Пер-Кхемет
Утро застало меня врасплох. Я проснулась не от солнечного света, как обычно, а от настойчивого стука в дверь. Он был коротким, резким — без колебаний. Мой разум ещё не совсем проснулся, но сердце уже сжалось, как будто предчувствовало: за этими ударами прячется нечто важное. Я быстро накинула лёгкое покрывало на плечи и подошла к двери.
Амен стоял на пороге. Его лицо было серьёзным, напряжённым, и в этот раз он не произнёс моё имя мягко, как делал всегда. Он не вошёл сразу, лишь посмотрел на меня так, словно не хотел говорить то, что пришёл сказать.
— Что случилось? — прошептала я, чувствуя, как пальцы невольно сжались в ткань на груди.
Он взглянул мне в глаза и, наконец, произнёс:
— Твой брат... сбежал.
Я остолбенела.
— Мои люди нашли его . Но когда они пришли, он уже ушёл. — Голос Амена оставался ровным, но я слышала глухую ярость под контролем. — Его кто-то предупредил. Он скрылся до того, как успели схватить.
Я смотрела на него, не в силах сдержать волнение. Сердце забилось слишком быстро — и от страха, и от боли. Я сделала шаг вперёд и крепко обняла его. Его запах, его тепло — всё это было единственным якорем в тот миг.
— А моя сестра? — прошептала я, почти в ухо. — Что с ней?
Амен не отстранился. Его рука легла мне на спину, уверенная, сильная.
— Мои люди обыскивают каждый дом любви ,каждый переулок, каждое укрытие. — Его голос стал мягче, почти интимным. — Любовь моя, Амонет, её найдут.
Я зажмурилась, вцепившись в него сильнее, как будто от этого зависела её судьба. И, может быть, так оно и было.
Калифа.Мемфис.Пер-Кхемет.
Я проснулась от боли. Она тянулась по всему телу — тупая, ноющая, как от сотен крошечных игл, впившихся в кожу. Лежала я на холодном полу, сжавшись, будто пыталась спрятать даже кости. Камни подо мной были влажными, пахли потом, грязью и страхом.
Ночь... или то, что когда-то называлось ночью... прошла, как всегда. Только хуже.
Они были жестокими. Один смеялся, когда я пыталась вырваться, второй бил по щеке, как по чужой кукле. Я даже не кричала — крики здесь бесполезны. Только тихо молилась, чтобы они закончили быстрее. Я давно перестала считать, сколько их было. Мне оставалось только ждать.
Дверь с грохотом распахнулась.
Я даже не подняла головы — сначала. А потом услышала его голос.
— Чёртова сука! — заорал Халед. — Почему ко мне пришли двое клиентов с жалобой?!
Я вздрогнула, медленно приподнялась на локтях, несмотря на то, что каждая мышца протестовала. Он шагнул внутрь, и я увидела его глаза — злые, безжалостные. Он был трезв.
Это всегда было хуже.
— Что ты плачешь?! Что ты вырываешься?! — он подошёл ближе, схватил меня за волосы, дёрнул вверх. — Ты думаешь, ты кто? Принцесса? Ты товар, Калифа! Ты! Ещё раз кто-то пожалуется — я тебя в клетку посажу, поняла?!
Слёзы лились без звука. Я пыталась сдержать дрожь, но не могла — тело предавало. Он швырнул меня обратно на пол, как сломанную тряпичную куклу.
— Не вздумай мне устраивать сцены. Очисти себя. И улыбайся. Или я сам тебя научу.
Дверь захлопнулась.
И снова тишина. Только внутри — глухой крик, который не решался выйти наружу. Я медленно подтянула колени к груди, стиснула зубы и прошептала:
— Ты выживешь. Ты не сломалась. Ты — не товар.
И пусть никто в это не верит. Я буду верить за всех.
Тогда, словно тень, появилась она — Зара.
Она вошла бесшумно, как всегда, её шаги не издавали ни звука. Тонкие пальцы мягко коснулись моих плеч. Я посмотрела на неё, едва способная сфокусировать взгляд. Она не спросила, не осудила. Просто помогла мне встать, подставив своё плечо, когда я чуть не упала.
— Всё будет хорошо, — её голос был тихим, но твёрдым. — Давай, встань.
Я с трудом оперлась на её плечо, ощущая её поддержку, как спасение. Зара не говорила лишних слов. Она помогла мне пройти в ванную. Её руки были такими же нежными, как всегда, но в них была сила — сила, которой мне не хватало. Она обливала меня водой и принялась осторожно умывать моё лицо, счищая остатки слёз и пыли с моего тела, словно очищала не только меня, но и всё, что осталось в прошлом.
Когда мы закончили, она завела меня в коридор, но тут я услышала шаги.
Он снова был здесь.
Халед подбежал с такой скоростью, что я не успела сделать и шага. Его руки схватили меня за волосы, дернули так, что я почувствовала, как мне перехватило дыхание.
— Ты думаешь, что ты можешь избежать этого? — его голос был низким и наполненным яростью.
Он резко потянул меня за волосы, я вскрикнула от боли, но не успела даже сопротивляться — он уже тащил меня к своему кабинету, не обращая внимания на мой слабый протест. Зара пыталась что-то сказать, но я едва слышала её. Халед был безжалостен, его сила была непомерной, а злость — неимоверной.
— Ты ещё не поняла, что ты принадлежишь мне, Калифа?! — его слова отдавались в ушах, как удары молота. — Я сказал тебе: улыбайся и подчиняйся. Иначе... я буду делать это сам!
Я не могла сопротивляться. Он тащил меня в свой кабинет, и я чувствовала, как моё тело снова превращается в пустую оболочку, лишённую силы.
Когда он закрыл дверь, я почувствовала, как внутри меня всё сжалось. Но я уже не могла больше плакать. Только молчать. Молчать и пытаться пережить.
Он оттолкнул меня на пол, и я вновь оказалась на холодной, жестокой поверхности. Боль пронзила меня, но это было уже не так важно. Всё вокруг теряло значение — была только его ярость.
Я пыталась подняться, но ещё один жестокий удар с ногой заставил меня снова рухнуть. Моё тело буквально распласталось по полу, и дыхание стало прерывистым. Я едва могла понять, что происходило.
Он стоял надо мной, а его зловещий взгляд был настолько холодным, что мне стало не по себе. Халед наклонился ко мне, схватил за волосы и подтянул так сильно, что я почувствовала, как вытягиваются мои шеи и плечи. Его слова прошипели мне прямо в лицо:
— Сегодня ты будешь продана самому свирепому клиенту, Калифа. Он давно о тебе говорил. Ты станешь его... игрушкой.
Я почувствовала, как его слова проникают в меня, как холодный нож, сжимающий сердце. Я пыталась вырваться, но он держал меня так сильно, что я даже не могла пошевелиться. Моё лицо болело от удара, но ещё больнее было от того, что я не могла изменить свою судьбу.
Он отпустил меня, швырнул в сторону, как бесполезную вещь. Я валялась на полу, не в силах встать. Мои глаза наполнились слезами, но я сдерживалась. Внутри что-то ломалось, но я не собиралась показывать ему свою слабость. Я бы не пережила этого.
Он взглянул на меня одним последним взглядом, полным презрения, и, выходя из кабинета, бросил ещё:
— Не забывай, кто ты. И чего ты стоишь.
Когда дверь закрылась, тишина заполнила комнату. Но на этот раз она была иной. Я оставалась лежать на полу, переживая свою боль и бессилие, и всё, что я могла чувствовать, — это ужас перед тем, что ждало меня.
Вечер пришёл неожиданно. Или, может, мне просто казалось, что время не существует здесь. Всё смешивалось: день и ночь, боль и страх. Он пришёл, как всегда — с яростным выражением на лице, и прямо на моё лицо выбросил очередное унижение.
— Вставай, — его голос был сухим, как камень. — Время пришло.
Он не позволил мне ни минуту на размышления. Без всяких предупреждений, Халед схватил меня за плечо и резко потянул к двери. Я чуть не упала, но он не собирался ждать. Он вывел меня в просторную комнату, где ожидал мой "новый клиент". Его взгляд был холодным и неприязненным, когда он ткнул меня в сторону.
Передо мной стоял мужчина. Он был высок, крепко сложён, с тёмными волосами, которые казались почти чёрными при тусклом свете. Его лицо было обтянуто жёсткой кожей, с жестокими чертами, выцветшими от долгих лет гневных решений. Его глаза были пустыми, как бездонные ямы, полными расчёта и холодного безразличия.
Я почувствовала, как моё тело начинает сжиматься, как сдавливает горло, и едва удерживаю себя, чтобы не рухнуть в обморок. В этом мужчине не было ничего человеческого.
Халед стоял рядом и, наблюдая за моей реакцией, вдруг произнёс с холодной усмешкой:
— Это Гамал. Он давно интересуется тобой. Говорят, что ты одна из самых неприступных. Так вот, он хочет проверить, как ты будешь вести себя, когда тебе не дадут выбора.
Я почувствовала, как его слова, как ножи, разрезают меня. Гамал смотрел на меня так, будто я была ничем иным, как предметом, который можно испытать, использовать и забыть.
Халед обернулся и бросил ещё одно напутствие, от которого мне стало тошно:
— Ну, ты ведь знаешь, как это работает. Ты теперь его. Ты будешь служить, как и все остальные. И это ещё лучше, чем то, что я мог бы сделать с тобой, если ты снова попытаешься что-то выкинуть.
Я хотела кричать, но страх сжимал мои лёгкие. Я просто стояла там, как статуя, не в силах сделать шаг. Гамал шагнул ближе, его взгляд не отрывался от меня, и я ощутила, как в воздухе повисло что-то тёмное, холодное, предвестие того, что будет дальше.
Но я всё ещё не сдавалась. Внутри что-то сопротивлялось. Я просто не могла позволить себе быть сломленной полностью.
Гамал сделал шаг ко мне, его шаги были уверенными, медленными, как у хищника, готового к атаке. Я почувствовала его присутствие, даже прежде чем он коснулся меня. Он подошёл слишком близко, и я в ужасе почувствовала, как его рука, как будто с намерением, легла мне на щеку.
Его пальцы были жёсткими, но он погладил меня по коже так, будто хотел почувствовать, что я чувствую, как будто знал, как мне будет противно от его прикосновения. Я не могла сдержать дрожь. Всё внутри меня сжалось, я пыталась отвернуться, но он не дал мне этого.
Он схватил меня за подбородок, принуждая смотреть в его глаза. Его пальцы были крепкими, как железо, и я не могла даже моргнуть, не зная, что будет дальше.
Его лицо наклонилось ко мне, и он прошептал, его голос низкий и злой:
— Ты пытаешься отвернуться, но я знаю, что тебе нравится. Ты боишься, но я дам тебе почувствовать, что ты ничего не значишь. Ты будешь мне служить, и твой страх будет моим развлечением.
Он сжал мой подбородок, заставляя меня смотреть в его глаза. Я чувствовала, как его слова разрывают меня изнутри, но не могла даже крикнуть. Я была парализована от страха и от того, как его рука сжимала моё лицо, заставляя меня ощущать его власть, его превосходство.
Я оттолкнула его рукой, слабо пытаясь избавиться от его хватки, но он не отступил, лишь на мгновение усмехнувшись, как будто понимая, что я не смогу ему сопротивляться.
— У тебя нет выбора, — сказал он, ещё сильнее держа меня, — и ты это знаешь. Ты — ничто.
Гамал посмотрел на Халеда, и его глаза, полные уверенности и злорадства, встретились с его взглядом. Он достал из сумки небольшой свёрток и протянул его Халеду. Заметив, как тот осторожно берёт деньги, я почувствовала, как всё внутри меня сжимается. Это была значительная сумма, и я знала, что за этим стояли не просто сделки — это был мой приговор.
Гамал хмыкнул и, не обращая внимания на меня, схватил меня за руку так сильно, что я зажмурилась от боли.
— Мы едем домой, — сказал он, голос его был мягким, но с ужасным оттенком угрозы, как у того, кто привык к власти.
Его хватка была железной, и я, едва сдерживая слёзы, не могла даже пошевелиться. Он не позволял мне сопротивляться, не давал выбраться.
Я пыталась подавить страх, но он продолжал держать меня, как свою собственность, не считая меня за человека, а только за объект, которым можно распоряжаться. Его ладонь горела на моей коже, и я чувствовала, как он, с каждым шагом, всё больше забирает у меня часть моей человечности.
Когда мы выходили из комнаты, я не могла не заметить, как Халед стоял в дверях, его взгляд был полон извращённого удовлетворения. Зловещая улыбка расплылась на его лице, и его глаза сверкали, как остриё ножа, что ещё больше придавало всей ситуации ужаса.
Он не сказал ни слова, просто смотрел, как я покидаю это место, и я знала, что он наслаждается каждым моим мучением. Я едва могла удержать себя в стойке, чтобы не потерять контроль.
Гамал дернул меня за руку, вытащив меня в коридор, а за нами закрылась дверь, оставляя позади тот ужас, что я пережила, но чувство беспомощности не отпускало меня. Я была его добычей, и я знала, что в его руках не было ни жалости, ни сочувствия.
Когда мы прибыли в его дом, величественные стены из песчаника и строгие колонны окружали нас. Погрузившись в это древнее место, я сразу ощутила его тираническую атмосферу. На самом деле, этот дворец не был просто местом, это было царство страха и власти, где каждый камень мог рассказать о жестокости, скрытой в его стенах.
Как только мы вошли внутрь, Гамал, стоявший в центре зала, даже не посмотрел на меня, прежде чем подошел с быстрым и уверенным шагом. Он был высоким, плечистым, его глаза светились зловещим огнем. В тот момент, когда я переступила порог, он резко повернулся и с силой ударил меня по щекам. Мой мир качнулся, и я едва не упала, но он не дал мне возможности восстановиться.
Гамал схватил меня за запястья, сжимая мои руки до боли, как железные оковы. Ледяной взгляд пронизывал меня. Без предупреждения, он ударил меня в ребра, заставив меня согнуться от боли, затем — в живот, так что я едва смогла удержаться на ногах. С каждым ударом мир становился всё более туманным, и я не могла вспомнить, как оказалась в этом кошмаре.
Мой живот горел от боли, и когда я попыталась подняться, он резко толкнул меня в спину. Я почувствовала, как дыхание перехватывает, и в этот момент он схватил меня за волосы, держа голову высоко, заставляя смотреть ему в лицо. Его слова, холодные и жестокие, проникли в самое сердце:
— Запомнила? Если не будешь меня слушаться, так будет каждый день.
Его слова эхом отозвались в моем сознании, и я почувствовала, как тень страха и подчинения нависает надо мной, не давая ни малейшего шанса на свободу.
Гамал не позволил мне прийти в себя. Схватив мои волосы, он дернул так резко, что я едва не закричала от боли. Я потеряла равновесие, не успев опереться на ноги, и он почти тащил меня по холодному каменному полу. Его хватка была железной, волосы вырывались с корнями, и каждый шаг ощущался как пытка. Моя голова дергалась вперед, а я не могла ничего сделать, кроме как следовать за ним.
Когда он привел меня в одну из комнат, он не замедляя шагов, без малейшего сожаления, грубо толкнул меня внутрь. Я потеряла равновесие и рухнула на пол, больно ударившись о жесткую поверхность
— Не сопротивляйся. Тебе не удастся убежать. — Гамал сказал это так, будто решимость и сила, с которой он произнес эти слова, были частью его самой сущности. — Ты будешь моей. И забудь о том, что было раньше.
Я опустила взгляд , прекрасно понимая , что будет дальше.
—Я научу тебя, как быть настоящей женщиной.
Он навалился сверху, прижимая меня к полу всей тяжестью своего тела. Платье было задрано, а его ладони грубо сжимали мои бёдра.
Не дав ни секунды на вдох, он резко зажал мне рот рукой и, опуская штаны, вошёл — резко, глубоко, безжалостно.
Я закричала, но крик утонул в его ладони. Всё тело ныло от боли, каждый быстрый, резкий толчок будто вырывал из меня жизнь.
Он вжимал меня всё сильнее, словно стремился сломать не только тело, но и волю.
Каждый его толчок вбивался в меня до самого дна — грубо, безжалостно, причиняя адскую боль. Я пыталась закричать, но его ладонь всё ещё плотно закрывала мой рот, приглушая звуки, оставляя только хрип и судорожное дыхание.
Слёзы катились по щекам — ручьём, горячими, бесконечными.
Беспощадные движения разрывали меня изнутри, будто каждое касание оставляло шрамы на теле и душе.
Он сказал с хрипотцой:
—Теперь ты моя Калифа... только моя. Ни у кого больше нет права прикасаться к тебе.
Когда дыхание сбилось в груди, и я начала задыхаться от слёз, его движения стали ещё грубее, отчаяннее — он терял контроль.
И в тот миг, когда он достиг вершины, он вбился до самого конца, сжав мои бёдра с такой силой, что на коже наверняка останутся синяки.
Я с трудом поднялась — каждое движение отзывалось тупой, ноющей болью. Колени были покрыты синяками, как и руки; кожа местами лопнула, багровела.
Он бросил на меня короткий, равнодушный взгляд, натягивая штаны. На губах мелькнула холодная, почти лениво-удовлетворённая усмешка, и он произнёс:
— Хочешь жить спокойно — научись слушаться. Мои правила просты. Молчать, подчиняться, улыбаться, когда я скажу. — Он склонился ближе, его лицо было рядом, его дыхание обжигало. — И если ты всё поймёшь быстро — может, я даже буду милостив.
Я отвела взгляд. Отвращение душило меня.
— Смотри на меня, когда я с тобой говорю, — резко приказал он и сжал мой подбородок. — Не забывай, кому ты принадлежишь теперь.
Он отпустил меня, будто с отвращением, и направился к выходу. Уже на пороге он бросил через плечо:
— Я вернусь позже. Надеюсь, ты приведёшь себя в порядок. Не заставляй меня пожалеть о покупке.Ты только моя , если это не так—тебе не жить.
Дверь захлопнулась. И тишина сгустилась вокруг. Я осталась одна — в чужом доме, в чужой комнате, в чужой жизни.