Лекарь
Люди начинали просыпаться, кто-то нес корзины, кто-то кормил животных. Мне всё казалось незнакомым, чужим, но впервые за долгое время — безопасным.
Навстречу нам уверенной походкой вышел высокий мужчина в темной одежде с медной пряжкой на поясе. Его лицо было строгое, но не злое. Он окинул меня внимательным взглядом и сказал:
— Ты та самая девушка, которую привел Раэль? Лекарь?
Я кивнула, едва заметно, всё ещё не до конца веря, что выбралась. Мужчина слегка склонил голову:
— Я Бадру. Отвечаю здесь за порядок. Мне поручено сопроводить тебя к Пан Амену. Он наш военный лидер... и человек, которому нужна помощь. Думаю, ты здесь пригодишься.
Мои пальцы сжались на ткани сумки. Я выдохнула.
— Хорошо, — тихо ответила я.
Бадру жестом подозвал меня следовать за собой. Мы миновали несколько улиц, переулки становились всё тише, пока, наконец, не подошли к просторному зданию из камня и глины. Сторожа у входа расправили плечи при виде Бадру и пропустили нас без слов.
— Приготовься, — сказал он, — Пан Амен человек непростой. Но справедливый.
Мы вошли в просторный зал, прохладный и полутемный. Воздух был насыщен ароматом смолы и сухих трав, в дальнем углу потрескивал уголь в жаровне. Я слышала, как стучит моё сердце. Бадру сделал несколько шагов вперёд и остановился.
— Пан Амен, — спокойно произнёс он, — я привёл ту, о которой шла речь. Лекарь.
Он вышел из тени — высокий, с осанкой воина, каждый его шаг был уверен, будто он привык командовать. Широкие плечи, крепкое телосложение, под льняной туникой угадывались очертания рельефных мышц. Кожа цвета обожжённой глины, грубая, с редкими шрамами, говорившими о сражениях, а не о праздной жизни.
Его лицо — резкие черты, прямой нос и чуть прищуренные тёмные глаза, в которых мерцала смесь насмешки и наблюдательности. Волосы были коротко острижены, подчёркивая мужественность и военную строгость — ни одной лишней пряди. Он был мужчиной, который не терпит слабости — ни в себе, ни в других.
Уголок его губ изогнулся в едва заметной, ленивой ухмылке, когда он посмотрел на меня.
— Так это ты — та, что сбежала из-под тени зверя, — сказал он низким, бархатистым голосом, — и теперь принесла свои руки в наш дом?
Я не ответила, лишь стояла, удерживая взгляд.
— Надеюсь, ты не просто хрупкая фигурка с красивыми глазами, — продолжил он, подходя ближе. — Мне не нужны украшения. Мне нужна помощь.
Он остановился прямо передо мной. Между нами оставалось всего несколько шагов.
— И как тебя звать, лекарь ?
— Амонет, — ответила я твёрдо, не опуская глаз.
Амен хмыкнул, будто ему понравилась моя дерзость, и бросил короткий взгляд на Бадру:
— Оставь её. Покажешь ей позже, где будет жить. Сейчас... — он вновь перевёл взгляд на меня. — У меня работа для тебя. Начнём с моей головы. Если ты правда лекарь — докажи.
Я кивнула, пытаясь удержать ровное дыхание.
— У вас... боли? — тихо спросила я, подойдя ближе.
Амен прищурился.
— Они приходят, когда хотят. Пульсирующие, как молот по вискам. Ни один из местных целителей не смог даже ослабить их. Посмотрим, чем ты отличаешься.
Он сел на резное кресло с высокой спинкой, не спуская с меня взгляда, и откинулся назад, касаясь пальцами виска.
Я подошла ближе и достала из сумки льняной мешочек с сушёными травами.
— С мятой, с лепестками лотоса и каплей опия будет легче, — произнесла я, разминая травы между пальцев. — Но боль вернётся. Причина глубже.
— Умная, — заметил он, с лёгкой усмешкой. — Обычно на этом месте начинают обещать чудеса.
Я не ответила. Приложила тряпицу с растёртыми травами к его виску, мягко нажимая. Его кожа была горячей, пульс под пальцами — напряжённый. Я видела, как он прикрыл глаза, позволив себе на миг расслабиться.
— У тебя твёрдая рука, Амонет, — пробормотал он. — Это непривычно... и чертовски приятно.
— Я не пришла, чтобы нравиться, — спокойно ответила я.
Амен открыл глаза.
— Но всё же нравишься. Не торопись уходить.
Я отняла компресс и отступила назад.
— Боль утихнет на пару часов. Но потом вернётся. Мне нужно больше времени и больше трав.
Он встал и слегка наклонился вперёд.
— Получишь всё, что нужно. И комнату. И еду. И защиту.
Его взгляд задержался на моих губах, но он не приблизился.
— Добро пожаловать в моё поселение, Амонет.
Бадру молча стоял у входа, и когда я вышла из покоев, он бросил на меня взгляд, будто пытался угадать, что за разговор у нас был.
А я всё ещё чувствовала на своей коже жар его пальцев. И знала — это только начало.
Бадру шагал впереди меня по узким проходам, освещённым факелами, а я следовала за ним, не отводя мысли от встречи с Аменом. Его взгляд всё ещё стоял у меня перед глазами — спокойный, но пронзительный, с той самой ухмылкой, в которой чувствовалась не просто уверенность, а будто бы насмешка над всем вокруг.
— Твои покои, — сказал Бадру, остановившись у небольшой деревянной двери и распахнув её.
Я вошла внутрь и застыла. Комната была простая, но чистая. Низкая деревянная кровать с тонким покрывалом, глиняный кувшин с водой, маленькое окно, из которого тянуло вечерним ветром. На полу — циновка, в углу — корзина с тканями.
— Утром Пан Амен может вызвать тебя. Отдохни. И... — он посмотрел на меня с лёгким сочувствием. — Здесь безопасно. Никто не причинит тебе вреда. Пока ты с нами — ты под защитой.
Я едва кивнула, не в силах ответить. Всё внутри всё ещё дрожало — от страха, от усталости, от неизвестности.
Когда дверь за ним закрылась, я подошла к кувшину, умылась, оглянулась на кровать... и, впервые за долгое время, позволила себе лечь спокойно.
Завтра начнётся новая жизнь.
Я проснулась рано, когда первые лучи солнца только начинали пробиваться сквозь окно. Воздух был прохладным, свежим, и в тишине нового утра казалось, что мир — совсем другой. Я тихо встала с постели, накинула простое льняное платье и, стараясь не издавать ни звука, покинула свои покои.
Поселение еще спало. Лишь где-то вдалеке слышался лай собак и слабый стук — кто-то уже начал работу. Я шла босиком по ещё прохладной земле, пока не добралась до реки, сверкающей в предрассветной дымке.
Солнце поднималось медленно, окрашивая воду в нежное золото. Я оглянулась — никого. Здесь, у излучины, было тихо и укрыто деревьями. Я сняла с себя платье, сложила его на сухой камень и медленно вошла в воду.
Холодная, живая, она обняла меня. Я зашла по пояс и закрыла глаза, позволяя потоку унести с себя тяжесть прошедших дней. В этот момент я чувствовала себя свободной — пусть ненадолго, пусть только здесь, но по-настоящему.
Я зачерпнула воду ладонями и умыла лицо, чувствуя, как холодная влага окончательно прогоняет остатки сна. Прикрыла глаза, наслаждаясь тишиной и прохладой, как вдруг сзади послышался голос:
— Ты рано просыпаешься. В это время здесь обычно никого нет.
Я вздрогнула и резко обернулась. Вода заиграла кругами вокруг меня. Он стоял в реке, всего в нескольких шагах, тоже по пояс в воде — высокий, крепкий, с чуть влажными тёмными волосами, падающими на лоб. С его губ не сходила лёгкая, почти насмешливая ухмылка, а в темных глазах читалось нечто тревожащее — спокойная, уверенная опасность.
Я тут же прикрыла грудь руками, чувствуя, как щёки вспыхнули жаром.
— Простите... я не знала, что... помешаю вам, — выдохнула я, отводя взгляд.
Амен усмехнулся, не двигаясь с места:
— Не помешала.
Тон его был спокойным, но что-то в нём заставляло сердце биться быстрее.
Я смутилась ещё сильнее и, не зная куда себя деть, быстро развернулась к нему спиной, чтобы скрыть своё пылающее лицо и наготу. Вода больше не казалась такой прохладной — вся кожа словно горела от его взгляда.
— Зайди ко мне через пару часов, — раздался за спиной спокойный, хрипловатый голос. — Тебе доставят травы. Боль сегодня снова разбудила меня.
Я кивнула, не поворачиваясь, с трудом выдавив из себя:
— Да, Пан Амен...
Но шаги в воде всё ближе... Он подошёл почти впритык, и я почувствовала, как тёплое дыхание коснулось моей шеи. Его голос стал ниже, мягче, но в нём звучал ясный намёк:
— Лекарь... в другой раз надеюсь увидеть тебя полностью одетой.
Я снова вспыхнула, словно солнце взошло внутри меня, и едва удержалась от того, чтобы не выбежать из воды.
Я стояла в воде, не смея пошевелиться, пока сердце бешено колотилось в груди. Мой взгляд невольно скользнул за ним — Амен неспешно вышел из воды, капли стекали по его крепкому телу, подчеркивая каждый рельеф мышцы. Он не обернулся, просто ушёл, словно всё было в порядке, словно его появление не перевернуло весь мой мир.
Когда он окончательно скрылся из виду, я резко выдохнула и, не раздумывая, выбежала из воды. Схватила тунику, накинула её на мокрое тело, путаясь в рукавах, и, не глядя по сторонам, побежала обратно к своим покоям. Щёки жгло от стыда и странного, непривычного волнения.
Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоить свои нервы. Оказавшись в покоях, я скинула мокрую тунику и принялась приводить себя в порядок. Быстро вытерлась полотенцем, чувствуя, как кожей проникает сухость, и надела белое платье. Оно было лёгким и уютным, облегало тело, но не стесняло движений. Затем я заплела косу, стараясь быть максимально аккуратной, хотя мысли в голове всё равно путались. Мне нужно было успокоиться, привести свои мысли в порядок.
Как только я закончила, послышался стук в дверь. Я вскочила, подойдя к ней, и открыла. На пороге стояла женщина с корзинкой. В её руках были травы и корзинка с завтраком — хлеб, немного фруктов и молоко.
— Завтрак и травы для вас, госпожа, — сказала она с улыбкой, передавая мне корзинку.
Я внимательно изучила травы, лежащие в корзине, и, чувствуя, что мне нужно что-то более сильное для облегчения его боли, попросила:
— Принесите мне корень валерианы, он поможет успокоить нервы. И еще — сушеницу, чтобы снять воспаление и облегчить напряжение в теле. Плюс, мне нужно немного чабреца и мяты для настоя — они помогут при головной боли и улучшат циркуляцию крови.
Женщина кивнула, запомнив мой список, и вскоре ушла, оставив меня одну. Я стояла, еще раз обдумывая, как помочь Амену.
Через час мне принесли все, что я заказала. Травы, которые я попросила, были свежими и ароматными, и я аккуратно выложила их на стол. Мои руки, привычно ловкие и уверенные, начали готовить отвар для Амена.
Я аккуратно порезала корень валерианы и добавила его в кастрюлю с водой. Затем добавила сушеницу и чабрец, тщательно следя за пропорциями, чтобы настой получился как можно более сильным и полезным. Мята тоже не была лишней — она помогала расслабиться, успокаивала нервную систему, и всегда помогала при головных болях.
Но я не забывала о своем маленьком секрете. Я доставила из сумки небольшой флакон с темным маслом, которое давно заметила в своих путешествиях. Оно было изготовлено из редких трав, которые помогали при самых сильных болях, снимая их почти мгновенно.
Я добавила несколько капель этого масла в отвар — оно было сильным анальгезирующим средством, о котором мало кто знал, и который применяла лишь я. Этот секрет помогал мне не раз, и теперь я надеялась, что он поможет и Амену.
Как только все было готово, я села на стул и дала отвар немного остыть, прежде чем отправиться к нему. Боль была сильной, и я не могла позволить себе сделать ошибку.
Бадру, молчаливый и уверенный, открыл передо мной дверь и кивком пригласил войти. Я сделала шаг внутрь, чувствуя, как холодный воздух, пропитанный запахами трав и старинных тканей, встретил меня. Он закрывал дверь за мной, оставляя нас наедине, и, не произнеся ни слова, встал рядом, словно готовый вмешаться в любой момент.
Комната Амена была почти такая же, как и ожидала: просторная, с высокими потолками и окнами, через которые льется свет, делая воздух в ней полутуманным и таинственным. На одной стене висели оружие и доспехи, на другой — карты и свитки, покрытые таинственными символами. Лишь один камин тускло горел, освещая комнату мягким светом.
Амен сидел на низком кресле, его взгляд был устремлен в окно, но он быстро перевел его на меня, как только я вошла. Я ощутила, как его взгляд пронзал меня насквозь, и хотя я старалась оставаться спокойной, внутри меня начало что-то сжиматься от беспокойства.
Я сделала шаг вперед, держа в руках чашу с отваром, и осторожно присела рядом с ним, готовая предложить ему средство, которое, я надеялась, поможет облегчить его боль.
Амен взял чашу из моих рук, его пальцы коснулись моих, и я невольно замерла, ощущая, как от этого простого жеста поднималась волна странного волнения. Он не спешил, долго всматриваясь в отвар, прежде чем поднести чашу к губам. Его глаза оставались прикованы ко мне, и я не могла отвести взгляд, пока он пил. Он сделал несколько глотков, его лицо оставалось спокойным и невозмутимым.
Когда он закончил, поставил чашу на стол и, наконец, усмехнулся. Его улыбка была холодной и самодовольной, но в ней сквозила некоторая признательность.
— Лекарь, у вас чудесное платье, — сказал он, его голос был мягким, но с едва уловимым налетом игривости. Он внимательно осматривал меня, как будто все мое существо оказалось теперь частью его внимания. Я почувствовала, как мое сердце нервно учащенно забилось.
Я не знала, что ответить. Платье было простым, белым, но его слова заставили меня чувствовать себя уязвимой, словно я была предметом его наблюдения, под микроскопом.
Я заставила себя выдохнуть, стараясь выглядеть как можно спокойнее, но я чувствовала, как его слова проникают глубже, чем они должны были.
— Нужно подождать полчаса, отвар действует не сразу, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, не выдавая ни волнения, ни страха.
Амен, всё ещё наблюдавший за мной из-под тяжёлых век, слегка кивнул и откинулся на подушки. Его плечи, обнажённые в небрежно наброшенном халате, казались напряжёнными, как у человека, привыкшего жить в состоянии постоянной боевой готовности.
— Тогда оставайся, — произнёс он спокойно, но с той ленивой властью, от которой по спине пробегал холодок. — Хочу убедиться, что ты не подмешала мне яд. — Его взгляд скользнул по мне, задержавшись чуть дольше, чем нужно. — Хотя, думаю, ты не из тех, кто убивает тихо. Скорее, терпит, копит — и бьёт наверняка.
Я опустила глаза, но не сдалась.
— Я здесь, чтобы лечить, Пан Амен. Не убивать .
Он усмехнулся.
— Иногда одно не исключает другого.
Амен продолжал смотреть на меня с ленивой полуухмылкой, но глаза его стали внимательнее, глубже. Он не сводил взгляда, и тишина между нами тянулась до тех пор, пока он не нарушил её низким голосом:
— Почему ты сбежала из дома, Амонет?
Я напряглась, словно он коснулся не кожи — души. На миг сердце сжалось, но я выпрямилась, не позволяя себе показать слабость.
— Потому что там меня никто не считал человеком. Только вещью, — произнесла я спокойно, но сдержанно, — и мою сестру тоже. Я не могла остаться.
Он наклонил голову чуть набок, изучая меня.
— Ты не похожа на вещь, лекарь.
Он сделал паузу.
— Ты похожа на огонь, который прятали слишком долго.
Я опустила взгляд.
— А где твоя сестра, Амонет? — спросил он, тоном, в котором едва слышалась настороженность.
Я чуть прикусила губу, почувствовав, как снова поднимается волна боли, спрятанная где-то глубоко. Мои пальцы сжались в кулаки на коленях.
— Она... не здесь, — выдохнула я.
— Это я понял, — ответил он спокойно, но взгляд стал острее. — Где именно?
Я отвела глаза, смотря в пол.
— Её продали... в дом любви.
Голос дрогнул.
— Мой брат отдал её, как ненужную вещь. А я... не успела ничего сделать.
Тишина повисла тяжелой пеленой. Амен молчал долго, слишком долго. Когда я осмелилась взглянуть на него, его лицо было хмурым, но не жестким. Он смотрел на меня с каким-то странным выражением — будто в нем что-то сдвинулось.
Амен откинулся на спинку кресла, глядя на меня с мрачной сосредоточенностью. Несколько секунд он молчал, а потом произнёс, почти спокойно:
— Расскажи мне, что твой брат делал с вами, Амонет.Где были ваши родители?
Я застыла, пальцы сжались в складках белого платья. Горло перехватило. Я не сразу смогла ответить.
— Наши родители погибли... много лет назад. — Голос был хриплым. — Отец умер в пустыне. Говорили, его загрызли шакалы, но никто не видел тело. Мать... умерла от болезни . Мы были совсем детьми. Калифа всё помнит.
Я опустила взгляд, пытаясь справиться с дрожью.
— После этого остался только Хепер. Сначала он просто злился... потом начал нас держать как рабынь.
— Бил. Оскорблял.
Губы дрогнули.
— Он заставлял готовить, убирать, терпеть. А потом... начал приводить своих друзей. Один из них... Амир...
Я замолчала.
Амен не перебивал. Только его взгляд стал холоднее.
Острее.
— Я больше не могла. Когда он продал Калифу — часть меня умерла. Я поняла, что если останусь, стану следующей. Или хуже. Поэтому... я бежала.
Слова застряли в горле, и я лишь беззвучно качнула головой. Щеки вспыхнули от стыда и боли. Горячая слеза скатилась вниз, за ней — другая. Я не успела их стереть.
И вдруг — тёплая ладонь.
Амен поднял руку и медленно провёл пальцами по моему лицу, убирая слёзы. Его прикосновение было удивительно мягким — едва ощутимым, почти воздушным, как будто он боялся сломать меня. Он смотрел в мои глаза не так, как раньше — без ухмылки, без привычной дерзости.
— Здесь тебе больше никто не причинит боли, — тихо сказал он, и в его голосе звучала сдержанная ярость. — Клянусь этим небом.
Я опустила глаза, сжала пальцы на коленях, но голос всё равно дрогнул:
— Мой брат... он будет искать меня. Он не оставит это просто так.
Амен выпрямился, в его взгляде вспыхнуло что-то опасное. Усмешка тронула угол его губ, но в ней не было ни насмешки, ни легкости — только ледяная решимость.
— Пусть приходит, — произнёс он с дерзкой уверенностью. — Здесь, в моём доме, его встретят как следует. За каждую слезу, что ты пролила. За каждую рану — видимую и нет.
Он шагнул ближе, наклонившись, и его голос стал низким, почти хищным:
— Он будет умолять, чтобы я убил его. Но я не стану этого делать. Я заставлю его прожить с тем, что он сделал.
Амен вдруг встал, широкие плечи расправились, а на лице появилась довольная, почти удивлённая ухмылка.
— Лекарь, — произнёс он, подходя ближе, — у тебя волшебные руки. Может, это наш разговор так отвлёк меня... а может, и правда твой отвар творит чудеса. Но боль ушла.
Я встала, стараясь не смотреть ему в глаза слишком долго. Сердце стучало быстро, как будто всё ещё не отпустило напряжение прошедших минут.
— До завтра, — сказала я, стараясь сохранить ровный голос. — Утром вам снова нужно будет выпить отвар, чтобы боль не вернулась.
Амен кивнул, и в его голосе прозвучало нечто тёплое:
— Буду ждать. Но только если ты принесёшь его снова в этом чудесном белом платье.