В чужих руках
для меня важно
чтобы вы оставляли
звезды и комментарии,
этим вы помогаете продвигать
историю, и мне от этого
безумно приятно, спасибо❤️
___________________________________
...Он остановился у дома, мотор заглушил, но не сразу отпустил руль. Легко постукивал по нему пальцами, глядя куда-то вперёд, будто собирался с силами. Я не спешила выходить — холодно, каблуки на асфальте, а пальто не застёгнуто. Да и настроение было такое, что хотелось провалиться под землю.
Он повернулся ко мне, в лице его снова появилась эта самодовольная ухмылка:
— Ну что, скоро ты привыкнешь, малышка. Ты ж теперь моя. Почти. Скоро вообще официально будет.
Я молчала. Смотрела прямо перед собой, в тёмную улицу, где снежинки плавно кружились под фонарём. Небо низкое, как будто давит. Давит и не отпускает.
— Чего молчишь? Ну ладно... пока можешь повыёживаться. А потом... ты будешь спать рядом со мной. Завтракать со мной. Жить со мной. Привыкнешь. Ничего, я терпеливый.
И вот тут... меня как будто сжало изнутри. Весь этот вечер, его липкие взгляды, его ухмылки, его мерзкое «ты моя» — всё это закипело во мне, поднялось к горлу. Я медленно опустила руку в сумочку. Спокойно. Без резких движений. Он даже не понял сначала. А потом — нож. Лезвие мелькнуло в тусклом свете машины. Я плавно, почти ласково, приставила его к его горлу.
— Ещё хоть раз, — сказала я тихо, глядя ему прямо в глаза, — хоть один раз скажешь, что я кому-то принадлежу, кроме... красивого, — я едва заметно выдохнула это слово, — я вот так, собственными руками, вскрою тебе глотку. И даже глазом не моргну. Ты понял?
Он застыл. Реально застыл. На секунду даже перестал дышать. В глазах не было той самоуверенности — только холодный, животный страх. Челюсть чуть дрогнула. Руки сжались на руле. Молчал. Я чувствовала, как дрожит его дыхание, как его кадык напрягся под лезвием. И в этот момент меня накрыло странное чувство: почти весело было. Почти приятно — видеть, как такой, как он, боится. Такой «мужик» — боится меня, «девочку». И не может ничего сделать.
— Всё... понял... — выдохнул он глухо. — Убери, пожалуйста...
Я медленно убрала нож, будто это был не нож, а просто ключи. Сложила в сумочку, как будто ничего не было. Развернулась к окну. Тишина. Машина больше не казалась тесной — наоборот, будто между нами теперь стояла целая пропасть. Он не шевелился. Я краем глаза видела: он сидел напряжённо, как будто боялся даже вдохнуть глубже. И в ту же секунду мне стало даже немного жалко его. Смешно. Но не настолько, чтобы пожалеть по-настоящему.
Я смотрела на улицу, на фонари, на небо, на окна домов. А он смотрел только на дорогу. Только вперёд. Даже не пытался больше ничего сказать.
И только его пальцы дрожали. Чуть-чуть. На руле.
Я вышла из машины, громко хлопнув дверью — настолько, что эхо прокатилось по тихой улице. Даже ветер стих, будто прислушался. Каблуки отбивали резкий стук по ступеням, пальто развевалось от порывов холодного воздуха, но я не чувствовала ни холода, ни усталости. Только гул злости под кожей и ощущение, будто весь мой внутренний мир — натянутая струна, которая вот-вот лопнет.
Я открыла дверь, резко, как будто это она была виновата. Не разуваясь, прошла вглубь дома, на ходу сбрасывая сумку. Весь дом был темен и тих, но мне не нужен был свет. Я почти на автомате добралась до телефона, сняла трубку и, не дожидаясь гудков, быстро набрала номер.
Длинные сигналы. Сердце билось в висках.
— Да? — раздалось на другом конце.
— Винт. Срочно ко мне. Сейчас же. — Голос был жёсткий, чужой даже мне самой.
Пауза. И затем:— Десять минут.
Щелчок. Он сбросил. Я медленно положила трубку обратно на базу. Руки дрожали, но я не давала себе расслабиться. Ни одной слезинки. Ни одной слабой мысли. Только выдох — долгий, хриплый. И я опустилась на диван, обхватив колени руками.
Вино стояло на тумбочке — тронутое с какого-то вечера. Густая тень бутылки легла на стену, но я даже не посмотрела в её сторону. Не хотелось пить. Не хотелось жалости. Не хотелось утопать в чувствах, которые за последние сутки переплелись в один сплошной ком.
Я просто сидела. Сердце било в груди как бешеное. В голове крутился один только звук — пульс, гул, свист, всё сразу. Ни мыслей, ни планов. Только усталость, как цунами. Холодное, мокрое, накрывающее с головой.
Я заебалась.
Заебалась от всего. От этого дома, от этой жизни, от контроля, от фальшивых улыбок, от этих ужинов, встреч, грязных сделок, грязных рук. От людей, которые называют это «семьёй». От страха, от пустоты, от одиночества даже в толпе.
Но больше всего — от бессилия.
И вот тогда, именно в эту тишину, во всё это внутреннее месиво, пришло одно-единственное, яркое как вспышка сознание: я не принадлежу им. Ни отцу. Ни Дамиру. Ни этой жизни.
Я принадлежу себе. И ему. Моему Красивому.
Его руки — вот где моё место. Его голос, его запах, его дыхание. Он — мой дом. Мой настоящий. Единственный. Настоящее, где я чувствую себя живой. Где я — я.
И я сделаю всё, всё, чтобы это стало реальностью. Потому что выбора больше нет.
Я слишком долго позволяла держать себя в чужих руках. Теперь пора вернуть себя себе.
И ему.
_____
Дверь распахнулась так резко, что я аж вздрогнула. Винт буквально влетел в прихожую, не снимая куртки, на лету скинув ботинки, — будто дом загорелся.
— Ты чё, с ума сошла? — с порога выдал он. — Я думал, тебя уже расчленяют. Что случилось? — И, сузив глаза, добавил с ухмылкой: — Неужели Дамир так плох в постели?
Я медленно повернула голову и уставилась на него так, будто сейчас запущу в него всё, что попадётся под руку. Он, конечно, улыбался, но быстро понял, что зря.
— Артём, я тебя сейчас ударю, — выдохнула я, сквозь стиснутые зубы, скрестив руки на груди.
Он рассмеялся, но уже аккуратнее. Подошёл ко мне и, не спрашивая, сел рядом на диван. Всё ещё в куртке, с холодным воздухом на плечах, пахнущий сигаретами и улицей.
— Ладно, всё. Прости. Давай. Рассказывай, — сказал он уже спокойно, но серьёзно. Голос стал ниже, внимательней. — Что там?
Я повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза. Он не отводил взгляда, ждал. Я взяла воздух в грудь, но выдохнула слишком резко, как будто слова были ядом на языке.
— Меня хотят выдать замуж за Дамира.
Он будто проглотил воздух.
— Гонишь. — Он реально закашлялся, будто проглотил не туда, и ещё секунду сидел с приоткрытым ртом, хлопая глазами. — Ты гонишь.
Я подняла бровь и медленно наклонилась вперёд:— Я похожа на клоуна?
Он молчал. Уставился в одну точку, будто увидел призрака. Потом поднял руку и провёл по затылку, как будто волосы вдруг стали мешать думать.
— Саш... это ж пиздец. — Он говорил тихо, будто не хотел, чтобы стены услышали. — Это просто пиздец. Я даже не знаю, что тебе сказать.
— Я тоже не знаю. — Голос мой стал тихим, хрупким, почти сломанным. Я смотрела перед собой, куда-то в ковер, и пальцами теребила подол рукава. — Это не шутка, Артём. Это не уговоры. Это — факт. Мой отец уже всё решил. И я узнала это от мудака Дамира.
Он кивнул, словно пытаясь принять это. Потом откинулся назад, положив руку на спинку дивана, и посмотрел в потолок.
— Бежать не вариант, сам знаешь. Он тебя в Арктике найдёт. — Голос стал глухим, с тяжестью в груди. — Может... может, ты поговоришь с ним? Нормально. Без истерик.
— Поговорю? — Я усмехнулась безрадостно и вскинула глаза. — Ты серьёзно? С моим отцом? Он просто наорет. Будет давить. Манипулировать. Это не работает.
— Ну а что тогда, Саш? — Он посмотрел на меня, глаза немного усталые, тревожные. — Это же ненормально. Насильно. Ты не товар.
— Он считает, что так лучше. — Я резко встала и прошлась по комнате, как хищник в клетке. — Что "семья", что "бизнес", что "имидж". А мне всё это как нож в грудь. Я хочу жить. Я хочу сама выбирать. Быть с тем, кого люблю. А он — он делает из меня вывеску.
— Ты думаешь о Валере? — тихо спросил Винт.
Я остановилась. Медленно обернулась к нему. Он понял всё по моим глазам.
— Каждую секунду.
Тишина. Он встал и подошёл ко мне, немного нерешительно.
— Мы что-то придумаем. Ты не одна.
— Я знаю, — прошептала я, — но времени почти нет.
— Слушай, — Винт шагнул ближе, стал напротив, и теперь смотрел на меня в упор, будто проверял, выдержу ли я взгляд. — А если... ну вдруг. Сценарий: ты притворишься, что всё окей. Что согласна. И в это время под шумок — бах, и уехала. Поменяла фамилию, документы. Всё.
Я чуть склонила голову. Губы дрогнули.
— Ты сериалов насмотрелся?
— Я серьёзно. — Он не улыбался. — У меня есть один человек. Ну, не я лично, отец знал его. Он может провернуть это. Быстро. Тихо. Надёжно.
Я замерла. Грудная клетка будто бы задержала дыхание, в голове — снова шум, но другой. Уже не паника. Уже что-то... похоже на просвет.
— И ты раньше мне об этом не говорил почему?
— Потому что ты никогда не говорила, что хочешь сбежать. А сейчас — я тебя вижу. Ты на грани.
Я отвернулась. Губы сжались. Я не хотела вспоминать этот момент. Но он был прав. Я действительно была на грани. И не просто из-за замужества. Всё — всё слилось в одно: Красивый, отец, этот город, этот дом, эта клетка.
— Если я это сделаю... — медленно сказала я, не поворачиваясь, — я уже никогда не смогу вернуться. Никогда. Ни к отцу. Ни сюда. Ни к своей фамилии.
— Зато ты сможешь вернуться к себе. — Его голос был спокойным, очень ровным. Теплым. — К той, кем ты была. До всего этого.
Я долго молчала. Даже секунды не отсчитывала. Просто стояла, слушала тиканье часов, как будто они стучали прямо по черепу.
Потом обернулась. Он всё ещё стоял передо мной. Простой, настоящий, без лоска, без притворства.
— Дай мне подумать. Один вечер. И найди этого человека. На всякий случай.
— Уже, — кивнул он. — Уже ищу.
Он шагнул ближе и хотел было коснуться моей руки, но я только качнула головой. Ещё не сейчас. Я не готова. Я слишком близко к краю, чтобы хоть кто-то тронул меня. Он понял.
— Я завтра заберу тебя с работы. Скажешь, что плохо стало. Или резко уйдёшь. Я буду стоять у дороги.
— Спасибо, Артём.
Он кивнул, снова сел, теперь уже на край дивана. И сказал тихо:— Он будет гордится тобой.
Сердце в груди сделало рывок. Я быстро отвернулась. Не могла — не сейчас. Не при нём.
— Будет, — прошептала я. — Он обязательно будет.
Винт молча поднялся. Накинул куртку, застегнулся, и уже у самой двери обернулся:
— Ты сильнее, чем думаешь. Просто... помни это.
Я не ответила. Только чуть качнула головой. Он понял. Никаких прощаний, никаких «пока». Просто вышел. Тихо. Почти незаметно. Осталась только тяжёлая тишина, да еле слышный гул от старой батареи.
Я медленно прошла к кухне, налив себе стакан воды. Холодной. Сделала пару глотков. Она шла по горлу тяжело — точно так же, как сегодня всё шло по жизни. Медленно, давя, но мне нужно было хоть что-то, что остудит мысли. Хоть немного.
Поставив стакан, я облокотилась на раковину и прикрыла глаза.
— Господи... — выдохнула я, почти не слышно.
Потом медленно выпрямилась и пошла наверх. На автопилоте. Не включая свет. Дом был тихий, как будто сам боялся пошевелиться, чтобы не нарушить это хрупкое равновесие внутри меня.
Зашла в комнату. Одежда летела на кресло, всё бесшумно, по привычке. Я включила только ночник, и его мягкий, тёплый свет залил полкомнаты. Всё выглядело почти уютно, почти спокойно... Почти — но не до конца.
Я прошла к зеркалу, сняла серёжки, аккуратно положила их в шкатулку. Щёлк. Металл коснулся бархата. Сняла кольцо. Касание кожи стало вдруг особенно острым, как будто я сдираю не металл, а саму себя. Свою роль, свою маску.
Достала из ящика крем, медленно нанесла его на лицо. Движения привычные, но почему-то сегодня они казались такими чужими. Как будто это не я, а чья-то другая жизнь в моих руках.
Я переоделась в чёрную мягкую майку и свободные штаны, прошла к кровати, и медленно опустилась на неё. Простыня была прохладной. Лёгкий вздох сорвался сам собой. Подушки пахли мной. Домом. И, почему-то, им... Красивым.
Я закрыла глаза. Мысли неслись, как слайды — яркие, дерзкие, резкие. Лицо отца. Дамир. Винт. Суд. Красивый. Его руки. Его глаза. Его голос, который шепчет: «Ты моя».
А я — не его. Не своя. Ничья.
— Хватит, — прошептала я в темноту. — Завтра начнётся всё по-другому.
Я медленно натянула на себя плед, обняв подушку. Сердце всё ещё било быстро, но уже с усталостью. Я почувствовала, как веки становятся тяжёлыми. Голова упала в подушку глубже. Мысли сбивались, путались, медленно превращаясь в серую густую тишину. Слова терялись. Образы исчезали.
И вот — я просто уснула.
Без слёз. Без крика. Просто растворилась в темноте. На грани между реальностью, где я должна бороться, и сном — где я всё ещё могу быть свободной.
_____
Утро пришло, как гость, которого не звали.
Без стука. Без света. Просто навалилось тяжестью на грудь.
Я открыла глаза резко, как будто кто-то дернул меня за плечо — и первым делом уставилась в потолок. Пару секунд просто лежала, не двигаясь, не дыша глубоко. Голова тяжелая, мысли — как туман, но одна мысль прорезала всё это: работать. Просто работать. Не думать.
Я села, ноги скользнули по прохладному полу.
Вдох. Выдох. Спокойно. Сегодня просто ещё один день.
Прошла в ванную, включила воду — ледяную. Сначала просто смотрела, как капли стекают по краю раковины, потом резко подставила ладони и окатила лицо. Вода обожгла холодом. Зато мозги включились.
Зеркало показало не уставшую женщину — нет. Оно показало лицо, которое уже знало слишком многое, но умело его спрятать. Я смотрела себе в глаза — долго. И губы сами сказали:
— Соберись, Саша. Всё под контролем. Пока под контролем.
Макияж — чёткий, выверенный. Ни лишнего, ни мягкости. Волосы — строго, но женственно. Немного укладки, немного лака. Чёрные прямые брюки, шёлковая светлая рубашка, пальто — тёмное, длинное, чуть сползающее с плеч, как всегда.
Я спустилась вниз с идеальной осанкой. Открыла дверь.
Винт уже ждал.
Он стоял, прислонившись к машине, и жевал жвачку, глядя на часы. Услышав мои шаги, поднял взгляд, прищурился и усмехнулся:— Ну, здравствуй, железная леди.
Я улыбнулась краешком губ:— И тебе утро доброе, Артём.
Он открыл дверь, я села на переднее. Машина мягко тронулась. Мы ехали без спешки, в салоне играло что-то лёгкое, ненавязчивое, а я смотрела в окно.
Я не думала. Специально. Сдержанно. Холодно. Чётко. Как будто в голове стоял фильтр, отсекающий всё лишнее. Особенно — всё личное.
Винт бросил взгляд на меня, не спрашивал — он чувствовал, что сейчас молчание лучше всего. Он знал меня слишком хорошо. Умел не лезть.
Когда мы приехали, я вышла первой.
На ходу сняла перчатки, пальто развевалось позади — шаг был быстрый, уверенный, как будто я точно знала, что делать.
Аня, как по команде, подбежала, открывая дверь и принимая моё пальто с заботой:— Доброе утро, Александра Константиновна.
— Утро, — коротко кивнула я. — Сделай кофе. И чтоб бумаги уже лежали на столе.
— Уже всё готово, — с улыбкой ответила она.
Я прошла по коридору. Люди кивали, здоровались, кто-то пытался поймать мой взгляд, но я шла, не сбавляя темп, не давая ни одному лицу зацепить меня. Не сегодня.
Кабинет. Мои двери. Мой воздух. Моя стена. Я зашла, закрыла за собой. Сделала три шага, обошла стол. И села.
Глубокий вдох. Пальцы на столешнице. Спокойно. Всё под контролем. Пока что.
Я сидела за столом, усталая, но сосредоточенная. Веки были тяжёлыми, но я не давала себе замедлиться — подписывала бумаги, просматривала отчёты, делала пометки. Я старалась не думать. Вообще ни о чём — особенно не о свадьбе, не о Валере, не об отце. Просто работа. Бумаги, цифры, подписи. Холодный порядок вместо кипящего внутри ада.
Тишина офиса, только тиканье настенных часов и лёгкое шуршание листов.
И вдруг...
Резкий звук шагов. Громкие, тяжелые. Дверь распахнулась как будто ударом ветра. Я резко подняла голову.
В дверях стоял он. Отец.
Лицо жёсткое, злое. Глаза налились яростью, челюсть сжата до боли. За его спиной — двое. Один из охраны быстро шагнул вперёд и плотно закрыл дверь, повернул ключ. Щёлк. Сердце упало.
Я не успела даже вдохнуть, как он подлетел ко мне.
— Ты что, тварь, в себя поверила?! — выдохнул он зло, и его рука резко схватила меня за волосы.
Я вскрикнула, не успев даже понять, как всё происходит.
— Папа! — вырвалось у меня, но это было не мольба, а скорее рефлекс.
Он дёрнул меня за волосы, вытащив из кресла. Я зацепилась ногой за стол, но меня вырвало в воздух, как куклу. Я чуть не упала, но он держал меня крепко.
— Ты не слышишь?! Или ты глухая, Саша?! — зарычал он мне прямо в лицо.
Я смотрела на него в упор, губы дрожали, дыхание сбивалось. Я не плакала. Нет. Но из-за боли слёзы подступили сами, без приглашения, предательски.
— Как ты посмела, а?! Как ты посмела говорить такое Дамиру?! — он толкнул меня назад, и я ударилась бедром о край стола. — Ты! — Он тыкал пальцем мне в грудь. — Позоришь меня! Позоришь моё имя! Как последняя срань!
Я стояла, тяжело дыша, руки опущены, ладони сжаты в кулаки. Я чувствовала, как в груди поднимается крик — всё, что я держала в себе столько дней, всё, что накапливалось месяцами.
Но он не дал мне ни секунды.
— Я тебя, шалава, вытащил из дерьма! — в его голосе хрипела больная обида. — А ты ножи тянешь на того, кто руку тебе подаёт?! Ты вообще кто, Саша?! Кто ты без меня?!
Он ударил меня по щеке. Голову резко повело в сторону. В ушах зазвенело. На долю секунды мир будто затих. Я не упала — осталась стоять, но руки задрожали.
Я подняла голову. Губы дрожали.
— Я не хочу выходить за него, — выдохнула я. — Ты слышишь? Не хочу!
Он снова ударил.— Ты не хочешь?! — рявкнул он. — ТЫ НИКТО, ЧТОБЫ ЧТО-ТО ХОТЕТЬ!
Я сжала зубы, пытаясь не разреветься.— Я человек! Я женщина! Я имею право на свою жизнь!
— На твою жизнь у меня права больше, чем у тебя самой! — Он подошёл вплотную, схватил за подбородок, сжал, приподнял моё лицо, заставляя смотреть в его глаза. — Свадьба будет. Как можно скорее. Чтобы они не передумали. Чтобы ты не успела открыть свой рот.
Я почувствовала, как пальцы его давят мне челюсть. Слёзы катились уже без разрешения. Не от страха. От унижения. От бессилия.
— Ты ничего не решаешь, Саша. Запомни это. Если не выйдешь по-хорошему — вытащу тебя в подвенечном платье за волосы, и на свадьбе сама же будешь улыбаться. Как миленькая. Усекла?
Он разжал пальцы, будто швырнул мою голову назад, и отпрянул. Повернулся к двери.
Молчал. Я стояла, дрожащая. Щёка пылала. Сердце колотилось.
Он остановился у двери, не оборачиваясь.— Я даю тебе пару дней. Потом — примерка платья.
Он вышел.
А я осталась.
Стояла, обхватив себя за плечи, едва дыша.
Весь кабинет — как будто затих, как будто воздух стал тягучим и тяжелым. Ноги дрожали. В висках стучало. Я опустилась в кресло, медленно, аккуратно, боясь упасть. Закрыла лицо ладонями.
Но не разревелась.
Я просто сидела в тишине.
Пустая. Оголённая. И в то же время полная — злости, отчаяния, усталости, ярости. Как будто весь мир давил мне на плечи. Но я не сломалась.
Нет. Не сейчас. Не здесь. Не для него.
Я просидела так, не знаю сколько. Наверное, минут пятнадцать, может, тридцать. Внутри всё будто заледенело — ни слёз, ни мыслей. Только дрожь в кончиках пальцев и пульс в висках. Всё остальное было будто заморожено.
Потом я медленно выдохнула, встала, пошатываясь, подошла к зеркалу сбоку. Щёка красная, немного вздута, глаза покраснели от слёз, но всё ещё не стекли. Только держались на грани.
Я с усилием провела руками по волосам, пригладила их, расправила рубашку, сжала плечи. Глядя на себя — не узнавая. Но и не ломаясь.
"Соберись", — сказала себе. Тихо, почти беззвучно. — "Ты — это ты. Ни его, ничья."
Я вышла из кабинета. В коридоре меня никто не встретил — охрана, видимо, знала, когда лучше исчезнуть. И я была этому благодарна. Я шла, стараясь не споткнуться. В голове — шум. Лёгкий звон, как у человека, который только что вышел из взрыва.
На улице меня ждал Винт. Он стоял у машины, облокотившись на неё, курил. Как только увидел меня, сигарета чуть не выпала из рук.
— Саша... — только и выдохнул он, подбежал ко мне. — Что с тобой? Он... трогал тебя?
Я не ответила. Просто открыла дверь, села в машину и захлопнула за собой.
Он быстро обошёл, сел за руль. Пару секунд смотрел на меня.
— Блядь, — только и сказал. — Я его сам грохну. Честно.
Я посмотрела на него, сухо, выжженно, голос был глухим:— Сначала очередь за мной.
Он завёл мотор. Мы поехали. В салоне — ни слова. Только гул улицы, шум шин по асфальту, да дыхание. Моё — рваное, как будто после бега. Его — тяжёлое, сдержанное.
Минут через десять, когда мы выехали из делового центра, он всё-таки снова нарушил тишину:
— Саш... ты скажи. Что делать будем? Уезжать? Куда-то исчезнуть? Может, кто-то есть, кому ты доверяешь?
Я повернула голову к окну.
— Я доверяю только одному. И он меня сейчас не видит.
— Валера? — осторожно спросил он.
Я молча кивнула.
— Он бы тебя спас, — прошептал Винт. — Он бы за тебя башку оторвал всем. Он бы...
— Не надо, — перебила я. — Не вспоминай его, если не можешь привести прямо сейчас. Мне больно от этого.
Он кивнул, сжал губы и больше не говорил.
Когда мы подъехали к дому, я не сразу вышла. Посидела пару минут в машине, глядя в одну точку. Потом сказала:— Спасибо тебе. Правда.
— Всегда, — ответил он. — Я здесь. Всегда.
Я вышла. Дверь за мной мягко хлопнула, я поднялась по ступенькам, вошла в дом. Закрыла за собой дверь, облокотилась на неё спиной.
Дом был тих. Пуст. Тёмный холл, тяжёлые стены, всё будто смотрело на меня.
Я разулась, сняла пальто, медленно пошла наверх, в комнату. Там — сбросила всё прямо на пол. Каблуки полетели в одну сторону, юбка — в другую. Рубашку я сорвала через голову и осталась в одном белье, стоя у кровати.
Затем медленно легла. Не укрываясь. Просто на спину, разглядывая потолок.
И заплакала.
Беззвучно, как будто внутри кто-то зашипел.
Тихо, но отчаянно. Руки прижались к груди, колени подтянула к животу. Всё тело дрожало.
Потом дыхание выровнялось. И в голове осталась только одна мысль:
"Я найду выход. Я не принадлежу им. Я принадлежу себе... и ему."
И с этой мыслью я уснула.
В темноте. В одиночестве. Но уже не в сломленности.
__________
ТГК: Пишу и читаю🖤
оставляйте звезды и комментарии ⭐️
