Глава 7
Солнце стояло уже высоко. Воздух был густой от запахов влажной земли и густых трав, листья шептались на ветру, и птицы на верхушках деревьев перекликались друг с другом — не тревожно, а будто радостно. Я открыл глаза и посмотрел на Лайру, которая уже бодро прыгала по мху рядом, будто дразня меня своим ранним пробуждением.
— Вставай! — мурлыкнула она и ткнулась мне в бок носом. — Ты опять дольше всех спал.
Я потянулся, чувствуя, как приятно разминаются лапы после сна. Шайна наблюдала за нами с лёгкой улыбкой, лежа в тени неподалёку. Бахрад куда-то ушёл ещё до рассвета, оставив нас на приволье у нового логова. Здесь было спокойно, но я помнил, зачем мы пришли — и всё же сегодня казалось, будто весь мир решил дать нам передышку.
— Мам, можно мы с Лайрой сходим немного дальше? Только вдвоём! — спросил я, уже зная ответ.
Шайна подняла на меня глаза — строгие, но с теплом.
— Только недалеко, и будь внимателен. Смотри за сестрой.
Я кивнул серьёзно, даже слишком для своего возраста. Мне нравилось это — чувствовать себя нужным, будто старшим. Когда мы побежали, я специально замедлил шаг, чтобы Лайра могла идти рядом. В её взгляде плясали отблески света, и она весело хлестнула меня хвостом, когда я повернулся посмотреть, не отстаёт ли она.
Мы шли по мягкой тропе, где недавно прошёл дождь. Земля была тёплой, воздух пах сладкой сыростью. Лайра часто сбивалась с дороги, увлекаясь каждым шорохом, каждой бабочкой, которая пролетала мимо. Я же держался чуть ближе к кустам, прислушивался, вглядывался — мне казалось, будто я уже должен знать, как вести себя. Как отец.
— Помнишь мы видели, где было то дерево с тремя дуплами? — спросил я, и Лайра кивнула.
— Конечно. Там ещё корни, как когти.
— Давай туда. Там должно быть прохладно.
Мы добрались до старого дерева, и я уселся рядом, следя, чтобы сестра не слишком прыгала возле крутого склона. Она исследовала каждое дупло, обнюхивала листву и вдруг с радостным криком вытащила откуда-то старое птичье перо.
— Смотри, Сархан! — Она прижала его к носу. — Оно тикает!
Я не понял, что она имеет в виду, но кивнул. Она часто так говорила — вещи для неё имели свою жизнь. Перо — тикающее, камень — сердитый, цветок — сонный. Меня это забавляло.
Мы немного полежали рядом в траве. Сквозь листву над нами проходили солнечные полосы. Я смотрел, как Лайра щурится, и чувствовал в груди какое-то спокойствие — как будто весь мир сжался до этой поляны и до её смешного, чуть косого взгляда.
Но потом она вскочила и сказала:
— Давай наперегонки! Вон до того большого камня! — указала она.
Я фыркнул:
— Ты же знаешь, что проиграешь!
— А если выиграю?
— Тогда… — я задумался. — Тогда ты будешь командиром нашей стаи до вечера.
— Договорились!
Она рванула вперёд с таким азартом, что я на мгновение растерялся. Потом бросился следом. Мы мчались по тропинке, перепрыгивая через ветки, едва не спотыкаясь, и смех Лайры разносился по рощице. Она, конечно, прибежала первой. Я позволил. И был доволен собой больше, чем если бы победил.
— Теперь ты слушаешься меня! — заявила она, тяжело дыша.
— Командир, приказывай, — хихикнул я и поклонился.
Она велела искать «самый круглый камень на всей поляне», и я с важным видом обходил каждый, пока не нашёл какой-то обломок породы с гладкой стороной. Мы уселись на него и сидели, глядя вдаль, где деревья становились выше, а лианы свисали, как занавеси. В той стороне начинались настоящие джунгли, в которые нам пока было нельзя.
— Ты когда-нибудь хотел уйти далеко-далеко? — спросила Лайра вдруг. — Туда, где никогда не был?
Я молчал. Хотел. Но теперь, после того как мы ушли с прежнего места… Я не знал, хорошо ли это — быть далеко.
— Я бы хотел, — сказал я осторожно. — Но только если ты рядом. И мама. И папа.
Она усмехнулась, но не ответила. Потом лёгкий ветер прошёлся по поляне, и мы замолчали. Это была та тишина, которая бывает только в детстве, когда не нужно слов, чтобы чувствовать, что рядом — самое важное.
Позже, когда солнце начало склоняться, мы вернулись к логову. Шайна ждала нас, улёгшись в траве, словно мягкое облако. Я лёг рядом, а Лайра положила голову мне на спину.
— Ты сегодня хорошо заботился о ней, — прошептала мама мне на ухо. — Молодец.
Я ничего не ответил. Просто прижался ближе.
И где-то внутри я почувствовал это — как будто что-то начало крепнуть. Как корень, пробивающий землю, чтобы стать древом. Что-то, что соединяет. Не словами. Не криками. А шагами в одну сторону. Следом за друг другом. Или рядом.
Так шли мы с ней — по этой тропе, где ступали мы двое. И, может быть, когда-нибудь этот след заметит кто-то ещё. И поймёт: так начинается сила. Не со злости. А с того, что ты не один.