25.Москва-Проблемы
--
25 марта. 6:00 утра
Последнее утро в Казани началось с неестественной тишины. Я проснулась ровно в шесть, без будильника, отозвавшись на внутренний тревожный сигнал. Ещё несколько минут я лежала неподвижно, и пыталась запечатлеть в памяти это ощущение домашнего уюта, зная, что впереди — лишь холодные стены московской базы и запах крови.
Поднявшись, я первым делом приняла ледяной душ, пытаясь смыть с себя остатки сна и алкогольного угара. Вода обжигала кожу, но не могла пробиться сквозь онемение внутри. Потом я подошла к зеркалу. Лицо было бледным, под глазами — тёмные тени. «Не Надя, — напомнила я своему отражению. — Сегодня ты Бес».
Мой утренний ритуал был отточен до автоматизма. Тональный крем, скрывающий усталость, чёрная подводка, делающая взгляд бездонным и холодным, алая помада — яркое пятно на фоне бесцветной кожи, словно свежая кровь на снегу. Каждое движение кисточки было медитативным, превращающим мягкие черты Нади в жёсткую маску Беса. Я туго зализала волосы в безупречный пучок, не оставив ни одной выбившейся прядки, которая могла бы выдать волнение. Чёрный костюм, идеально сидящий по фигуре, стал моей второй кожей, моей бронёй. Я не просто одевалась — я облачалась в доспехи перед битвой.
Подойдя к окну, я увидела его. Огромный, чёрный, как сама ночь, Mercedes G-Class стоял у подъезда, его мощный кузов казался инородным телом в этом спящем районе. «Приехал», — без всякой радости констатировала я про себя. Взяв заранее собранный чемодан и сумку с документами, я в последний раз окинула взглядом комнату и спустилась вниз.
Утренний воздух был свеж и колок. Дрож, прислонившись к машине, курил. Его массивная фигура в чёрной кожанке, лысая голова и шрамы, пересекавшие лицо и руки, вызывали у прохожих инстинктивное желание отвести взгляд. Некоторые из этих шрамов когда-то были свежими ранами, которые я сама обрабатывала и перевязывала. Он был не просто подчинённым, он был частью моей истории.
— Здравствуй. Вовремя, — сказала я, подходя.
—Бес сказал — значит, сделаю, — он бросил окурок и раздавил его каблуком, крепко пожимая мне руку. Его хватка была твёрдой, знакомой.
— Значит, так. Сейчас по машинам, и ты едешь за мной. Сначала в качалку, там все мои собрались, заберём их.
—Так вот для чего машина, — он усмехнулся, и в его глазах мелькнула тень былого цинизма. — А я думал, трупов увозить будем.
Мы сели по машинам. Я — за руль своей, он — за руль своего «Гелендвагена». Дорога до качалки была короткой и молчаливой. Я ловила на себе любопытные взгляды редких прохожих, ощущая, как мой образ — деловая женщина в дорогом костюме за рулём мощной иномарки — вызывает у них смесь зависти и непонимания. Они не знали, что под этой оболочкой скрывается не бизнес-леди, а главарь группировки.
Качалка встретила нас знакомым гулом голосов и запахом пота. Вся моя «казанская братва» была в сборе: Кощей, Вова, Вадим, Колик, Зима, Турбо, Марат. Увидев меня, они замолчали. Мой новый облик, лишённый намёка на вчерашнюю небрежность, явно произвёл впечатление. Но через секунду они оправились, и на меня обрушился шквал объятий и похлопываний по плечам. Я отвечала взаимностью, стараясь не показать, как щемит сердце от этой простой, человеческой теплоты.
— Готовы? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал бодро, и окидывая их взглядом.
—Готовы! — прогремел хор голосов, и я не смогла сдержать улыбки.
На улице я представила Дрожа.
—Познакомьтесь, это Дрож. Мой приятель.
Все поочерёдно подходили и пожимали ему руку,называя свои имена. Дрож кивал, его каменное лицо не выражало никаких эмоций, но я знала — он уже оценивал каждого, составляя досье в своей голове.
— Мы что, на джипе поедем? — с восторгом спросил Марат, обходя огромную машину кругом.
—Половина — со мной, половина — с ним. Сами решайте, — бросила я, открывая дверь своего автомобиля.
В мою машину, как и ожидалось, набилась «молодёжь» — Марат, Турбо и Зима. Остальные, после недолгой нерешительности, разместились в просторном салоне «Гелендвагена» с Дрожем. Я тронулась с места, и наш маленький кортеж выехал на трассу, ведущую в Москву.
---
25-26 марта. Дорога
Поездка заняла больше суток. Первые часы в моей машине царило настоящее веселье. Мы пели песни, Марат и Зима устроили баттл на знание текстов, Турбо рассказывал невероятные истории, от которых все хохотали до слёз. Мы останавливались на заправках, чтобы размять ноги, купить кофе и бутербродов. Я разрешила пацанам порулить, зная, что на трассе риск меньше. Они с восторгом менялись местами, и, к моему удивлению, нас ни разу не остановили. Я наблюдала за ними и чувствовала странное раздвоение: часть меня, Надя, радовалась их беззаботности, в то время как другая, Бес, уже составляла планы и прокручивала в голове возможные сценарии.
Ночью, когда в салоне воцарился мирный храп, я взяла управление на себя. За окном мелькали огни неизвестных городов и посёлков, тёмные поля уходили в бесконечность. Я не могла позволить себе остановку. Каждая минута промедления отдаляла меня от расплаты за Розу. Я смотрела в зеркало заднего вида и видела, как за нами, словко тень, неотступно следовал чёрный «Гелендваген». Иногда я ловила себя на мысли, что пытаюсь разглядеть в темноте силуэты Вадима или Кощея, ищу в их присутствии опору.
Под утро, во время очередной остановки, чтобы заправиться и смениться с Дрожем, я заметила, что атмосфера в его машине изменилась. Пацаны не спали, они о чём-то оживлённо разговаривали с Дрожем. Тот, обычно молчаливый, что-то рассказывал, и на его грубом лице даже мелькала редкая улыбка. Я выдохнула с облегчением. Лёд был сломан. Мои два мира, казалось, начали находить общий язык.
---
26 марта. Вечер. Москва
Мы въехали в город уже в сумерках. Москва встретила нас не огнями Тверской, а серыми, безликими спальными районами и промзонами. Парни притихли, вглядываясь в проносившиеся за окном панельные громады. Я свернула в знакомый двор и остановилась у невзрачного пятиэтажного здания, чей обшарпанный фасад скрывал совсем иную начинку.
— Приехали, — объявила я, и в голосе прозвучала та самая, московская, стальная нотка.
Мы вышли из машин. Дрож встал рядом со мной, а казанские парни нерешительно высыпали на асфальт, оглядываясь с плохо скрываемым напряжением. Это была моя база. Внешне — почти такая же обшарпанная качалка, только больше и с более серьёзной охраной.
Зайдя внутрь, мы сразу попали в поле зрения двух рослых мужчин, стоявших у входа. Их лица оставались невозмутимыми, но я видела, как их взгляды скользнули по моим спутникам, оценивая и запоминая.
—Бес, — кивнул один из них, коротко и уважительно.
Я ответила кивком и прошла дальше,чувствуя, как за спиной нарастает волна недоумения.
— Точно садиком занимаешься? — громко, с притворной небрежностью спросил Кощей, но в его голосе я слышала неподдельный шок. Он осматривал моих людей, помещение, и его мозг, несомненно, отказывался складывать эту картину с образом «Надьки-неженки».
— Конечно, — ответила я с кривой ухмылкой, не оборачиваясь. — Проводите их до комнаты отдыха, — указала я одному из охранников на своих оглушённых гостей. — Вадим, Кощей, Вова — за мной.
Они молча последовали за мной к лифту. Мы поднялись на пятый этаж. Дверь в зал совещаний была массивной, обитой сталью. Я толкнула её и вошла внутрь.
Комната была просторной, с затемнёнными окнами и большим круглым столом из тёмного дерева. За ним сидели человек десять — мои старшие, супера из дружественных группировок, те, кому я доверяла в этом змеином клубке московских разборок. Когда я переступила порог, все, как по команде, встали. В воздухе повисла абсолютная тишина, нарушаемая лишь гулом вентиляции.
Я прошла к своему месту во главе стола и жестом предложила всем садиться. Дрож молча указал Вадиму, Кощею и Вове на три свободных кресла рядом со мной. Они сели, и я видела, как они ощущают себя на сцене под прицелом десятков изучающих взглядов. Их позы были напряжёнными, лица — масками, за которыми скрывалась буря эмоций.
— Итак, — начала я, и мой голос, холодный и ровный, заполнил комнату. — Хочу представить своих друзей из Казани. — Я жестом представила троих мужчин, сидящих рядом. — Кощей, Вова, Вадим. Они здесь, чтобы помочь.
Я видела, как они обмениваются быстрыми взглядами. Они всё ещё не понимали масштабов происходящего.
— Скажу кратко. Роза. Его ударили арматурой по голове и запинали почти до смерти. Такого я не допускаю. Никогда. — Я сделала паузу, давая словам осесть. — Поэтому будет нужна ваша помощь, — я повернулась к Вадиму, давая ему понять, что он уже в игре.
— Что мы имеем? — спросил Вова, его голос был собран, но в глазах читалось напряжение.
— Дрож, рассказывай. Что вы узнали, пока я была в отъезде? — перевела я взгляд на своего заместителя.
— Толком ничего, — отчеканил Дрож. — Это новая группировка. Старший — неизвестно кто, но погоняло у него «Хитрый». Никто не знает, кто это, и не видел его лица. Действуют из тени.
— Ясно. Группировка как называется?
—Никак, — в разговор вступил Шок, седой, с лицом, изборождённым шрамами, старший из союзной бригады. — Названия ещё нет у них. Слишком молоды и осторожны.
— И как мы вычислим их, не зная толком ничего о них? — Кощей достал сигарету, но, окинув взглядом строгие лица вокруг, передумал и убрал её.
— У нас есть их скорлупа, — ответил за меня Дрож. — Мелкая сошка. Надо допрос устроить. Без вас не решились, Бес.
И в этот момент на меня уставились все трое — Вова, Кощей и Вадим. Слово «Бес», произнесённое в этом контексте, с таким почтением, прозвучало как гром среди ясного неба.
Они знали это имя. В преступном мире Москвы оно было синонимом безжалостности, расчётливости и абсолютной власти. Ходили легенды о девушке, которая за год уничтожила три крупные группировки, не просто отняв у них бизнес, но публично унизив и уничтожив морально. Говорили, что она холодна как лёд, что она не знает пощады даже к близким, что убивает ради спортивного интереса. И теперь они смотрели на меня, на «Наденьку-неженку», которая когда-то перевязывала им раны и смеялась над их глупыми шутками, и понимали, что все эти легенды — правда.
— Ты... Бес? — голос Кощея прозвучал приглушённо, в нём смешались шок, неверие и что-то ещё, похожее на страх.
Я медленно кивнула, не отводя взгляда. Секрет, который я хотела унести с собой в могилу, был раскрыт. В комнате повисла тягостная пауза.
— Значит, так, — я снова заговорила, ломая лёд недоумения. — Ищите информацию о «Хитром». А я пойду к скорлупе, допрашивать его. Мои инструменты там ведь? — я посмотрела на Дрожа.
Тот кивнул. — Ждут.
—Расход, — я обратилась к одному из старших, отвечавшему за силовые операции. — Достаньте мне этого «Хитрого» из-под земли! Я его в пепел размажу.
Я резко поднялась. За мной, как эхо, поднялись и все остальные. Я вышла из кабинета, и за мной, молча, пошли трое мужчин, чьё представление о мире только что перевернулось.
В коридоре Вадим первым нарушил молчание.
—Как долго ты бы молчала об этом? — спросил он, и в его голосе не было осуждения, лишь горькое понимание.
— Хотела бы — до конца жизни. Но увы, — я усмехнулась, но улыбка получилась кривой.
— Я в ахуе, — прошептал Кощей, проводя рукой по лицу. — Ты же наша неженка... Как ты Бесом-то стала?
—Вот так получилось. За год многое поменялось, — ответила я уклончиво, поворачивая к лестнице, ведущей в подвал.
— Пиздец, — констатировал Вова, и в его голосе звучало почти что уважение. — Ты стала побаще, чем мы.
—Ну, да, есть такое. Совсем немного, — снова улыбнулась я, нажимая на ручку тяжёлой металлической двери.
За дверью начинался подвал. Холодный, сырой воздух пах плесенью, антисептиком и страхом. Мы спустились по бетонным ступеням и вошли в небольшую комнату с голыми стенами, освещённую одной лампочкой под потолком. В центре на стуле сидел парень. Лет шестнадцати, не больше. Его руки были скручены за спиной, рот заклеен широким скотчем. Увидев нас, он затрясся, и его глаза, полные животного ужаса, забегали по нашим лицам.
Мы вошли. Я подошла к столу, где на металлическом подносе лежали мои «инструменты» — щипцы, пассатижи, несколько скальпелей. Я неспеша надела чёрные кожаные перчатки. За моей спиной я чувствовала напряжённое молчание Кощея, Вовы и Вадима. Они не ожидали такого.
Я подкатила к парню другой стул и села напротив.
—Ну, и как тебя зовут? — спросила я спокойно, одновременно с этим резко отрывая скотч от его губ.
Тот аж подпрыгнул от боли и страха.
—И-игорь, — выдавил он.
—Сколько лет тебе, Игорь?
—Шест-надцать...
—Ясно, ясно. А в группировке-то чего делаешь? — я наклонилась к нему чуть ближе. — Видишь, как опасно в группировках.
— Захотел, потому что! Заебала! Отпустите меня! — он попытался кричать, но голос срывался на фальцет.
Я покачала головой с feigned сожалением и поднялась. Подошла к столу и взяла в руки щипцы. Металл был холодным даже через перчатки.
—Итак, расскажи мне о своём старшем.
— Ничего я не расскажу! Отпустите, выродки! — он вдруг посмотрел на Кощея, и в его глазах вспыхнула отчаянная злоба. — А вы чего, взрослые мужики, под каблуком у бабы ходите? Ссыкуны ебанные!
Я вздохнула с преувеличенным терпением.
—Тише-тише, ну ты чего? — мой голос был сладким, как яд. — Хочешь знать, зачем мне щипцы? — я поднесла их к его лицу. — Сперва я буду вырывать твои ногти. Потом буду вырывать твои зубы... По одному.
— Вы больная?! — завопил он, и по его щекам потекли слёзы. — Я ведь ребёнок ещё!
—И? — я подняла бровь. — Ребёнок не будет сидеть в группировке. Ребёнок должен в школе учиться.
Я быстрым, отработанным движением схватила его за руку и, не дав опомниться, резко дёрнула щипцами. Раздался неприятный, влажный хруст, и с пальца парня слетел ноготь. Его крик, пронзительный и полный настоящей агонии, оглушительно прозвучал в маленькой комнате. Он забился в истерике, рыдая и пытаясь прижать окровавленный палец к груди.
— Надь! Блять, ты чё?! — резко крикнул Кощей, сделав шаг вперёд.
Я медленно повернула к нему голову. Моё лицо было абсолютно спокойным, но взгляд, который я ему бросила, был ледяным и не оставляющим места для возражений.
—Тише, — произнесла я без единой эмоции. — В Москве я Бес. — Я перевела взгляд на Вадима и Вову. — Не можете смотреть — уходите.
Они не ушли. Они замерли на месте, и я видела, как они переваривают эту новую реальность. Вадим смотрел на меня с странным, почти что одобрительным интересом. Вова был бледен. Кощей сжал кулаки, но остался на месте.
Я снова посмотрела на Игоря. Он с ужасом смотрел на свой палец, с которого сочилась кровь.
—Ещё один? — спокойно спросила я, показывая ему щипцы. — Или ты мне всё рассказываешь?
— Не знаю я ничего о нём! Никто не знает! Только супера его знают! — он захлёбывался слезами и соплями.
—Хорошо. А супера где? — я уже снова взяла его руку.
—Супера только одного знаю... Только он уехал далеко от Москвы! — выпалил он, надеясь на спасение.
Я притворно задумалась и, не меняя выражения лица, вырвала ему ещё два ногтя. Крики стали оглушительными.
—Не ври мне, сукин сын!
—Хорошо! Хорошо! Хватит! В Москве он! — он почти выкрикнул адрес одного из районов. — На заброшке, на улице Гагарина, в старом цеху!
— Как его звать?
—Виталий звать! Погоняло «Зверь»! Ему двадцать исполнилось!
—Ну, хорошо. Спасибо за сотрудничество, — я встала, похлопала его по неповреждённому плечу и вышла из комнаты, оставив его рыдать в одиночестве.
Мы поднялись наверх. В коридоре я достала телефон и набрала Дрожа.
—Собери всех суперов. Узнала от скорлупы годное. Адрес: улица Гагарина, заброшенный цех. Цель — Виталий, он же «Зверь». Готовимся к визиту.
Я положила трубку и повернулась к своим казанским друзьям.Они стояли передо мной, и на их лицах читалась целая гамма чувств: шок, оторопь, и, возможно, зарождающееся уважение.
— Сюрприз! — сказала я, пытаясь вернуть в голос лёгкость, но вышло неубедительно.
— Надь, ты больная, что ли? — покачал головой Кощей, но в его голосе уже не было прежнего укора, лишь констатация факта.
— Че сразу больная? — я цокнула языком. — Работа такая, как видите. Понимаете ведь.
—Понимаем, — с сухой усмешкой сказал Вадим. — Я сам недавно ухо резал одному. Правда, без щипцов.
— Тупой, — тихо выдохнула я, и перед глазами на мгновение встало окровавленное ухо Зимы. — Бедный Зимушка...
—И какие планы следующие? — спросил Вова, скрестив руки на груди. Его деловой тон вернулся, маскируя пережитый шок.
— Нападать будем на супера этого. Виталия. Нужно взять его живым. Он приведёт нас к «Хитрому», — я достала сигарету, и рука, к моему удовлетворению, не дрожала.
Парни кивнули. Решение было принято. Мы снова стали командой, только теперь роли в ней были расставлены с пугающей ясностью. Я повела их по коридору в свой кабинет, где на большом экране уже загружалась карта района и спутниковые снимки заброшенного цеха. Игра началась. И на кону была не только месть за Розу, но и моя власть, моя репутация и хрупкое доверие людей из моего прошлого, которые только что увидели, в каком аду я живу.