12.Забытая
ЭСТЭ СНОВА ОСТАЛАСЬ ОДНА. Это было ее самым большим сожалением о том, что она сделала. Конечно, она знала, что это было правильным поступком, даже если сейчас она так не чувствовала. Без нее ковен не смог бы уничтожить Калленов. Они попытаются снова после времени и большей координации, но это уже не было делом Эсте. Она не хотела участвовать в уничтожении невинной семьи.
Прошло три дня с момента драки в лесу. Эстелла не уехала из Колорадо. Каким-то образом она не могла заставить себя уехать. Это было смешно, все удерживало ее.
Не только ее любовь к штату, красота Аспена среди деревьев и гор. Это было также из-за него, каким-то образом она чувствовала, что она не закончила. Эсте все еще хотела, чтобы он знал о боли, которую она испытала, она не могла заставить себя найти его снова, но она также не могла уйти.
Она не пошла искать ковен после того, как все это закончилось. Эсте наполовину ожидала, что Нова придет и найдет ее, чтобы убить ее за предательство группы или уничтожить ее просто из-за гнева, который она чувствовала. Эсте знала, что любая связь, которая была у нее с тремя ее товарищами, теперь давно исчезла.
Ковен больше никогда не примет ее, не тогда, когда они больше не смогут ей доверять. Эсте пошла против них, встала на сторону невинности Калленов, а не преданности друзей. Нова, Куинн и Лоран были в ее жизни десятилетиями. Какое-то время они были единственными людьми, которых она знала. Вот почему было так тяжело осознавать, что у нее больше никогда их не будет, даже если это было правильным решением.
Эсте также задавалась вопросом, будут ли Вольтури против нее сейчас, она сомневалась, что они будут достаточно заботиться, чтобы уничтожить ее за то, что она отказалась от задачи, которую они никогда не ставили. Часть ее надеялась, что они появятся. Она не видела смысла продолжать дальше. Она выживала эти последние несколько десятилетий только благодаря ковену.
Дело не в том, что Эсте хотела умереть, на самом деле все было наоборот. Эсте все еще хотела жить, она хотела влюбиться и завести друзей, которые не были бы убийцами. Она хотела свадьбу, она хотела семью, которая любила бы ее. Родители, братья и сестры, кузены с десятками шуток, понятных только ей. Она хотела домашних животных, детей и дом с садом. Она хотела исследовать мир и на самом деле чувствовать солнце на своей коже.
Она хотела, чтобы сердце билось, она хотела пробовать еду и видеть сны, похожие на акварельные картины, за своими глазами. Эсте хотела всего, чего не могла иметь.
Она просто хотела быть человеком.
Эсте надоело жить этой полужизнью, надоело видеть себя монстром из-за вещей, которые она не могла контролировать. Она едва узнавала себя, закрывая зеркала, куда бы она ни пошла. Ее неестественную красоту затмевала бледная кожа и красные глаза. Эти глубокие алые глаза. Они преследовали бы ее в кошмарах, если бы она могла спать.
Мысленно она видела их, незнакомые глаза, моргающие ей в ответ.
Но почему она должна идти на компромисс, заслуживает ли она того, чтобы вернуться к жизни, питаясь животными.
Куда это ее приведет? Если у нее и была душа, то последние несколько лет уже ее прокляли. Если ей и было кому быть хорошей, она их не знала.
Эсте надоело ничего, никакой цели, никакой ясности, только боль.
Почему жизнь продолжает жевать ее и выплевывать? Разве она не заслужила немного покоя после всего, что она пережила? Эсте хотела, чтобы все было по-другому. Она хотела никогда не встречать Карлайла Каллена.
Она ненавидела его за то, что он предложил ей этот танец, зная, что не может дать ей всего, она ненавидела его за то, что он пошел против всех обещаний, которые когда-либо давал ей. Ложь пронзала его слова, как ножи. Это все равно, что он ударил ее ножом.
Эсте на время оказалась в отеле.
У нее не было много денег. Все, что у нее было, было разделено между шабашем.
Ни один из них не сработал, Эсте удалось получить свое наследство после смерти отца через старых друзей, но с тех пор, как это было столетие назад, деньги почти закончились.
То, что у них было, они украли. За ее одежду не заплатили, и им не нужно было покупать еду. Кожаную куртку, которую она надела, украли со спины кого-то, кого она убила. Эсте старалась не думать об этом слишком много, он был ужасным человеком.
Эсте лежала на спине на красиво застеленной кровати.
Льняные простыни были неудобными. Отель был не слишком дорогим. Наверное, самое дешевое, что она смогла найти. Эсте закрыла глаза и пожелала уснуть, как будто ее мечта снова стать человеком наконец-то сбылась.
Конечно, это было не так, она все еще была призраком.
Все, о чем она могла думать, это он, его лицо, его глаза, его голос. Она видела его выражение, когда он увидел ее лицо, и хотела бы угадать, о чем он думал. Почему он был так потрясен? Почему он этого не ожидал?
Она предполагала, что ее прежняя я была бы потрясена тем, что она отчаянно хотела убить Карлайла Каллена. Эстелла никогда не была женщиной, склонной к насилию, никогда не одобряла действия как таковые.
Однако Эстелла была воспитана с впечатлением, что женщины не могут быть бойцами, что женщины вообще не должны испытывать гнев. Кроме того, Эстелла любила Карлайла Каллена, она не могла поверить, что когда-либо сможет ненавидеть мужчину, в которого влюбилась.
Она в отчаянии бросила подушку через всю комнату, она ударилась о стену с глухим стуком и приземлилась на пол. Жалко. Может, Нова была права. Она была трусихой, жалким и слабым подобием вампира. Она даже не смогла выполнить единственную задачу, о которой думала целое столетие. Ее гнев иссяк, как только она посмотрела ему в глаза.
Как она могла быть такой глупой?
Эсте действительно ненавидела Нову в последние несколько месяцев, но она не забыла их дружбу.
Она хотела, чтобы они никогда не уезжали в Вольтерру. Очарование Аро Новой все испортило. Прошло всего двадцать лет (что не так уж много для вампира), когда Эсте рассказала Нове обо всем. О Карлайле и его предательстве, о боли, которую она пережила.
Нова использовала это против нее, манипулировала ее желанием отомстить, пытаясь сделать так, чтобы то, что она делала, казалось правильным
Эсте не могла поверить, что Нова действительно могла согласиться с тем, что она делала, что она действительно могла видеть в этом что-то хорошее. Куинн часто был безжалостен и не заботился о том, кого он убьет, а Лоран в свое время убил несколько невинных, но совесть Новы была тем, что держало их вместе, причиной, по которой они нацелились на плохих людей. Эсте не могла поверить, что она так сильно изменилась из-за слов Вольтури.
Теперь все было по-другому, Эсте предполагала, что ей следовало ожидать, что она снова останется одна. Это было в ее природе.
Прошло еще три дня, прежде чем Эсте покинула номер отеля. Она смотрела на небо, наблюдая, как оно меняет цвет. Это было одно из свойств вампира, который так долго был ей не скучен. Мысли Эсте были достаточно развлекательными.
Однако на третий день она поняла, что ей придется охотиться. Она испытывала невероятную жажду, тупое жжение в глубине ее горла.
Каждый раз, когда человек проходил мимо ее двери, ей приходилось сопротивляться желанию выйти и убить его.
Эсте приняла решение, что будет охотиться на животных, пока не решит, на каком пути она находится.
Она была слишком жаждущей, чтобы углубляться в поиски кого-то плохого, чтобы отмолить, в любом случае она сомневалась, что это будет легко без ее товарищей. Эсте никогда не была хороша в поиске людей, ее роль заключалась в том, чтобы заманивать их. Мужчин и женщин.
Теперь у нее не было Куинна, чтобы находить цели, или Новы, чтобы проверять их прошлое и убеждаться, что они действительно плохие. Однако больше всего она скучала по Лорену. Жаль, что он был так предан «Нове», они могли бы стать хорошей командой.
Эсте не была уверена, что сможет объяснить, почему она оказалась в лесу возле дома Калленов. Ей не было смысла там находиться.
В ее представлении она больше никогда не увидит Калленов, она собиралась уйти, как только сможет оторваться. Надеялась, что никогда не узнает, что с ними случилось. Это не имело к ней никакого отношения, больше нет.
Однако она не могла остановить свои ноги, когда они пошли к лесу, в котором она была всего шесть дней назад. Как будто что-то овладело ею, любопытство проникло в ее разум.
На долгой извилистой дороге к дому она нашла двух оленей и черного медведя. После этого Эсте почувствовала себя лучше. Это было ничто по сравнению с человеческой кровью, она задавалась вопросом, сможет ли она когда-нибудь жить без нее. Однако это приглушило боль в ее горле, и она снова почувствовала себя спокойной, рациональной.
Если бы она была достаточно рациональной, она бы остановила себя и не пошла дальше. Она бы повернулась и пошла в свой номер в отеле. Она бы собрала вещи и сбежала в Вашингтон, пока не придумает свой план.
Может быть, она могла бы отправиться в Европу, не в Италию, а в Исландию или Швецию, обратно в Париж.
Эсте любила Париж. Может быть, она нашла бы новый ковен, лучший, с людьми, которые не были бы одержимы идеей власти.
Эсте не обернулась, даже когда ее голова очистилась от еды, а мысли стали ясными и точными. Она продолжала идти, все дальше и дальше, пока не увидела дом за деревьями.
Она не знала, что делает, но не могла остановиться, даже если бы захотела.
Она обнаружила, что повторяет свои действия, совершенные несколько недель назад. Взобравшись на вершину одной из сосен в шкафу, она уставилась на дом. Солнце красиво садилось над лесом, и лицо Эсте купалось в сиянии золота. Ее кожа едва заметно блестела, но она была так закрыта сосновыми иголками, что это не было заметно.
Дом выглядел так же, как и в прошлый раз.
Элис Каллен сидела на диване, скрестив ноги, и играла в шахматы с Эмметом.
Казалось очевидным, что Элис побеждает, предугадывая ходы Эммета еще до того, как он их сделал. Эсте задавалась вопросом, зачем он вообще играл против нее, она не могла представить себе сценарий, в котором Элис не победит.
Розали играла на пианино, прекрасная гармония наполняла комнату. Даже это она делала идеально. Эсте могла видеть только ее затылок, но ее великолепные золотистые кудри были безошибочными.
Эсте не была уверена, почему она так обрадовалась, что Каллены живы и невредимы. Она предсказывала это. Не было никакого способа, чтобы ковен выиграл бой, когда у них не было одного участника. Эсте была уверена, что они бы убежали. Каллены не преследовали бы их, не по указаниям Карлайла. Она была уверена, что они не будут атаковать снова некоторое время, пока их не станет больше. Кто знает, сколько времени это займет.
Она наблюдала за ними некоторое время, живя безмятежно. Что-то в их простых, почти человеческих задачах заставило ее задумчиво задуматься. То, как Розали могла так спокойно играть на пианино, а Эммет мог смеяться в лицо поражению против своей сестры.
Эсте увидела жизнь, которую она хотела, в мире, который, как она считала, был неспособен.
Конечно, они не жили, но были так близки к человеческому существованию, Эсте не была уверена, как это возможно. Пока она размышляла об этом, внизу послышались шаги. Эсте постаралась не вздрогнуть на дереве. Карлайл, Джаспер и Эдвард спокойно шли к дому, их глаза были мягкого янтаря. Они охотились.
Они шли в неловкой тишине.
Карлайл выглядел раздраженным, выражение, которое не подходило его лицу. Джаспер казался смущенным, в то время как Эдвард шел, сосредоточив взгляд на Карлайле. Может быть, поэтому он не услышал ее мыслей на этот раз. Она была рада, что Эсте не собиралась уходить так скоро.
Они втроем вошли в дом и быстро прошли в гостиную. Розали перестала играть, а Эмметт перестал смеяться.
Что-то еще произошло? Элис снова увидела атаку шабашей?
«Если ты ничего нам не скажешь, Карлайл, я вытащу это из Эдварда». Розали решительно встала, глядя на своего защитника.
«Я ничего не знаю», нахмурился Эдвард, «он прилагает огромные усилия, чтобы заблокировать меня».
Карлайл ничего не сказал, он подошел к дивану с пустым выражением лица и положил руки по обе стороны от головы, уставившись на шахматную доску, словно пытаясь передвигать фигуры силой мысли.
«Как он мог заблокировать тебя?» — спросила Розали.
«Занимая его ум чем-то, это не будет работать вечно... должно быть, это утомительно. Карлайл, просто скажи нам правду, нам становится скучно».
«Что ты увидел в голове у девушки?» — спросила Элис, ее тон все еще был милым.
«Мало», — сказал Эдвард, «только то, что она ненавидела его, что она хотела заставить его чувствовать боль, самую сильную боль».
Карлайл поморщился от этого. Эстелла теперь поняла, что они говорили о ней. Каллены не знали о ней, они понятия не имели, кто она такая.
Даже после драки, даже под впечатлением, что на них напали из-за нее.
Карлайл не доверился им, не объяснил правду.
Эсте задавалась вопросом, в чем причина этого.
Карлайл мог стыдиться того, что он сделал, Эсте ожидала бы этого от устоявшегося персонажа. Он казался виноватым, не то чтобы это что-то меняло. Эсте была уверена, что его семья простит его, проигнорирует это. После всего, что он проявил к ним столько доброты за эти годы, они увидят только изменившегося человека. Они не поймут боль, которую она пережила.
Или же он мог стесняться ее, того, что произошло между ними. В конце концов, вампир, влюбившийся в человека, был неестественным, неслыханным. Если он вообще когда-либо был влюблен. Это заставляло Эсте чувствовать себя жалкой. Неужели она действительно верила, что она оставалась в его мыслях так же долго, как он задержался в ее? Если бы это было так, Эдвард увидел бы ее, он бы узнал ее из глубин сознания Карлайла.
«Карлайл, это несправедливо», — рассуждал Эдвард, «они напали на нас!»
«Они пытались», — рассмеялся Эммет.
«Эдвардс прав», — пробормотал Джаспер.
«Джаз», — пробормотала Элис себе под нос, «это не имеет к нам никакого отношения»
«Ну, теперь имеет», — заглушила тихий голос Элис Розали, — «а если она вернется?»
«Тогда я разберусь с этим», — наконец заговорил Карлайл, после чего все замолчали.
«Почему ты нам не рассказываешь?» — спросила Элис, очевидно, забыв, что она сказала, что это не ее дело. Все они были естественно любопытны. Казалось, что в голове Карлайла витает тайна, было ясно, что он что-то скрывает. Эсте хотела сама ворваться туда и все им рассказать. Она задавалась вопросом, позволит ли он им говорить.
«Ее зовут Эстелла», — наконец заговорил Карлайл.
Внимание Эсте было привлечено. Она не могла отвести от него взгляд, она не могла поверить, что он действительно это говорит.
Как будто она знала, что это произойдет, как будто именно поэтому она здесь. Она гадала, что он скажет, солжет ли он, чтобы отмазаться или расскажет им настоящую правду?
"Что ты с ней сделал?" - спросил Эмметт, все еще сохраняя комический тон.
"Я встретил ее в 1856 году" - Карлайл проигнорировал, "В Вашингтоне... когда она была еще человеком"
"Ты знал ее, когда она была человеком?" - спросила Розали в шоке.
И снова Карлайл проигнорировал вопрос, "Я был влюблен в нее", - тихо сказал он.
Наступила тишина. Эдвард стоял неподвижно в центре комнаты, не двигаясь ни на дюйм.
Руки Розали сложились в идеальную букву "О", рука Элис метнулась к ее губам, а Джаспер поднял брови почти осуждающе. Даже Эмметт, казалось, больше не мог пошутить.
"Ты был влюблен в человека?" Джаспер наконец нарушил тишину.
«Да», — просто сказал Карлайл.
«Как?» Эдвард усмехнулся, «разве это не безответственно, разве это не противоречит всему?»
«Это противоречит моим лучшим суждениям, да»
«И что случилось, ты больше не мог себя контролировать, поэтому укусил ее?» — холодно спросил Эдвард.
Карлайл удивленно посмотрел на резкие слова своей семьи. Эдвард выглядел злым, хотя это не удивило Эсте, он, казалось, был из тех, кого легко разозлить. Элис, казалось, обиделась на тон Эдварда, но остальные трое совсем не выглядели расстроенными, шокированными, но не злыми.
«Нет, конечно, нет», — пробормотал Карлайл, «разве я не доказал за последние годы, насколько я контролирую себя? Я доктор Эдвард, я не теряю контроль»
«Значит, ты не обратил ее?» — спросила Элис.
«Нет... Я», — вздохнул Карлайл, «мы были вместе девять месяцев...»
«Девять месяцев?» Эдвард теперь выглядел еще более разъяренным.
«Эдвард позволил ему закончить», — резко ответила Розали.
«Да, Эдвард, девять месяцев», — продолжил Карлайл.
«Я никогда не думал, что причиню ей боль, она была слишком идеальной... Я бы сделал все, чтобы уберечь ее... после девяти месяцев, которые означали уход от нее. Она должна была выйти замуж, брак по договоренности, конечно, и... Я не мог больше оставаться в Вашингтоне».
«Она не знала, кто ты, не так ли?»
Сознательно спросил Джаспер.
«Нет, не знала», — покачал головой Карлайл. «У нее были подозрения, хотя я подозреваю, что ни одно из них не было правильным, было очевидно, что я другой, но она не подвергала это сомнению. Она была довольна тем, кем мы были вместе . Это не продлится долго, мы оба это знали».
Сердце Эсте сжалось от того, как просто он это сказал.
Она верила, что всегда была надежда, что это могло бы длиться вечно. Конечно, это было маловероятно, но она бы сделала все, чтобы удержать его.
«Так почему же она пытается убить тебя?» — спросил Эмметт.
«В ту ночь, когда мы все закончили, я собирался проверить, добралась ли она домой в целости и сохранности, но по дороге я учуял запах крови, ее крови. Она была в переулке, какой-то ублюдок ударил ее ножом... позже я нашел его хвастающимся перед друзьями... единственный человек, которого я когда-либо убивал»
«Ты убил его?» Эдвард выглядел потрясенным.
Эстелла тоже была удивлена. Она не знала, что случилось с этим человеком, только то, что она никогда больше его не видела. Мысль о том, что Карлайл убил его, не укладывалась у нее в голове. Означало ли это, что он не сразу покинул Вашингтон? Что он все еще бродил по городам, пока Эсте лежала в том переулке. И снова ее гнев затопил ее чувства.
«Я задушил его», — объяснил Карлайл, — «не пил его кровь... он не заслуживал жить после этого... он причина... не я»
«Ты пытался спасти ее», — поняла Розали.
«Она все время говорила, что я не могу позволить ей умереть, что мне нужно спасти ее, и на самом деле я знал, что это потому, что я врач, поэтому она верила в меня, но где-то в глубине души...»
«Ты думал, что она уже все поняла, что она просила тебя изменить ее», — закончил предложение Джаспер.
«Это было так глупо, так глупо с моей стороны... Я просил ее... любой ценой сохранить ей жизнь, и она сказала что угодно, но, конечно, она бы не имела этого в виду, если бы знала, что я собираюсь сделать»
«Она была бы... первым человеком, которого ты укусил», — Эдвард нахмурился, «1856 год был задолго до... меня»
«Да, она была первой», — пробормотал Карлайл,
«разница в том, что я остался со всеми вами. Учился на своих ошибках, я полагаю»
«Ты бросил ее?» Розали в ужасе уставилась на него,
«Я думала, ты ее любишь?»
«Я действительно любил ее!» — воскликнул Карлайл, «конечно, я любил ее, я думал, что спасаю ее... это было хуже, чем я думал, укусить кого-то... сложнее, чем я ожидал. Поэтому я убежал, прежде чем позволил своим мыслям взять верх надо мной»
«Ты знаешь, как это больно!» — закричала Розали.
«Ты хотя бы вернулся за ней?» — спросил Джаспер.
Снова наступила тишина. Карлайл даже не смог придумать, что сказать. Эстелла усмехнулась, надеясь, что теперь его семья увидела его таким, какой он есть на самом деле.
«Неудивительно, что она пытается убить тебя», — пробормотал Эмметт себе под нос.
«Это мое самое большое сожаление»
«Да, я понимаю, почему», — нахмурился Эдвард, — «так это все твоя вина, все, что нас ждет, из-за тебя?»
«Нет, я так не думаю... Эстелла, да, но у остальных другая мотивация, я не уверен, чего они добиваются»
«Не могу поверить, что ты так и не вернулся за ней», — прошептала Элис, выглядя расстроенной, — «почему ты не вернулся?»
«Сначала потому, что я была трусом, а потом, со временем... Я предположил что она больше не захочет меня видеть»
«Да, ты прав», — пробормотала Эстелла себе под нос, забыв, насколько обостренным на самом деле был слух вампира.
Шесть пар янтарных глаз метнулись к дереву, где она сидела.
"Черт"