Глава 14
Когда солнце скрылось за верхушками деревьев и джунгли окрасились в фиолетово-серые тона, всё вокруг словно притихло. Даже цикады, шумные в сумерках, на какое-то мгновение замолчали. Мы уже поужинали — я, Лайра, Ниру, наши матери и несколько других тигров, что жили рядом. Отец куда-то ушёл, как обычно — проверять границы. Он всегда знал, что делать, когда тьма сгущалась.
Я был сонный, но не хотел спать. Мы с Лайрой улеглись у стены пещеры, Ниру — напротив. Мать подошла к нам, облизала мне ухо, прижалась щекой.
— Спи, — прошептала она.
Я закрыл глаза. Но внутри всё ещё жила странная энергия — не страх, но что-то похожее. Ожидание. Будто ночь готовила что-то своё.
---
В какой-то момент я проснулся. Не потому что услышал шум — просто... почувствовал, как мама вышла наружу. Я открыл глаза и не нашёл её рядом. Всё ещё тёплое место рядом со мной говорило, что ушла совсем недавно.
Я медленно поднялся, прошёл мимо спящих Ниру и Лайры, вышел за пределы пещеры. В воздухе пахло землёй, пылью и немного... дождём. Где-то вдалеке, среди тёмных кустов, я услышал голос матери.
— …ты знаешь, Ноэми, я иногда думаю, что всё это слишком хрупко, — тихо говорила она.
Я замер. Я не хотел подслушивать — просто... не мог не слушать.
— Мы держим их в лапах, этих малышей, — продолжила мама. — Укладываем рядом, охраняем. А потом... всё может рухнуть за одно утро. Один выстрел. Один огонь. И ты ничего не успеешь. Только крик.
Мне стало холодно, хотя ночь была тёплой. Я спрятался за большим корнем, слушая.
— Ты боишься за Сархана, — сказала Ноэми.
— За обоих. Но он... он всё чувствует. Он не говорит, но видит. Видит, как отец не спит по ночам. Видит, как я напрягаюсь при каждом шорохе. Он стал замыкаться. Всё чаще уходит в себя. У него внутри уже зарождается... то, что не должно расти у детёныша.
— Гнев, — тихо сказала Ноэми.
— Да. И если он однажды не сможет его отпустить — мы потеряем не только сына. Мы потеряем тигра, способного быть больше, чем просто хищник.
— Или... он станет тем, кто защитит нас, когда придёт беда, — сказала Ноэми мягко. — Я вижу в его взгляде не только гнев, Шайна. Я вижу сердце.
Мама вздохнула.
— Я не боюсь того, кем он станет. Я боюсь, что однажды он пойдёт один.
Наступила пауза. Листья шуршали под лёгким ветром, Кайан каркнул где-то в вышине.
— Знаешь, — сказала мама после, — когда я была маленькой, мои родители погибали на моих глазах. Я тогда ничего не могла сделать. Только дрожать в траве и молча молиться ветру. После этого я поклялась: мои дети не будут бояться. Мои дети будут знать, что их мама рядом. Что она сильная. Но вот я смотрю сейчас на Сархана... и боюсь, что однажды он будет вспоминать меня — не как силу, а как уязвимость.
— Он будет помнить тепло, — твёрдо сказала Ноэми. — И именно оно удержит его на краю, когда захочется стать тенью. Мы не можем остановить мир. Но мы можем быть их светом, когда они ослепнут от боли.
Я сжал лапы в землю. Слова жгли. Но не от злости. От чего-то важного. Глубокого.
— Спасибо, — тихо сказала мама. — Я... давно не говорила этого никому.
Я понял, что мне пора вернуться. Если она найдёт меня здесь — поймёт, что я слышал. Я вернулся в пещеру, лег между Лайрой и Ниру, сделал вид, будто спал.
Когда мама зашла и мягко легла рядом, я открыл один глаз. Она смотрела на нас с такой нежностью, будто в этих взглядах была вся жизнь. Она обняла нас лапой. Я прижался ближе.
---
Этой ночью мне снилась охота. Только ни крови, ни бегства. Только зелень. И мама — сильная, как скала. И голос, что звучал в голове:
«Мы не можем остановить мир. Но можем стать их светом»...