Разрушение

Пик... Пик... Пик...Пик..

Не понимаю. Тяжело понимать.

Пик... Пик... Пик...

Я все еще там? Конечно я там. Мне не выбраться. Так холодно. Так хочется пить и есть. Так хочется защиты.

Пик...Пик...

Темно. Замерзаю. Очень больно. Тело ноет. Паническая атака в сотый раз. Мне лучше сжать губы, чтобы он не услышал. Я боюсь. Мне страшно. Мне очень страшно. Он бьет меня сапогами. Иногда я просыпаюсь от этого. Просыпаюсь от удара в грудь. Тогда мне удается увидеть тоненькую полоску света. Я запуталась в днях. Это тянется месяцами или годами? За мной никто не придет.

Пик. Пик. Пик.

Что это за звук?

Пик. Пик.

Меня что-то тянет. Тянет из сна. Но я не хочу открывать глаза. Это лишено смысла. Всегда один и тот же цвет: черный. Пугающий. Безысходность. Я здесь навсегда. Я умру в этом подвале.

Пик.

Мои веки резко распахиваются. Свет ударяет. Свет? Это свет? О господи, это правда свет? Я моргаю, разрешаю себе двигать лишь глазами. Если Джейк рядом, мне лучше оставаться безжизненной. Но...это не подвал. Комната. Большая. Я не замерзаю. Мне тепло. Я не на полу? Что... это...это правда кровать? По вискам стекают тихие слезы. И я замечаю его.

Курт.

Голова прислонена к моей ладони.

Курт.

Это Курт.

Мысли рваные. Мне больно. Легкие, кости, грудь — все болит. Очень тошнит. Но Курт. Это Курт. Слезы катятся быстрее.

Я пытаюсь открыть рот. На мне...что на мне? Что происходит? Это...это маска? Я не могу говорить. Мои связки не работают. Мои конечности...они слабые. Удается только прохрипеть: почти неслышно. Но парень молниеносно поднимает голову и наши взгляды сталкиваются. Он замирает, его начинает немного трясти. Курт выдает дрожащее:

— Девочка...

Робко встает. Оглядывает меня. Я не могу. Я не хочу, чтобы он это делал. Я не хочу, чтобы он здесь был. Я не знаю где я. Наверное, во сне. Но я не хочу встречать Курта ни в одном месте. Я не спасусь из плена. Я просто сплю.

— Бо, котенок...

Тянет пальцы к лицу. Я жмурюсь. Не надо. Не трогай. Не трогай. Но я не могу сказать. Я не могу увильнуть. У меня нет сил. Он вытирает влагу. Противно. Как же противно. Я его ненавижу. Он меня разрушил. Он меня бросил.

— Бо, я позову врача, я сейчас вернусь, я быстро, милая, я очень быстро.

Я часто сглатываю. Кашляю. Заставляю себя обрести способность действовать. Шевелю пальцами ног и рук. Все работает. Пытаюсь...пытаюсь привстать. Но в ушах снова проносится:

— Тварь, молчи, замолчи!

И я задыхаюсь, сжимаюсь, коченею. Не двигаться. Нельзя. Нет. Нет. Нет. Кто-то забегает, кто-то меня трогает, кто-то что-то говорит, я дышу чаще.

Пик-Пик, Пик-Пик, Пик-Пик, Пик-Пик.

— Бо, нет, девочка, ты в безопасности, Бо, ты в безопасности, я тебя забрал, не бойся, прошу, Бо, прошу, — Курт тараторит и гладит.

Я дрожу. Я плачу. Страшно. Как страшно. Он придет за мной. Он уже идет. Я слышу его шаги. Слышу их, пока кто-то не прокалывает мое плечо какой-то иглой. Жжение и...темнота. Очередная, беспробудная, темнота.

***

Я просыпаюсь от сдавленной ругани.

— Майк, твою мать, мне к нему что с извинениями придти? Он не хотел ей помочь, он сидел в своих сраных бумагах, если бы я его не заставил... Я понял. Я сказал, что понял тебя.

Курт стоит у окна, держа телефон у уха. Окно. Я не верила, что когда-то вновь увижу окно. Оно кажется ненастоящим. Я все еще в подвале, это галлюцинации. Такое уже случалось. Мне снилось, что Курт забрал меня, но когда я открывала глаза все еще находилась в холоде и мраке.

Пик, пик.

Громкий звук. Опять. Он мне не нравится.

Пик-пик.

Курт не заберет меня. Он не ищет меня. Я нахожусь здесь слишком долго. Если бы он ехал за мной, то давно бы нашел.

— Котенок, — неровный шепотом.

Я сглатываю. Засуха. Единственное, что удается выдать, спустя несколько неудачных попыток:

— Во...да.

Да, я все еще там. Но, возможно, у меня получится утолить жажду хотя бы во сне. Курт тут же наливает жидкость в стакан и наклоняется ко мне с паническим взглядом. Ему нужно переложить подушки. Или подтянуть меня. Выглядит абсолютно разбито. Синяки под глазами, отчаянные глаза, заполненные всеми чувствами в мире. Что он видит в моих? Полагаю, ничего. Я неживая. Никогда живой не буду.

— Я тебя дотронусь, хорошо, любимая? — робкий голос.

Не отвечаю. Я не хочу этого. Не хочу его касаний. Но пить я хочу невероятно. Курт аккуратно берет под подмышки и старается посадить, но мое тело предательски трясется, агония в ребрах. Я стону, я теряюсь в происходящем. Если это сон, почему он такой детальный? Что происходит? Мне оттуда не выкарабкаться, меня не могли спасти.

— Я рядом, я здесь, я с тобой, ты в безопасности, — бегло шепчет, придерживая за спину, — Я знаю, малыш, знаю, я все знаю, больно, знаю, прости меня за это, прости.

Он снимает маску, дышать становится чуть сложнее, но вода того стоит. Курт берет стакан и подносит его к губам. То, с каким рвением я его опустошаю, описать трудно. В следующий раз я получу воду нескоро. Или, быть может, не получу никогда.

— Еще, прошу, еще, — несвязно и ломко скулю.

— Сейчас. Сколько угодно. Что угодно, милая, здесь много воды, ты всегда можешь пить, всегда, когда захочешь, — бормочет с болью и быстро выполняет обещанное.

Я выпиваю второй с такой же скоростью. Мои веки закрываются. Это выматывает. Это забрало все силы, которых и так не имелось.

— Бо, — сглатывает Курт, — Я...я так...скучал, Бо.

Глаза уже не открываются. Спать. Мне нужен сон. И я проваливаюсь в него сразу же, как только меня кладут в прежнее положение.

***

— Мэт, я не знаю что делать. Она не смотрит на меня. А если смотрит, то с презрением. Мне кажется...кажется, она даже не понимает, что я ее вытащил. Она не концентрирует внимание. Просыпается на пару минут, плачет и засыпает снова. Мэт, я...да. Да, хорошо. Да.

Я не могу понять. Я запутана. Мне нужны объяснения. Мне нужны слова. Я пытаюсь прочистить горло. Курт тут же оборачивается. Он оказывается рядом слишком быстро. Резкие движения кружат голову. Пугают. Мне страшно. Всегда страшно.

— Ты... — начинаю с дрожью, невнятно, и не ощущаю, что способна закончить.

Я устала. Спать. Мне необходимо поспать.

— Воды? Позвать доктора? Что сделать, Бо? Покажи, я знаю, тебе сложно говорить, просто покажи, любимая, — тихо и нежно тараторит он, бегая глазами по моему лицу.

Маска. Она мешает мне. Очень мешает. Курт понимает и аккуратно снимает ее, а заодно проводит пальцами по коже. Почему он так делает? Зачем? Я не могу возразить. Он не спрашивает меня.

— Это сон?

Моя нижняя губа подрагивает. Я опять чувствую, как бегут слезы. Курт мотает головой, выглядя убито.

— Нет, маленькая, не сон, я тебя забрал, мы в больнице три дня. Ты впервые проснулась сегодня утром. Сейчас вечер. Ты в безопасности. В полной безопасности, моя девочка.

Хлопаю ресницами, сжимаюсь. Это не ложь? Я не там? Или я умерла? И после смерти все выглядит так? Я не понимаю. Мне страшно. Он вернется за мной. Он вернет меня в подвал.

— Я хочу к маме, — проговариваю отчаянно и перевожу взгляд на парня, — К маме. Хочу к маме. Прошу.

Курт замирает, нервно сглатывает, на нем вырисовывается новая порция боли. Я всхлипываю и шепчу со всей мольбой:

— Можно к маме?

Он смыкает челюсть, выдыхает рывками, словно борется с подступающими слезами от моего самого жалостливого тона. Я хочу в ее руки. Я хочу, чтобы она меня обняла. Я хочу к маме. К мамочке.

— Котенок...мы далеко. Твоей маме...ей...долго сюда ехать...но мы поедем к ней сразу же, как только ты поправишься, ладно, милая?

Я вжимаюсь в подушку, не могу перестать плакать и повторяю сырым, скулящим голосом:

— Пусть она меня заберет... пожалуйста.

И, вероятно, через пару минут темнота опять поглощает сознание.

***

— Вставай на колени, — приказывает и вертит в руках нож.

Я мычу и мотаю головой. Что он задумал? Что он сделает со мной? Рыдания. Я постоянно рыдаю. Я хочу домой. Почему Курт за мной не приходит? Он придет, еще немного и придет, да?

— Встала, я сказал!

— Пожалуйста, — захлебываюсь, — Не надо.

Он матерится и хватает меня за волосы, пытаясь поставить в нужное положение. Рука в наручниках дергается, разрезая кожу. Я кричу, запястье тянет, Джейк рычит и отпускает меня рывком. Он садится сверху, на бедра, задирает футболку. Я не вынесу этого. Не снова. Нет. Нет. Нет. У меня начинается истерика.

— Не брыкайся!

— Не надо, не надо, нет, господи, господи, господи помоги мне, нет, мама, мама забери меня, мамочка, забери меня домой...

— Закрой пасть! — пощечина, — Я не буду тебя трахать! Угомонись!

Он поддевает ножом ткань и разрезает футболку вдоль. Я хочу прикрыться. Я так хочу прикрыться. Зачем он делает это? Я голая, полностью голая, мое белье давно снято им, еще в тот вечер, в тот ужасный вечер.

— Уродина, — кривится, переходя ножом к рукавам, — Думаешь, я хочу тебя трахать, а? Да никто не захочет. Ты отвратительная, убогая.

Я жмурюсь. Мои ноги трясутся. Все тело было бы ходуном, если бы Джейк не придавливал меня собой.

Наконец он встает и выдергивает лоскуты футболки из под спины. Холодно. И в одежде было холодно. А сейчас, сейчас невозможно.

— Так быстрее помрешь, — процеживает и поднимается по лестнице, оставляя меня в одиночестве.

Я поджимаю колени к груди. Снова темно. Не умру здесь. Нет. Я буду ждать Курта. Он заберет меня. Я попробую дотерпеть. Он же не бросил меня, верно?

***

— Милая, котеночек, проснись, умоляю, проснись, это сон, ты больше не там, ты не там, Бо, — уговаривает голос Курта, и я вздрагиваю, ненадолго оставляя кошмар.

Подрываюсь, но все гудит. Кости болят. Захлебываюсь в кашле. Мое горло: оно разодрано. Я кашляю постоянно. Я чувствую раны.

— Больно, знаю, малыш, больно кашлять, это пройдет, обещаю. Ты в безопасности, ты со мной, не плачь, любимая, умоляю, не плачь, тебе не надо бояться, — нашептывает парень, лаская мокрую щеку, — Посмотри на меня, котеночек, посмотри, прошу, посмотри.

Я задыхаюсь. Перевожу взгляд. Курт стоит надо мной, наши лица на расстоянии, но недостаточном для желаемого. Он повторяет, не разрывая контакт:

— Это пройдет, Бо. Обещаю, девочка.

— Нет, — хнычу, — Там. Навсегда. С ним...

— Ты здесь. Навсегда здесь. Со мной, — уверяет, — Навсегда со мной, любимая. Ты к нему не попадешь. Его больше нет.

Жмурюсь. Не верю. Хочу верить, но в мыслях каша. Я правда выбралась?

— Почему ты меня не забрал? — выдыхаю с дрожью, и Курта будто ударяют под дых, — Почему? Что я сделала? Почему ты меня оставил?

Он судорожно мотает головой, гладит меня чаще, смотрит прямо в глаза с раскаянием.

— Я не оставлял тебя. Не оставлял, Бо. Я скучал. Я люблю тебя. Я очень виноват. Я виноват...

— Я была там несколько месяцев, я тебя ждала, — рыдаю, но парень перебивает.

— Ты была там двадцать дней. Ровно двадцать. Сейчас конец февраля, милая. Я понимаю, без света, без еды, тебе казалось, что прошло больше времени, котенок, но ты была там двадцать дней. Ни днем дольше.

Двадцать?...невозможно.

— И ты сразу поехал за мной? — скулю, — Сразу же? Ты поехал за мной?

Он рьяно кивает и склоняется чуть ближе в острой нужде.

— В ту же ужасную минуту. Я вышел из дома и сел за руль без промедлений.

Я разрываюсь. Ненавижу его. Но хочу защиты, нуждаюсь в защите, я не могу, мне страшно, страшно, защита, нужна защита.

— Курт...убери их, провода, убери, умоляю...

— Нельзя, любимая, они нужны тебе, — спешно отвечает и дотрагивается губами щеки.

Поцелуй убивает его. Так это чувствуется. Тело парня дергается, я слышу его выдох — панический.

— Ляг со мной. Полежи рядом. Я умоляю. Мне очень нужно, — упрашиваю через плач, — Я тебя умоляю. Убери все. На чуть-чуть. Умоляю.

Он издает звук, отдаленно похожий на хныканье, а затем говорит:

— Я спрошу у медсестры можно ли так сделать и вернусь, хорошо? Малыш, я очень хочу, я мечтаю, я горю по этому, но я не могу навредить тебе сильнее. Подожди три секунды, я приду очень быстро, Бо, подожди, — тараторит разбитым тоном и зацеловывает кожу между словами.

Он отстраняется и спешит к двери. Я впервые замечаю дверь. Белая. Плотная. Палата просторная, дорогая. Я помню, как выглядит дорогое. Я лишь...не помню себя. Как я могла улыбаться прежде? То чувство внутри...то хорошее...как я могла испытывать подобное?

Курт возвращается вместе с девушкой в медицинской форме. Они что-то говорят. Переспрашивают меня. Я подтверждаю. Из вены на левой руке вытаскивают иглу, а в правой оставляют. Мои руки...они тонкие. Совсем тонкие.

— Милая, я подвину тебя, немного сдвину и лягу, да? — с мольбой произносит парень.

Он делает это, подкладывая одно предплечье под колени, а второе под шею. Маленький подъем, совсем крохотный, но это агония. Я привыкла не кричать. Я не кричу и сейчас, хотя происходящее невыносимо.

Курт забирается на бок, совсем рядом, обнимает меня через одеяло, резко опускает нос в мои волосы, закапываясь так, как делал раньше. Я буквально ощущаю бешеное биение его сердца.

— Полчаса так полежать можно, — шепчет, — Попытайся успокоиться. Я с тобой буду, даже когда полчаса пройдут, я сяду впритык, если ты разрешишь.

— Не разрешу, — ломко отзываюсь, отчего парень морщится и, немного погодя, кивает.

— Заслужил. Конечно, заслужил.

Я прикрываю глаза. Это что-то за гранью. Страх живет во мне уже целую вечность, ежедневно. Я думаю, что сошла с ума. Все спутанное, у меня не получается держаться за что-то долго, я постоянно хочу спать, а в груди все болит: физически и эмоционально. Меж ребер поместили плоскогубцы и вертят ими без перерыва. Я даже не хочу умереть. Я хочу только уснуть. Я не хочу ничего другого, во мне пропала способность «хотеть». Нет, нет, не так. Еще я хочу к маме. Она потеряла меня. Прошло столько времени, мы не были на связи, она наверняка сильно беспокоится.

— Если мама пойдет в полицию из-за моей пропажи? — проговариваю уже через сон.

Курт не отрывается от меня, иногда целует, но осторожно, хоть и со всем желанием, как кажется.

— Не пойдет, — гладит плечо, — Не переживай за это.

Я выдыхаю и поворачиваю голову, притираясь носом к его груди. Парень тяжело сглатывает и застывает на миг, прежде чем придвинуться чуть ближе. Я чувствую его запах через футболку. Не одеколон. Просто его запах, который когда-то был самым любимым, а теперь...у меня нет к нему ровным счетом и грамма той любви. Почему я любила его? За что? Он подвел меня. Как он мог не предусмотреть, что Джейк пойдет мстить? Или он думал, что расправа коснется только его? Разве ему было плевать на себя, на меня, на нас? Как бы я жила с этим? Как бы я смирилась с его смертью?

— Я раскаиваюсь, — тихо хрипит в макушку, — Ты ненавидишь меня, но ты должна знать, Бо: я все сделаю для тебя. Не отталкивай, прошу. Не выгоняй. Это все, чего я прошу.

Я ошиблась в сотый раз. К пункту того, чего я хочу, добавляется и еще одна вещь. Я хочу больше никогда не видеть Курта Уилсона. Я хочу стереть его из своей памяти. Я хочу отмотать время вспять и не пойти на бои без правил. Он разрушил меня. Я никогда не прощу его за это до конца. Но на ответ не хватает сил. Язык неподвластен, не поднимается по команде, не шевелится. Я отключаюсь вновь и молюсь не вернуться в подвал.

***

Меня рвет от кашля. Желчью. Прямо на постель. Я скулю от боли в ребрах, опять бегут слезы.

— Ничего страшного, милая, ничего, сейчас все уберу, тише, котенок, — Курт вытирает мои щеки и успокаивает уверенным нежным голосом, — Я все уберу, любимая, ничего такого.

Я хнычу и всхлипываю, судорожно мотая головой. Все размытое. Все ужасное. Я ненавижу себя. Ненавижу. Я ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу...

— Я тебя люблю. Мы справимся с этим, слышишь? Ложись, я помогу, моя девочка, давай, вот так, умница, ты умница.

Я пытаюсь перевернуться на бок, но пожар в костях начинается снова. Это не кончится. Никогда не кончится. Я устала. Я больше не вынесу, не получится.

***

Я в палате. Я постепенно понимаю, что я все же здесь, а не там. В этот раз Курт спит. Я открыла глаза две минуты и тринадцать секунд назад. Круглые желтые часы висят напротив кровати. Я слежу за коричневой стрелкой, обводя взглядом каждую цифру вновь и вновь. Нет ни единого звука, кроме того самого «пик». Тихо снаружи. А внутри так громко, что уши закладывает. Мне кажется, что Джейк зайдет сюда с минуты на минуту.

Тем не менее разум немного чище. Я вроде бы могу удерживать внимание на чем-либо. На часах, например. Или на парне, склонившемуся к моим ногам.

Курт похудел. Не потерял мышцы: они видны благодаря футболке. Но явно сбросил несколько килограмм. Он красивый. Очень красивый, как прежде. Пожалуй, его красота — единственное, что осталось целым. До меня начинает доходить, как сильно он скучал на самом деле. Ведь Курт любил и любит. Помню, как он страдал по телефону в тот вечер. Обращался ко мне опять и опять. Он...

— Ладно, тогда я трахну ее в зад. Делов-то, боже!

Я жмурюсь и судорожно вбираю кислород. Маски уже нет. Хорошо, что ее нет. Меня вырвет снова. Стрелка часов плывет. Все плывет. Хватит, пожалуйста, хватит, нет, я не могу, нет, нет, нет...

— Эй, эй, я здесь, Бо, я здесь, милая.

— Давай, красотка, снимай штаны, не заставляй меня применять силу...

— Котеночек, прошу, Бо, моя девочка, я рядом, ты в безопасности, я понимаю, понимаю, тяжело, дыши, иди ко мне, сюда.

— Красотка, ты хороша...

— Бо, я нажал на кнопку, сейчас придет врач. Я не пойду за ним, не выйду из палаты, я с тобой, я тебя держу, я знаю, да, знаю, тише, милая, это пройдет, все пройдет, мы справимся...

— Никогда не драл такую малышку...

***

— Еды, да? Просишь еды?! — кричит Джейк, расхаживая назад и вперед.

Он включил свет. Я впитываю его глазами, пока имею возможность. Холод. Нет одежды. Я подложила под себя пакет, который подцепила ногой из угла. Так немного лучше.

— Пожалуйста, — проговариваю и нечаянно шмыгаю носом.

Он приходит в ярость. Тормозит и поворачивается ко мне. Отползаю к стене, зная, что это не поможет. Мой желудок ноет от голода. Мое сердце бьется от страха со скоростью света. Оно часто покалывает, и я борюсь за то, чтобы угомонить ритм. Пытаюсь представить себя в другом месте. Не умру здесь. Ни за что не умру. Не здесь. Не так.

— Сука, какая же ты тварь, какая Сука, — рычит он, — Я говорил тебе, а?!

Ботинок прилетает в грудь. Я стискиваю зубы до скрежета, я так сильно стараюсь не кричать. Если закричу, он убьет меня. Запинает до смерти. Но от следующего удара все переворачивается. Из меня вырывается шумный стон и придыхание, слезы. Он сломал. Что-то сломал. Сломал кости. Ад. Я в аду. Почему Курт за мной не идет? Где Курт? Он бросил меня. Почему он бросил? Я хочу домой. Почему Курт меня бросил? Я хочу домой, я так хочу домой, пожалуйста, умоляю, я умоляю, домой, заберите меня домой, Курт, забери меня домой!

— Я говорил тебя закрыть пасть?! Мой брат уходит! Сэм уходит из-за тебя, шлюха! Ненавижу тебя, ненавижу, — пинок за пинком, — Еды просила?! Нихрена ты не получишь! Сдохнешь здесь! Когда ты уже сдохнешь, твою мать, когда ты подохнешь!

***

Я верила, что он заберет меня. Но прошло слишком много времени. Я не могу больше бороться. Я хочу есть. Я не ощущаю своего тела: оно отбито. Он оставил меня. Он не придет. Я умру здесь. Нет выхода. Я умру. Как страшно умирать вот так. В таком месте.

Я даже не понимаю в сознании ли мой мозг. Вечная тьма. Но...постепенно все уходит в небытие. Это конец. Вот мой конец.

***

— Скажи честно...мама не потеряла меня, да?

Курт молчит. Тяжело выдыхает и отводит голову, нервно моргая.

— Совсем? — шепчу с надеждой, — Даже смс не написала?

Он соединяет наши глаза и смыкает челюсть из-за моих застывших слез.

— Мне очень жаль, Бо.

***

Я думала, что не существую.

Неправда. После первого пробуждения во мне было хоть что-то. Был страх. Была ненависть. Но теперь, когда я поняла, что на самом деле не сплю и что на самом деле спасена...вот теперь меня больше нет.

Я говорила, что мне не выбраться из подвала. Я была права. Будь я в больнице, в другой стране или на другой планете — мой мозг заперт в том темном холодном ужасе.

Разрушение уже произошло?

Нет.

Разрушение начинается только сейчас.