Душа
Я проснулась от тихих, сдержанных всхлипов.
Дарин.
Мой малыш. Ему был всего год, и он часто плакал по ночам — не от боли, не от страха, просто... ему нужно было тепло. Мое тепло.
Я приподнялась с постели, стараясь не разбудить Амена, чья сильная рука покоилась на моей талии. Его грудь тихо вздымалась, а черные волосы упали на лоб. Рядом, свернувшись клубочками, спали наши старшие дети. Я улыбнулась — тихо, почти незаметно. Они заслужили этот покой. Мы — заслужили.
Осторожно я поднялась и подошла к деревянной колыбели. Дарин всхлипывал, потирая глазки кулачками. Я взяла его на руки, прижала к груди, и он сразу затих, уткнувшись щекой в мою кожу. Теплый, родной.
В доме было тихо, только шорох ветра за ставнями. Я приоткрыла дверь и вышла в прохладное утро. Первые лучи солнца пробивались сквозь пальмы, золотя тропу. Песок был еще прохладным, и Дарин, уставившись на него с любопытством, потянулся рукой.
— Тебе тоже нравится здесь, да? — прошептала я ему. — Это наш дом, малыш. Наш мир.
Он улыбнулся, как будто понял. Такая светлая, безгрешная улыбка, словно небо прикоснулось к земле.
Я шла медленно, босая, чувствуя, как роса касалась пяток. Тишина была благословением, которое редко дарила жизнь, и я не хотела тревожить ни дом, ни Амена, ни детей. Пусть спят. Пусть живут в этом спокойствии хотя бы сейчас.
И вдруг позади послышались легкие шаги. Я обернулась и увидела Миру.
Она шла, как всегда, легко и уверенно, с теплой улыбкой на устах. Увидев Дарина у меня на руках, она чуть склонила голову и подошла ближе.
— Амонет, — произнесла она мягко и с теплотой. — Какой же он стал большой. И такой на тебя похож.
Я улыбнулась, передавая ей сына. Дарин сразу же обвил ее за шею пухлыми ручками и залепетал что-то неразборчивое, детское.
Мира засмеялась, тихо, сердечно, и прижала его к себе.
— Ты даже не представляешь, как приятно видеть вас вот так, — сказала она, глядя на меня. — Спокойной. Живой. Счастливой.
— Я иногда боюсь, что это сон, — прошептала я. — Что вот сейчас проснусь... и всё исчезнет.
— Это не сон, Амонет, — уверенно ответила Мира, — это плоды боли, борьбы и любви. Ты прошла через пустыню... чтобы вырастить свой оазис.
Я посмотрела на Дарина, на его темные волосы и чёрные глаза — такие, как у Амена. Мое сердце сжалось от любви и благодарности.
— Он будет воином, — вдруг сказала Мира, глядя на мальчика.
— Нет, — ответила я с мягкой твердостью. — Он будет тем, кем захочет. Но я постараюсь, чтобы его жизнь не была сражением, как наша.
Мира кивнула.
Мира смотрела на Дарина с каким-то особенным светом в глазах. Она гладила его по щеке, едва касаясь, нежно, как будто боялась потревожить дыхание самой жизни. Мальчик ответил на её ласку безмятежной, тихой улыбкой и прижался к ней, словно чувствовал — эта женщина когда-то была родной и для другого Дарина.
Мира чуть склонила голову и прошептала:
— Иногда мне кажется... что его душа в нём. Он такой... таким был Дарин. Тихий, глубокий, тёплый. Его глаза... они будто смотрят тем же светом.
Я почувствовала, как что-то защемило внутри — нежность, боль и благодарность переплелись. Я подошла ближе, положила руку ей на плечо, сжала мягко, но уверенно, и сказала:
— Если это так... тогда он вырастет самым смелым. Самым любящим. Самым заботливым и добрым.
Мира молчала, прижимая Дарина к себе. Её глаза чуть затуманились, но в них больше не было горя — только светлая грусть и спокойствие.
— Тогда... — прошептала она, — значит, он всё ещё с нами. Через него. Через тебя. Через эту землю.
Я кивнула. И в этот момент, в тишине, согретой первыми лучами солнца и дыханием надежды, я почувствовала: жизнь действительно продолжается.
Я вернулась в дом, держа Дарина на руках. Он уже почти спал — маленькая голова склонилась мне на плечо, ресницы едва подрагивали. Осторожно, чтобы не потревожить его сон, я уложила его в его тёплую постель, накрыла лёгким покрывалом и провела пальцами по его мягким волосам.
— Спи, мой мальчик , — прошептала я. — Ты наш свет.
Я только собиралась выйти, как в комнате раздался радостный топот — Исмаил. Он уже проснулся, как всегда — первым. Ворвался в спальню, где ещё спал Амен, и, со смехом, забрался к нему в постель.
— Папа! — закричал он, расправляя плечи, как настоящий маленький воин. — Когда начнётся тренировка? Я готов! Я даже меч спрятал под подушкой, чтобы не забыть!
Я рассмеялась, подходя ближе, и в тот же миг две маленькие фигурки — Камила и Калифа — выскочили из кровати и бросились ко мне, цепляясь за мои ноги. Их волосы путались, а лица светились самой чистой радостью.
— Мама! — хором закричали они. — Ты где была? Мы скучали!
Я опустилась на колени, обняв их обеих, и улыбнулась, глядя на своих дочерей. Они пахли сном и теплом, их ручки сжимали меня, будто боялись, что я исчезну.
Я подняла взгляд — Амен уже проснулся, полуулыбаясь, наблюдая за всей этой картиной с кровати. Его глаза — спокойные, но внимательные — смотрели на меня так, будто он видел в этом утре нечто большее, чем просто привычное пробуждение.
Я встала, обняв Камилу и Калифу, и сказала тихо:
— Моя семья. Моё всё.
И в это утро, наполненное детским смехом и мягким светом, я снова почувствовала, что мир — цел.
