Возвращение домой
для меня важно
чтобы вы оставляли
звезды и комментарии,
этим вы помогаете продвигать
историю, и мне от этого
безумно приятно, спасибо❤️
____________________________________
Машина мягко замедлилась, плавно въехав во двор старой, но ухоженной пятиэтажки. Фары на секунду осветили подъезд, почерневшие кусты у входа и тонкую ледяную корку на тротуаре. Двор был пуст. Только ветер слабо трепал тонкие снежные вихри в углах.
— Приехали, — сказал Винт, глуша двигатель.
Я первой открыла дверь и вышла. Холод мгновенно ударил в лицо, но казалось, он хоть как-то отрезвлял после всего. Крис вылезла следом, застегивая куртку и перебирая волосы. Артём хлопнул дверью и обошёл капот, кутая руки в рукава.
Вахит обошёл нас, оглядел двор и только потом улыбнулся. Он подошёл к Крис, нежно приобнял её, щекой коснулся её виска.
— Дом. Хоть тут тепло.
— Холодно, как в аду, — пробормотала она, пряча руки в карманы, — но хотя бы не стреляют, и на том спасибо.
Я хмыкнула. Артём протянул руку Вахиту, тот крепко пожал.
— Спасибо, что прикрыл их, — сказал он Артёму.
— Ты даже не просил бы. Саша — как сестра, — он глянул на меня, — а Крис... она и без слов.
Крис фыркнула, но в глазах у неё мелькнула улыбка. Я смотрела на них и вдруг почувствовала, что в этом, всем этом странном, болезненном круговороте — они и правда семья. Пусть не по крови. По боли. По делам. По преданности.
— Ладно, — Вахит хлопнул Артёма по плечу. — До завтра.
— На связи, — кивнул тот. — Если что — я у подъезда.
Мы повернулись, зашли в подъезд. Тяжёлая металлическая дверь с глухим лязгом закрылась за нами, отсекая улицу и вечер. Внутри пахло чем-то детским и старыми обоями. Свет мигал. Всё было знакомо до боли.
Крис обернулась ко мне и улыбнулась:— Ну вот, как три года назад, помнишь?
— Как будто, — кивнула я, снимая перчатки.
Вахит вставил ключ в замок и толкнул дверь квартиры. Тепло окутало нас сразу. Тот самый запах — печёного хлеба, мяты и чуть-чуть — мужского парфюма. Вахит прошёл первым, разулся, повесил куртку.
— Проходите. Чайник сейчас поставлю, — сказал он и скрылся на кухне.
Я скинула сапоги и прошла внутрь, за мной — Крис. Мы с ней переглянулись. Глаза у неё чуть припухшие, но она держалась. Я тоже. Хотя внутри всё гудело, но хоть на мгновение здесь — было безопасно. Тут не было ни выстрелов, ни комы, ни пустых зелёных глаз.
— Саша, — вдруг сказала она, — я рада, что мы именно здесь.
Я кивнула.— Я тоже.
Но внутри уже крутился план. Чёткий, безжалостный. Завтра мы поедем к нему. И будем делать всё — чтобы он вспомнил.
Абсолютно всё.
На кухне было уютно и тихо. Мы втроём сидели за деревянным столом, над нами висела старая лампа с тёплым жёлтым светом, создавая островок спокойствия среди общего напряжения. За окном потрескивал мороз, с улицы доносился лёгкий вой ветра — Казань дышала зимой.
Чайник закипал, и вахит, отложив ложку, взглянул на нас внимательно:— Надо всё обдумать. Действовать по плану. Играем аккуратно, будто бы не знаем, что он ничего не помнит.
— Не перегибаем. Ни в коем случае, — вставила Крис, обнимая кружку с чаем. — Всё должно быть как тогда.
— Да. — Я подперла щеку ладонью. — Нужно, чтобы он чувствовал себя в своей реальности. Без давления. Без навязчивости. Просто будто всё так, как и должно быть.
— Тогда начнём с простого. — Вахит сделал глоток чая и поставил чашку. — Помнишь видеосалон?
Я вскинула глаза:— Конечно.
Он кивнул:— Вот и отлично. Будет легенда: типа мы только открыли его. Первый день. Ты и он — как будто бы Адидас попросил, случайно. Ни давления, ни напора. Просто разговоры, кассеты, кино. Там он расслаблялся всегда. Там он... был собой.
Крис воодушевлённо закивала:— Да! Ещё можно, чтобы туда заходили знакомые лица — Марат, Вова, Пальто. Но осторожно, по одному, не толпой. Пусть всё будет похоже на настоящее.
— А Винт? — спросила я. — Он будет поблизости?
— Всегда. — Вахит резко кивнул. — Но незаметно. Он уже получил инструкции.
— А кто всё это организует? — спросила Крис.
— Адидас, — просто сказал Вахит. — Я утром ему позвоню, пусть займётся оборудованием, кассетами, вывеской. Всё должно быть как тогда.
Я кивнула. Мысли крутились, переплетались, но постепенно выстраивались в чёткую линию. Один шаг за другим.
— А я утром пойду к маме, — тихо сказала я.
— Конечно, — сразу согласился Вахит. — Скажи ей всё. Или... столько, сколько она должна знать. Она тоже часть всего этого.
Мы сидели ещё минут десять, обсуждая детали, шёпотом, как заговорщики. А потом, уже уставшие, мы разошлись.
Они ушли в свою комнату, и перед тем как скрыться за дверью, Крис оглянулась на меня:
— Если что, я рядом, слышишь?
— Слышу, — кивнула я.
Я прошла в соседнюю комнату. Она была почти пустой — только кровать, стол и лампа. Я закрыла дверь, разделась, сложила одежду аккуратно на стул и накинула футболку Крис, которую она оставила заранее. Она пахла её духами и чуть-чуть — сигаретами. Но мне было уютно. Своя.
Я легла и долго лежала, уставившись в потолок.
В голове вертелся один и тот же вопрос: как сделать так, чтобы это не выглядело как спектакль? Как... подстроенная сцена?
Он должен сам. Он должен вспомнить сам. Только тогда всё будет по-настоящему.
Может, начать с качалки? Как в тот день. Я ведь туда зашла случайно. Он был в майке, злой, сосредоточенный, и как будто почувствовал меня сразу, ещё до того, как обернулся.
Флешбэк?
Может, получится. Может, если я всё сделаю как тогда — всё вернётся.
Но это всё — потом. Сейчас — сон.
Я медленно перевернулась на бок, уткнулась лицом в подушку и прошептала:
— Пожалуйста... Вспомни меня.
Пусть хоть во сне.
_____
Утро началось тихо. Даже слишком.
Я проснулась от мягкого света, пробивающегося сквозь тонкую занавеску. Комната казалась чужой. На улице — лёгкий мороз, стекло чуть припорошено инеем. Казань всё ещё спала, а я уже медленно приходила в себя. Встала, натянула носки, шорох ткани по полу отозвался в груди странной тишиной.
Оделась: шерстяные тёмные колготки, юбка, рубашка, сверху свитер. Зима как зима. Такая, в какой человек думает дольше, чем говорит.
Вышла на кухню. Крис уже была там, в халате, с чашкой кофе. На лице — свежие следы подушки и привычная ленцой-тёплая нежность в глазах.
— Утро, Красивая, — буркнула она, наливая мне кофе.
— Утро, ведьма.
Мы присели у окна. Пар от чашек поднимался к свету.
— Вахита нет, — сказала Крис, глядя в окно. — Уехал с самого утра. Сказал, дела. Серьёзные.
— Я уже не удивляюсь, — я глотнула кофе, он был горячий и горький. — Я просто не понимаю, как он всё это вытягивает. С Валерой, с Тенями, с нами, с ложью, с планом, с паранойей... Это слишком.
— Он сильный. Но ты права. Нельзя на него всё сваливать.
— Надо ему помочь. Хоть как-то. Он сойдёт с ума.
Крис кивнула и молча выпила кофе до дна.— Я пойду в магазин, ты — к маме? — спросила она, вставая.
— Да. Давно не виделась. Она волнуется. Надо рассказать хоть что-то.
Мы оделись. Вахита не было, но на улице уже стоял Винт — будто тень, будто знал, что мне пора. Я только шагнула за порог, как он тут же оказался рядом.
— Доброе, — сказал он коротко.
— Доброе. — Я поправила шарф.
— Куда?
— К маме. Тут рядом, не нужно.
— Я всё равно...
— Не нужно, Винт. Правда. Мне надо хоть немного самой побыть. Это недалеко.
Он на секунду помолчал, оценивающе посмотрел на меня, потом коротко кивнул.
— Я всё равно рядом, — бросил.
Я шла по улице. Дома были обледенелыми, крыши в инее. Машины стояли вразнобой. В воздухе — запах угля, сигарет и чьего-то завтрака.
Я шла и смотрела по сторонам. Эти улицы... столько раз я ходила по ним в другом времени. В других мыслях. То с Валерой, то одна, в обиде, в гневе, в любви.
А сейчас — пустота. В груди как будто эхо, которое не находит, во что удариться.
Ноги несли сами. Я знала путь. Знала каждую плитку. Каждую трещину на заборе. Каждую вывеску, что выцвела от солнца.
Я шла — и думала:«Он ведь был моим. Навсегда. Он держал мою руку, знал, как я дышу, знал, как я думаю. А теперь...»
Пальцы сжались в варежках. Я опустила голову.
«А теперь я просто прохожая. Просто кто-то, кто рядом. Снова в начале. Только сердце уже сломано».
И пусть сегодня — просто разговор.
Но всё начинается отсюда.
Я шла, опустив голову, вся в мыслях — сердце било в горле, ноги несли куда-то автоматически. Только хотела свернуть к знакомому переулку, как вдруг — столкновение. Плечо об плечо. Я чуть не оступилась, но чьи-то сильные руки тут же перехватили меня за локти.
Я подняла глаза.
Он.
Валера.
В сером пальто, застёгнутом на все пуговицы, шарф чуть сполз с шеи, волосы растрёпаны ветром. Он смотрел на меня с неожиданным удивлением, как будто не ожидал... и как будто видел впервые.
— Осторожно, — тихо сказал он, не отпуская меня сразу.
— Да уж... опасный район, — язвительно пробурчала я, отводя взгляд и выскальзывая из его рук.
Он чуть усмехнулся.— Ты куда так спешишь?
Я вздёрнула подбородок.— Я иду к маме, хочу с ней поговорить.
Он улыбнулся. Не громко — глазами. И потом чуть нахмурился. Молчал. Смотрел. Словно пытался что-то во мне найти. Рассматривал губы, глаза, щёки. Задержался взглядом на моём шарфе, будто что-то в нём было знакомо.
— Я тебя провожу.
Я встала в ступор. Слова застряли где-то на вдохе.
Но снаружи — ни единой эмоции. Я только пожала плечами.
— Не стоит. Всё равно близко. Зачем тебе...
Не успела договорить. Он вдруг резко остановился. Его лицо исказилось, он схватился за голову, как будто боль пронзила его мозг насквозь.
— Валера?! — я бросилась к нему, инстинктивно схватила за плечи.
Он застонал, шагнул в сторону, сжал виски.
— Чёрт... — выдохнул он.
— Валера, что с тобой? Сядь... постой, сядь!
Я оглянулась — никого. Только ветер и хруст снега под нашими ногами. Он тяжело дышал, опустил голову, а пальцы сжались в кулаки.
Я не знала, что делать. Хотела крикнуть. Хотела вызвать кого-то. Но он вдруг выпрямился... и взглянул на меня. В глазах — сумбур.
Что-то он сейчас видел. Что-то искал.
Или... вспоминал?
— Тебе плохо? — прошептала я.
Он не ответил. Только продолжал смотреть. Как будто во мне был ключ. К дверям, которые он не мог открыть.
— Всё-таки провожу, — негромко сказал Валера, всё ещё глядя на меня.
Голос его был ровным, спокойным... почти упрямым.
Я чуть прищурилась. Хотела ответить колко, отшутиться, но губы словно сами произнесли:
— Как хочешь.
И пошла вперёд. Он догнал меня в два шага, и мы двинулись по тротуару, скользя по льду, под щелчки наших шагов.
Только сейчас... только сейчас до меня начало доходить. До дрожи, до мелких искр под кожей.
Это уже было.
Я помню... чёрт, я же шла тогда к маме. Это был последний день. День, когда всё рухнуло.
Он тоже тогда хотел меня проводить.
Я отказалась.
И... меня украл отец.
Земля под ногами чуть не качнулась. Я сбила дыхание и замедлила шаг. А может... может, он это... вспомнил? Именно сейчас. Эта боль в висках... этот взгляд...
Я посмотрела на него украдкой. Он шёл, руки в карманах, глаза вперёд, будто что-то обдумывал.
— Валера... — осторожно начала я.
Он чуть скосил взгляд на меня, не останавливаясь.
— А... ты ничего не вспомнил?..
— Что? — спокойно спросил он, приподняв бровь.
— Ну... просто. Только что ты... — я замялась, — ...ну, голова, боль... Это было как будто... что-то вспоминал? Может, что-то... щёлкнуло?..
Он замедлил шаг. Остановился. Посмотрел прямо в глаза.
— Нет, — твёрдо ответил он. — Не вспомнил.
Сердце как будто уронили. Стукнулось и не поднимается.
Я сглотнула, спрятала дрожь в ресницах, отвела взгляд.
— Понятно, — выдохнула я. — Просто спросила.
И пошла дальше.
Рядом шагнул он.
Без слов.
А внутри... внутри всё снова сжалось в ту самую точку. Ту, откуда началась моя личная война.
Он шёл рядом, молча. Весь путь — без слов. Только шаги, ветер и редкие взгляды, украдкой переброшенные друг на друга. И один такой взгляд зацепил внутри что-то болезненно нежное — тот, в котором он как будто что-то искал.
Когда мы дошли до моего подъезда, я остановилась.— Ну всё, дожил, довёл, герой, — усмехнулась я, сложив руки на груди. — А дальше я сама.
— Не сомневаюсь, — кивнул он, слегка склонив голову вбок, и снова — тот взгляд. Осторожный. Словно на грани воспоминания.
— Не обольщайся, Турбо. Это не значит, что ты мне интересен, — добавила я колко, подмигнула и повернулась к двери.
Он ничего не ответил. Только остался стоять.
Я толкнула тяжёлую дверь подъезда, и перед тем как она захлопнулась, обернулась через плечо.
Валера стоял на месте. Руки в карманах. Прямой силуэт. Глаза — на мне. Не просто смотрел, а будто запоминал. Как в те времена.
Я отвела взгляд, не позволив себе улыбнуться слишком явно... но внутри всё заискрилось. Почти как надежда. Почти как жизнь.
⸻
Поднявшись на нужный этаж, я остановилась у двери.
Сердце билось как бешеное. Я не видела её три года. Маму. А сейчас стою, как девочка, перед дверью, за которой — всё, от чего я когда-то бежала и что безумно любила. Я глубоко вдохнула и постучала.
Несколько секунд — тишина. А потом из-за двери послышались лёгкие шаги. Замок щёлкнул. Дверь медленно отворилась.
На пороге стояла мама. Сначала она просто смотрела. Не дыша. Как будто боялась моргнуть.
А потом глаза наполнились слезами, руки затряслись — и она резко рванулась ко мне, обняв так сильно, как будто пыталась вернуть все эти годы.
— Мама... — выдохнула я, задыхаясь от чувств.
Она целовала меня в висок, в щёки, гладила по волосам.
— Господи, ты... ты здесь... ты... — её голос дрожал. — Доченька моя... ты вернулась... ты живая...
Я сжала её в ответ, как могла, как будто сама боялась, что она исчезнет. Горло сжалось, и я заплакала.
И тут из глубины квартиры раздалось:— Ма, кто там?
Я подняла глаза.
Из-за двери вышел Маратик. Увидел нас, замер, потом широко распахнул глаза... и расплылся в улыбке.
— Проходите, — всхлипывая, сказала мама, делая шаг назад. — Давай, заходи, родная, заходи...
Я шагнула внутрь. Воздух был родным. Запах — неизменным. А сердце — почти целым.
Но где-то глубоко внутри всё равно оставалась пустота. Там, где раньше билось "мы". Там, где был он.
Я вошла в квартиру. Всё будто застыло во времени.
Те же обои. Те же занавески. Даже старый плед на диване — как прежде. Мама закрыла за мной дверь, но всё ещё не могла поверить.
Она стояла, вжав ладони в грудь, будто боялась, что сейчас проснётся.— Ты... — прошептала. — Господи, ты здесь... ты... Как ты?.. Где ты была?..
Я опустила глаза. Сердце грохотало в груди. Ноги подкашивались. В горле встал ком.
— Мам... давай... не сразу. Хорошо?.. — Я проглотила слёзы. — Дай мне просто побыть дома...
Она кивнула быстро-быстро.— Конечно, конечно. Прости... Просто я... я думала, что тебя больше никогда... — Голос снова дрогнул, и она отвернулась, вытирая глаза.
Из кухни вышел Марат. Он был спокоен, будто ждал этого.— Мам, ты чего? — сказал он мягко. — С ней всё нормально. Мы виделись. Помнишь, я говорил?
Мама повернулась к нему в шоке.— Ты знал?!
Он кивнул.— Давно. Но... я пообещал. Я не мог... — Он бросил на меня взгляд и добавил: — Ей было очень тяжело. Слишком. И она сама хотела всё рассказать.
Мама молчала. Губы сжались в тонкую линию.
Я видела, как внутри неё бушуют чувства: боль, вина, растерянность.
— Тебя выгнали, — тихо сказала она. — И я... я не встала на твою сторону.
Я молчала. Что я могла сказать?
— Я испугалась тогда. Твой отец... Он был в ярости. Сказал, что ты не наша. Что ты...
— Не родная, — закончила я за неё, глядя прямо в глаза.
Она кивнула, слёзы снова хлынули.
— А я... я не знала, что делать. Прости. Прости, милая. Прости. Я предала тебя...
— Меня не надо жалеть, мама, — сказала я спокойно, и голос мой не дрогнул. — Я сильная. Я выжила. И нашла свою правду. Папа... — я запнулась, — мой настоящий отец, нашёл меня. Забрал. Он меня не бросил.
Мама зашаталась, будто мир у неё под ногами перевернулся.— Родной отец?.. — прошептала. — Он жив?.. Всё это время?..
Я кивнула.— Да.
Марат сжал челюсть, будто хотел что-то сказать, но промолчал. Он понимал всё. Он всегда был ближе всех.
— Мне... мне нужно сесть, — прошептала мама и медленно опустилась на табуретку у стола.
Я подошла, присела рядом. Она взяла меня за руку.— Я не заслужила, чтобы ты вернулась. Но... ты всё равно пришла.
— Потому что я люблю тебя, мама, — ответила я просто. — Несмотря ни на что.
Она зарыдала, уткнувшись мне в плечо. Я гладила её по волосам, как когда-то она — меня в детстве.
Слёзы капали на рукав. Но внутри было тепло.
Боль — не ушла. Но рядом было что-то большее. Семья. Та, которая осталась.
И где-то в глубине всё ещё стояло его лицо.
Валера. С его тихим "я тебя провожу". С его взглядом, будто он... всё-таки что-то помнил.
Хотя бы чувство. Хоть часть. Хоть тень.
Мама всхлипывала, но постепенно ее дыхание выравнивалось. Она наливала нам чай дрожащими руками, а я сидела напротив и молчала — не знала, с чего начать. Слишком много всего. Слишком больно. И слишком давно.
Я посмотрела на нее. Она вытерла глаза платком и, словно угадав мой взгляд, тихо сказала:— Расскажи мне. Всё. Где ты была... что с тобой произошло?
Я глубоко вдохнула и, обхватив ладонями чашку, начала — медленно, но уверенно, ни слова не утаивая.
— Меня забрал мой настоящий отец... Он не бросал нас, мам. Он просто... не знал про меня. Он меня искал, мама. И нашёл.
— Костя... — повторила она тихо.
— Я жила в Петербурге. Меня оберегали. Всё было по-другому. А потом... — голос задрожал, — потом был он.
Мама смотрела на меня внимательно, не перебивая.
— Валера. Он... Он был не просто человек. Он был моим всем.— Слова будто сами вытекали из меня, без пафоса, без нарочитости — просто правда.— Он защищал меня. Заботился. Боялся потерять. Мы прошли ад, мама. Он спасал меня.— Я подняла глаза, сжав губы:— Он любил меня, как никто и никогда.
— А теперь?.. — прошептала она, будто боясь услышать.
— А теперь он не помнит. — Я сделала паузу.— Мы были на аукционе. Там началась бойня. Обстрел. И подстроенная авария. Он пострадал. Его выписали недавно. Он думает, что сейчас 1987 год. Что ему двадцать один. Что он... никогда меня не знал.
Мама медленно поставила чашку.
На щеках всё ещё были следы слёз, но в глазах появилось что-то твёрдое, настоящее.
— Но ты здесь, — сказала она. — Значит, он тебе всё равно дорог.
Я кивнула.— Он — мой человек. Даже если сейчас он смотрит на меня как на незнакомку.— Я выдержала паузу. — Я не сдамся, мама. Я верну его. Мы делаем всё, чтобы он вспомнил. Мы создали ему ту же реальность, ту же Казань, тех же людей, даже ту же квартиру. Мы устраиваем сцены из прошлого. Но пока... только отрывки. Вчера был один — он узнал вкус макарон с сосисками и вспомнил, как ругался на пацанов, которые всё съели. Это было...
— Больно? — прошептала она.
— Надежда. — Я кивнула. — Это была надежда.
Она посмотрела на меня с такой теплотой, что я не выдержала — слезы побежали снова. И вдруг, она подошла и, словно в детстве, обняла меня сзади, прижав к себе.
— Ты светишься, когда говоришь о нём, — прошептала мама. — Это и есть любовь. Настоящая.— Она отстранилась, посмотрела в глаза.— И если она настоящая... он обязательно тебя вспомнит, слышишь? Обязательно.
Я слабо улыбнулась сквозь слёзы.— А если не вспомнит?..
— Тогда ты сделаешь так, чтобы он влюбился в тебя снова, — твёрдо сказала мама. — Но он не забудет. Такое — не забывается.
Я провела рукой по лицу, пытаясь сдержать рвущийся из груди ком.
Слёзы уже не текли, но внутри всё горело.
Мама всё ещё держала мою ладонь, и в этом было что-то совсем другое. Тихое, родное. Такое, чего мне так не хватало все эти годы.
Я глубоко вдохнула... и спросила, почти шёпотом, боясь разрушить этот момент:— А где он?... Папа?
Мама на секунду будто оцепенела. Губы дрогнули, пальцы чуть сжали мою ладонь — и она опустила взгляд. Плечи поникли.
— Он... — начала она, но не смогла договорить. Только сжала платок в пальцах, как будто в нём хотела спрятать всю боль этих лет.
И тут голос, низкий, спокойный, но сдержанный — как у взрослого, который слишком быстро вырос:— Его давно нет.
Это был Марат.
Я повернулась к нему. Он стоял в дверном проёме, облокотившись на косяк, руки в карманах.— Что значит — нет? — Я нахмурилась. — Он умер?
Марат усмехнулся горько.— Было бы слишком просто.— Он прошёл ближе, сел на край стула.— Он бил маму, Саш. Не в пьяной истерике, а холодно. Из раза в раз.
Мама судорожно втянула воздух, глаза заблестели — но она молчала, не перебивала.
— А потом мы узнали, что у него баба была. Несколько лет. С какой-то девкой из их бухгалтерии. А маме в глаза смотрел и врать не моргал.
— Что?.. — я прошептала. Всё тело покрылось мурашками.
— Она хотела простить. — Марат отвёл взгляд, словно сдерживая злость. — Сказать, мол, ради нас... семья. Но мы с Вовой не дали. Не позволили.
— Он резко поднял глаза, прямо на меня:— Он предал всех. И тебя тоже. Ты ведь тогда сбежала, потому что он выгнал. Мы всё помним.
Я открыла рот — но слов не было. Только пустота. Глухой стук в груди и ощущение, будто меня снова куда-то вырвали.
Мама закрыла лицо ладонями, тихо всхлипнула.
— Мне стыдно, — пробормотала она. — Я всё знала... но молчала. Думала, если держать семью — всё наладится.— Она медленно опустила руки. Глаза красные.— Но когда тебя выгнали... я должна была уйти с тобой. Должна. Прости меня, родная.
Я резко поднялась со стула и подошла.
Присела перед ней на колени и обняла.
— Всё хорошо, мама... я здесь.— Она обняла меня крепко.— И мы теперь вместе, слышишь? Всё по-другому будет. Всё.
Марат отвернулся. И только тихо сказал:— Мы его давно не видели. Он куда-то делся. Может, и к лучшему.
Мама вытерла глаза уголком платка, будто стирая не только слёзы, но и все эти три года молчания, боли, вины. Она долго смотрела на меня, будто запоминала, как будто боялась, что я снова исчезну.
— Вернись домой, — вдруг сказала она. Просто. Тихо. — Пожалуйста, доченька... Останься с нами.
Я не колебалась ни секунды. Тепло этой кухни, её руки, глаза Марата, запах пирогов и старого дерева... всё было слишком родным.
— Конечно, — выдохнула я. — Я дома.
Мама слабо улыбнулась, а потом вдруг на пороге раздался скрип двери, и в прихожей появился Вова. Он держал в руках тёплый батон в бумажном пакете и бутылку газировки, как будто вернулся из магазина, как будто мы не расставались на годы.
Увидев меня, он замер на секунду.
А потом широко, по-настоящему улыбнулся.
— Ну ты даёшь, Сашка... — пробурчал он, ставя всё на стол и подходя ближе.
Я вскочила и кинулась ему на шею, он прижал меня крепко, и через секунду нас уже было четверо — мама, Марат, Вова и я — в одном объятии, будто мы снова дети, будто всё это было просто долгим сном.
— Всё готово, — первым заговорил Вова, когда мы немного отошли. Он сел на угол стола и взглянул на меня серьёзно. — Качалка ждёт. Парни в курсе, все на местах. Обниматься, нападать, "Злато ты где была" никто не будет. Всё как по нотам, всё естественно.
Я кивнула, сердце уже стучало чаще.— Спасибо вам... — прошептала я. — За всё это. За то, что вы — есть.
— Да ну тебя, — усмехнулся Марат. — Долго ждать не будешь, всё вспомнит. Не с такой ты рожей.
Мы все рассмеялись. Было странно легко на душе — первый раз за долгое время.
Я переобулась, перекинула пальто на плечи. Вова и Марат надели куртки. Мы переглянулись и почти синхронно открыли дверь.
И вышли. Прямо в морозный воздух, в родной двор. Всё было как раньше.
И будто бы начиналось сначала.
__________
ТГК: Пишу и читаю🖤
оставляйте звезды и комментарии ⭐️