Глава 11
Мы с Лайрой лежали, прижавшись друг к другу, слушая, как мать урчит, умываясь. Отец ушёл ещё до рассвета, он всегда первым делом проверял границы, и, казалось, знал каждую трещину в земле, каждый запах.
Я встал, стряхнув с себя остатки сна, и вышел наружу. Вокруг всё было спокойно. Даже птицы пели чуть тише обычного, будто прислушивались к чему-то за пределами слышимого.
К полудню в зарослях у подножия скалы показался Ниру.
Он подал условный сигнал — лёгкий, почти шутливый рык, едва слышный для чужих ушей. Я откликнулся в тон. Мы встречались уже не первый раз, и с каждым днём становилось всё проще говорить без слов.
— Пошли? — сказал он, едва я приблизился. — Там есть одно место. Не слишком далеко. Хочу тебе показать.
— Что за место? — я прищурился. — Мама говорила далеко не ходить.
— Не далеко. Правда, — он чуть склонил голову. — Доверяешь мне?
Я кивнул. Доверял. Ему — да.
Мы пошли по тропе, которую он знал лучше меня. Лайра в этот раз осталась с матерью — у неё было странное настроение, она не захотела идти. И это, как оказалось, было к лучшему.
Сначала всё было спокойно. Мы прошли через небольшую ложбину, мимо кустов с сочными плодами, где играли яркие птицы. Мы бродили молча, дышали воздухом, слушали шорохи, которых на самом деле не было. Джунгли в те часы были почти добры.
— Здесь, — сказал Ниру и указал на узкую тропу между двух упавших деревьев.
Я пролез вслед за ним. За поваленными стволами начиналась низинка, заросшая высокой травой. Было тихо. Слишком тихо. Я почувствовал это первым.
— Стой, — прошептал я и опустился ниже. — Чувствуешь?
Ниру втянул носом воздух. На его морде мелькнуло непонимание, а потом… настороженность.
— Да. Запах… чужой.
Мы медленно пошли вперёд. Мои лапы ступали почти беззвучно, сердце билось ровно, но внутри уже было то странное напряжение, которое раньше я ощущал только в присутствии отца, когда он вдруг замирал и смотрел в одну точку минутами.
Между корнями дерева лежала чёрная кучка пепла. А рядом — обломок чего-то металлического. Пахло странно — гарью, маслом, потом…
Я прижал уши.
— Это… костёр? — Ниру наклонился.
Я кивнул. Мы не знали, как он устроен, но запах был похож на тот, что однажды принёс с собой Бахрад, когда вернулся после схватки с человеком. Тогда его плечо было в крови, и глаза — как у бурого медведя.
— Они были здесь, — сказал я. — Люди. Совсем недавно.
— Почему они зашли так далеко? — прошептал Ниру.
— Не знаю. Но если это они… — я оборвал себя. На душе было холодно.
Мы осмотрели местность. Всё выглядело нетронутым — но только с виду. Под кустом валялась изогнутая металлическая палка. Она не пахла зверем, не имела следов когтей или зубов. Это было нечто иное, чужое.
— Надо уходить, — сказал я, — и рассказать об этом отцу.
— Согласен. Но... — Ниру замешкался. — Стой.
Он поднял лапу и указал на дерево. На коре была вырезана странная метка — ровная, прямая, с острыми краями. Нечто, оставленное нарочно. Возможно, для других.
Я почувствовал дрожь.
— Уходим, — повторил я. — Сейчас же.
Мы развернулись и пошли обратно. Сначала медленно, а потом, когда страх начал шевелиться под шкурой, быстрее. Я шёл впереди, оглядываясь каждые несколько шагов. Ниру не отставал.
---
Когда мы вышли к знакомым зарослям, где пели птицы, я в-первые почувствовал, как напряжение немного отпускает. Мы остановились отдышаться, но говорили молча. Только когда мы были уже почти у подножия горы, Ниру нарушил тишину.
— Спасибо, что не паниковал, — сказал он. — Там… было нехорошо.
Я посмотрел на него.
— Спасибо, что повёл туда. Теперь мы знаем, что они ближе, чем думали.
Он усмехнулся.
— Знаешь, я рад, что именно ты стал моим другом, Сархан.
Я кивнул.
— И я. Ты… не такой, как другие.
Мы замолчали, но в этой тишине не было тяжести. Только понимание. Мы знали: рано или поздно, нам снова придётся столкнуться с этим запахом — с их следами, с их железом. Но теперь мы были вместе.
Когда я вернулся в логово, мать уже ждала. Она встретила меня строгим взглядом, но не сказала ни слова. Лайра спала, свернувшись калачиком. Я лёг рядом, почувствовав, как шерсть у меня на груди ещё слегка влажная от пота.
Закрыв глаза, я услышал в голове тот хруст, с которым обломок металла царапал землю.
Джунгли были живы. Но где-то рядом бродят те, кто не принадлежал им.
---
Я долго не мог уснуть.
Ночь опустилась на Каханаар мягко, как всегда, но тьма вокруг была какой-то... глухой. Словно деревья замерли. Даже ветер — шептал осторожно, будто не хотел тревожить кого-то рядом. Я лежал между Лайрой и матерью, чувствовал их дыхание, их тепло. И всё же внутри меня пульсировало напряжение, будто я всё ещё там — у костра, среди сломанных веток и запаха чужака.
— Ты чего такой тихий? — прошептала Лайра, не открывая глаз.
— Просто думаю, — так же тихо ответил я.
— О чём?
Я замолчал, не зная, как объяснить. О том, что теперь каждый куст может скрывать ловушку. О том, что чужой запах поселился в моих мыслях, как колючка, которую не вытащить.
— Сархан?.. — снова Лайра.
Я чуть прижался к ней.
— Всё хорошо. Спи.
Она вздохнула, потёрлась носом о моё ухо и засопела. А я ещё долго лежал, глядя в темноту, думая о том, что видел.
---
Утром отец уже был в логове. Его глаза были серьёзными, он коротко кивнул мне, но ничего не спросил. Я подошёл к нему позже, когда мать пошла за водой, а Лайра играла с жуками под корнями.
— Отец... — начал я, — можно поговорить?
Он сел на задние лапы, внимательно посмотрел.
— Что случилось?
Я всё рассказал. Про то, как мы с Ниру пошли туда, куда не должны были. Про запах. Про костёр. Про металл. Про вырез на дереве.
Бахрад слушал молча, не перебивая. Только его глаза со временем стали темнее. В конце он закрыл их на мгновение, а потом глубоко вздохнул.
— Ты поступил глупо. Ты нарушил то, что мы с матерью просили.
Я опустил голову.
— Но ты поступил правильно, когда почувствовал опасность и ушёл. Это… важно. — Он замолчал на мгновение. — Ты становишься взрослым, Сархан. А взросление — это не когда ты сильнее или быстрее, а когда начинаешь видеть больше, чем просто путь под лапами.
Я молчал. Но его слова зацепили что-то внутри. Он продолжил:
— Мы не можем оградить вас от всего. Но мы можем дать вам зрение. Не глазами. Здесь. — Он ткнул мне лапой в грудь. — Ты увидел след. И понял, что значит быть частью этих джунглей. Не только их охотником. Но и их защитником.
Я кивнул. Горло немного сжалось.
— Хорошо, что ты вернулся. И хорошо, что рассказал.
Он встал и посмотрел вдаль.
— Значит, они ближе, чем я думал… Надо предупредить Кайана.
---
К вечеру ворон действительно прилетел. Его крылья сверкали на солнце, а голос, как всегда, был хриплым и немного язвительным.
— Ну что, глаза мои старые не зря чуют тревогу. Я только вчера летал на север — там тихо. А вы уже тут тревогу бьёте?
Бахрад вкратце рассказал. Кайан ничего не ответил — только тяжело вздохнул и кивнул.
— Я передам. Волкам, леопардам, всем, кто поблизости. Пусть смотрят в оба.
— Спасибо, — сказал отец. — И… присмотри за северной стороной. Мы пока останемся здесь, но если что — придётся уходить дальше.
Кайан кивнул и взглянул на меня. Его глаза прищурились, и он каркнул:
— Ты, мелкий… Ты ещё запомнишь, как пахнет железо. Только постарайся не нюхать его слишком близко.
— Я понял, — ответил я серьёзно.
---
Позже мы снова лежали с Лайрой под тёплой шкурой матери. Она рассказывала что-то про бабочек и как одна села ей на нос. Я слушал краем уха, но всё больше думал о Ниру. О том, как он спокойно стоял там, где я уже хотел бежать. О том, как он сказал: «Я рад, что именно ты стал моим другом».
Эти слова будто прижгли внутри что-то очень важное.
Я посмотрел на Лайру, потом на мать. И подумал: ради них, ради всех… Я не позволю, чтобы джунгли снова страдали, как раньше. Я не позволю, чтобы кто-то ещё был разорван, как Лайра могла быть у ручья. Или как те, кто погиб раньше.
Моя история только начиналась. И с каждым днём я всë больше понимал:
в ней будет всё меньше детства — и всё больше выбора.