Глава 2
Прошло время и мы научились ходить.
Неуклюже, широко расставляя лапы, с заносами и падениями, с путаницей в хвостах — но всё-таки ходить. Это было великое открытие, почти как дыхание. Каждый шаг был победой. Каждое падение — приключением.
Мир, в котором мы ползали, стал больше. Теперь можно было не просто чувствовать его запах, но трогать его усами, толкать носом, ловить лапами. И самое главное — мы были вдвоём.
Лайра и я.
---
Она была быстрее меня. И хитрее.
Могла притаиться в куче листьев, только уши торчат, и молчать, пока я не подойду слишком близко — а потом вскочить и цапнуть за ухо. И смеяться. По-настоящему, по-тигриному, короткими носовыми фырками.
Я знал её запах с рождения. Но теперь узнал её игру. Она всегда бежала чуть впереди. И всё равно оборачивалась — чтобы убедиться, что я рядом.
— Догони, Сархан! — крикнула она однажды, и, как вихрь, сорвалась сквозь кусты.
Я нёсся следом, срывая листву и путая лапы в корнях, но не отставал. Потому что если не догонишь — проиграл. А я не любил проигрывать. Даже ей.
Иногда мы сражались — как воины. Валялись в пыли, кусались понарошку, рычали, как взрослые, хотя рычание выходило с хрипами и смешками. Но никто не плакал. Потому что в игре не бывает врагов. Только брат и сестра.
---
Мать всегда была рядом. Даже если не видно — слышно.
Она наблюдала из тени, полулёжа на тёплой земле, опустив голову на лапы. Но стоило нам отойти дальше, чем следовало, как голос звучал чётко и спокойно:
— Не дальше ручья, Лайра. Сархан, следи за сестрой.
— А если она не слушается? — возмущался я.
— Тогда стань умнее и поведи за собой, — улыбалась мать.
В её голосе было то, что нельзя подделать — мягкая власть. Мы слушались. Не потому что боялись. Потому что понимали: она знает, как правильно.
Каждое утро начиналось с умывания.
Шайна была терпелива, но настойчива. Она вылизывала наши морды, будто смывая сон. Иногда я пытался увильнуть — и тогда она лапой прижимала меня обратно.
— Терпи. Если хочешь вырасти красивым.
— А зачем мне быть красивым? — фыркал я.
— Чтобы однажды ты стал таким, как отец. И чтобы на тебя смотрели с уважением.
Я не знал, что значит уважение, но знал: если мать говорит — значит, важно.
---
Отец приходил вечером.
Сначала — запах. Сильный, резкий, с примесью земли, крови и чего-то ещё — свободы. Потом — шаги. Тяжёлые, уверенные. А потом — он сам.
Он не носил нас, как мать. Но когда мы подбегали и пытались повиснуть у него на загривке, он позволял. Молча. Только хвост дергался в ответ на наши шалости.
— Сегодня видел след леопарда, — говорил он, глядя в сторону, будто между прочим. — На южной стороне. Недалеко.
— Уходит? — спрашивала мать.
— Пока смотрит. Выжидает.
Шайна бросала короткий взгляд на нас и кивала. Она всё понимала без слов.
— Ты покажешь мне его след, папа? — спрашивал я.
Бахрад наклонял голову:
— Когда научишься идти так, чтобы под лапой не хрустела ни одна ветка.
Я запоминал. Мне нравилось, как он говорил. Без спешки. С уверенностью. Он не приказывал — он приглашал.
---
Иногда, когда солнце было особенно тёплым, мать ложилась между нами, и мы тоже замирали. Лайра утыкалась носом в её бок, я — чуть дальше, ближе к лапам.
Она рассказывала нам истории. Не сказки, а правду.
— Когда-то здесь жили не мы, а другие звери. Были медведи, огромные, как холмы. Были пантеры. Были даже волки. Но пришли перемены. Люди пришли. Они не едят нас, как мы — оленей. Они убивают ради шкур. Ради того, что блестит.
— А мы их боимся? — шептала Лайра.
Мать облизала её лоб.
— Мы их понимаем. А потому — держимся подальше. Но однажды, возможно, тебе придётся выбрать. Бежать — или встать.
Я запомнил это.
Не всё понял — но запомнил.
---
В тот вечер, перед сном, мы снова играли.
Солнце клонилось к горизонту, и джунгли наполнялись вечерними голосами. Птицы прощались с небом, насекомые вступали в права.
Лайра спряталась за корнями, высунув только кончик хвоста. Я подкрался и схватил его. Она взвизгнула и прыгнула прямо на меня, сбив с ног. Мы катались по земле, пока мать не велела:
— Хватит. Уже пора отдыхать.
Мы не спорили. Только переглянулись, затаив смех. Завтра будет ещё день. Будет игра. Будет мама. Будет папа.
Всё было целым. Всё было настоящим.
Мы не знали, что память об этом времени станет самым драгоценным, что у нас останется.
Но пока мы были вместе, солнце светило ярче.
Пока мы смеялись, джунгли были нашим домом.