24.Пока Казань?
---
24 марта
Пробуждение было жестоким. Не мягкий свет из-за штор, не щебет птиц, а тупая, раскатистая боль, пульсирующая в висках и отдающаяся эхом в каждой клетке тела. Я медленно приподнялась на локтях, мир поплыл перед глазами, и я с силой схватилась за голову, пытаясь вправить череп на место. В памяти зияла чёрная дыра, окаймлённая обрывками вчерашнего вечера: смех, песни, звон бокалов, а потом — ничего.
Краем глаза я заметила спящую Юльку, закутанную в одеяло, как котёнок. Её ровное дыхание было единственным островком спокойствия в моём бунтующем мире. Осторожно, чтобы не разбудить её, я выбралась из постели и, придерживаясь за стены, как настоящая пьяница, вышла из комнаты.
Спускаясь по лестнице, я услышала храп. Он доносился из гостиной. Я заглянула туда — и не смогла сдержать смех, который тут же отозвался новой волной боли в голове. На полу, в позах, говорящих о полной капитуляции перед алкоголем, лежали Вадим и Кощей. Кощей обнимал ножку стола, а Вадим устроился на ковре, подложив под голову чей-то пиджак. На диване, запрокинув голову и раскинув руки, храпел Вова.
Направляясь в ванную в надежде на спасительную таблетку, я обнаружила Марата, мирно почивавшего на коврике перед туалетом. На кухне, под столом, пристроились Андрей и Ералаш, свернувшись калачиками. Картина была одновременно жалкой и умилительной.
Но где же Турбо? Его не было среди этого «поля боя». Тревожная мысль пронзила моё похмельное сознание. Я вернулась в спальню. И тут сердце ёкнуло. Он лежал на полу, прямо рядом с кроватью, на том самом месте, где я заснула. Он был здесь. Всю ночь.
Я тихо подошла и присела на корточки рядом, разглядывая его спящее лицо. Оно казалось таким юным и безмятежным.
—Турбо, — тихо позвала я, легонько толкая его за плечо. — Вставай.
Он заворчал, повернулся и приоткрыл глаза. Увидев меня, он медленно улыбнулся, и эта улыбка была такой тёплой и искренней, что у меня внутри что-то ёкнуло.
—Доброе утро, Надь, — его голос был хриплым от сна.
— Ложись на кровать, неудобно ведь на полу, — сказала я, испытывая странное чувство вины.
Он кивнул, с трудом поднялся и повалился на край кровати. И тут же, быстрым движением, взял меня за запястье и потянул к себе. Я не успела среагировать и рухнула рядом, лицом к его плечу.
—Ты вчера говорила, что выйдешь за меня замуж, — прошептал он, и в его голосе звучала довольная ухмылка.
Вся кровь прилила к моим щекам. Я почувствовала, как заливаюсь густым румянцем. Господи, о чём я только болтала в пьяном угаре?
—Да ладно, шучу я, — он, казалось, почувствовал моё смущение. — Я слишком молод для тебя.
Я выдохнула с облегчением, которое, к моему удивлению, было слегка окрашено разочарованием. Он не отпускал меня, его рука лежала на моей спине, прижимая к себе. Я попыталась сделать вид, что собираюсь встать, но он лишь крепче обнял меня.
—Отпусти, Турбо, — слабо запротестовала я.
—Тепло, — буркнул он в ответ и закрыл глаза.
Бороться с ним и с собственной усталостью не было сил. Я сдалась, устроилась поудобнее, положив голову на его грудь. Под щекой я чувствовала ровный ритм его сердца, а его дыхание, тёплое и ровное, ласкало мои волосы. Запах его кожи — смесь пота, одеколона и чего-то неуловимо своего — был успокаивающим. Сознание поплыло, и через пару минут я снова погрузилась в сон, чувствуя себя в безопасности в этих сильных руках.
Второе пробуждение было более резким. Я ещё не открыла глаза, но уже услышала приглушённые голоса и сдавленный смех.
—Ну а хули, давайте, вытолкаем его, — узнала я шёпот Кощея.
—Да не, не в кайф. Давайте водой обольём, веселее будет, — предложил Зима.
—Предлагаю комплексно: лицо разрисовать, вытолкать и потом облить, — это был уже голос Вадима, звучавший слишком бодро для этого времени суток.
«Придурки», — пронеслось у меня в голове. Я собралась было приоткрыть глаза и устроить им разнос, но не успела. Подо мной грудь Турбо внезапно ушла, опора исчезла, и я с лёгким вскриком рухнула на опустевшее место. Резко открыв глаза, я увидела, как Вадим, Кощей и Зима, сцепившись, как регбисты, валят с кровати только что проснувшегося Турбо. Рядом, сидела проснувшаяся Юля.
— Вы с дуба рухнули, что ли?! — уже готова была крикнуть я, но вовремя вспомнила о ребёнке.
Я поднялась, скрестила руки на груди и бросила на них уничтожающий взгляд, в котором сочетались ярость и возмущение. Троица замерла, а затем, как провинившиеся школьники, синхронно подняла руки в знак капитуляции.
Турбо же, поднявшись с пола, был похож на разъярённого быка. Его взгляд, тёмный и обещающий расправу, выискивал жертву. Старших — Кощея и Вадима,Вову — трогать было чревато, а вот Зима... Зима был идеальной мишенью. Не успел я опомниться, как Зима, прочитав свою судьбу в глазах Турбо, с визгом ринулся к выходу. За ним, с рёвом, помчался Турбо. Кощей и Вова, подхватив смех, бросились за ними решив, что это новая забавная игра. Юлька, решив, что начались весёлые догонялки, с радостным визгом присоединилась к общей беготне.
Комната мгновенно опустела. Я с облегчением выдохнула и плюхнулась обратно на подушку, закрывая глаза. Но покой длился недолго. Рядом со мной на кровать лёг Вадим. Я приоткрыла один глаз и увидела, что он смотрит на меня. Его взгляд был непривычно мягким, без привычной насмешки. Он обнял меня за талию и притянул к себе. Его улыбка была нежной, ласковой, почти что-то значившей.
Я тихо рассмеялась, не в силах сопротивляться этой внезапной нежности. Я обвила его шею руками, отвечая на объятие, и прижалась, вдыхая его запах — дорогой парфюм, смешанный с вчерашним дымом и алкоголем, но сейчас он казался мне таким родным. Я уже снова начинала отключаться, как вдруг предательски зазвонил телефон.
Я цокнула языком от досады и, закатив глаза, посмотрела на экран. «Дрож». Холодный комок тревоги упал в желудок. В такую рань — ничего хорошего это не сулило.
—Слушаю, — мой голос прозвучал хрипло и раздражённо.
— Бес, тут такая проблема... — начал он, и в его интонации я сразу услышала плохие новости.
— Блять, Дрож, не беси! Каждый день какая-то дичь без меня! Что происходит?! — сорвалась я, не в силах сдержать накопившееся напряжение.
— Да нашего избили. Розу. Не знаем, кто. И он тоже не знает. По голове арматурой вьебали и потом ногами запинали.
Лёд пробежал по спине. Я резко вскочила с кровати, сжимая телефон так, что треснул корпус.
—Они вообще ахуели, пидоры! — закричала я, и мои слова прозвучали как удар хлыста. — Найди мне информацию, кто это был! Сука, что ни день, то проблема!
— Ищем, Бес. Роза только проснулся недавно, дай бог, вспомнит что-нибудь.
—Сука, блять! Я послезавтра приеду! Всем пизды пропишу! Что за дела творятся?!
—Ждём.
Связь прервалась. Я неподвижно стояла посреди комнаты, сжимая виски пальцами. Головная боль вернулась с новой силой, но теперь она была ничто по сравнению с яростью и чувством беспомощности. Моего человека, одного из самых верных, избили до полусмерти. Пока я тут упивалась иллюзией старой жизни, моя настоящая, московская жизнь, жестокая и беспощадная, напоминала о себе.
Я обернулась и встретила взгляд Вадима. Он сидел на кровати, и на его лице не осталось и следа от недавней нежности. Он смотрел на меня с серьёзностью, которую я видела в нём редко.
—Что случилось? — спросил он, хмурясь.
— Ничего, — отрезала я, отворачиваясь и начиная бесцельно собирать вещи с комода, лишь бы не встречаться с его глазами.
— Надь, — его голос стал твёрже. — Я же всё видел. По тебе всё как на духу.
Я замерла, сжав в кулаке свою же кофту.
—Неважно. Тебя это не касается. Завтра утром я уезжаю в Москву.
Он помолчал, встал и подошёл ко мне.
—Понял. С тобой поехать?
В его предложении не было ни капли сомнения, лишь готовность быть рядом. Это тронуло меня до глубины души, но я не могла его втягивать в это.
—Спасибо. Большое. Но не надо. Можете приехать, когда я со своими разберусь. Все вместе.
Он не стал спорить, лишь кивнул.
—Хорошо.
Мы молча спустились на кухню. Я, на автомате, как робот, начала готовить завтрак — гречку, яичницу, разогрела сосиски. Действия были простыми и успокаивающими. Потом я прошлась по дому, растолкала всех пинками и приглашениями к еде. Через пятнадцать минут за столом, сонные и помятые, сидела вся компания.
Когда все принялись за еду, я, не поднимая глаз от тарелки, тихо, но чётко сказала:
—Я уезжаю. Завтра утром.
Ложка, с которой я кормила Юльку, замерла в воздухе. Девочка уставилась на меня своими огромными глазами.
—Что? Так рано?! — её голосок дрогнул от обиды.
— Прости, Юль, — мне было мучительно больно видеть её расстроенное лицо. — Можете приехать ко мне попозже. Все вместе.
— А чего так рано-то? — спросил Марат, с недоумением глядя на меня.
Я не знала, что ответить. Сказать правду? Раскрыть cards, которые так тщательно скрывала?
—Нужно, — уклончиво бросила я.
Вадим, сидевший напротив, фыркнул.
—Да проблемы у неё там с садиком, — сказал он с притворной лёгкостью, и в его глазах читалось понимание гораздо большего.
— Понятно, — кивнул Марат, но в его голосе звучало сомнение.
За столом воцарилась тягостная тишина. Атмосфера накалилась, стала густой, как кисель. Все уткнулись в тарелки, но есть уже никто не хотел. Я видела, как они переглядываются, чувствовала их немой вопрос. Они понимали, что дело не в садике.
И я не выдержала. Я не могла оставить их с этим чувством неопределённости и обиды.
—Эх, ладно, — выдохнула я, и все взгляды снова устремились на меня. — Можете... поехать со мной. Ненадолго.
Эффект был мгновенным и оглушительным. За столом взорвалась буря восторга. Крики «Ура!», «Есть!», стук кулаков по столу. Даже Юлька захлопала в ладоши. Я смотрела на эти счастливые, одуревшие от неожиданности лица, и моё сердце сжалось от любви и тревоги одновременно. Что я наделала? Но отступать было поздно.
После завтрака напряжение окончательно растворилось. Удивительнее всего было видеть, как Вадим и «Универсам» — Кощей, Вова и другие — общались как старые добрые приятели. Они шутили, подкалывали друг друга, делились историями. Эта неожиданная идиллия была тем, о чём я даже не могла мечтать.
Было решено устроить маленькие проводы и поехать в «Снежинку». Я поднялась в спальню и, почти не задумываясь, надела свой чёрный костюм. Он был моей бронёй, моей униформой. В нём я снова становилась Бесом. Собрав волосы в тугой пучок и наложив лёгкий макияж, я смотрела на своё отражение. Девушка, которая только что нежилась в объятиях, уступала место другой.
Взяв сумку, я вышла в коридор, где меня уже ждала моя родня. Все они, такие разные — и казанец, и москвич, и молодые, и старшие — стояли вместе, и в этом был какой-то особый, тёплый смысл.
Я достала телефон и набрала номер Дрожа.
—Слушаю, Бес.
—Дрож, чтоб завтра перед моим домом здесь, в Казани, стояла машина. Большая, чтобы всех вместить.
В трубке повисло ошарашенное молчание.
—Бес, ты с ума сошла?! Мне ехать два дня! А ты хочешь, чтоб я был там завтра утром?!
— Не обсуждается! — отрезала я, и в голосе зазвенела сталь, не оставляющая места для пререканий. — Чтоб был здесь как штык.
Я положила трубку и подняла глаза. На меня смотрели все. С интересом, с уважением, с лёгким страхом. Я лишь пожала плечами и улыбнулась, стараясь выглядеть беззаботной.
Мы вышли из дома. Кощей поехал на своей машине, Вадим — на своей. Я села за руль своей, и ко мне набилась «молодёжь»: Турбо, Зима, Марат и Андрей. Юлька устроилась у меня на коленях, по-хозяйству положив ручонки на руль. Мы поехали, снова распевая песни, создавая иллюзию бесконечного, беззаботного праздника.
Сначала мы заехали к С. М., чтобы отдать Юльку. Прощание было трогательным и немного грустным. Я крепко обняла девочку, пообещав скоро увидеться.
«Снежинка» встретила нас привычной атмосферой. Наши «старшие» — Кощей, Вадим, Вова, Колик и Цыган — уже вовсю отмечали, успев прилично выпить. Они сидели с рюмками, их лица раскраснелись, голоса стали громче.
Мы подсели к ним, заказали еды.
—Ублюдки, без нас пьёте, да? — притворно-строго спросила я, устраиваясь рядом с Вадимом.
— Ну, Надь, завтра ведь уезжаем! Надо отметить, — оправдался он, поднимая стопку.
— У вас завтра голова болеть будет, — предупредила я с ухмылкой.
— Мелких за руль посадим, ничего страшного, — отмахнулся Кощей.
— Не, второй раз нам не повезёт, — мрачно заметил Марат, оглядывая зал.
— В смысле? — насторожился Кощей.
— А, забыл рассказать! — оживился Марат. — Мы вчера, когда в магазин ехали, я за рулём сидел. Так нас мусора остановили! Бля, так пересрался, это пиздец. Но Надька решила вопрос.
Все с интересом переглянулись.
—Во даёт Надька! — присвистнул Цыган. — А решила-то как?
— А она сказала: «Знаешь Беса?» — с гордостью продолжал Марат, — и тот сразу отступил и убежал, как баба!
— «Бес»? — переспросил Кощей, и его взгляд стал внимательным, изучающим. — Знакомое что-то.
— Тоже что-то знакомое, будто бы, — в разговор вступил Вадим, и его глаза встретились с моими. В них читался не вопрос, а скорее подтверждение какой-то догадки.
Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Пора было менять тему.
—Да ерунда всё это, — отмахнулась я, наливая себе сока. — Расскажите лучше, как вы тут без нас водку-то распивали?
Разговор переключился на другие рельсы, но лёгкая тень непонимания и любопытства витала в воздухе. Они что-то подозревали. И, возможно, были к этому готовы.
Посидев ещё пару часов, мы начали расходиться. Я поехала домой одна. Тишина в машине была оглушительной после всеобщего веселья. Вернувшись в пустой, наполненный тенями вчерашнего праздника дом, я первым делом принялась собирать чемодан. Действия были чёткими, выверенными. Я складывала не просто вещи, а готовилась к возвращению в другую жизнь.
Затем я села за компьютер и дописывала отчёт. Цифры, имена, суммы — это был мой настоящий мир, мир расчёта и контроля. К часу ночи я закончила, отправила файлы и откинулась на спинку стула. Усталость накрыла меня с головой. Я повалилась на кровать, и на этот раз сон пришёл мгновенно, не дав времени на раздумья и страхи. Впереди был путь домой, в Москву, где меня ждали кровь, расплата и суровая правда моей жизни. Но теперь я везла с собой не только чемодан, но и кусочек того тепла, что снова согрел мою душу. И это придавало сил.