Теперь я - её
для меня важно
чтобы вы оставляли
звезды и комментарии,
этим вы помогаете продвигать
историю, и мне от этого
безумно приятно, спасибо❤️
____________________________________
Валера
Я шел сквозь снег, как будто не знал, зачем. Просто шел. Казань засыпала, в окнах начали гаснуть огни, а внутри у меня будто кто-то включил аварийное освещение — красный свет, мигающий редко, но настойчиво. Сердце отбивало тревогу. Саша. В голове снова и снова крутилась она. Лицо, голос, этот взгляд, будто знает обо мне всё, даже то, что я сам забываю.
Я не был идиотом. Я видел охрану. Этих типов, что якобы случайно болтались у подъезда, потом в магазине, потом у офиса. Думаете, я не понял? Я видел, как они переглядываются, как делают вид, что просто курят. Слишком много случайностей — и я слишком хорошо знал этот город, чтобы поверить в совпадения. Они сторожили меня, прикрывали. Вопрос был один — от кого?
Последние дни я чувствовал, как внутри что-то трескается. Какая-то гнилая, чужая скорлупа, которую на меня натянули. Словно кто-то пытался стереть меня и заменить. А потом — щелк. Один миг. Один взгляд в зеркало. Я вспомнил.
Офис. Мои. Тени. Они стояли полукругом, как всегда. Я помнил, как Сокол усмехнулся, как Вахит молча кивнул, как Крис подперла косяк, будто ей вообще всё это не нужно — но при этом она была готова стрелять первой. Я вспомнил. Не всё, кусками. Осколками, будто разбитым стеклом по глазам. Но это были они.
И всё равно — не они были главной болью в голове.
Она.
Саша. Сука, она не уходила из мыслей. Как будто жила во мне. Как будто вмонтировалась в кости, под кожу.
Я не знал, почему, но всё, что не касалось её, казалось ненастоящим. Словно декорации. А дома — пусто. Всегда кто-то что-то говорил, суетился, но я не слушал. Дома будто воздух застоялся. Мёртвый. Как будто она была тем, кто наполнял этот дом жизнью, и без неё всё опустело.
Я встал. Просто встал и пошел. Словно кто-то дернул за нитку в груди.
Качалка.
Не знаю, зачем. Не знал, найду ли там кого-то. Но туда тянуло. Как будто что-то должно было произойти. Как будто я опаздывал.
Я не бежал. Шёл быстро, но не бежал. Руки в карманах, воротник поднят, шаг уверенный, внутри — как в аду.
Монолит.
Это имя всплыло в голове совсем недавно.
Значит, ещё что-то вернётся.
Значит, я ещё не всё потерял.
Но сердце сжималось, будто чувствовало беду.
Будто я шел не просто в качалку.
А в какую-то точку невозврата.
И чем ближе я подходил, тем тяжелее становилось дыхание. Саша. Господи, лишь бы с ней было всё в порядке.
Я толкнул дверь качалки. Она была не заперта.
Первое, что я почувствовал — это запах. Металл. Кровь. Тяжёлый, острый, цепляющий за нос и горло. Он ударил мне в лицо так, что ноги сами остановились. На пол упала капля — будто тишина сгустилась в точку.
— ...Красивая? — выдохнул я.
Внутри было темно, но свет из коридора косо падал на белую ткань, окрашенную в бордовое. Белый костюм. Красная кровь. И она. На полу. Распластанная, безжизненная, будто вырванная из себя.
Я не сразу понял.
Не хотел понимать.
Мозг просто не принял это.
А потом что-то вспыхнуло. Вспоминание.
— Саша... — я сказал это уже где-то в голове.
Моё прошлое ударило в грудь так, что я зашатался.
Я не знаю, почему это вернулось именно сейчас.
Почему именно в этот момент. Почему именно, когда я увидел её, вся в крови, в белом, на полу качалки, такую родную и такую почти потерянную.
В голове будто взорвалось. И память — рванула.
— Красивая? Ты где?
Я помню, как произнёс это. Помню, как в груди уже было нехорошо, будто сердце знало, что сейчас что-то произойдёт, что уже происходит.
— Красивая?!
Шаг. Второй. Дверь. Открыта. Она стоит. Нет — уже не стоит. Падает. Как будто весь мир — это только её подвеска, покачивающаяся на груди, и кровь, льющаяся на пол. Густая, алая. Алая. Как губы, которыми она больше не улыбнётся. Как закат в тот вечер, когда она сказала, что любит меня.
Я тогда среагировал...Слишком поздно.
Подхватил. Но она уже не была с нами. Обмякла. Безвольная. Холодная. На моих руках. Как будто умирала.
И вот я снова здесь. Снова держу её. Снова в крови, сжимаю дрожащими руками её тело, твержу, что всё будет, а внутри только дикий животный страх.
Страх потерять её снова. Страх не успеть. Страх, что я виноват. Всегда был. Что она пострадала из-за меня.
Грудь сдавило. Словно кто-то пальцами сжал сердце и не отпускал.
Я не знал, что сильнее: прошлое или настоящее,
боль старая или новая, кровь тогда или кровь сейчас.
Но одно я знал точно:Если я потеряю её второй раз — я не выдержу.
Воздуха не стало.
Я сорвался с места. Я бросился к ней, как к последнему, что у меня есть. На колени — руки уже тряслись.
— Саша, слышишь? Слышишь меня?! — я тряс её за плечи, будто мог вытащить её обратно к себе, как будто моё прикосновение сильнее смерти.
— Красивая... не смей. Не смей!
Грудь её вздымалась — чуть-чуть, еле-еле. Жива.
Но глаза закрыты. Лицо бледное, как бумага. Кровь. Столько крови. Больше, чем должно быть.
— Чёрт! Кто здесь?! Кто-нибудь, БЛЯДЬ! — я заорал, не видя, слышат ли меня. — Вызывай скорую! БЫСТРО!
Руки скользили в крови. Сердце било в висках, в пальцах, в зубах. Всё дрожало. Я прижал её к себе, к груди — аккуратно, как будто она могла рассыпаться от любого движения.
— Саша... ты должна жить. Ты обязана, слышишь?
— Я только тебя нашёл. Я не позволю снова тебя потерять.— Ты моя. Ты ВСЕГДА была моей. Я вспомнил. Я помню всё.
Она не ответила. Она просто была на мне — обмякшая, тихая, слишком тихая.
Я зажмурился.
— Пожалуйста. Ради меня. Ради нас. Вернись.
Я впервые в жизни молился. Не Богу. Ей. Её сердцу. Её душе.
Я бежал. Дышать было тяжело — не от усталости, а от страха. Саша была в моих руках — тёплая, тяжёлая, вся в крови, как тогда. Только теперь кровь была настоящей, не в воспоминании, не в чертовом сне. Это происходило сейчас. Здесь. Снова.
— Держись. Держись, Красивая... Только попробуй сдаться — я тебя сам верну, слышишь? — бормотал я сквозь зубы, даже не понимая, говорит ли она ещё что-то в ответ или уже всё.
Я вылетел на улицу. Снег. Воздух ударил в лицо. Но я не остановился.
И тут — визг шин. Фары. Машина.
Дверь распахнулась, и вылетел он — тот самый.
Тот, чёрт его дери, с которым она обнималась. Я видел это из окна — тогда, на снегу, когда она смеялась, а он держал её, как будто имел на это право.
— Отдай её! — крикнул он и подлетел ко мне. — Я её телохранитель!
Внутри всё вспыхнуло. Я хотел убить его. Сейчас. На месте. Но...
Вспышка.
Офис. Я за столом. Он — напротив. Серьёзный. Молчит.
А я говорю:— Если со мной что-то случится — ты будешь её защищать.
— Переходи к Теням. Мне нужен человек, которому я могу доверить её. Даже если меня не станет.
Я вспомнил. Чёрт подери. Я вспомнил.
— ВИНТ?! — выдохнул я и уставился на него. Он смотрел прямо в глаза. Узнал. Узнал меня. Всё понял.
— ЖИВО В МАШИНУ! — крикнул он и распахнул заднюю дверь.
Я ввалился внутрь, не выпуская её из рук.
Её голова лежала у меня на груди. Кровь стекала на сиденье. Каждая секунда казалась вечностью.
Я положил ладонь на её щёку — она была холодная, но живая. Я слышал её дыхание — неровное, рваное, но оно было.
Винт рванул с места. Машина взвизгнула и вылетела на дорогу.
— Ты справишься, Красивая... — прошептал я, сжав её в объятиях.
— Только попробуй уйти. Я тебя не отпущу. Ни за что. Никогда.
— Жми, Винт! — голос сорвался. — ЖМИ, БЛЯТЬ!
Он молча выжал педаль в пол. Машину трясло, поворот за поворотом вылетали как будто на одной оси. Я сидел сзади, держал Сашу на руках, и каждый новый рывок сердца отдавался гулом в висках.
— Ты не можешь так со мной... — выдохнул я ей в волосы. — Слышишь, Красивая?.. Ты не можешь меня бросить.
Она была вся на мне. Белая одежда впитала в себя слишком много красного, и казалось, что её кожа холодеет под руками. Но она жила. ЖИЛА, ЧЁРТ ВОЗЬМИ!
— Держи руку на её шее, — хрипло сказал Винт, даже не оборачиваясь. — Считай. Пока есть пульс — мы ещё живы.
Я прижал пальцы. Слабый, рваный ритм. Но был.
И я почти зарычал, стиснув зубы так, что скулы заныли:— Держись.
Он нажал на кнопку рации и резко сказал:— Приём. Оперблок, срочно. На базе. Своя. Девочка. Живот. Потеря крови.
Тишина — и потом женский голос:— Поняла. Готовим. Минут 6.
Шесть. Чёртовы шесть минут.
— Быстрее не могу, — прошипел Винт. — Летим, как можем.
Я смотрел на неё, на эту девочку, которая была всем. Всё время была. Даже когда я не помнил — она всё равно сидела у меня в голове, внутри, в крови. Как будто душа у меня была из неё сделана.
А теперь она уходит.
— Я не могу... — прошептал я, опуская голову к её лбу. — Я не могу тебя потерять. Я только... только вспомнил. Только понял, что был живым, когда ты рядом. А без тебя — не было ничего. Ни имени, ни тела. Только пустота.
Машина занеслась, фары метнулись в сторону — мы свернули. Промчали через заснеженные гаражи, старый забор, въезд с охраной — и резко остановились.
Открылась дверь. Люди в белом уже ждали.
Один из них — пожилой мужчина в маске — посмотрел прямо на меня:— Не задавай вопросов. Отдавай её.
— Я с ней.
— Тогда не мешай.
Но я уже выходил с ней на руках. Кровь капала на асфальт. Я бежал. Снова. Но теперь — с надеждой. Что не поздно. Что не навсегда.
Я не чувствовал, как меня ведут. Как отнимают её. Как кто-то что-то кричит — про давление, про кислород, про обезболивающее.
Я держался за её руку.
— Не отпускай, — сказал я ей, хотя она не слышала.
Глаза закрыты, губы бледные, руки как лед.
Кровь была на всём — на рукавах, на пальцах, на запястьях. На полу. На мне. Я не мог её выпустить. Не мог даже моргнуть, пока она не откроет глаза.
— Господин Туркин, нам нужно —
— Не трогай. Я с ней. Я здесь, пока она дышит.
Кто-то из врачей шагнул ко мне, хотел убрать, но Винт оказался ближе.— Пускай. Две минуты, — сказал он тихо. — Он ей нужнее.
Я стоял. На коленях рядом с каталкой.
И просто смотрел на неё.
Проклятый белый свет, от которого глаза резало, заливал всё вокруг. Лицо у Саши стало ещё бледнее — как мрамор, на котором выступила капля пота у виска. А у меня внутри будто вырвали всё к чёртовой матери.
— Красивая... ты чего?.. — мой голос сорвался. — Ты ж... ты ж сильная, слышишь? Ты ж злая у меня.
Ты кому-то там пощёчину влепила сегодня, да?.. Ну так чего ты лежишь теперь, как хрупкая?
Я взял её руку. Прижал ко лбу.— Я всё вспомнил. Вспомнил, как ты на меня орала. Как бесила. Как улыбалась. Как глаза твои в темноте блестели.
Ты — мой дом. Без тебя тут ничего не стоит.
Меня будто ударило током — в голове, сердце, груди. Я вспомнил, как она пропала. Как я метался по городу. Как я бился, как собака, в поисках. Как каждый день писал в тот сраный блокнот, чтоб не сойти с ума.
— Я тебя искал. Я тебя, сука, искал, пока жив был. Всё делал ради тебя, ты понимаешь? А теперь ты вот так просто? Ты думаешь, я выживу, если ты уйдёшь?
Она дышала еле слышно.
Я закрыл глаза. И прижался к её лбу.
И прошептал в кожу:— Если ты умрёшь...Я весь этот мир сожгу, слышишь? Всё. Сраный каждый город. Каждого, кто дышит. И себя тоже. Потому что без тебя я — ничто.
В этот момент врачи снова подошли.
— Мы должны. Сейчас. Иначе...
Я медленно, очень медленно оторвался.
Грудь сжимала такая боль, что внутри как будто что-то треснуло.
— Спаси её, — хрипло сказал я. — Спаси. А не спасёшь — я приду за тобой.
Я вышел. Вышел, весь в крови. Прислонился к стене. И рухнул на пол.
А дальше — тишина.
Я сидел на холодном полу, спиной к стене.
Всё вокруг было размыто. Свет давил в глаза, казалось, что воздух стал густым, как вода — его не вдохнуть. Шум. Кто-то ходит. Кто-то что-то говорит. Но я не слышал. Не мог. Потому что её нет рядом.
Саша.
Красивая.
И я не знал, жива ли она сейчас. Я не знал, успеют ли. Я не знал, вернётся ли она ко мне. Я просто сидел и умирал медленно. Каждый грёбаный вдох отдавался болью в груди, будто что-то ломалось с хрустом внутри.
Я вспомнил...
Я вспомнил, как она смеялась, когда кидала мне перчатку в лицо, как дерзила, как выкручивалась из моих рук. Как она смотрела — с вызовом, с огнём. И как в какой-то момент начала смотреть иначе. Будто я стал для неё безопасным местом.
Домом.
А теперь она там. В крови. А я здесь. Без ничего.
Я вспомнил, как она шептала мне на ухо ночью:
— Я никого не любила так... только не отпускай, слышишь?
Я вспомнил, как её не стало тогда.
Как просто — исчезла. А я ломал стены, рвал людей, бил, стрелял, орал, искал — и не нашёл.
Три года. Я сжигал города и клялся, что если найду — не отпущу.
А теперь...Теперь я нашёл. И опять теряю.
Снова.
Руки тряслись. Вены стучали. Я хотел встать. Пойти туда, сорвать халаты с этих врачей, заорать, чтобы они вернули её, потому что я не выдержу ещё раз. Потому что я не переживу ещё одну потерю.
Я не смогу снова жить без неё.
Не смогу дышать, слышишь, Красивая?
— Ты не имеешь права, — прошептал я. — Я тебя нашёл. Ты не имеешь, мать твою, права уходить.
Где-то в груди хрустнуло. Сдавило. Сердце стучало с такой силой, будто вырывалось наружу. И я впервые за долгое время понял, что... мне страшно.
Не перед врагом.
Не перед пушкой.
Не перед смертью.
Перед тем, что я могу снова потерять её.
И если она не выйдет оттуда — если я больше не услышу её голос, не увижу, как она фыркает, закатывая глаза, не почувствую, как её пальцы вцепляются в мою куртку, тогда я стану не человеком. Я стану пеплом.
Я наклонил голову. Пальцы сжались в кулаки.
Губы побелели.
— Живи...Пожалуйста , живи.
Время остановилось. Оно не текло, а гнило, медленно, противно, вязко. Я сидел в коридоре, вперившись в одну точку на полу. Белые стены, зелёные двери, запах хлорки — всё это было где-то очень далеко. Я не чувствовал ни ног, ни рук. Только грудь, как будто в неё вбили лом, и теперь кто-то медленно, с наслаждением, выворачивал его.
Саша...
Где она? Как она?Почему врачи ничего не говорят?
Грудь разрывалась от бессилия. Пальцы тряслись. Я не знал, куда деться. Хотелось кричать, разбивать стены, отмотать всё назад.
Я опустил голову. Оперся локтями на колени, вцепился пальцами в волосы."Красивая... пожалуйста, только живи." Слёзы капали на пол, и я даже не пытался их вытереть. Они были слабее боли.
И вдруг рядом кто-то остановился. Я почувствовал аромат. Приторный, слишком знакомый.
— Валера... — голос. Тонкий. Липкий.
Я поднял глаза.
Чёрт.
Наташа.
Она была на каблуках, с идеально уложенными волосами и вызывающе-красной помадой. Улыбалась, будто всё нормально.
— Я... я не могла пройти мимо. Услышала, что ты здесь... — Она присела рядом. — Ты даже не представляешь, как я ждала этой встречи. Всё это время я тебя любила...
Я молчал. Зубы скрипели от ярости.
— Я знаю, ты переживаешь... но, Валера, ты должен понять, она не стоит тебя. Она исчезла, она делала тебе больно. А я... Я всегда была рядом. Я бы никогда тебя не оставила.
— Убирайся. — Голос дрогнул, но не от страха. От гнева. — Немедленно.
— Валера... — она тянула руку к моему плечу. — Мы могли бы...
— Я сказал: УБИРАЙСЯ! — сорвался.
Весь коридор оглох. Я вскочил, оттолкнул её руку. — Ты смеешь говорить такое сейчас?! В ЭТОТ МОМЕНТ?!
Наташа побледнела, но не ушла.
— Я три года молилась за тебя, Валера... Я думала, ты забыл её... Ты снова свободен...
— СВОБОДЕН?! — Я смеялся так, что у меня в груди что-то рвалось. — Я ЛЮБЛЮ ЕЁ! Я ЛЮБИЛ ЕЁ ВСЕ ЭТИ ТРИ ГРЁБАНЫХ ГОДА! Я ПРОСЫПАЛСЯ С ЕЁ ИМЕНЕМ НА ГУБАХ! Я ПЕРЕСТРОИЛ ВСЮ ЖИЗНЬ, ЧТОБЫ ХОТЬ ЧЕРЕЗ АД, НО НАЙТИ ЕЁ!
Голос срывался. Я чувствовал, как руки дрожат.
— А теперь она может умереть. Из-за меня. Из-за моей тупой башки. А ты... ты смеешь сейчас тут что-то мне лепетать?! Убирайся.
Я повернулся к охране.— Уведите её. Немедленно.
— Валерочка, подожди... — Наташа захныкала, но двое охранников уже аккуратно, но жёстко брали её под локти.
— Я люблю только Сашу, — повторил я, глядя ей в глаза. — И если с ней хоть что-то случится, я сожгу всё, даже себя. А ты — убирайся к чёрту.
Её крик исчез за поворотом.
И тут двери распахнулись.
Марат. Его лицо было белее стен. Он бежал ко мне, почти падал на колени.
— Сестра... как она?! Скажи хоть что-то!
Я отвёл взгляд. Не мог. Не сейчас. Не говорить, не дышать. Не жить.
Вахит подошёл, опустил взгляд. Я услышал, как он шепчет Крис:— Я так и знал... Она что-то придумает.
Всё тело залило огнём.
Я резко повернулся и в одну секунду вжал Вахита в стену. Грудь к груди, лоб к лбу.
— Ты знал?! — прошипел я.
Он не отстранился. Не моргнул.
— Я догадывался. Но не думал... не думал, что Саша пойдёт так далеко, чтобы ты вспомнил.
И тут пазл сложился.
Каждый фрагмент. Каждое движение.
Она это сделала для меня. Чтобы я вспомнил.
Чтобы всё вернулось. Ценой своей жизни.
Я пошатнулся. Отпустил Вахита. И, прижав ладони к лицу, медленно осел на пол.
"Саша... Красивая... прости."
Я сидел на холодном кафельном полу, сжав голову руками. В коридоре было шумно — кто-то говорил, кто-то плакал, кто-то молчал, будто боялся дышать. А у меня внутри — только пустота, боль и ужас. Такой, которого я никогда в жизни не чувствовал.
Словно вся душа вывернута наружу.
— Валер, — Марат аккуратно коснулся моего плеча. — Может... хочешь воды? Я достану. Или кофе. Хочешь, я разъебу всё тут, если надо. Только скажи.
Я не ответил.
Внутри всё клокотало.
"Саша... зачем ты так? Ты была моей. Даже когда я ничего не помнил — ты была внутри. Я знал тебя без имени. Чувствовал. Узнавал во сне."
Я поднялся. Еле. Ноги дрожали. Прошёл вдоль стены и упёрся в стекло. Сквозь него видно было только серый закат. Казань начинала засыпать. А моя жизнь, моя Красивая, — лежала где-то за дверью, вся в крови. И я ничего не мог сделать.
Пока.
— Валер... — голос Крис был сзади. Тихий, осторожный. — Врач сказал, что шансов много. Она сильная. У неё пульс стабилизировался.
Я развернулся резко.— Что?
— Я услышала, — она кивнула. — Они сказали: «реанимация стабилизировала давление». Она держится.
Марат обнял меня за плечи.
—... она не сдастся. Это же Саша. Твоя.
Я кивнул, глядя куда-то в потолок. Глаза были мокрые. И в этот момент я поклялся. Если она выживет, если откроет глаза — я больше никогда её не отпущу. Не дам уйти. Не позволю страдать.
Я не забуду. Я вспомнил, и теперь сожгу всё, что встанет между нами.
Клянусь, я не просто вернусь.
Я стану тем, кем она верила, что я был.
И я её верну.
Любой ценой.
Я стоял, прислонившись лбом к холодному стеклу окна. Оно запотело от моего дыхания, но я не двигался. Не мог. В коридоре собрались все. Вся семья.
— Он даже не шевелится, — тихо сказал Сокол, будто думая, что я не слышу.
— Что ты хочешь? Чтобы он в пляс пошёл? — отрезал Винт.
— Да не... Просто страшно на него смотреть, — пробурчал Сутулый. — Такое лицо, как будто его живьём разорвали.
Я резко обернулся. Тени тут же встали плотнее, словно отгородив меня от всех.
— Не надо, — тихо сказал я. — Пусть остаются.
Сокол посмотрел на меня.— Ты как, брат?
Я не ответил. Вова подошёл ближе, аккуратно, будто подходил к зверю, который в любой момент может сорваться с цепи.— Мы все здесь. И все с
тобой. Ты только держись, слышишь?
— Она держится, — прошептал я. — А значит, и я смогу.
Вахит подошёл, сжав губы.— Врачи делают всё. Реанимация держит её, пока не станет стабильной. Главное, что ты нашёл её.
— А если бы не нашёл?.. — мой голос был срывающимся. — А если бы я не вспомнил...
— Но ты вспомнил, Валера, — Вахит смотрел прямо в глаза. — И ты спас. Не она тебя — ты её.
Я не верил. Я не хотел быть спасением. Я хотел, чтобы она была живой. Хоть какой ценой. Хоть любой.
Позади меня шевельнулись охранники. Один из Теней, молодой парень по прозвищу Лис, шагнул вперёд и подал мне что-то в ладони.
Кулон.
Её кулон.
Который я ей подарил три года назад, на её день рождения. Она до сих пор его носит...
Я сжал его в кулаке так сильно, что ногти врезались в кожу.— Я не позволю, — выдохнул я. — Никому. Никогда больше.
Тишина. Даже Вахит молчал.
Сутулый чиркнул зажигалкой — нервно, резко — и пошёл к окну курить. Вова сел на лавку и уткнулся в руки. Сокол просто стоял, опершись на стену, и смотрел в пол. Марат вообще исчез — может, ушёл молиться в коридор. Тени стояли по периметру. Молча. Как всегда. Как должны.
— А если не выживет? — вдруг прорезал голос Сокол.
Все посмотрели на него. Он не бросал слов просто так.
— Валера? — тихо.
Я обернулся, глаза налились кровью.— Если не выживет — я уничтожу всё. Всех. Всю эту ебучую Казань, всю эту игру, каждого, кто хоть как-то в этом замешан. Даже если не замешан. И себя тоже.
Он кивнул.
И снова тишина. Мёртвая, вязкая, как воздух в палате, где бьётся жизнь.
А за дверью, в реанимации, лежала моя Саша.
С моим именем на губах. С болью, которую я должен был разделить с ней раньше.
Я встал. Подошёл к двери. И положил ладонь на стекло.
— Я тут, Красивая...Только живи. Пожалуйста.
_____
Дверь реанимации открылась с тихим щелчком.
Я замер. Все замерли. Белый свет за спиной врача бил в глаза, делая его силуэт почти неразличимым. Он снял маску с лица и устало выдохнул, прижимая перчатку к переносице. Его взгляд медленно скользнул по нам...Потом — прямо в меня.
— Валерий Станиславович?
Я шагнул вперёд.— Что с ней? — голос сел, как будто я выкурил тысячу сигарет за час.
— Она... выжила, — врач кивнул. — Ранение оказалось не таким глубоким, как могло быть. Крови было много, но... её оперативно доставили, и она в стабильном состоянии.
Я стоял, молча, не моргая. Потом выдохнул — резко, так, что грудь сжалась.
— Повезло, что перитонеум остался цел. Органы не задеты. Случись это где-то в другом месте — исход был бы совсем другой.
— Она будет жить? — перебил я.
Он кивнул.— Да. Жить будет. Усталость, слабость, боль — это всё временно. К утру стабилизируем. К ней можно будет зайти завтра.
Я закрыл глаза. Мир вокруг поплыл. Словно выстрелили — но не по мне, а из меня. Вся злость, паника, обрывки воспоминаний, запах крови, слёзы, эти проклятые стены — всё вышибло этим словом.
Жить.
Красивая будет жить.
— Спасибо, — выдохнул я.
Вова сзади выдохнул, облегчение на лице не скрывалось. Сутулый хлопнул Сокола по плечу и прошептал «ну слава Богу», Марат всхлипывал уже открыто, прижав ладони к лицу. Крис стиснула руку Вахита и прошептала что-то, чего я даже не услышал.
— Завтра, — повторил врач. — Сейчас ей нужен покой. Вы бы... поехали домой. Помылись. Отдохнули. Вы весь...
Я посмотрел на себя. Кровь на футболке. На руках. На куртке. Даже на кроссовках. Саша. Вся она.
Но я только мотнул головой.
— Нет.
— Валера... — начал Сокол.
— Я сказал: нет. Я буду здесь. Сколько надо.
Никто больше не спорил. Тени сжались плотнее, будто в ответ на моё решение. А я снова повернулся к двери. И сел на лавку у стены. Спина к кафелю.
Глаза — в белую поверхность. Мысли — в её руки. В её волосы. В её глаза, когда она смеялась. Когда злилась. Когда впервые сказала, что я её дом.
Теперь я — её.
Навсегда.
__________
ТГК: Пишу и читаю🖤
оставляйте звезды и комментарии ⭐️
