Венец из шипов
для меня важно
чтобы вы оставляли
звезды и комментарии,
этим вы помогаете продвигать
историю, и мне от этого
безумно приятно, спасибо❤️
___________________________________
...Что-то резко оборвало мой сон.
Я приподнялась, не сразу понимая, что именно меня разбудило. Комната была полна темноты, лишь тусклый лунный свет резал полосой подоконник. Внутри было тревожно тихо... слишком тихо. Я села на кровати, затаила дыхание и прислушалась.
Шорох.
Глухой, осторожный.
Как будто кто-то идёт по дому.
Я резко повернула голову к двери и замерла. Сердце застучало. Я провела рукой по покрывалу, потянулась к тумбочке и тихо, почти бесшумно, открыла ящик. Холодный металл оказался под пальцами. Я сжала рукоятку пистолета, достала его и медленно, как в замедленном кадре, встала с кровати. Пол под босыми ногами был ледяным.
Я двигалась почти беззвучно, на цыпочках, стараясь не выдать ни одного шороха. Воздух стал плотным, как перед грозой. Напряжение повисло между стенами.
Я подошла к двери.
Замерла.
Тишина.
Ни шагов, ни дыхания.
Но я чувствовала — там кто-то есть.
Каждая клеточка тела кричала об этом.
Я сжала пистолет крепче и медленно, по миллиметру, начала приоткрывать дверь. Но не успела.
Рывок.
Дверь вылетела мне навстречу, меня оттолкнуло назад. Я не успела даже понять, что происходит — в следующее мгновение чьи-то грубые руки стиснули мои запястья. Резкий запах ударил в лицо — резина? эфир?
Что-то мокрое и холодное прижали к моему рту и носу.
— Мммф! — Я вырвалась, дернулась, рефлекторно подняла руки с пистолетом и нажала на курок.
Выстрел.
Оглушительный, пронзающий ночь.
Я почувствовала, как отдача прошла по запястью... но тут же всё начало плыть.
Секунда — и руки стали ватными, онемели.
Оружие выпало из ладони, глухо ударившись об пол.
Дыхание стало рваным, грудь сдавило. Всё закружилось. Комната, коридор, силуэт у двери — всё смазалось.
Я не могла вдохнуть.
Рот был закрыт, глаза жгло.
Тело падало, как мешок, обмякшее, непослушное.
Последнее, что я услышала — чей-то тяжёлый, хриплый выдох, а потом — тишина. Полный мрак.
Бездонный.
...и я исчезла.
_____
Я проснулась от яркого, неестественно мягкого света. Первое, что ударило в лицо — запах чистоты, будто всё вокруг только что вымыли каким-то дорогим ароматом. Затем — ощущение мягкости. Простыни были шёлковыми, холодными, идеально выглаженными. Подушка под головой не моя. Это точно.
Я резко открыла глаза, села, и...
Мгновенный ступор.
Передо мной — огромная спальня, залитая дневным светом. Потолки высокие, окна в пол, занавески цвета шампанского медленно колыхались от ветра с открытого окна. Кровать — массивная, с резной спинкой, и я лежала посреди неё, как экспонат в музее. Всё было слишком дорого, слишком чуждо и слишком не моё.
Я вскочила, сердце забилось тревожно. В голове всплыли обрывки: Ночь. Шаги. Выстрел. Запах.
Чёрт. Меня похитили.
— Что за нах...? — прошептала я и подошла к двери.
Закрыта. Конечно.
Я развернулась, подошла к зеркалу.
На мне была та же одежда, только кто-то снял тапочки и аккуратно поставил их в угол.
Секунда — и я услышала шаги.
Я резко отступила от двери, спрятавшись чуть за кроватью, кулаки сжались инстинктивно.
Щёлк. Замок повернулся.
Дверь открылась, и на пороге, словно в плохом кино, появился Дамир.
Свежий, в светлой рубашке, в брюках, волосы уложены, улыбка — голливудская.
Он зашёл, как будто пришёл в гости к возлюбленной.— О, моя невестка уже проснулась, — с довольным голосом протянул он и распахнул руки.
— Ты что, совсем поехал?! — я бросила ему в лицо. — Где я? Какого хрена происходит?!
Он закрыл за собой дверь, подошёл ближе, с самодовольной ухмылкой, не торопясь.— У себя, красавица. Ты дома. Ну, почти. У нас, — он показал руками на комнату. — Скоро будет и твой, и мой. Всё общее, как у настоящих супругов.
— Супругов?! — я рассмеялась срывающимся голосом. — Ты дебил?! Ты что несёшь, идиот?!
Он лишь ухмыльнулся, как будто мои крики были частью спектакля, и подошёл к столику у окна, взял бокал с водой.
— Выпей. Говорят, после хлороформа горло дерёт. Не переживай, состав безопасный. Я проверил.
Он протянул мне бокал, но я не взяла. Только уставилась в него с ненавистью.
— Ты с ума сошёл, — прошипела я. — Ты в тюрьму сядешь. За похищение. За насилие. За...
Он перебил, махнув рукой:— Да брось, Саш. Какие тюрьмы? Какие статьи? Ты дочь Кондора, я сын Булата. Мы не сидим. Мы решаем.
Я отшатнулась, глядя на него, как на сумасшедшего:— Ты маньяк. Ты реально маньяк.
— Маньяк... возможно, — он усмехнулся. — Но твой маньяк. Уже скоро.
Он наклонился ближе и прошептал:— Газеты уже вышли. «Дочь самого Кондора выходит замуж за наследника крупнейшего бизнес-клана Нижнего». Понимаешь? Свадьба уже завтра.
— Ты издеваешься? — я не узнала свой голос. Он дрожал. Я сделала шаг вперёд. — Я не выйду за тебя замуж. Никогда.
Он встал во весь рост, но не приблизился. Только смотрел.— А вот тут, — он развёл руками, — мнение невесты, к сожалению, уже не решает. Ты стала политикой, Саша. Ты — сделка. И самое красивое её лицо.
Я медленно подошла к нему, глаза горели.— Я сожгу тебя, Дамир. Твою семью, твой дом, твои газеты. Ты даже не представляешь, на что я способна. Если ты думаешь, что я буду твоей, — ты хуже, чем идиот.
Он сжал челюсть, но продолжал улыбаться.— Вот за это я тебя и обожаю, — прошептал он. — Такая... огненная. Даже когда угрожаешь — божественно смотришься.
— Ты больной.
— Возможно, — он кивнул, словно соглашался с чем-то очевидным. — Но знаешь что? Сегодня вечером — ужин с твоим отцом. Так что можешь репетировать свою речь. Думаешь, он тебя послушает?
Я замерла. Он уже у двери. Он положил руку на ручку и обернулся.
— Кстати, платье я заказал. Твоё любимое. Чёрное. Обтягивающее. Умопомрачительное.
— Не надену, — прошептала я сквозь зубы.
Он подмигнул:— Наденешь. Ты же у меня послушная невеста. Пока что.
И вышел, оставив за собой щелчок замка, и глухую, тяжёлую тишину.
Ту, что не звенит в ушах, но кричит внутри.
Я осталась стоять в этой вычищенной до блеска комнате, полной чужих запахов, чужих вещей и стен, которые пахли неволей. У меня дрожали пальцы — не от страха, нет. От ярости. В груди стоял ком. Я стиснула челюсть, обвела взглядом комнату.
К окну — первым делом. Я подошла, дёрнула ручку. Не открывается. Рама заклинина, словно намертво закручена изнутри. Дальше — дверь. Щёлкнула ручкой, потянула. Закрыто. Я прислонилась лбом к холодному дереву.
Заперли. Как зверя.
Я обернулась и обвела взглядом комнату ещё раз, теперь уже оценивая её не глазами пленницы, а глазами бойца. Где слабые места? Где можно ударить? Где я смогу спрятать что-то? Комод — тяжёлый, но может сгодиться. Зеркало — можно разбить. Шипы на каблуках — тонкие, острые. Ударить в глаз? Да, возможно.
Я села на край кровати. Ноги несли, как ватные. Я схватила подушку и вжалась в неё, зарылась лицом. Крик — вот что внутри. Громкий, душераздирающий, отчаянный, нечеловеческий. Но я его не выпустила. Я не дам им удовольствия знать, как мне страшно.
И вдруг, как будто по заказу, за стеной что-то глухо скрипнуло. Я замерла. Шаги? Нет... звук не шагов. Скорее — как будто кто-то тихо провёл пальцами по двери с другой стороны. Я медленно повернула голову. Тишина. Но теперь каждую секунду я чувствовала: Я не одна. Даже когда комната молчит, что-то за её пределами следит. Слушает. Ждёт.
Я поднялась. Шаг за шагом обошла спальню.
Зашла в ванную — даже она выглядела как из отеля: полотенца с монограммой, мрамор, золото.
Меня тошнило от этой роскоши. Платье. Я сразу его заметила, когда вернулась обратно. На вешалке у шкафа. Чёрное. Облегающее. С глубоким вырезом. Идеально моего размера. Я подошла и с силой сдёрнула его, бросила на пол, и пнула ногой, как змею.
— Я не твоя кукла, — прошептала я и присела на корточки.
Обняла себя руками. В груди всё горело. Горело от унижения. От бессилия. От того, что никого нет.
Никого рядом. Ни Винта. Ни Красивого. Никого.
Я прошептала:— Красивый... ты бы знал, где я. Ты бы всё сжёг. Всё бы разнёс к чёртовой матери. Ты бы меня спас...
И тишина в ответ.
Я снова поднялась, прошла к кровати и села.
Глаза выдали напряжение — начали щипать, но я не позволила слезам вырваться. Я не плакала. Даже сейчас. Я просто сидела. Ждала. И считала дыхание.
Раз. Два. Я успокоюсь. Я всё сделаю. Я выберусь.
Я убью его, если придётся. Но свадьбы не будет.
Я — не вещь. Я — не разменная карта. Я — не невеста. Я — человек. И я вырвусь. Либо умру на попытке.
И вдруг... за стеной опять раздались шаги.
Более тяжёлые. Двое.
Я подняла голову. Сердце застучало быстрее. Значит, вечер начался. И он придёт. Кондор.
Или моя последняя надежда... или мой финальный палач.
В комнату вошли тихо. Я услышала, как повернулся ключ в замке, и даже не встала с кровати. Просто сидела, скрестив руки на груди, и смотрела в пол.
Открылась дверь — вошла домработница, молодая, с опущенными глазами. Без слов подошла, положила на комод косметичку, аккуратно свернутые полотенца, маленькую корзинку с гелем, шампунем, расческой и феном. В руках у неё был ещё пакет — большой, плотный, и по виду дорогой. Она поставила его рядом и тихо сказала:
— Это... всё к ужину. Вас ждут.
Я даже не посмотрела на неё.— Можно идти, — резко выдохнула я, хрипло.
Она кивнула, будто боясь даже дышать лишний раз, и вышла, прикрыв за собой дверь. Опять щёлкнул замок. Как в клетке. И я... сорвалась.
Сначала полетела косметичка — со звоном рассыпалась на пол. Помада, тушь, кисти — всё покатилось по мрамору. Потом я опрокинула корзинку с душевыми принадлежностями, и гель для душа разбился, заливаясь густыми прозрачными каплями по полу, как кровь. И, наконец, я со всей силы пнула пакет с платьем, который отлетел к стене.
— Да чтоб вы все сдохли, твари... — прошипела я, задыхаясь.
Я чувствовала, как меня трясло от ярости. Настоящей. До боли в челюсти. До того, что внутри всё сжималось. Как можно так?
Как можно запереть человека, как можно решать, за кого он выйдет, с кем ляжет в постель, кому будет принадлежать?
И ведь не вырваться. Я обернулась, посмотрела на дверь. Пустая. Молчаливая. Никакого телефона.
Никакой связи. Никакой помощи.
Ни Вахита. Ни Винта. Ни... Красивого. Я прижала пальцы к вискам. Винт точно видел газету. Он же всегда всё видит. Он бы узнал. Он бы понял, что что-то не так. Он не мог подумать, что я добровольно.
Валера...Господи.
Я сжала кулаки. А если он поверил?..
А если, увидев этот чёртов заголовок: «Дочь Кондора выходит замуж за наследника империи Ганиевых» — он просто опустил глаза и отвернулся?
Я чуть не задохнулась от этой мысли.
А если он посчитал, что я выбрала деньги?Спасение? Комфорт? Предала?..
Я резко встала, задыхаясь. Ходила туда-сюда по комнате. Нет. Нет. Он не мог. Он же знает, Вахит же рассказал КАК мне было. Знает, ЧТО мне пришлось пережить. Он должен поверить. Должен...
Я остановилась. Так. Нужно думать. Спокойно.
Если Вахит понял, он попытается влиять на остальных. Если Винт подключится — у него есть люди. Связи. Значит, у меня есть шанс. Но сейчас — я в клетке.
И только одно решение: притвориться.
Согласиться. Улыбаться. Смотреть в глаза.
Сыграть свою роль. Чтобы никто ничего не заподозрил.
А завтра — план. Побег. Или смерть.
Я подошла к разбросанным вещам, медленно, без слов, стала собирать их. Подняла косметику, сложила обратно. Собрала шампуни, расчёску, кремы. Достала платье. Держала его на вытянутой руке, будто оно обожжёт меня. Мерзость. Приталенное, с открытой спиной, тонкими бретелями. Чёрное, как траур.
— Вот и похороны моей свободы... — прошептала я и повесила его на дверь ванной.
Я зашла в душ. Вода текла горячая, обжигала кожу, но я не отстранялась. Просто стояла под струёй, закрыв глаза. Мылась, как перед казнью.
Волосы. Тело. Лицо. Я вытерлась, высушила волосы феном. Села перед зеркалом.
Накрась глаза, как будто ты готова умереть.
Ровно, точно, по движению. Тушь. Тени. Контур. Помада.
И — платье. Я надела его медленно. Оно облегло, как саван. Каждая складка казалась чужой. Я посмотрела на себя в зеркало и не узнала себя.
— Хорошо. Пусть будет так. Но завтра — будет мой день. Или моя смерть.
Я провела пальцами по шее. Место, где я бы вонзила нож, если бы пришлось. И повернулась к двери. Пусть начнётся спектакль.
Я услышала, как открылись двери на нижнем этаже. Дом наполнился голосами, как будто кто-то впустил в него ураган — плавный, тяжелый, богатый. Сначала шелест шагов, потом звуки хрустальных бокалов, чьи-то насмешки. В дверь моей комнаты кто-то постучал — вежливо, но настойчиво. Я глубоко вдохнула и открыла.
Передо мной стоял охранник — молодой, но с усталым взглядом. Он ничего не сказал, просто кивнул и указал вниз.
Я только слегка качнула головой.— Я знаю.
Спуск по лестнице — каждый шаг как на эшафот.
Платье чуть шуршало по полу, туфли мягко цокали по ступеням.
Уже на подходе к залу я услышала голос отца Дамира — Ганиева-старшего.
— ...ну что ты, Костя, мы же одна семья теперь! Устроим свадьбу, какой ещё город не видел. Газеты в Москве, Ташкенте, даже в Стамбуле уже кричат: "Дочь самого Кондора — в браке!"
И смех. Такой... тяжелый. Как будто все они знали, что со мной происходит, и им это доставляло удовольствие.
Я вошла в зал.
Гостиная была огромной, залитой тёплым светом от люстр. Стол сервирован тончайшим фарфором, рядом — серебро, хрусталь, бокалы, вино.
Они уже сидели — Дамир, его отец, его мать, и... мой отец.
Отец заметил меня первым.
Он не улыбнулся. Просто смотрел. Пристально. Как охотник, проверяющий, слушается ли его собака.
Я не позволила себе ни дрожи, ни слабости.
Я улыбнулась. Легко. Женственно. Подошла и села рядом с Дамиром. Он мгновенно положил руку мне на колено — владельчески. — Невестка наконец с нами, — ухмыльнулся он и повернулся к отцу. — Посмотри, какая красавица. Вот скажи, папа, я разве не сделал лучший выбор?
Отец Дамира рассмеялся и хлопнул по столу.— Ты в мать пошёл. Умеешь выбирать.— Повернулся к моему отцу:— Костя, я тебе скажу — я за всю жизнь не видел, чтоб девчонка так держалась. Она как статуя. Ни одного лишнего слова. Ни скандала. Всё с достоинством.
Мой отец молчал. Он продолжал смотреть.
Губы тонкая линия. Глаза в упор. Как будто пытался найти в моём взгляде слабость.
Я выдержала.— Спасибо, — мягко ответила я. — Для меня большая честь быть частью такой семьи.
— О, слышали? — вмешалась мать Дамира, вся в шелках. — Ну просто ангел. Костя, ты должен гордиться. А Дамир — счастливчик.
Я почувствовала, как под платьем по коже прошёл холод. Но я продолжала. Я смеялась в нужные моменты. Я держала вилку с точностью, будто меня учили во дворце. Я отвечала, когда надо. Я шутила, когда позволяли.
И всё это время чувствовала взгляд отца.
Каждую секунду. Он молча изучал меня. Как будто спрашивал: Ты действительно сломалась? Или притворяешься? Но я была безупречна. Идеальная. Ужасающая. Спокойная.
— Завтра утром — регистрация, — сказал Дамир, отхлёбывая из бокала. — Потом вечер в ресторане, пресса, ужин, фотографы. Газеты уже всё подготовили. О тебе завтра будет знать вся страна.
— Прекрасно, — кивнула я.
— А потом, — он склонился ближе, почти касаясь губами моей щеки, — мы с тобой полетим в Париж. На неделю. Наедине. Без пап, без охраны. Просто ты и я.
Я не вздрогнула. Я смотрела вперёд. Как будто это был не я, а манекен в музее восковых фигур.
— Париж — красиво, — тихо ответила я. — И символично. Для начала... конца.
Он не понял. Засмеялся.— Вот за что я тебя люблю — умная ты. С характером. И красивая, чёрт возьми. Я тебя никому не отдам.
Я повернулась к нему.— И я — не отдам себя никому. Кроме... тебя, — выдавила я.
Улыбка, как лезвие.
За столом все пили, ели, обсуждали цветы, гостей, меню. А внутри меня уже работал механизм побега.
План. Холодный. Безжалостный.
Отец, наконец, поднялся.— Спасибо за ужин. Завтра — большой день. Нужно отдохнуть.— Он посмотрел на меня. Долго.— Ты меня не разочаруешь, да?
Я встала. Подошла.— Никогда, папа. Я же твоя дочь, — и слегка коснулась его щеки.
Он кивнул.
Когда они ушли — я выпрямилась, вернулась в комнату, молча, без эмоций.
Закрыла за собой дверь. Облокотилась о стену. И медленно опустилась на пол.
Это была идеальная сцена.
Завтра — мой день. Или моя смерть.
Но сегодня — я была актрисой года.
Я сидела на полу, спиной прислонясь к двери, как будто это могла быть стена, что защитит. Руки были вялые, словно кто-то выключил в них ток. В груди — пусто. Не больно. Пусто.
Платье сжалось на теле, как цепь. Я медленно подняла руку, стянула серёжки, бросила на пол. Они отскочили, звякнули — будто напомнили, что всё это настоящая тюрьма, только без решёток.
Я с трудом поднялась. Каждое движение — как будто против воли. Подошла к зеркалу, посмотрела на себя. Лицо было чужим. Красивое. Холёное. Проклятое.
"Ты держалась", — сказала себе шёпотом. — "Теперь осталось последнее..."
Я пошла к шкафу, аккуратно сняла это платье и повесила обратно, будто оно обжигало пальцы. Осталась в одном белье. Холод от пола поднимался по ногам. Я подошла к окну.
Тьма.
Огни за высоким забором.
Камеры.
И кто-то внизу прошёл с рацией.
Бежать — не вариант. Пока нет.
Я легла в постель и замерла. Лежала, глядя в потолок, пока сердце стучало слишком громко, чтобы уснуть.
Но всё же — провалилась в какое-то забытьё.
⸻
Утро наступило как удар.
Резко. Без предупреждения.
Солнце било в окно, как будто хотело ослепить.
Стук в дверь.
Я сразу села в кровати, закрыв одеялом плечи.
— Да?
Вошла всё та же домработница — худенькая, аккуратная женщина лет сорока. На руках поднос, на нём кофе, фрукты, круассан. Рядом — аккуратный белый пакет.— Вам принесли наряд, мадам. Косметика, всё для причёски принесут визажист и парикмахер.
Она оставила вещи и вышла, не дождавшись моего ответа.
Я снова одна.
Я подошла к пакету. Платье — белое. Как нож в сердце. На дне — каблуки, подвязка.
На столе — газета. Первая страница:
« Невеста Империи: дочь Кондора - Александра выходит замуж за наследника Ганиева »
Моё фото. Чёрт подери. Улыбающаяся я.
Я сжала газету в кулак и резко швырнула в стену.
Блядь. Блядь. Блядь.
Глаза начали гореть, как будто кто-то плеснул внутрь огонь. Я кинула платье на пол. Каблуки туда же. Схватила флакон духов и с силой бросила — стекло разлетелось, запах заполнил воздух, как яд.
— Где ты, Винт... — шептала я, ходя по комнате. — Где ты, Вахит, Крис, братья, хоть кто-то... Валера... ты ведь видел... ты ведь всё видел...
Стук в дверь был тихим, едва слышным. Я обернулась от окна и медленно подошла, не торопясь, будто в каком-то сне. Приоткрыла.
На пороге стояли две женщины. Одна — с чемоданом в руках, вторая — с высоким хвостом и планшеткой под мышкой. Обе улыбались, как будто это обычное утро и мы просто готовимся к фотосессии.
— Доброе утро, — первая сразу шагнула в комнату, не дожидаясь, пока я приглашаю. — Мы от господина Дамира. Вас нужно подготовить. Свадебный макияж, прическа. Всё уже согласовано. В течение часа будете готова.
Я стояла в дверях, как каменная. Ничего не говорила. Просто смотрела, как они раскладывают свои кисти, тени, пудру, как будто собираются рисовать невесту, которой я не являюсь.
— Вы присаживайтесь, пожалуйста, — мягко, почти с заботой сказала вторая, пододвигая стул к зеркалу. — Мы очень деликатно, аккуратно, не волнуйтесь.
Я медленно подошла. Села. В глазах моих не было ни страха, ни слёз — только глухая злость и терпение.
На один день. Один.
Парикмахер распустила мои волосы, провела по ним расчёской.
— Такие густые... волшебные... — пробормотала она. — Нам поручено сделать нежные волны и полусобранную укладку. Цветочные акценты — вот. — Она достала из футляра мелкие серебристые шпильки с кристаллами.
Я смотрела в зеркало, не моргая.
Это было не моё лицо.
Это не я.
Визажистка начала с тонального крема. Её пальцы были тёплыми, аккуратными. Она молчала, делала свою работу в тишине, только иногда бросала короткие фразы:
— Немного румян...
— Губы — нюд, чуть розового...
— Подчеркнём скулы...
Потом парикмахер начала завивать локоны. Я ощущала, как горячее железо касается прядей. Тело сидело спокойно, будто принадлежало не мне. Я наблюдала за их движениями — за тем, как они превращают меня в чужую.
Когда укладка была готова, последовали украшения. Шпильки щёлкали одна за другой, закрепляясь в волосах, как будто каждая из них — гвоздь в крышку гроба свободы.
— Всё, готово, — наконец сказала визажистка. — Вы просто великолепны.
Я подняла взгляд.
В зеркале сидела девушка в белом, с волнами волос, сияющим лицом, блестящими глазами.
Кукла.
— Спасибо, — выдавила я.
Они начали собирать свои вещи. Я проводила их взглядом, ни слова не говоря.
Когда дверь за ними закрылась, я осталась одна в идеально чистой, безмолвной комнате.
Я встала и медленно подошла к зеркалу.
— Ты просто восхитительна, — произнесла я вслух, с такой горечью, что голос прозвенел, как лезвие.
Но ты — невеста чужой судьбы. И никто не знает, что кукла умеет стрелять.
Дверь распахнулась резко, без стука. На пороге — Дамир.
На нём был светлый костюм — идеально выглаженный, сшитый по фигуре. Тонкий золотой браслет на запястье, часики поблёскивали под манжетой. Но главное — его лицо. Он замер.
Медленно закрыл дверь за собой, как будто боялся, что если сделает это резко — я исчезну.
— Боже... — выдохнул он, — ты...— Он сделал шаг.
— Ты просто... это невозможно. — Он провёл рукой по волосам, потом по пиджаку. — Честно, я знал, что ты красивая, но это уже преступление.
Я стояла у зеркала, не оборачиваясь. Внутри была сталь. Нельзя моргать. Нельзя дышать быстро.
— Я будто... — он подошёл ближе, — будто женюсь на кинозвезде. Или богине. Или... даже не знаю на ком. У меня слов нет. — Он засмеялся тихо, почти как подросток, и на секунду его нахальство сдуло, как ветром.
Я повернулась к нему. Спокойно.
Губы мои не дрогнули.
— Надеюсь, тебе понравится и труп невесты.
— Ну-ну, — он вскинул бровь, но сдержанно. — Только не начинай опять. Сегодня особенный день. Неужели тебе совсем не хочется хотя бы выглядеть счастливой?
— А ты хочешь хотя бы делать вид, что уважаешь мои желания?
Он на секунду опустил глаза. Потом усмехнулся.
— Знаешь, ты даже в злости — невыносимо красива. — Он приблизился вплотную, провёл пальцем по краю моего подбородка. — Как жаль, что я не встретил тебя при других обстоятельствах. Я бы с ума сошёл.
Я не шелохнулась.
Он тяжело выдохнул, отступил на шаг.
— Все уже ждут. Ты... ну, правда, Саш. Готовься ловить шок на лицах всех.— Он приоткрыл дверь:— Пойдём.
Я кивнула. Медленно подошла. На каблуках я словно скользила, не ступала, а плыла. Спина прямая, лицо спокойное. Невеста, которую никто не спросил. Смертельно красивая. Смертельно опасная.
Мы вышли из комнаты. В холле уже стояли родители Дамира — в строгих вечерних костюмах. Мать его в бордовом платье до пола, волосы высоко убраны, сдержанный макияж. Отец — с холодным выражением лица, с сигарой в пальцах.
Они обернулись на звук шагов. И замерли.
— Мам... пап, — с гордостью сказал Дамир, — моя невеста.
Мать его приоткрыла рот. Медленно, будто не верила своим глазам.
— О... Господи... — она сделала шаг вперёд. — Ты просто... потрясающая. Это не просто невеста, это настоящая... царица.
Отец кивнул, не говоря ни слова, только сжал губы, будто тоже был поражён.
Я кивнула им в ответ, ровно, вежливо, словно на премьере фильма.— Добрый день.
Дамир взял меня за руку — слишком крепко.
И шепнул на ухо:— Ещё немного, и мы станем одной семьёй.
— Только не забудь, — тихо ответила я, — семьи бывают разными. Некоторые хоронят своих.
Он улыбнулся. Но рука его вздрогнула.— Пойдём. Все ждут.
Мороз сковал улицу тонкой коркой серебра. Воздух был ледяным, обжигал щеки, пока я стояла на крыльце, закутанная в белое пальто поверх свадебного платья. Оно было тяжёлым, с плотной тканью, холодной на ощупь — как сама реальность вокруг. На щеках чуть играл румянец от мороза, но внутри всё было недвижимо, как будто во мне застыла сама зима.
Машина стояла прямо у входа. Белый «мерседес», украшенный снежным венком из живых елей, с золотыми лентами, в тон эпохе. Внутри, на заднем сиденье, уже лежал букет невесты — плотный, из белых роз и серебристых сухоцветов, перевязанный атласной лентой.
Вокруг стояли люди. Серьёзные. Крепкие. Молчаливые. Некоторые в дублёнках, другие в дорогих пальто, меховых воротниках, на рукавах — злато дорогих часов. Охрана отцов. Их люди. У кого-то в ушах торчали наушники, кто-то поднёс руку к губам и что-то тихо сказал. Их было много.
На крышах, у ворот, у машин. Свадьба. Но не просто — событие. Вся улица была перекрыта. Полицейские машины, но с «договорёнными» лицами. Всё под контролем.
И всё ради этой сцены: невеста выходит из дома, а жених — Дамир — стоит, выпрямившись у машины, в чёрном пальто, в белоснежной рубашке и сером костюме. Улыбается. Глаза сверкают. Он смотрит на меня как будто на собственную добычу.
— Вот это да... — выдохнул он, — ты с ума сведёшь сегодня всех. Даже если бы здесь был сам чёрт — он бы предложил тебе руку.
Он подошёл ближе, взял меня под руку. — Пойдём, красавица. Сейчас ты станешь самой известной женщиной этой зимы. Невеста — дочка Кондора. И моя.
Я ничего не ответила. Ни слова. Только выдохнула. Пар лёгкий вырвался изо рта и растворился в холодном воздухе. Он открыл передо мной дверцу машины, я села, подол платья осторожно сложила на колени. Следом — он. Машина тронулась.
Внутри пахло кожей, дорогими духами и мятой.
Пока мы ехали, улицы менялись одна за другой. Чем ближе к центру — тем больше было людей. Впереди шла машина с журналистами. На поворотах они выбрасывали руки с камерами, ловя кадры.
Это был не просто день. Это было шоу. Маскарад, спектакль, выкупленный за большие деньги и склеенный властью.
Меня даже не спрашивали — я просто была внутри этого всего.
⸻
Ресторан, в который мы приехали, был словно дворец. На фасаде — ледяные скульптуры, сверху — гирлянды. Внутри пахло корицей, шампанским, жареным мясом, французскими духами. Скатерти тяжёлые, бархатные. Музыка — живой оркестр.
На входе встречали с бокалами, фраками, улыбками.
Внутри было человек двести. Все в деловых костюмах, дорогих платьях, мехах. Смотрели. Оценивающе. Любопытно.
"Вот она."
"Невеста Дамира."
"Дочь самого Кондора."
"Красивая. Холодная. С характером."
Фотографы щёлкали камеры. Журналисты протягивали микрофоны, охрана отталкивала их. Отец стоял чуть поодаль, курил сигару, о чём-то говорил с крупным мужчиной в тёмных очках и золотой цепи.
Когда я вошла под руку с Дамиром, все обернулись. Встали. Кто-то зааплодировал.— Смотри, Саша, как все восхищаются тобой, — прошептал Дамир, наклонившись к уху. — Они хотят быть тобой. Хотят быть со мной. А у нас — свадьба.
Я сжала зубы. Улыбнулась, как актриса. На секунду. Потом снова замкнулась. Не было сил.
Мы сели за главный стол. Меня окружили со всех сторон — мать Дамира, отец Дамира. Все поздравляли. В бокалах — шампанское. Кто-то сказал тост. Дамир положил руку на мою.
Я не отдёрнула.
Но внутри...Внутри всё горело. Нужно было держать маску. Хоть чуть-чуть. Ещё немного.
Толпа гудела, как соты. Праздник был в самом разгаре — звучал живой саксофон, на столах лоснились под серебром дорогие закуски, шампанское игриво бежало в хрустальных бокалах. Гости пересекались между собой, кто-то смеялся, кто-то закуривал сигары прямо в зале, у одного стола уже играли в карты, у другого — спорили о чём-то на повышенных тонах, но тут же улыбались, будто и не спорили вовсе.
Я сидела за длинным столом, как статуя, спина ровная, платье тяжёлое, будто сотканное из боли и ваты. Макияж держался идеально, волосы уложены волной. Всё — как надо. Невеста. Кукла. Маска.
И всё время ко мне кто-то подходил.
— Сашенька, счастья вам! — говорила дама в норковой накидке, касаясь моей руки ледяными пальцами с кольцами.
— Боже, такая красавица! Какой вкус у Дамира, просто блеск! — шептала другая, с алыми губами и шлейфом французских духов.
Я улыбалась. Кивала. Говорила:— Спасибо вам большое, очень приятно...
В какой-то момент к столу подошёл отец. Его взгляд был тяжёлым, но на лице — гордость. Та, из которой текла власть.
Он опустил руку мне на плечо, слегка сжал, склоняясь ближе, чтобы не слышали посторонние.
— Ты хорошо держишься, дочка.
Я посмотрела в бокал. Губы чуть дрогнули.
Он продолжил:— Вот теперь все знают, что ты моя. И знаешь... Ты сегодня — как королева.
Он выпрямился, похлопал меня по плечу, отступил назад и скрылся в толпе, смешался с мужчинами у бара.
Я сделала глоток шампанского. Горло сжало от пузырьков. От тоски. От этой фальши, стекающей по коже как воск.
— Саша..
Голос...Слишком знакомый. Слишком неожиданный. Я обернулась.
Передо мной стоял Федул. Высокий, в хорошем костюме, с теми же слегка наглыми глазами, как в былые времена, но... с чем-то другим в лице. Смотрел на меня внимательно. Не как на чужую. Не как на одну из.
— Не ожидал я такую встречу с тобой, — усмехнулся он и развёл руками, как бы говоря: «Ну что поделать».
— Думал, ты с Бешеным будешь, — сказал почти шёпотом, но каждое слово ударило в сердце.— Но выглядишь прекрасно, правда. Счастья вам.
Я выдохнула, не сразу найдя голос.— Федул... приятная встреча, правда.— Улыбнулась, будто всё в порядке.— Да... там не сложилось. Вышло как вышло...
Но сердце...Словно сорвалось. Где-то в груди, будто что-то хрустнуло. "Бешеный..." — имя вырвало воздух из лёгких.
Я отвела взгляд. Федул молчал пару секунд, потом кивнул, сжал мне плечо — по-доброму — и отошёл, растворившись среди гостей.
Я осталась сидеть. Точно статуя. В глазах чуть дрожала реальность. На секунду показалось, что я слышу: "Сашка... ты только держись, ладно? Я найду тебя... где бы ты ни была."
Но это было в голове.
Где-то из прошлого.
А рядом снова раздался звон бокалов и голос распорядителя:— Через пятнадцать минут — первая танцевальная пара!
Я выдохнула. Подняла голову. И снова натянула улыбку. До побега. Или до края.
Я сидела за столом. Рядом — Дамир, самодовольный, расслабленный, говорил что-то про бизнес, про гостей, про губернатора, с которым надо будет «нежно пообщаться» после торта.
Сидела, улыбалась, — как кукла. Голова гудела, сердце било медленно, тяжело, каждое движение — как через вязкую воду.
Я механически кивала, отвечала, сжимала пальцы под скатертью, чтобы не задрожать. Люди вокруг пили, смеялись, официанты сновали, скрипки опять заиграли что-то нежное. Я подняла взгляд — в конце зала уже ставили место для первого танца.
И вдруг — БАХ!
Один выстрел. Второй.
Где-то снаружи.
Третий. Ближе.
Зал мгновенно замер. Скрипки оборвались.
Ложки зависли в руках. Один бокал упал и разбился на плитке.
— Чё это?.. — пробормотал кто-то.
— Фейерверк?..
— Это... не фейерверк... — прошептал другой голос.
БАХ. БАХ. БАХ. — уже где-то очень рядом, прямо у входа. И тогда — как цепная реакция —
КРИКИ. ПАНИКА. Люди начали вставать, кто-то опрокинул стул, кто-то закричал:
— Выстрелы! Там стреляют!
— Что происходит?!
— Бежим!
Я резко встала, сердце в груди затрепетало, как раненая птица. Дамир тоже встал, повернулся к охране — те уже бежали к выходу. Люди метались по залу, кто-то кричал детям, кто-то хватал сумки.
И вдруг я услышала:
— МОНОЛИТ.
— Крест тут. КРЕСТ!
— БЛЯДЬ, МОНОЛИТ! — завопил кто-то, и голос этот был такой... настоящий, срывающийся на визг.
Я замерла. Всё вокруг — словно в тумане. Лица людей — искажённые страхом. Дамир побледнел, схватил меня за руку.
А у меня в голове только одно слово повторялось, билось, как сирена, как пульс по вискам:
Монолит.
Я вырвала руку из его пальцев. Шагнула назад.
Где-то грохнул ещё один выстрел. Гости бежали в разные стороны, охрана закрывала тело губернатора.
А я стояла... И в одну секунду поняла — они пришли.
Самая страшная. Самая скрытая. Самая неуловимая ОПГ страны. Монолит.
И они пришли сюда. За чем-то или кем-то
__________
ТГК: Пишу и читаю🖤
оставляйте звезды и комментарии ⭐️
