Смелость быть рядом. | Софья Григорьева.

Соня стояла с Маф и другими девочками возле старых, облупленных гаражей, где холодный ветер играл с остатками снега, а дым от сигарет поднимался в воздух. В школу они не спешили, предпочитая приходить после звонка, когда учителя уже начинали терять терпение. Разговоры их были однообразны, как заезженная пластинка: «Во сколько собираемся?» или «Когда в клуб?». Но вдруг Мафтуна, с легкой усмешкой, нарушила этот ритм.

— И долго ты будешь Евсееву драконить? — спросила она, пнув снежный ком, который с глухим звуком покатился в сторону.

— Пока клыки полностью не покажет. — ответила Григорьева, затягиваясь сигаретой, как будто это было единственным способом выразить свои чувства.

— Какие крылатые фразы, — залилась смехом Влада. — Но если серьезно, что ты ей покоя не даешь?

— В натуре, до твоего прихода ее особо никто не трогал, — добавила Абдиева. — все успокоились наконец, жалко ее даже моментами было до тебя.

Соня лишь кривилась, делая последнюю тягу, и отправила бычок в неизвестное направление.

— Причины на это нет особой, просто она мне не нравится, — произнесла она, и в ее голосе проскользнула нотка агрессии. — Что было до меня?

— Ну тут к Владе вопросы не как будто, — недовольно бросила Мафтуна. — Она в это всем участвовать любила.

— Да боже, — закатила глаза Аврамова. — Ну что было... что было, пиздили ее мы.

— Что? — удивилась Григорьева, нахмурив брови.

— Ну да, был момент, мне тоже ее тогда жалко было. — пожала плечами Влада.

— По твоим выходкам это было незаметно, как мутузить Аделину, так ты первая. — обратилась к Владе Мафтуна.

— За что вы ее вообще? — спросила Соня, чувствуя, как агрессия подступает к горлу.

Неожиданно ей стало неприятно осознавать, что кто-то мог причинить боль Аделине. Желание придушить всех, кто хоть пальцем прикоснулся к ней, охватило Соню. Почему? Что это за эмоции? Может, она считает Аделину своей собственностью, которую можно трогать только ей? Странно, очень странно. Мурашки пробежали по телу Сони.

— Ты слушаешь вообще? — легонько толкнула Влада Соню в плечо.

— Задумалась, повторить можешь? — ответила Григорьева, отвлекаясь от своих мыслей.

— Господи, — вновь закатила глаза Аврамова. — Вот теперь слушай внимательно. Особой причины ненависти к ней не было, чисто ради забавы. Да и если так подумать, мы вымещали на ней все свои психи и агрессию какую-то, не знаю.

— Спасибо, что хоть не убили. — вздохнула Абдиева.

— Она всего-то кровью харкалась в моменте. — ответила Влада, как будто это было чем-то обыденным.

— Перебарщиваешь уже. — недовольно и почти с ноткой агрессии добавила Соня.

— Ты что психуешь на меня? — бурчала Влада.

— Ничего, — бросила Соня и пошла вперед, заглядывая в телефон. — Пошлите уже, звонок как десять минут назад прозвенел.

Тяга к Аделине была странной, непонятной, и Соня не могла объяснить себе, почему это так. Возможно, она видела в ней очередную жертву своих издевок, и это тянуло ее с такой силой, что хотелось просто закричать.

***

Евсеева, как обычно, валялась на парте в полудреме, окунувшись в мир сновидений, где не существовало ни уроков, ни Алисы с её бесконечными вопросами. Учёба не позволяла ей уснуть, хотя ей всё же хотелось. Она вздыхала, тихо мечтая о том, как прекрасно было бы сейчас укутаться в уютное одеяло, а не разрывать отношения с реальностью.

— Ты записывать вообще хоть что-то будешь? — шептала Якутова, устремив взгляд на доску.

Она была полной противоположностью Аделины: сосредоточенная, активная, словно в её голове набирать материал было единственным смыслом существования.

— Я сплю. — бубнила в ответ Аделина, не поднимая головы.

— Я эту фразу на протяжении нескольких уроков слышу, пора, наверное, прекратить? — недовольно отозвалась Алиса, на что Евсеева только приоткрыла один глаз и недовольно взглянула на подругу.

— Кто виноват, что ты после ночного бодрствования как будто светила батарейки, а я, как сосиска, болтаюсь из стороны в сторону? — сдавленно произнесла Аделина, стараясь сосредоточиться на своих мыслях.

— А может, ты будешь с работы раньше уходить, чтобы выспаться? — Якутова повернулась к ней, явно не собираясь оставлять её в покое.

— Тогда у меня сократятся часы, и что я получу? Мало того что получаю копейки, так ещё меньше? — отозвалась Евсеева, чувствуя, как внутри неё нарастает напряжение.

— Разница какая? Как будто ты на «Майбах» копишь и поэтому гоняешь себя до изнеможения. — парировала Алиса, глядя на подругу с недоумением.

— Ты не знаешь мою ситуацию как будто. Не выскакивай, пожалуйста! Ужасно на нервы действуешь! — горячо ответила Аделина, чувствуя, как гнев вспыхивает в ней.

— Так вот, я действую на нервы, а ты, кажется, уже в тупик зашла. Пойми, что не стоит так себя изматывать - ты уже на зомби похожа. Нихрена себя не щадишь из-за матери своей! — выпалила Якутова, её голос стал резким.

— Алиса, в себя прийди! Ты что несёшь? — возмутилась Евсеева, её глаза уже искрились раздражением.

— Я что, несу? Мне ещё раз повторить все, что я говорила до этого? — шипела Алиса, как будто пытаясь пробить стену равнодушия своей подруги.

— Якутова и Евсеева, что за разговорчики? — неожиданно вмешался недовольный голос учителя, пронзая воздух своей авторитетной ноткой.

— Обычные. — бурчала Аделина, снова укладывая голову на руки, словно пряча лицо от мира.

— Бесишь. — шептала недовольно Якутова, словно пытаясь сбросить с себя груз общения.

— Да иди к черту! — вскрикнула Евсеева, поднимаясь с парты и собирая свои вещи.

— Аделина! — воскликнула учительница с некоторым недоумением, медленно поднимаясь со своего места. — Ты куда пошла? Быстро вернись!

— Да отъебитесь вы все от меня! — прокричала Аделина, почти врезаясь в дверь, которая тут же захлопнулась за её спиной.

У Евсеевой внезапно подступили слезы. Что на нее нашло? Как волна эмоции накрыли ее, оставив лишь смятение. В голове царила каша, беспорядок и неразбериха, а в груди - горькое желание сбежать, отдохнуть где нибудь. Она не хотела уйти со школы, нет, это попросту сегодня невозможно. Поэтому единственным выходом, который могли найти мысли, запутанные в клубок разочарования, было побежать в туалет.

Аделина влетела в туалет. Портфель с глухим стуком приземлился на подоконник, а она, подбежав к раковине, включила кран. В этой школе хрен разберешь, где горячая, а где холодная вода, поэтому она, не раздумывая, повернула ручку в сторону, где, казалось, могла найти спасение. Из крана брызнула ледяная вода. Каждый удар капель о кожу ощущался, как уколы. Одеяло тревог вмиг стало легким туманом, а холод заставил её жмуриться ещё сильнее - каждое прикосновение напоминало о том, что жизнь идёт, и кровь всё еще бурлит в жилах.

Подняв взгляд на зеркало, Евсеева встретилась с заплаканным отражением. Оно выглядело так отвратительно: волосы, как птичье гнездо, взъерошены, синяки под глазами отдавали усталостью, а садина на губе говорила о том, что её внутренние бои уже давно вышли за рамки. Отказавшись принимать это видение, она резким движением стряхнула с рук капли воды, и они поползли по зеркалу, оставляя за собой только бегущие следы.

Аделина уселась на подоконник, тихо радуясь, что она ухватила с собой вещи. В груди скомкалась целая палитра эмоций, но она смахнула их прочь. Лезет в портфель и, наткнувшись на пачку сигарет, неожиданно ощущает чувства, разрывающие её изнутри.

Открывает окно настежь и ставит пачку на колени. В ней осталось всего пара сигарет, но одна из них - это всё, что ей нужно. Она достает её, крутит в пальцах, пробует на вкус, прижимает к губам. За ней стоит зажигалка - преданная спутница, ожидающая своего часа.

Вспышка, голубое пламя танцует, и вот он, долгожданный момент: сигарета затягивается в её губах, дым медленно поднимается в воздух, обволакивая. Это ощущение - как мантра, как возвращение в мир, где всё имеет свои границы и правила. В каждую клеточку её тела пробирается успокаивающий дым. Хоть что-то в этом мире находит свой баланс.

Евсеева смотрит в одну точку, затягивается вновь и вновь, её мысли... их просто не удаётся прогнать. Она вспоминает Григорьеву - ту, с которой всё время пересекается в безумном танце ссор.

— Что за бред! — И трясёт головой, как бы отгоняя тёмные облака.

Какая к черту Соня. Каждый раз, когда Аделина видела её улыбку и эти блондинистые волосы, которые всегда словно светились в серой школе. Раздражение накатывало волнами. Зачем, к черту, перевелась именно к ним? Есть же столько других школ в городе! Почему именно эта, с её угрюмыми коридорами и пронзительными взглядами?

Аделина сжигала себя от злости, когда Соня с бесконечной энергией разогревала класс, распевая какие-то глупости. Евсеева могла бы найти радость в одиночестве, но ведь звенел звонок, и ей не оставляли шанса на уединение. Она знала - в туалет снова повалят младшеклассники и средние классы, будто это не облезлый уголок со зловонными стоками, а центр вселенной.

Там, в этом проклятом месте, смеясь и перешёптываясь, они будто не замечали, как старшие классы используют его как курилку. Взыскательная директриска - редкая гостья в этих стенах, и ребята давно научились извивать свои пути, прячась от её взгляда. «Привычно», думала Аделина, пряча в карман дымящийся чёткий аромат табачного дыма.

Евсеева вглядывалась в интересующиеся ее лица, и ни одно из них не вызывало у нее ни малейшей реакции. Бессмысленные обсуждения витали в воздухе и в этот момент раздался недовольный шепот одной из девочек, только что вышедшей из туалета.

— Достали эти старшики! — пробубнила она, её голос звучал с нотками утомления.

— Согласна! — воскликнула её подружка, но Аделина лишь усмехнулась, понимая: когда-нибудь они вырастут и осознают, что не все так сладко в этой школе. В этом месте, где свобода и неунывающая веселье переплелись с меланхолией и недоумением.

Она вспомнила, как учителя позволяли себе выпить перед уроками, как некоторые просто не появлялись, оставляя классы в ожидании непонятного. Конфликты между трудовиком и физруком вызывали смех и радость среди учеников, а Евсеева тихонько наблюдала эту картину.

Лысый учитель с мрачным лицом и пузатый спортсмен, словно веселые куклы, сцепились в неистовом споре. Наблюдать за их балаганом было смешно: года два над ними еще смеялись, устраивая перерывы от уроков, потому что школа всегда находила причину для смеха даже в самых нелепых ситуациях.

И вот в туалет врывается свора Сони. Аделина уже сидит, проникаясь предчувствием неизбежного конфликта, но пока не предпринимает никаких действий.

Григорьева с недовольством замечает Евсеева на своем месте.

— Слезай. — бросает она с холодом в голосе, будто это ее коронная фраза.

— Я первая сюда села. — отвечает Аделина, чуть поднимая голову, не желая отступать.

— Да похуй мне! Слезай! — все более настойчиво злится Соня.

— Ты глухая? Что, еще раз повторить надо? — отвечает Евсеева, и в её словах слышится вызов.

Григорьева хватает Аделину за руку, стаскивает её с подоконника. Евсеева сопротивляется, но Соня оказывается сильнее, и она с глухим стуком падает на пол. Портфель, как предатель, слетает за ней, ударяя Аделину по лицу.

— Григорьева, ты конченая, что ли?! — вскрикивает она.

— Бля, — вздыхает неподалеку стоящая Мафтуна. — Адель, уйди, пожалуйста.

— Да почему я должна уходить?! — с порывом в голосе отвечает Евсеева. — Я сидела, никого не трогала, а эта бешеная опять ко мне лезет!

— Чернуха, заткнись. — резко шипит Григорьева, усевшись на подоконник, будто заняв трон.

— Ты лучше заткнись! — огрызается Аделина.

— Всё, Адель, правда, хватит, — говорит Абдиева, кладя руку Евсеевой на спину. — Уйди лучше, проблем не нахватывайся.

— Да какие проблемы? Это ваша Соня - сплошная проблема, которая стоит поперек горла! — с отчаянием кричит Аделина, выплескивая свой гнев.

Григорьева, напротив, лишь улыбается в ответ, наслаждаясь ситуацией. Она знает, что Евсеева не сможет противостоять, если дело дойдет до физической силы. Мгновение - и она спрыгивает с подоконника, нанося удар Аделине в солнечное сплетение. Боль, как яркая молния, пронзает её, заставляя согнуться.

— Сонь, да успокойся! — в отчаянии отталкивает Мафтуна Соню от Аделины.

— Уйди ты. — сонно отвечает Соня, будто мир висит для неё в безвоздушном пространстве. Её внимание приковано только к Аделине, она выбрала жертву и намерена добить её.

— Влада, а ты что стоишь? — требует Абдиева, пытаясь привлечь помощь.

— А что я должна делать? Пусть сами разбираются. — безразлично отвечает Влада, закатывая глаза.

— Я в ахуе просто. — говорит Мафтуна, но начинает отступление от Сони с Аделиной.

Евсеева успевает кинуть последний жалостливый взгляд на Абдиеву, когда её вновь ощущает удушающий удар, заставляя её упасть на пол. Боль охватывает всё тело, и в этот момент она так хочет потерять сознание, но нет, она держится, чувствует каждую минуточку ужасной агонии.

— Ты что делаешь?! — раздается голос Алисы. Она врывается в туалет и отталкивает Сони, посмев бросить на неё укоризненный взгляд. — Свою собаку на привязи держите лучше!

— Ты кого собакой назвала?! — восклицает Григорьева, но её уверенность начинает постепенно трещать.

— Тебя! Ты ведешь себя как последняя сволочь! — отвечает Якутова, присаживаясь на пол рядом с Евсеевой и протягивая ей помощь. Боль пронизывает Аделину, словно острый нож, но она, стиснув зубы, застывает в этом моменте.

— Ты сейчас тоже отхватишь! — угрожает Соня уже с явным напряжением в голосе.

— Да ты гонишь, что ли?! — не выдерживает Абдиева и отталкивает Григорьеву к стене. — Тебе несколько раз сказали успокоиться, тебе нихуя не иметься!

— Правильно, тебе самой от себя не стыдно? — добавляет Алиса, как всегда, встав на защиту Аделины.

— Вот это цирк! — ухмыляется Влада, словно этот реализм - лишь банальное представление.

Соня, ослабленная, начинает терять уверенность. Она вдруг понимает, что уже не контролирует ситуацию, и страх проникает во внутрь. Мафтуна держит контроль, наблюдая, как её подруга тонет в своих собственных пороках.

А Аделина, на последних силах, покидает этот хаос. Алиса выводит её из туалета, и звуки криков между Соней и Мафтуна становятся всё более далёкими. Аделина лишь погружается в свои мысли, где она окончательно теряет память о том, что произошло.

В её сознании остаётся лишь один отпечаток - невыносимая боль, которая пронизывает всё тело, напоминает о том, что произошло в этот час.

тгк: unffrdbl