Глава 8
Утро было тихим, и джунгли Каханаар словно спали. Ветви тяжело склонились под утренним солнцем, лучи которого уже пробивались сквозь листву. Шайна ушла на охоту ещё с рассвета — она ушла легко и бесшумно, как будто растворилась в зелени. Остались мы с отцом. Он улёгся на мшистый выступ у входа в логово и дремал, лениво поводя ушами. Я подошёл ближе, ткнулся носом в его бок.
— Папа… — протянул я, стараясь звучать уверенно. — Можно нам с Лайрой пойти погулять?
Бахрад приоткрыл один глаз. Потом перевёл взгляд на Лайру, что лежала чуть поодаль и наблюдала за бабочкой, кружащейся возле неё.
— Только по той тропе, что ведёт вдоль ручья. Не уходите далеко, не шумите и будьте начеку. Поняли?
Я кивнул. Лайра тут же вскочила на лапы и подбежала ко мне.
— Побежали! — она толкнула меня в бок, и мы вместе скрылись в зелени.
Сначала мы просто шли, слушая, как под нашими лапами мягко хрустит сухая трава, как птицы щебечут где-то в кронах, как вдали раздаётся лёгкий всплеск воды. Лайра радовалась — носилась туда-сюда, пыталась поймать ярких кузнечиков и щурилась от солнца.
Я же всё время оглядывался. Слова отца, его тон, что был мягким, но с той особой тяжестью, какой звучит в голосе перед настоящей опасностью — они не отпускали. И всё же мы шли дальше. Я видел знакомые уже деревья, узнавал повороты, и это немного успокаивало.
Где-то на полпути я вдруг отвлёкся — один из мелких кустов шевельнулся странно. Я замер. Но это был всего лишь ящер, с шорохом ускользнувший в чащу.
Я обернулся… Лайры рядом не было.
— Лайра? — позвал я.
Тишина.
— Лайра?! — голос стал громче.
И только лёгкий всплеск вдалеке. Я бросился туда, где должен был быть ручей. Меня не покидало чувство тревоги. Каждый куст, каждый поворот тропы будто шептал: "Поздно..."
Когда я наконец добрался до берега, моё сердце забилось сильнее. Она была там. Шла вдоль воды, задрав голову — следила за птицей, что кружила над ручьём. Она не замечала, что прямо перед ней между деревьями туго натянута верёвка — петля.
Я не успел подумать. Только рванулся вперёд. Я прыгнул, навалился на неё всем телом, сбивая в сторону. Мы покатились по земле, а над нами щёлкнуло — ловушка сработала, но мимо. Канат натянулся и дёрнулся в воздухе.
Лайра смотрела на меня широко распахнутыми глазами. Она дрожала.
— Что это было? — прошептала она.
Я не знал, как ответить. Я не знал, как это называется. Но я уже знал, чьи это вещи. Не зверей. Людей. Их хитрые, подлые штуки, которых в джунглях быть не должно. Снова этот запах, едва уловимый — чужой, мёртвый. Я стиснул зубы. Чувство злости — чужое, новое — родилось где-то внутри.
— Это... ловушка, — сказал я. — Их вещь. Человеческая.
— А если бы... Если бы ты не увидел её?..
— Тогда... Тебя бы уже здесь не было, — выдохнул я, и только тогда понял, как сильно дрожат мои лапы.
Она замолчала. Мы оба замолчали. В какой-то момент она прижалась ко мне.
— Ты всегда будешь рядом, Сархан? — прошептала она. — Всегда?
Я посмотрел ей в глаза. Такие же, как у матери — ясные, мягкие, полные доверия.
— Всегда, — ответил я.
Мы не знали, как долго ещё были там, среди листьев и у тихого ручья. Но страх постепенно утих, и когда бабочка снова закружилась над водой, Лайра поднялась.
— А теперь ты ищешь меня, — сказала она и тут же убежала в кусты. — Я прячусь!
Я улыбнулся в первые за утро. В этом было что-то родное. И я рванул за ней.
Мы играли, как всегда — с визгами, кувырками, короткими замираниями в тени. Потом вместе носились за бабочками, устраивали гонки вдоль ручья и смеялись, когда падали в сухую траву. Страх ушёл. Осталась только радость.
Когда солнце стало клониться ниже, и тени деревьев вытянулись, где-то вдалеке раздался громкий зов:
— Домой!
Это был отец.
Мы переглянулись, тяжело дыша. Лайра первой кинулась в сторону логова, я следом. Мы неслись как ветер, перепрыгивая корни, проскальзывая сквозь кусты. Воздух пах пыльцой и ветром.
Когда мы вернулись, Бахрад лежал у входа, наблюдая за нами. Он не улыбался, но в его взгляде была тихая теплота. Мы подбежали, прижались к нему, и он легко накрыл нас хвостом.
Шайна уже вернулась с охоты. У пещеры лежала добыча — молодая косуля. Мы ели молча, но с аппетитом. Потом свернулись клубком у матери. Шайна облизала наши уши, тихо мурлыкала, а мы зарывались носами в её шерсть. Время тянулось медленно, и всё становилось мягким, будто воздух сам усыплял.
Перед тем, как закрыть глаза, я прижался ближе к Лайре. Она уже спала, но улыбалась во сне.
И даже когда ночь опустилась на Каханаар, я всё ещё ощущал, как дрожит трава, где была петля. Как хрустит верёвка. Как звучит её шорох — предупреждение...