Чтобы быть рядом
для меня важно
чтобы вы оставляли
звезды и комментарии,
этим вы помогаете продвигать
историю, и мне от этого
безумно приятно, спасибо❤️
_____________________________________
рекомендую читать этот отрывок под песню: Приятная — Эндшпиль
__________________________________
Грохот выстрелов не стихал — казалось, сам воздух содрогается от звука разрывающихся патронов. Все смешалось в один кошмарный гул: крики, стрельба, звон разбитого стекла и посуды. Люди в панике кричали, переворачивали столы, падали, прятались кто подо что мог — кто-то падал раненый, кто-то замирал от страха.
Мои глаза были широко раскрыты, но я ничего не чувствовала. Только пульс — бешеный, глухой, он стучал в ушах, пробивал грудную клетку изнутри. Я все еще сидела за столом рядом с Дамиром, но в теле будто не было души — я застыла. И в этом хаосе слышала только одно: сердце. Мое.
Дамир первым опустился вниз, схватил меня за руку — слишком резко, сильно.
— ЛОЖИСЬ! — заорал он, — Саша, мать твою, ПРИГНИСЬ!
Он пытался стянуть меня под стол, но я даже не шевелилась.
Я встала. Медленно. Словно не слыша ничего. Только глядя... на вход. Взгляд приклеился к нему. Там, в полутени, в хаосе света и гари, кто-то шел.
— САША, ТВОЮ МАТЬ, ЛОЖИСЬ! — рявкнул Дамир, но уже не хватал — сам пополз назад, закрывая голову.
А я стояла. Меня не трясло. Не било от страха. Наоборот. Во мне начало загораться что-то странное. Узнаваемое. Как будто всё тело знало, что сейчас произойдёт, знало и ждало.
Стрельба утихала, охранники один за другим падали, кровь лилась прямо на белоснежные скатерти. Всё было словно в замедленном действии, как в кошмаре наяву.
И вдруг — вход распахнулся.
Широко.
Резко.
С грохотом.
Сначала в зал шагнули двое — лица закрыты, автоматы в руках. Все закричали ещё громче, кто-то даже упал в обморок. Люди кинулись под колонны, под столы, в подсобки. Кровь, крики, страх — всё, как в кино. Как в аду.
И потом...
Он.
Он вошёл. Медленно. Чётко. Уверенно. Как шторм.
Широкий силуэт. Чёрная рубашка, чёрные перчатки, тяжёлый взгляд.
Валера.
Глаза его были холоднее, чем сама смерть. Он оглядел зал, в котором ещё витал дым от выстрелов, встал прямо под хрустальной люстрой — и в этот момент всё замерло. Даже воздух.
Он смотрел прямо на меня. И я не дышала.
Просто стояла, глядя на него, как на привидение, как на сон, как на любовь, как на саму жизнь.
В сердце что-то дернуло. Не больно — резко.
И я поняла: он пришёл за мной.
Его взгляд сразу упал на меня — глаза, холодные, тёмные, полные ярости... и любви. Такой острой, что мне стало больно в груди. Он посмотрел на меня — невесту в белом, с синяками под глазами и распухшими губами. И будто весь мир рухнул между нами.
— Красивая, — выдохнул он. Ни крик, ни шёпот. Просто имя.
Я сделала шаг, потом ещё один. Где-то позади закричал Дамир — его голос взлетел в панике, как у ребёнка, которого впервые ударили. Но я уже не слышала. Мои руки дрожали. Я почти шептала губами — «Валера...»
Он подошёл ко мне. Встал напротив.
И всё.
Вокруг была кровь. Паника. Звуки сирен где-то вдали.
Но между нами — только дыхание. Его ладонь поднялась, лёгкими пальцами коснулась моей щеки. Я зажмурилась — чтобы не разрыдаться. А потом он обнял меня. Просто, тихо. Как будто я — дом, в который он вернулся.
И тогда я впервые за все эти месяцы... заплакала. Настояще, по-настоящему. Тихо, дрожащими слезами.
— Я пришёл за тобой, Саш, — прошептал он. — И теперь тебя никто не тронет. Никогда.
Я почти не чувствовала ног, стояла как в тумане — всё будто растворилось. Я слышала, как где-то за спиной скомкано выкрикивал Дамир, как охрана пыталась подняться с пола, кто-то из гостей всхлипывал и молился в панике, но я ничего не видела, кроме него. Только Валеру.
Он стоял передо мной, тяжело дышал, лицо было в ссадинах и крови, глаза — яростные, горящие. Он медленно провёл рукой по моим волосам, а потом резко обернулся к двери, к хаосу, что был позади.
— Пора, — бросил он, не оборачиваясь.
И прежде чем я успела что-либо сказать, он резко поднырнул под меня и, легко как перышко, закинул меня себе на плечо. Я только охнула, почувствовав, как его сильная рука удерживает меня за бёдра, а грудь стучит мне в живот. Всё закружилось — свет люстр, красные дорожки, визжащие гости. Я пыталась поднять голову, чтобы сказать хоть что-то, но он уже шагал быстро, уверенно, раздвигая толпу.
— Валера! — крикнула я.
— Тихо. — Голос его был низкий, тяжёлый. — Сейчас ты моя. До конца.
Он шёл, не оборачиваясь. Его люди прикрывали сзади, отстреливаясь и расчищая путь, не давая никому приблизиться. Мы пролетели мимо шокированных лиц, мимо охранников, которые уже и не знали, кого защищать. А потом — ступени. Вниз. Быстро. Вниз. Подземный коридор, служебный выход. Всё как в фильме. Мрачно. Страшно. Бешено.
— Ты совсем уже? — шипела я, отбиваясь. — Поставь!
Он лишь хмыкнул.— Уж замуж собралась, нет? Так чего дергаешься?
— Валера, я сейчас...
— Заткнись, Саша, — отрезал он. — Всё, хватит. Хватит за всех. Я забираю тебя. Навсегда.
Я чувствовала, как слёзы стучат в горле. Не от страха — от того, что он действительно пришёл. Он всё знал. Всё помнил. Искал. И вот он здесь. В аду, что устроил мой отец. В аду, из которого никто бы не спас. Кроме него.
Мы выбежали на задний двор. Ворота уже были открыты — и чёрная машина стояла с включенными фарами. Валера бросил короткий кивок своему, тот резко распахнул заднюю дверь.
— Садись, быстро, — бросил он, усаживая меня внутрь и сам ныряя следом.
Дверь захлопнулась. И машина сорвалась с места.
Я сидела, глядя на него, вся дрожа, платье в крови и грязи, дыхание рваное, волосы сбились, глаза горели. Он смотрел на меня — как будто видел живую, как будто боялся моргнуть и снова потерять.
— Ты жива, — тихо сказал он.
— Я жива, — прошептала я.
Он коснулся моей руки.— Теперь ты со мной. Ты моя.
Я кивнула.
Да. Теперь я его.
Теперь я — дома.
Машина неслась по ночному городу, улицы были пустыми, как будто сам воздух затаил дыхание. Всё внутри дрожало — от напряжения, от страха, от облегчения. Я молчала, не сводя взгляда с его лица. Валера сидел рядом, крепко сжав кулаки, грудь тяжело поднималась и опускалась, будто он сдерживал себя из последних сил.
Он был весь в крови — чужой и своей. Лицо исцарапано, губа рассечена, висок сбит. Но он был здесь. Живой. Настоящий. Весь этот кошмар позади — или, может, только начинается. Но главное — я рядом с ним.
Я медленно протянула руку и коснулась его пальцев.
— Ты... ты правда пришёл? — прошептала я.
Он перевёл взгляд на меня. И в этих глазах было всё. Боль. Ярость. Любовь. Столько любви, что сердце сжалось.
— Я три года искал тебя, Саша, — тихо сказал он, не отпуская моей ладони. — Три. Гребаных. Года. Я думал, сойду с ума. Все говорили, что ты умерла, что тебя не найти. Я рвал землю, клянусь, с ума сходил. Только бы найти. Хоть след. Хоть слово.
Слёзы, которые я держала всё это время, вдруг потекли. Тихо, без звука. Он посмотрел на меня, провёл костяшками пальцев по щеке, стирая их.
— Не плачь, слышишь? Ты теперь со мной. Я тебя никому не отдам. Ни отцу. Ни этим шакалам. Ни Дамиру. — Он сжал мою руку крепче. — Если кто-то к тебе подойдёт — сожгу весь этот город.
Я усмехнулась сквозь слёзы.— Опоздал. Я уже сама хотела сжечь его дом.
— За это я тебя и люблю, — выдохнул он.
Он наклонился, губы его легли к моему лбу — мягко, но в этом поцелуе было столько боли, любви и обещаний, что я чуть не задохнулась. Он держал меня, как самое ценное, как что-то, что искал всю свою жизнь.
— Куда мы едем? — прошептала я, уткнувшись в его плечо.
— В укрытие, — ответил он. — Туда, где они нас не достанут. Ни отец, ни пресса, ни его ублюдки. Я всё продумал. Нас не найдут.
Я кивнула, прижавшись к нему крепче.
— Только ты не пропадай больше, ладно?
Он выдохнул.
— Никогда. Я тебя уже не отпущу, Саша. Слышишь? Даже если ты сама захочешь уйти.
Я ничего не ответила. Просто положила голову на его грудь и слушала, как бьётся его сердце. Сильное. Ровное. Настоящее.
Моё сердце.
Моя жизнь.
Мой Валера.
Машина затормозила где-то за чертой города — далеко от камер, роскошных люстр и криков гостей, которые всё ещё стояли перед глазами. Валера быстро вышел, обежал капот, открыл дверь с моей стороны и помог мне выбраться. Его движения были резкие, тревожные, он всё ещё осматривал пространство взглядом бойца, готового к новой атаке.
Ночь была прохладной. Ветер пронизывал сквозь тонкую ткань свадебного платья. Оно теперь висело на мне как чужая кожа, мокрое, пропитанное страхом и потом. Я вздрогнула, когда прохладный воздух коснулся плеч.
Валера сразу снял с себя куртку и молча накинул её мне на плечи.
— Не подумал, — глухо сказал он. — Ты дрожишь.
Я кивнула, но дело было не только в холоде. Меня всё ещё трясло изнутри — от адреналина, от образов, от того, что всё это действительно произошло. Я действительно стояла у алтаря. Действительно должна была выйти замуж за человека, которого ненавижу. И если бы не он...
Я не хотела дальше думать.
Он взял меня за руку. Идти приходилось через небольшой лесной участок — валялись сосновые ветки, под ногами шуршала хвоя. Мы вышли к старому дому, спрятанному за деревьями, весь обросший тенью и мхом. У него не было глянца, помпезности и охраны — но я сразу почувствовала, что здесь безопасно.
— Это чья-то дача? — прошептала я.
— Нет, — ответил он. — Это наш тыл. Один из. Только свои знают. Тут всё готово.
Он достал ключи, открыл тяжёлую деревянную дверь и впустил меня внутрь. Запах дерева, сырости и тишины — после свадьбы и выстрелов всё это казалось сказочным. Я стояла в полумраке прихожей, а Валера зажёг лампу. Теплый свет озарил простую комнату: диван, стол, плед, очаг, какие-то книги. Не богато. Но спокойно. Живо.
Я подошла ближе, медленно, как будто всё ещё не верила, что это происходит.
Он обернулся ко мне.
— Я знаю, ты сейчас на пределе. Но ты в безопасности, Саша. Пока ты со мной — никто тебя не тронет.
Я смотрела на него в тусклом свете лампы — на его усталое лицо, сбитые руки, разбитую губу. А он смотрел на меня — так, будто я спасение. Будто я — невеста, которую он ждал, не надеясь.
— Валера, — голос у меня дрожал. — Почему ты пришёл?
Он подошёл вплотную. Его ладонь коснулась моего лица, скользнула к затылку. Он держал меня так, будто боялся, что снова исчезну.
— Потому что ты моя. Потому что три года я жил, как мёртвый. Потому что без тебя у меня нет смысла. Ни смысла, ни будущего, ни даже самого меня.
Я закрыла глаза. Его дыхание было близко, обжигало кожу.
— Саша, — тихо сказал он. — Я пришёл за тобой. И я никуда больше не уйду.
Мои пальцы сжали его рубашку, я прижалась к нему всем телом. Он заключил меня в объятия, так крепко, что я едва дышала, но мне этого и хотелось. Быть в нём. Слышать, как бьётся его сердце. Знать, что он рядом. Что он здесь.
И впервые за долгое-долгое время — я почувствовала себя живой.
Я не знаю, сколько мы так стояли — минуту или целую вечность. Его грудь под моей щекой поднималась ровно, уверенно. Он гладил меня по волосам, осторожно, как будто боялся спугнуть. И мне не хотелось, чтобы это кончалось. Совсем. Впервые за месяцы, за годы, я не чувствовала страха, боли, чужих рук и чёртовых приказов. Только он. Только я. Мы.
— Пойдём, — мягко сказал он. — Тебе надо отдохнуть.
Я кивнула, не открывая глаз. Он взял меня за руку и повёл по узкому коридору. В небольшой комнате стояла кровать, застеленная чистым белым бельём. У окна — старый деревянный комод, на нём свеча и книга без обложки. Всё было очень просто, но уютно. Здесь не было страха. Только покой.
— Это для тебя, — сказал он, отпуская мою ладонь. — Отдыхай. Я рядом. Всю ночь.
Я посмотрела на него.— А ты?
— Буду в соседней комнате. Дверь не закрою. Если что — просто позови.
Я молча кивнула. Он сделал шаг назад, потом ещё один, и уже собрался выходить, когда я тихо произнесла:— Останься.
Он замер.
Я видела, как напряглись его плечи. Он медленно повернулся. Его глаза — такие тёмные, такие родные — встретились с моими. Я не просила о страсти. Не звала ради тела. Просто... я не хотела быть одна. Не после всего. Не этой ночью.
— Хорошо, — тихо сказал он.
Он не лег рядом, нет. Сел на край кровати, облокотившись на руку, и просто смотрел на меня. А я легла, укуталась в плед, зарылась лицом в подушку и дышала ровно, стараясь не заплакать.
— Всё уже позади, — прошептал он. — Ты со мной. Я никому тебя больше не отдам.
Я не ответила. Я просто лежала и чувствовала его рядом. Слышала дыхание. Слышала тишину. И в этой тишине мне впервые было хорошо.
Впервые — не страшно.
Впервые — по-настоящему.
...Он всё ещё сидел рядом, чуть опершись спиной о стену, опустив голову, будто ждал, что я скажу ещё что-то. Молчание было густым, как сиреневый туман за окном. Сердце всё ещё колотилось в груди, но теперь по-другому — не от страха, а от того, что он здесь. Рядом. Реальный.
Я вдруг выдохнула и — сама не поняла, как это сорвалось с губ:— Ты что... Крест?
Он будто не сразу понял. Поднял на меня глаза, медленно, с лёгким прищуром, будто проверял — шучу я или нет. Я серьёзно смотрела на него, сдвинув брови.
Он хмыкнул, отвёл взгляд и вдруг тихо рассмеялся. Как-то по-мальчишески, искренне, с чуть хриплым эхом:— Саша... тебя только это волнует сейчас?
Я надула губы, скрестила руки на груди и тихо буркнула:— Да! Я тут, мучалась без тебя, а ты, оказывается, теперь опасный дядя, который может всю Москву и ещё городов десять за раз разбомбить.
Он провёл рукой по затылку, опустил голову, на секунду как будто даже покраснел — Валера, которого боялись сотни, вдруг стал похож на того самого парня с разбитым носом, что когда-то стоял на морозе в своём свитере и смотрел мне в глаза, боясь сказать «люблю».
— Мне было плохо без тебя... — тихо сказал он. — Совсем. И как-то так вышло. Жизнь пошла не туда. Я не думал, что вот так... выйдет. Красивая... — он посмотрел на меня и чуть наклонился вперёд, — давай завтра поговорим. Спокойно. Всё.
Я кивнула. Слегка. И замолчала. Но глаза не отвела. Смотрела на него, не мигая, ловя каждое движение, каждый вдох, каждый поворот его взгляда. И спустя минут пять, в полной тишине, вдруг выдохнула:
— Когда-нибудь... я расскажу тебе, как мне было больно отказаться от тебя. И как трудно было не вернуться... когда так хотелось. Когда каждую ночь я засыпала с твоим именем внутри. А потом просыпалась — и снова заставляла себя забыть.
Я увидела, как его челюсть сжалась. Сильно. Скулы обозначились, словно под кожей что-то хрустнуло от напряжения. Пальцы на коленях сжались в кулаки. Он резко подался вперёд, и прежде чем я успела понять, что происходит, — он крепко, со всей своей силой и нежностью одновременно, притянул меня к себе.
Я не сопротивлялась.
Он обнял меня. Не просто обнял — прижал так, будто боялся, что снова потеряет. Его лицо уткнулось в мои волосы, я почувствовала, как его грудь тяжело вздымается от дыхания. Он гладил меня — медленно, пальцами по спине, по плечам, будто вспоминал моё тело тактильно. А потом шепнул — не в ухо, а просто в пространство, дрожащим голосом:
— Я не дам тебе уйти... никогда больше. Ни от кого не спрячу. Не отдам. Услышала?
Я молчала. Только кивнула — лицом к его груди. И в тот момент весь мир снаружи — кровь, выстрелы, отцы и ОПГ — растворился. Остались только мы. Как будто ничего не изменилось с тех времён, когда мы были просто Валера и Саша.
_____
Утро пришло не сразу.
Сначала было только странное состояние между сном и реальностью, когда глаза ещё закрыты, но ты уже не спишь. Мне казалось, что я всё ещё в том белом зале, где летали осколки люстр и пахло кровью. Я крепче прижалась к чему-то тёплому рядом — к его телу. Валера. Его сердце билось где-то внизу под моей щекой. Ровно. Спокойно. Как будто в нём не бушевала целая война.
Я медленно открыла глаза.
В комнате было серо-голубое освещение, как бывает перед рассветом. Всё вокруг — стены, простыни, его рубашка, которой он меня накрыл ночью — всё казалось почти нереальным. Тихо. Слишком. За окном ни звука. Ни сирен, ни голосов. Будто весь мир тоже решил на минуту затаиться, чтобы дать нам ещё чуть-чуть тишины.
Я подняла голову. Валера спал. Спокойно, глубоко, как будто впервые за годы. Его лицо стало мягче, исчезла та злость, которую я видела у него в глазах весь вечер. Он стал... просто человеком. Мальчиком, который когда-то сжимал мою руку на трамвайной остановке и обещал, что никогда не отпустит.
Я осторожно высвободилась из его объятий. Он что-то пробормотал, но не проснулся. Села на край кровати, опустила ноги на пол. Моё платье валялось в углу — грязное, разорванное, будто символ всего, что я пережила. Я посмотрела на свои руки. На пальцах были следы его ладоней. Тепло ещё оставалось на коже.
Я поднялась и пошла к окну. Потянула штору в сторону. Серое небо. Пустая улица. Ни камер, ни свадебных гостей. Всё исчезло.
Я выдохнула.
И только сейчас поняла, насколько сильно дрожит моё тело. Я провела руками по плечам, обхватила себя и чуть прижалась лбом к холодному стеклу.
— Ты не спишь? — услышала я за спиной хрипловатый голос.
Я обернулась. Валера уже сидел, полуразвернувшись ко мне, глаза всё ещё немного сонные, волосы растрёпанные.
— Нет, — тихо сказала я. — Просто... не могу понять, это всё было или мне приснилось.
Он встал. Медленно подошёл ко мне, обнял со спины, прижался губами к моему виску.
— Это было, Саша. Каждая секунда. Каждый выстрел. И то, что ты сейчас здесь. Всё — настоящее.
Я молчала.
Он тоже. Просто держал меня. Мы стояли так, пока небо не начало розоветь. Впереди был новый день. Новый бой. Новая неизвестность.
Но в этой тишине, в его объятиях, я чувствовала — я дома.
— Помнишь... — повторил он шепотом, как будто боялся, что это утро, этот момент, я — исчезну, рассыплюсь в воздухе, если сказать громче. Его голос дрогнул, и в нём зазвенело всё, что он пережил за эти три года. — Я считал дни, Саша. Месяцы. Годы. Мне казалось, что я выжгу из памяти твои глаза, твои руки, но всё только глубже въедалось в кровь.
Я слушала, не перебивая. Просто стояла в его объятиях, чувствуя, как его сердце бьётся рядом с моим — быстро, неровно, как у меня самой.
— А я... — прошептала, с трудом сдерживая себя, — ...а я каждую ночь прокручивала, как ты мог прийти. Что ты мог быть там, за углом. Что ты не оставил. А потом наступало утро — и снова пусто. Только папа, только стены, только планы, в которых меня нет.
Он опустил взгляд, напряжённая линия его челюсти дрогнула.
— Я не знал, где ты. Если бы знал, я бы сжёг полстраны, чтобы достать тебя. А когда узнал... уже было поздно. Свадьба. Ты с другим. Я хотел влететь туда как тень, всё снести к чертям... но нужно было ждать, дождаться, когда ты точно будешь рядом.
Я провела пальцами по его щеке, по скуле — знакомой, любимой, ставшей чуть резче. Всё в нём стало острее, опаснее, сильнее... но он — он всё тот же, мой Валера.
— Ты спрашивала, что дальше... — наконец сказал он, поднимая на меня глаза. — А дальше... дальше я не дам им даже шанса приблизиться. Кондор не сунется. Теперь все знают, кто я. Теперь знают, что ты со мной. Монолит не шутит, Красивая.
Я кивнула. Это не был детский страх — это было понимание, что весь наш мир изменился. Что он стал другим, опасным, но... вместе с ним мне было не страшно.
— А почему ты раньше не сказал, кто ты есть? Почему не показался?
Он сжал губы, потом тяжело выдохнул:— Я не хотел. Не хотел этой грязи. Не хотел, чтобы все знали всё... Но потом... потом ты была на свадьбе. И я понял, что плевать на всё. Желание быть рядом с тобой сильнее любых правил. Даже тех, что я сам для себя установил.
Я улыбнулась и медленно обняла его, прижимаясь всем телом, всем сердцем.
— А Дамира ты тоже так обнимала? — внезапно усмехнулся он, не отпуская меня.
— Что?! — я хихикнула и дала ему лёгкий шлепок по плечу. — Он меня вообще похитил. А отец... сказал, что продаст меня через свадьбу, привлечёт нужных людей, откроет сделки. Я — товар, понимаешь? Не человек.
— Если бы я знал, чья ты дочка, сразу бы тебя выкрал, — буркнул Валера. — Без шуток.
— И мы бы так и остались без всего... без шансов. Без этих слов, — прошептала я, заглянув ему в глаза.— Ты видел газету?
Он отвёл взгляд, провёл рукой по шее:— Да. И, если честно, на секунду... я поверил. Рвал металл, Саша. А потом пришли Вахит и твой этот Артём. Убедили. И я рванул. Плевать на всё.
— Неужели ты и вправду подумал, что я забыла тебя?
Он вздохнул.
— Наверное, хотел так думать. Чтобы проще было жить. С больной улыбкой прошептал: — Ты ведь, наверное, и правда всё забыла — всё, что было между нами?
Я сжала его пальцы в своей руке.
— Я буду помнить наш июнь. Наше двадцать первое число. Не как дату, а как шрам — как напоминание вместо слов.
Он прижал меня к себе, так сильно, будто в следующий миг нас могли снова разлучить.
Он прижал меня так крепко, что я едва смогла вдохнуть. Но не сопротивлялась — мне было нужно это объятие, как будто он собирал по кусочкам все мои разорванные за эти годы части.
— Помнишь... — сказал он тихо, уткнувшись лбом в мои волосы. — Я боялся, что только я это храню. Что ты забудешь, сотрёшь, перекрасишь, вытеснишь...
— Валера... — прошептала я и чуть отстранилась, чтобы посмотреть на него. — Ты думаешь, я могла бы это забыть? Забыла бы, как ты нес меня на руках, когда я была пьяной? Или как мы уходили по крышам от твоих врагов, держась за руки? Или то, как ты тогда впервые сказал «не отпущу»?
Он вздохнул, взгляд снова стал серьёзным, даже жестким — таким, каким он был на улицах, когда его боялись и уважали.
— Знаешь, я всё это держал внутри, всё это время. Я думал, ты умерла, думал, отец твой убрал тебя куда-то, как ненужный груз. Я сходил с ума. И вот ты передо мной — такая живая, такая моя.
— Я всегда была твоей, — прошептала я и коснулась его щеки. — Даже когда ненавидела тебя за то, что не пришёл, даже когда винила... всё равно.
Он резко взял мою ладонь, прижал к своим губам, вдохнул.
— Значит, с сегодняшнего дня — всё по-другому. Больше никто не сможет тебя тронуть. Ни Кондор, ни Дамир, ни вся эта продажная Москва. Теперь ты под моей защитой, Саша. Крестом клянусь.
Я хрипло рассмеялась:— Ну ты, конечно, дал. ОПГ, Крест, Монолит, спасение невесты с собственной свадьбы... Сказка, блин.
Он чуть наклонился ко мне, взгляд стал опасно притягательным:— А сказка ещё не закончилась, Красивая. Это только начало.
— Тогда я хочу, чтобы в этой сказке был конец... но только когда мы уже будем старыми и седыми. И счастливыми, слышишь?
Он молча кивнул, снова прижал меня к себе, словно боялся отпустить даже на секунду.
За окном окончательно рассвело. Наступало новое утро, в котором впервые за долгое время не было страха — только любовь и решимость держаться за неё до последнего.
__________
ТГК: Пишу и читаю🖤
оставляйте звезды и комментарии ⭐️
