплой от его тела, и она инстинктивно прижалась к ней, словно ища защиты от холода и темноты, царивших в этом проклятом месте.
Как только Вера и Петер вышли из комнаты, на пороге появился еще один офицер – высокий, плечистый мужчина с жестким лицом и холодными, как сталь, глазами. Это был обер-лейтенант Шульц, заместитель Карла и его давний соперник.
– Не теряешь времени, Карл, – проговорил он, всматриваясь в закрывшуюся дверь. – Похоже, русская ведьма тебя очаровала?
– Не твоё дело, Шульц, – не поворачиваясь, бросил Карл. – У тебя были какие-то дела?
– Я хотел узнать, удалось ли тебе что-нибудь от нее добиться, – не унимался Шульц. – Эта птичка может петь намного интереснее, если знать, на какие струны надавить.
– Убирайся, Шульц, – Карл резко повернулся к нему лицом, и в его глазах вспыхнул огонь. – И чтобы я больше не видел тебя рядом с ней. Она – моя пленница, и я сам решу, что с ней делать. А теперь проваливай!
Шульц нахмурился, но спорить не стал. Он знал, что с Карлом лучше не связываться, когда тот в таком состоянии.
– Как хочешь, – бросил он, направляясь к выходу. – Но помни, Карл, жалость во время войны – роскошь, которую мы не можем себе позволить. Эта девка ничего не стоит. Убей ее, и дело с концом.
Он вышел, громко хлопнув дверью. Карл остался стоять посреди комнаты, стиснув кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели. Он знал, что Шульц прав. Жалость – удел слабых. А он не может себе позволить слабость. Не сейчас. Не с ней.
Он подошел к столу и налил себе полный стакан водки. Один глоток, второй, третий… Ему нужно было заглушить эту раздражающую боль в груди, это странное, незнакомое ему чувство, которое он никак не мог определить.