Мы его вернем
для меня важно
чтобы вы оставляли
звезды и комментарии,
этим вы помогаете продвигать
историю, и мне от этого
безумно приятно, спасибо❤️
____________________________________
— Я голоден, — протянул Марат, потирая руки и оглядывая комнату. — Прямо зверски.
— Ага, я тоже, — тут же подхватил Вова. — Намекаю тонко, но уверенно.
— Питание — основа мужской силы, — вставил Сутулый, важно кивая.
— Ага, — фыркнул Сокол, — особенно когда желудок к спине прилипает.
Они все повернулись к нам с Крис в один момент, с такими лицами, будто мы их последние надежды на выживание.
Мы с Крис переглянулись и синхронно закатили глаза.
— Ну что, богини вашего быта пойдут спасать вас от голодной смерти, — протянула я с насмешкой, поднимаясь с дивана.
— Боги вас хранят, — торжественно произнёс Марат и сложил руки в молитвенном жесте.
— Ладно, пойдём. Магазин рядом. — Крис подтянула свою куртку с вешалки.
Вахит тут же вскочил с кресла, словно только и ждал, когда мы встанем.
— Я вас провожу, — быстро сказал он. — Только до дверей, и...
Он наклонился ко мне ближе, понизив голос:— Винт ждёт внизу в машине. Как выйдешь — махни ему, он сразу выйдет. Сами не ходите.
Я кивнула, и сердце дрогнуло. Винт здесь. Мой Винт.
Не дожидаясь Крис, я почти на бегу натянула пуховик, влезла в тёплые сапоги и, прижав варежки к груди, метнулась к двери.
— Ты вообще нормальная?! — раздался голос Крис за спиной. — Подожди ты!
Я даже не ответила. Спустилась по лестнице на одном дыхании, будто что-то подсказывало — там, на улице, кто-то важный. Тёплый снег падал на щеки, пока я, выскочив из подъезда, вдруг остановилась на середине тротуара.
Он стоял чуть поодаль, у машины. Высокий, в чёрной куртке, с руками в карманах. Волосы чуть растрепаны ветром, взгляд — всё тот же, родной, пронзительный.
Артём.
— Артём! — вырвалось из груди, и я, забыв обо всём, сорвалась с места.
Он улыбнулся — широко, искренне — и шагнул мне навстречу. Я влетела в его объятия, с такой силой, будто хотела в нём раствориться. Он тут же подхватил меня, крепко прижал к себе, поднял и закружил.
— Скучала, — прошептала я ему в шею. — Мне тебя так не хватало... Особенно сейчас. Это было... Это всё было очень тяжело.
Он не ответил сразу, только опустил меня на землю и, не отпуская, заглянул в глаза. Там, в его взгляде, была безмерная нежность.
— Я знаю, Красивая. Я тоже скучал. И рад, что ты держишься.
За нами, наконец, выбежала Крис, вытирая нос варежкой.
— Ну конечно, ты уже на ручках, а я тут чуть лестницу не сломала! — возмутилась она, но с улыбкой. — Привет, Тём.
— Привет, ведьма. — Артём фыркнул, не отпуская меня. — Как ты?
— Как я? Боевая подруга в боевом духе. А вот она — эта вообще... Вахит говорит "не ходите сами", а она стрелой вылетела, как будто война закончилась, и всё. А у нас тут как бы реальность...
Мы все рассмеялись — по-настоящему. Впервые за долгое время. А снег тихо падал с неба, и в этот момент будто ничего страшного не было. Только мы. И тепло. И настоящие люди.
Плотный снег, как вата, мягко ложился на плечи, пока мы шли по заснеженной улице. Было тихо, спокойно, будто город выдохнул вместе с нами. Я шла впереди с тележкой, Артём и Крис — чуть позади, переговариваясь вполголоса. Возле витрины магазина я остановилась и обернулась.
— Без заморочек, — сказала я, поднимая ворот куртки. — Макароны и сосиски. Гастрономический шедевр, товарищи.
— Так и запишем, — ухмыльнулась Крис. — Гурмэ в суровых условиях.
Артём молча кивнул и зашёл вслед за нами. Мы быстро собрали всё, что нужно: пачка макарон, пара упаковок сосисок, кетчуп, хлеб, несколько сладких булок — «на утро» — как выразилась Крис, с ухмылкой, и пара пачек чая. Я расплачивалась, пока они спорили, какой чай «мужской», а какой — «бабский».
Мы вышли из магазина. Пакеты хрустели, снег щипал щеки, воздух был хрустальным и морозным. Я шла рядом с Артёмом, чувствуя, как напряжение снова возвращается.
— Знаешь... — начала я негромко, — всё было как в замедленной съёмке. Сначала зал, смех, люди, а потом... щелчок — и всё, конец. Выстрелы. Потом темнота. И всё.
Артём молчал какое-то время, потом сказал глухо:
— Я слышал. Много. Мы были в двух минутах оттуда, когда сообщили. Валера поднял всех. Монолит встал полностью.
Он остановился, перевёл дыхание, голос стал жёстче:— Это была проверка. Кто-то хотел показать, что может ударить. И ударил туда, где больно. И ещё не всё. Это только начало. Скоро будет война.
Я остановилась, резко, глядя на него:— Война?
— Настоящая. Улицы, кровь, предательства, чёрные схемы. И если Валера не вернётся в себя... — он чуть повысил голос, — Тени могут начать сыпаться. Они сильны, да, но они — его отражение. Без него они просто зеркала. Они потеряются, а за этим — конец.
Я глотнула, в груди щемило. Он прав. Это не просто любовь. Это не просто память. Валера — их опора. Их сердце. Их центр.
— Он вернётся. Должен. Я сделаю всё, чтобы он вспомнил. Всё, — прошептала я.
Крис хмыкнула сзади, поджав губы:— Ну если он не вспомнит, я его второй раз перееду. Тупо машиной. Прямо в лоб. Без тормозов.
Я обернулась на неё исподлобья:— Крис...
— Что? Я его люблю, но он дебил. Серьёзно. Как можно забыть ТАКОЕ?
Артём усмехнулся, не вмешиваясь. Только поправил капюшон и перехватил пакеты.
У подъезда мы остановились. Свет фонаря освещал сугробы, на стекле машины блестели снежинки.
— Я подожду здесь, — сказал Артём, поставив пакеты на крышу. — Как соберётесь — дайте знать. Отвезу вас.
— Спасибо, — я кивнула, — правда.
— Ты не одна, Красивая. Запомни это.
Он коснулся плеча и улыбнулся.
Мы с Крис махнули ему и вошли в подъезд. Дверь захлопнулась, отгородив нас от ветра. Стало сразу тише, теплее. Но внутри... всё так же тревожно.
Мы с Крис поднялись на этаж, отряхнули снег с курток и зашли в квартиру. В прихожей сразу было шумно — кто-то хлопнул дверцей шкафа, кто-то спорил о том, сколько сахара класть в чай, а Марат уже орал с кухни, мол, "если еда не появится через десять минут — он укусит кого-нибудь".
— Кого? — удивился Сокол из гостиной.
— Всех, — важно ответил Марат.
Мы с Крис переглянулись и закатили глаза в унисон. На нас сразу обратили внимание — вся компания с каким-то весёлым облегчением глянула в нашу сторону. Ну конечно, еда едет — значит, жить будут.
— Женщины века пришли! — объявил Вова, поднимаясь с дивана.
— Продуктовая мафия, — добавил Пальто с ухмылкой.
Все смеялись, а Валера... он стоял у окна, как будто только что отошёл от него, и смотрел прямо на меня. Не просто — а внимательно. Пристально. Не в упор, не демонстративно, а из-под лба, с каким-то странным выражением. Ни тени улыбки. Просто... напряжение.
Я сделала шаг в сторону, чуть вскинув подбородок, и резко сказала:— Что? В рот не попала?
— В глаза, — коротко бросил он.
Я прищурилась, чуть усмехнулась, уже как по привычке:— Бывает.
— Надеюсь, пройдёт, — так же сдержанно ответил он, и кто-то сзади удивлённо прыснул — не ожидали от него таких слов.
— Ну-ну, — фыркнула я, но дальше не стала продолжать.
Вахит, с чашкой в руке, поднялся с кресла:— Любимая, пойди ка сюда. Я тебе сейчас покажу, что ты не права. Мы с тобой застряли на одном моменте.
— Ага, ща ты получишь, — весело сказала Крис, махнула мне рукой и пошла за ним.
Я осталась одна в кухне. Начала вытаскивать продукты из пакетов, зажгла плиту, бросила кастрюлю на конфорку и налила воду. Всё просто: макароны, сосиски, кетчуп. Классика военного времени. Глаза резало от пара, а я всё думала, как будто накатывалась странная грусть. Слишком знакомо всё это.
И тут — скрип. Кто-то зашёл на кухню. Я обернулась — Валера.
Он встал у косяка, руки в карманах, взгляд опустил на пол, потом перевёл на меня. Молчание. Я продолжила нарезать сосиски, делая вид, что ничего не замечаю.
— Я... — начал он и замялся, потом чуть медленнее: — Через окно видел, как ты... обнималась с каким-то парнем. Он тебя кружил.
Я подняла брови, но не повернулась.— И?
— Просто. Увидел.
Я засмеялась, не оборачиваясь.— Ревнуешь?
Он не ответил сразу. Тихо сказал:— Нет.
— Ну тогда и не задавай вопросов, — бросила я, чуть склонив голову к плечу, — тем более если не интересуешься по-настоящему.
Он опять замолчал, но не уходил. Встал у стола, смотрел на кастрюлю. И вдруг...
— Макароны с сосисками? — спросил он, будто невзначай, почти тихо.
Я кивнула.
— Ага. Гурмэ-пир.
Он хмыкнул.
— Я... где-то... — он замолчал, моргнул, будто у него в голове что-то вспыхнуло, — я как будто... помню. Ты стояла так же. Вот прям так же. В этой же позе. И я зашёл, а ты злилась, потому что... все пришли и съели всё?
Я медленно обернулась. Глаза — прямо на него. Он стоял, бледный, удивлённый сам собой. Смотрел в кастрюлю.
— Что?
Он потряс головой:— Чушь. Наверное, дежавю.
Из коридора донёсся знакомый ор Марата:— Я слышал запах сосисок! Жрать!
И в ту же секунду толпа влетела на кухню. Смеющиеся, голодные. Сокол, Пальто, Марат. Они кинулись к столу и начали тянуться к еде.
— Да подожди ты! — воскликнула я, отгоняя их ложкой. — Не сварилось ещё!
— Ощущение, что я где-то это уже видел, — пробормотал Валера и посмотрел на меня. Его глаза на миг блеснули.
Я затаила дыхание.
И тогда Вахит, зайдя в кухню, увидел выражение на лице Валеры и остановился. Все притихли. Ловили момент. Но Валера только сжал губы, будто отгоняя мысль, и вышел в зал.
А я осталась стоять у плиты, сердце бешено колотилось.
Он вспомнил. Но пока сам не понял этого.
И это был только первый шаг.
Кухня быстро заполнилась шумом, смехом и запахом еды. Словно ничего плохого никогда не происходило. Словно это была та самая зима, когда мы впервые собрались в доме Валеры... как будто не прошло этих страшных недель, слёз, госпиталей, бессонных ночей и слов "он вас не узнаёт".
Марат уселся первым, как всегда, прямо по центру, и уже зачерпывал ложкой макароны, дуя на них.
— Ну что, дамы и господа, великая кулинария возвращается! — торжественно заявил он. — Макароны с сосисками от самой... как тебя там? — Он подмигнул мне.
— Не шути с поваром, — пригрозила я, сев напротив.
— Она может в кастрюлю за шиворот засыпать, — добавила Крис, устроившись рядом.
Сокол уже открывал банку с солёными огурцами, Вова притащил три кружки чая, кто-то включил приёмник, и из него полился приглушённый джаз — уютный, немного хриплый.
Валера сел не сразу. Он стоял у окна, потом медленно подошёл и занял место ближе к краю стола, напротив меня, чуть в стороне. Молча. Не ел — просто смотрел. Смотрел, как я наливаю себе чай, как Марат давится от смеха, как Крис кидает в него кусок хлеба. Он будто искал что-то... в этих движениях. В лицах.
Вахит подсел рядом с ним и положил ему руку на плечо. Валера чуть вздрогнул — будто не сразу понял, кто это. Но не отстранился. Только глянул на него, коротко, и снова отвёл взгляд.
— Становится уютно, — сказал Вова, откидываясь на спинку стула. — Почти как тогда. Помните?
— Некоторые не помнят, — буркнула Крис, не глядя на Валеру, но с явным посылом.
Он, как ни странно, услышал. И не ответил. Только прищурился и взглянул на неё так... хмуро, тяжело. А потом — на меня.
— Тебе вкусно? — спросил вдруг.
Я на секунду растерялась, но тут же собралась и, как всегда, спокойно и чуть насмешливо ответила:
— Макароны — это святое. Сосиска — символ стабильности. Я уважаю такие блюда.
— Вот это ответ, — одобрил Сокол. — Тебе бы в депутаты.
— Или в мафию, — буркнула Крис, отпивая чай.
Марат хрюкнул от смеха и тут же поперхнулся. Я встала, подошла к раковине и налила ему воды, и на миг — всего на миг — почувствовала на себе взгляд Валеры. Не просто взгляд. Будто... он снова что-то вспоминал. Глубоко, внутри. Без слов.
Но как только я повернулась, он отвёл глаза. Снова скрылся за маской холодного безразличия.
— Кто-нибудь скажет, чего мы будем делать завтра? — спросил Сокол, протягивая руку за ещё одной сосиской.
— Пойдём в город. В знакомые места, — ответил Вахит. — Если план работает — Валера должен начать вспоминать. Сам. Без давления.
— Надеюсь, он вспомнит, что был должен мне сто рублей, — крикнул Вова.
— И мне! — тут же подхватил Марат. — За макароны.
Я усмехнулась. А Валера вдруг сказал — тихо, почти невесомо:— Никому я ничего не должен.
Все замерли.
Он сам не понял, откуда это вырвалось. И уже спустя секунду сжал губы и отодвинул тарелку.
— Извините, — сказал он, встал и ушёл в зал.
— Бля, — тихо сказал Вова. — Это он вспомнил? Или...
У меня в груди будто сжался воздух. Он на грани. Он у порога. И если шагнёт — всё может измениться.
Я вскочила так резко, будто сердце скомандовало телу: «Иди к нему!» — и я почти рванулась из-за стола. Но сильная рука Вахита вдруг перехватила мою ладонь. Он молча сжал её, не давая сделать и шага, и, наклонившись к самому уху, прошептал:
— Не говори ничего лишнего. Слишком рано.
Я закусила губу, кивнула еле заметно — и выдернула руку. Да, рано. Но мне плевать, я должна быть рядом. Хоть как друг. Хоть как тень. Хоть кем-то.
Я вышла из кухни, шагнула в коридор — и, не дыша, открыла дверь в его комнату.
Он стоял у окна. Спиной ко мне. Руки в карманах. Плечи напряжены. Будто борется сам с собой. Его силуэт был в полутени, но я видела, как он смотрел в пустоту улицы, где мела снежная позёмка, и всё будто замирало вокруг.
— Ты в порядке? — спросила я спокойно. Без нежности. Просто... как будто мы не близки. Как будто я одна из тех, кто просто заботится. Один из многих.
Он обернулся медленно. Его глаза встретились с моими — пронзительные, зелёные. Такие знакомые. И в то же время чужие.
— Я... не знаю, — тихо сказал он. — Странное чувство. Будто я не здесь. Будто всё как в бреду.
Я кивнула, делая шаг ближе, и прислонилась плечом к дверному косяку.
— Бывает. Голова знает одно, а сердце... пытается вспомнить другое.
Он усмехнулся криво. Откинулся на край подоконника и посмотрел на меня чуть вбок.
— А ты кто? — спросил с лёгкой насмешкой, но не зло. — Ты почему так волнуешься за меня? Я вижу, как ты смотришь.
Я вскинула брови.
— Я просто хороший человек, — пожала плечами. — Ну и сосиски тебе варю. Не каждый удостаивается.
Он рассмеялся. Этот смех... Он ударил в грудь, как выстрел. Как прошлое.
— Слушай, — сказал он, чуть придвинувшись. — Я серьёзно. Ты... Ты мне нравишься. Хотя я не понимаю, откуда ты. И кто ты. И почему всё во мне напрягается, когда ты рядом. Будто что-то важное. Что-то, что я потерял.
Я смотрела на него, замирая.
— Так окольцевал ли я уже такую чудную женщину, как ты? — усмехнулся он, поднимая брови. — Или всё впереди?
Я разомкнула губы. Я хотела закричать: «Нет! Не успел! Но ты любил меня как безумный, ты защищал меня, ты дышал мной!» — но остановилась. Сердце сжалось. Горло стало сухим.
Я фыркнула, отвела взгляд и сказала холодно:
— Думаю, ты сам всё видел из окна. Что ж... можно и догадаться.
Он прищурился. Молча. Без эмоций. Но в глазах что-то мелькнуло — еле уловимое. Будто ревность. Будто колючее «моё».
И в тот момент — я это почувствовала — он шагнул ещё ближе к воспоминаниям.
Маленький шаг, но важный.
Он не ответил. Просто встал с подоконника и прошёл мимо меня, но остановился в дверях. Я осталась стоять посреди комнаты, сердце колотилось, как бешеное. Он обернулся, задержал на мне взгляд. Долго. Словно пытался что-то вычитать с моего лица.
— Знаешь... — тихо сказал он. — Когда ты смеялась на кухне... там, с той подругой, и запах макарон... Я вдруг вспомнил какой-то момент. Очень отчётливо.
Он нахмурился, будто сам удивился своим словам.
— Ты заходишь в квартиру. Варишь эти макароны.
Потом кто-то приходит к нам. И все смеются. Сидят парни. Один в кепке... Другой высокий, смеётся, макароны в тарелке вертит.
Он резко замолчал.
Я стояла как вкопанная. В голове всё вспыхнуло. Тот день. Именно тот день. Я в футболке, на кухне, на плите булькает кастрюля, в ней сосиски и макароны. Они зашли к нам... и...
— Я это придумал? — спросил он, нахмурившись.
Я выдохнула медленно. Он не знал, что вспоминает. Не осознавал.
— Не знаю... — ответила я легко, хмыкнув. — У тебя, видимо, хорошее воображение. Видишь, и подруга, и сосиски, и стол. Прям роман.
Он нахмурился ещё сильнее. Сделал шаг назад в комнату, опёрся о дверной косяк, глядя в пол.
— Но это не воображение. Я помню даже, как пахло. Чесноком и... чем-то острым. И твой голос. Рядом. Такой... раздражающий.
Я усмехнулась.— До сих пор раздражаю?
Он поднял глаза и посмотрел на меня пристально. А потом, не улыбаясь, сказал:— Сейчас — нет. Сейчас... странно спокойно. Хотя не понимаю, почему.
Он снова развернулся и ушёл.
Я осталась стоять. Воздух будто задрожал. На кухне кто-то смеялся. Голоса раздавались всё громче. Жизнь продолжалась — а у меня внутри всё замирало.
Он вспомнил. Маленький эпизод. Просто запах. Просто вкус. Просто картинка.
Но это был первый настоящий шаг.
И я знала: дальше — больше.
Я стояла, облокотившись на стену, прислушиваясь к тому, как Валера ушёл вглубь квартиры. Сердце колотилось — быстро, громко. Я сжала ладони в кулаки, будто так могла удержать слёзы. Но они не шли. Сейчас во мне было не место для слёз — только надежда, такая тонкая, будто дуновение воздуха после разгерметизации.
Он вспомнил. Кусочек. Обрывок. Но вспомнил.
Я выдохнула и резко развернулась, идя на кухню. Вахит как раз в это время наливал себе чай, Крис что-то объясняла Пальто и Соколову, Марат сидел, закинув ноги на стул, и ел с таким видом, будто мы были в итальянском ресторане.
— Саша, ты чего такая... — начал было Вахит.
Я не ответила. Только села за стол, будто ничего не произошло. Подложила себе макарон, сделала вид, что ем. Но внутри всё дрожало — всё кричало.
Марат вскинул бровь и ткнул вилкой в тарелку:— Он чё? Сорвался? Опять?
Я покачала головой.— Нет. Он... вспомнил.
Все замерли.
— Что именно? — осторожно спросил Пальто.
— Тот день. Когда вы пришли, и я на кухне готовила сосиски с макаронами. Как вы стучали в дверь, как я орала с кухни. Стол. Всё. Даже запах.
— Да ну нахрен, — тихо выдохнул Марат. — Он вспомнил это? Серьёзно?
Я кивнула.— Но не понял, что это воспоминание. Он думает, что это фантазия.
Крис прищурилась.— Это хорошо. Значит, всплывает. Значит, память работает. Надо надавить. Ещё запахи, ещё звуки, лица... Всё, что может цепануть.
Вахит встал.— Значит, всё делаем правильно. План с Казанью был верный. Теперь надо потихоньку двигаться дальше. Подкидывать ему ситуации. Не жёстко. Мягко. Иначе может замкнуться.
Я кивнула, и в этот момент вдруг услышала, как где-то в доме скрипнула половица.
Все замолчали.
Марат аккуратно отставил вилку и прошептал:— Он здесь?
Я не оборачивалась. Просто продолжала есть, будто не заметила.
— Нет, он... может быть, мимо прошёл, — сказала я тихо, будто для себя. — Или услышал.
Мы переглянулись. Даже Крис замолчала.
А если услышал? Если он понял, что мы что-то скрываем? Если он поймёт, что его память — не единственное, что изменилось?
И вдруг из коридора раздался спокойный голос Валеры:— Кто, чёрт возьми, такой "Пальто"?
Пальто поперхнулся. Все одновременно посмотрели на него, а потом на меня. Я прикусила губу.
А Валера уже шёл к кухне.
Уверенно. Молча. В глазах — тот самый огонь, который я помнила.
И только одно было ясно: он начал догадываться.
Было уже за полночь. Часы на стене в гостиной показывали почти час ночи, и атмосфера в доме становилась всё более вялой, потянутой, будто день вытянул из нас все силы. Мы сидели в комнате, полутёмной, в свете лишь приглушённой люстры, доедали остатки ужина. Кто-то молчал, кто-то зевал. Валера вышел минут пятнадцать назад — сослался на головную боль, и мы не стали его трогать. Всё равно было видно: перегруз. Мозг работал.
Вахит отложил стакан с чаем и встал:— Так, ребят. Уже поздно, надо всем расходиться.— Он поправил часы на запястье и осмотрел всех.— Но кто-то должен остаться с Валерой. Ну, на всякий случай. Голова, память, перегруз. Может стать хуже ночью — нельзя рисковать.
Мы переглянулись. Я не знала, говорить ли что-то... но Вахит вдруг посмотрел прямо на меня — спокойно, без давления, просто выжидающе.
И — резко, почти буднично — сказал:— Сокол останется.
Сокол даже не удивился, просто молча кивнул и встал с дивана, поправляя футболку.— Без проблем. Я тут, если что — сразу на связь.
Он был лаконичен, как всегда. Спокойный, без суеты. Его Вахит и выбрал, это было логично.
Мы с остальными начали собираться. Крис пошла в прихожую первая, следом Вова, Марат, Пальто. Я медлила, натягивая куртку, словно что-то внутри всё ещё не хотело уходить. Как будто боялось, что, стоит мне выйти — Валера снова исчезнет.
Когда мы уже вышли на лестничную клетку, Вахит прикрыл за собой дверь и обернулся ко мне.
— Лучше, если тебя пока будет поменьше. Он должен сам вспоминать. Без давления, без постоянного присутствия. Память — странная штука, Саш. Он может замкнуться, если почувствует, что на него давят.
Я кивнула, медленно.— Я знаю. Просто... больно.
— Всем больно, — мягко сказал он. — Но мы уже начали побеждать. И ты знаешь, сколько ты сделала? Никто не сделал бы так, как ты.
Я даже не улыбнулась. Только посмотрела в сторону дома. За этими стенами — он. Мой. Не мой. Пока — чужой.
Вова оглянулся, засунув руки в карманы:— Ладно, мы с Маратом пошли. Домой. Вова махнул. — Завтра увидимся, если что.
— Угу, давайте, — кивнула я.
Они свернули в сторону двора, их шаги быстро затихли. Я стояла с Вахитом и вдруг вспомнила...
— Родители. Я же... даже не виделась с ними.
— Встретишься, — сказал он. — Но не сегодня. Ты слишком вымотана, а завтра много дел.
Я выдохнула, почти беззвучно. Мы втроем обошли дом и свернули за угол, туда, где обычно ждали машины.
И точно. Из тени появилась она — чёрная, тихая. Как всегда. Фары не горели, двигатель даже не шумел.
Вахит подошёл первый, открыл дверь. Мы с Крис сели следом. Внутри было тепло, пахло табаком и чем-то едва уловимым, металлическим.
За рулём — Винт. Он даже не обернулся, просто сказал:— Поехали?
— Поехали, — тихо ответила я.
Машина мягко тронулась с места. Я взглянула в окно — последний раз на дом, где он остался. Где сейчас, возможно, спит. Или... вспоминает. Хоть что-то. Хоть миг.
Я приложила лоб к стеклу, а Вахит рядом положил руку мне на плечо.— Мы его вернём. Обещаю.
__________
ТГК: Пишу и читаю🖤
оставляйте звезды и комментарии ⭐️
