part 4
Время летит нещадно, быстро. Оно ветром холодным гудит в волосах и мурашки по коже за собой оставляет. День, будто страница в книге, перелистывается одна за другой, шелест бумажный также за собой оставляя.
Сережу отправляют на поля работать. Он там трудиться с утра до ночи, рук не покладая. Привыкает к новому ходу жизни.
Теперь чуть легче. Потому что кормят действительно каждый день. И бьют не так часто. По крайней мере, не каждый раз из-за плохого настроения.
Серёже работа своя даже хорошие чувства иногда доставляет. Потому что природу он любит. Цветы благоухают с кружащими вокруг них шмелями. Небо ясное совсем, голубое-голубое, безоблачное, но с солнцем палящим. По дорожкам грачи скачут, они зерна мелкие подбирают и щебечут что-то друг другу, перышки чистят и к людям не приближаются. Серёжа этим всем наслаждается, иногда забываясь. Но усталость сильная в теле к концу каждого дня возвращают в реальность.
В реальность возвращает и иногда недовольный граф старший, Валентин, что настроение свое плохое на крепостных вымещать любит.
Пруты по коже бьют больно, но взгляд поднимать нельзя и слабость показывать тоже. Яркие алые капли выступают на ранах мгновенно и струйками льются по ногам. Ходить будет больно. Но Серёжа об этом не думает. Сережа почти доползает до сеней, урываясь от начавшегося дождя, и смотрит в небо.
Он вглядывается чутко в туман и почти не дрожит от холода даже. Он ищет ответ. Быть может, он ищет его в пышных серых тучах, нависших над головой, а может, умоляет каждую упавшую с неба капельку дать ему ответ. Он слышит, как громыхает гром, вдали сверкают молнии.
Он подставляет кровоточащие ноги с ранами под дождевую воду и пытается смыть кровавые разводы, какими покрылась кожа.
Он слышит скрип двери. Сзади на плечи накидывают телогрейку и рядом садятся. На холодную мокрую древесину. Ваня.
Он просто садится рядом и молчит. Разделяет с ним тишину и мысли. Может, он тоже ищет ответ?
— Сильно он Вас? — у Вани першит голос, и он смотрит всё также в даль.
— Нет, что Вы! Скоро пройдет, не стоит беспокоиться! — Серёжа лепечет быстро, не хочет заставлять Ивана переживать за него.
А Ваня смотрит на раны от розг всё ещё кровоточат и смешиваются с дождевой водой. Ивана передёргивает, и он жмурит глаза. Он слаб для таких суровых картин.
Пешков подмечает это. Пытается утешить и сказать, что это всё пустяки, но тот упрямиться сильно.
— Отец мой в гневе ужасен. Я должен был остановить и успокоить его. Из-за меня у Вас раны. Простите, — он склоняет голову и снова вздрагивает от грома, проходящего по небу.
— Нет-нет, Вы что... — но Бессмертных его не слышит. Он отрывает кусок ткани от своей узорчатой рубахи и садиться чуть ближе и ниже.
— Просто позвольте Мне помочь Вам, — и Ваня перевязывает поврежденную плоть тканью, что тоже почти сразу приобретает темный бордовый оттенок.
Серёжа не говорит ни слова. Он молча глядит на младшего графа и думает о чем-то. В мир возвращает новая волна боли и неприятное жжение, ведь Ваня затягивает перевязку потуже. А после снова садится рядом.
— Снимешь к утру? Если кто-то увидит, будет плохо. Но большем я помочь не могу.
— Да-да, конечно, но... Не стоило. Вы не должны были.
А Ваня знает, но столь сильного сочувствия и желания помочь кому-либо он ещё не испытывал. Он не смог не помочь ему.
Потому что за Сергея у Вани волнение странное и чувства в груди непонятные. Он не знает. Но он очень хотел помочь. Даже если нельзя. Даже если не принято помогать своим слугам, рабам, собственности. Принято топтать их, потому что по статусу выше, но никак не помогать.
— Я знаю. Не должен был. Но Я очень хотел Вам помочь. Очень, — и Иван уходит прочь. Обратно. В поместье. Оставляя и Сергея, и себя наедине с мыслями. Смутно.
***
А Серёжа на следующей день чувствует нелепую благодарность, но на душе тепло от такого поступка. Тепло и от того, что Ваня наблюдает за ним тайком. Приглядывает так, что замечает он только. Они будто общаются без слов.
Только вечером Иван из поместья вылетает, на траву падая коленями. Снова повздорил с отцом. Погода снова дождливая, и не понятно, слезы это, или капли дождевые на прекрасном лице.
Крепостной издалека на это всё смотрит, но рядом сейчас не оказаться просто не может. Иван сейчас кажется таких хрупким. Сережа точно должен его сберечь.
Поэтому Пешков садится рядом под дождь, протягивая тому веточку сирени.
— Я знаю, что Вы тогда хотели. Поэтому и дарю сейчас. С сиренью в руках Вы будете ещё прекраснее. Не печальтесь.
А Ваня сглатывает громко и пряди мокрые с лица убирает. Он вытирает ладонями влагу с лица вместе с каплями дождя и слез солёных. И смотрит как-то неверюще.
А потом улыбается всё же и веточку забирает, нюхая запах мягкий и нежный. Серёжа улыбается такой реакции и смотрит, пытаясь каждый момент запомнить.
— Вам очень идет улыбка.
— Не больше, чем Вам.
— Вы так встревожены, что-то случилось?
— Наверное, случилось. Да. Отец женит меня на Дашке совсем скоро, но я так не хочу. Я чувствую, что это не правильно. И я не могу заставить себя полюбить её. Неправильно всё, весь этот мир! Это бесчеловечность! Я не хочу брать в жены нелюбимую... Я сам хочу любить...
А Сережа молчал.
— На днях у нас с ней помолвка, потом свадьба. Я не хочу.
И по щекам снова вместе с дождем скатились соленые дорожки.
— Я, кажется, начал чувствовать что-то новое, совершенно неправильное к человеку. Я запутался. Но одно знаю точно: в брак не хочу. А отца не переубедить.
— Ваше Благородие, не печальтесь. Бог поможет, и несправедливость отпрянет от вас. Вы ведь слез совсем не заслуживаете, Прекрасный.
— Вы... Так добры ко мне. Спасибо.
— Добры ко мне вы. Вы считаете меня человеком. Вы и есть человечность. Кусочек света, которому я не дам зачахнуть во тьме.
______________________________________
Части редко выходят или норм? Просто лето началось и бо́льший уклон у меня сейчас идет в жизн, а не писательство. Всех лю