24
Pov Егор
Бельчонок.
Моё наваждение.
Моя личная, убивающая и разрывающая на тысячи частей, отрава.
Наркотик, соскачить с которого оказалось мне не под силу.
И хотел бы, чтобы этой болезненной невыносимой тяги во мне к ней не возникало. После всего. Но, кажется, такое выше моих сил.
Едва я только вижу ее, едва, блядь, только вдыхаю ее аромат... Лишь стоит только к ней прикоснуться...
Моё влечение к ней встроено словно куда-то внутрь меня, и оно гораздо глубже, чем желание обычного по-быстрому траха. Порой мне кажется, что оно безразмерно и безгранично. Ведь без нее я попросту не живу.
Ещё меня всё время тянет целовать своего Бельчонка.
Конечно, хочется, до одури хочется в губы.
Неторопливо, жадно и страстно. По-разному.
Одновременно с этим ласкать и наблюдать, как она от моих касаний расслабляется и раскрывается для меня.
Мне хочется зацеловать ее всю, и наговорить ей на ушко всяких нежностей.
Но...
Я не должен показывать ей...
Все, что мне нужно сделать, это завалить и поиметь ее прямо на диване, на котором мы сейчас сидим. Жёстко, по возможности грубо и отстранённо, как обычную одноразовую шлюху.
Желательно, отвернув ее от себя, чтобы не видеть ее лица, а она не видела моего.
Чтобы не догадалась ни о чем.
Чтобы не одной эмоции лишней ни показать и не выдать, потому что эмоции, наравне с чувствами, это тоже не про нас.
Не так уж всё и сложно, если подумать...
Просто, как дважды два. Обычная, блин, мать ее, арифметика.
У меня стоит на нее. Она хочет и не против. Я должен засунуть, выебать ее, удовлетворить, а сразу же после траха заказать ей выпить или отправить восвояси, в зависимости от ее желания.
И никакого дела до ее душевных переживаний или неудобств.
Зачем всё усложнять?
Она такая же, как и все остальные. Такая же, как все они.
Но едва она шепчет, что не может здесь, когда при всех, как я, блядь, подрываюсь и веду её к себе.
Топит, как всегда, от ее скромности и понимания, что ей важно остаться со мной наедине.
Пьянею от осознания, что сейчас мы окажемся только вдвоем, и я возьму, и она опять будет принадлежать только мне, и только мне одному.
Задыхаюсь от этих ощущений и пульс частит не переставая. Сердечные ритмы ускоряются, путаются и сбиваются.
Утопаю, захлёбываясь, и, пока мы идём, всю дорогу не выпускаю Валю из объятий.
Снова и снова стараюсь убедить себя, что это просто секс, и ничего, кроме физического влечения, в себе не несёт.
Но если соскочит, как в прошлый раз, я не знаю, как тогда буду всё это вывозить.
Вчера мне стоило больше труда не сбиться, устоять и продолжать сохранять холодность, отстранённость и невозмутимость. Несколько часов гонял по побережью, чтобы не думать, и вернулся в свой номер почти под утро.
Вымотавшись, но всё ещё пребывая на взводе от нереализованных желанияй, я рухнул на кровать и провалялся на ней до рассвета, тупо пялясь в, утопающий в темноте, потолок.
Если она проделает этот фокус снова...
Но Валя не идёт на попятную. Льнет ко мне и дрожит от любого моего, даже самого невинного, прикосновения.
Нежная, горячая и желанная. Пиздец, какая красивая, и за эти месяцы ставшая ещё женственней и привлекательней.
— Хочу тебя, — шепчу ей в волосы, едва мы оказываемся в номере, и начинаю целовать ее скулы, шею, ключицы.
Пиздец, как хочу, хочу, хочу...
Стараясь сдерживать похоть, чтобы не испугать, спускаю бретельки ее топа с острых, худеньких плеч. Наклоняюсь, аккуратно прикусываю ее тонкую нежную кожу. Поглаживаю, ласкаю, возбуждаю.
Затапливает нежностью, и я замираю на секунду, торможу сам себя. Сжимаю челюсти, чтобы хоть немного справиться с тем ураганом, что сейчас бушует и раздирает изнутри.
Напоминаю себе о том, что должен следить за собой и невыказывать ничего. Решено, что без возврата, что никаких лишних чувств.
Не церемонься с ней, поимей и выстови ее из номера.
Эти слова я наматываю на себя, повторяя, словно главную и, блядь, самую сверхважную, и обязательную к запоминаю, мантру.
Отстраняю ее от себя и рывком спускаю вниз одежду, оголяя и рассматривая всё до самой талии. Залипаю.
Не сводя взгляда с ее груди, толкаю ее на кровать, и тут же, не давая возможности опомниться, наваливаюсь на нее сверху и вжимаю. Набрасываюсь с жадными поцелуями на ее торчащие возбуждённые соски.
Нереальная, охуенная, любимая...
Жёстко.
Просто тупо бездумно поиметь.
Разгоняйся и пошёл, блядь, отпустив все мысли и ни о чем вообще не думая. Не в первый, и не в последний, кажется, раз.
Чувствую, как её пальчики забираются мне в волосы. Начинают ерошить, поглаживать и сжимать, слегка натягивая кожу головы.
Валя стонет и выгибается мне навстречу, а я забираюсь под резинку ее трусиков и стягиваю их с неё. Придавливаю ее снова к матрасу и начинаю ласкать между ножек.
Теряю себя, едва не исходя слюнями, как малолетний пацан-девствинник, добравшийся первый раз до желанного женского тела, на которое раньше лишь облизывался и активно мастурбировал.
И каждый раз так, когда с ней.
Словно впервые, когда от восторга и непреодолимого желания на части рвет и перекручивает.
— Сладкая. Блядь, как же я тебя хочу, — рвано выдыхаю в ее раскрытые губы, едва прикасаясь, и тут же увожу их в поцелуи района шеи и декольте.
А потом чуть приподнимаюсь на локтях, освобождаюсь частично от одежды и придвигаю ее бедра ближе к своему стояку.
Хочу войти вот именно так, в податливую, тякущую и раскрытую. С затуманенным расфокусированным взглядом и, покрасневшими от всего происходящего, щеками.
Но в последний момент установки всё же срабатывают.
Я с рычанием сцепляю зубы и дёргаю ее, переворачивая к себе спиной. Рывком ставлю на четвереньки.
— Выгнись, — командую я и кладу ладони ей на лопатки.
Начинаю постепенно продавливать.
— Попой к верху выгнись, не зажимайся. И ноги шире раздвинь.
Она дергается, но я не разрешаю ей отстраниться.
Ставлю ее, как мне удобно, прогибая, максимально раскрывая для себя и жёстко ломая, к херам, ее сопротивление.
— Я уже видел всё, если что, — произношу, вызывая этими словами очередной приступ паники у Бельчонка.
И тут же заглушаю его поцелуями ее спины, поглаживаниями и ласками, от которых сам едва не кончаю.
Блядь.
— Постой пару секунд спокойно, больно не будет, — хрипло произношу я.
Подставляю к ее складочкам член, и начинаю водить по ним головкой, не вдалбливаясь сразу, чтобы снова немного ее успокоить.
— Я медленно, окей? Если станет некомфортно, ты мне скажешь, и я сразу прекращу.
Дожидаюсь, когда слабо кивнет, и начинаю осторожно в нее входить. Наконец-то, блядь, снова входить в неё.
Прекрасно отдавая себе отчёт, что так хорошо, что так охуенно кайфово мне сейчас только потому, что это она, моя бесячая скромница Бельчонок.
— Егор, — стонет Валя, когда я медленно вхожу в нее на всю длину, растягивая, загоняя по самые яйца.
Замираю и даю немного привыкнуть.
Меня же в этот момент... от одного только факта обладания ею, всего колотит и пронизывает насквозь высокомощным электрическим разрядом.
— Не больно? — спрашиваю я, поглаживая ее ягодицы.
— Нет...
— Хорошо.
Толкаюсь, возбуждаясь сильнее от созерцания ее оттопыренной попки и раздвинутых передо мной ножек.
Собираю ее волосы в хвост, и перекидываю его на одно из плеч, провожу ладонями по ее выгнутой обнаженной спине.
Понимаю, что нестерпимо хочу ее целовать.
Во всём этом сверхчувствительном коктейле, намешенном из боли, тоски и похоти, мне недастоет ее лица, губ и глаз.
Ее выразительных бездонных глаз, направленных прямо на меня.
— Егор, я бы хотела... если можно... лучше... к тебе лицом...
— Ни к чему.
А сам, блядь, тоже, пиздец, как этого хочу.
Придурок.
Выеби уже и успокойся. А потом проводи ее до номера, вернись и тупо завались спать, вторые сутки ты уже без сна из-за нее.
Но отчего-то успокоиться и просто тупо ебать я всё никак не могу.
Тянусь за подушкой и, продолжая находиться в ней, подсовываю ту на манер валика под нижнюю часть ее живота. Так ей легче будет расслабиться окончательно.
Снова налавливаю на спину, заставляя облокотиться, практически плашмя расплачиваться на постели.
Наваливаюсь сверху и накрываю её собой, частично удерживая вес на руках.
Трусь носом о ее позвонки, покрываю поцелуями лопатки. И продолжаю. То неторопливо, то слегка вбиваюсь и двигаюсь в ней.
— Валька, блядь... как же мне хорошо с тобой... как же я тебя... — бормочу в надежде, что она не разберёт, не услышит, не поймет...
Утыкаюсь в волосы, вбираю в себя ее аромат и беру, снова беру, вдалбливаясь в неё и подчиняя.
Она стонет, уже не сдерживаясь, и тогда я проскальзываю рукой между нашими телами и надавливаю на горошину клитора.
Ее тело мгновенно реагирует и сжимается в долгих конвульсиях ее сладкого, пьянчщего оргазма.
Я кончаю почти сразу за ней, вытащив в последний момент и слегка пачкая спермой ее попу и поясницу.
Снова ложусь на нее. Прячу лицо, зарываясь носом в ее волосы, и рычу, вбираю, дышу.
Мы дышим вместе, и я позволяю себе насладиться ее близостью на несколько коротких, но таких до зарезу необходимых мне, мгновений.
А потом включаю автомат, заточенный на выполнении простых заученных движений.
Откатиться, сесть к ней спиной и надеть штаны.
Встать и отойти от кровати.
Взять с подоконника сигареты с зажигалкой, прикурить, затянуться и начать пялиться в окно.
Снова затчгиваюсь.
Привычка, которая появилась у меня после разрыва с Бельчонком, едва я только вышел из больницы.
Три недели вынужденного постельного режима действовали на меня угнетающе. Я задыхался в четырех стенах, медленно сходя с ума и не зная, чем себя занять. Сдохнуть было для меня в тот момент предпочтительней всего.
Бросать не пробовал, потому что пока не видел в этом необходимости.
— Егор, я... — вздрагиваю, потому что голос Бельчонка находится намного ближе.
Застываю без движения.
— Я... можно не стану возвращаться к себе, а переночую у тебя?
— Нет, нельзя, — выдаю резче, чем рассчитывал.
Однозначное, блядь, категорическое нет.
— Пожалуйста.
Вздрагиваю, потому что она подходит ближе. Прислоняется щекой к позвоночнику, а ее руки скользят и обвивают меня со спины.
Что за... хуйню она вытворяет?
— Я же сказал, нет, — бросаю зло, вкладывая в этот ответ все свои усилия.
На то, чтобы оттолкнуть физически ресурсов уже не остаётся.
Слишком много дней и ночей я провел в мечтах о чем-то подобном.
— Пожалуйста, — просит Валя, и от ее дыхания по позвоночнику пробегают табуны мурашек.
— Не хочешь в душ, окей. Одевайся и я тебя провожу, — произношу медленно, отчеканивая каждое слово и не рискуя, ни за что не собираясь к ней поворачиваться.
Валя ведёт ладонями по плечам и вдруг начинает покрывать спину легкими невесомыми поцелуями.
Мышцы напрягаются, а в груди начинает щемить.
— Я же сказал...
— Но я хочу...
— Нельзя...
— Почему?
— Потому что, блядь.
Видимо, поднимается на цыпочки, потому что поцелуи переходят на заднюю сторону шеи.
Это пиздец, как приятно и волнительно. Нирвана. Космос просто, когда в ее исполнении.
— Егор, пожалуйста. Мы... могли быть тогда ещё... ещё раз. Если тебе вдруг захочется.
Вдруг захочется?
От ее несмелых и скромных поцелуев я захожусь больше, чем если бы любая другая девка отсасывала мне или дрочила.
До душа не дошел, а уже снова отсвечиваю перед ней стояком.
— Егор...
— Стой, где стоишь, — предупреждаю я, потому что не железный и нервы далеко не стальные, закалённые в боях, канаты. Меня уносит и закручивает в ее нежных ласках до предела.
Она не слушается.
Подныривает под руку, протискивается между мной и подоконником, выпрямляется и обвивает меня руками.
— Мне бы хотелось хоть немного с тобой побыть, не прогоняй, — шепчет она, пытаясь заглянуть мне в глаза, а меня начинает штормить круче и интенсивнее.
Покрывает поцелуями мою грудь.
— Валь... — выдыхаю предупреждающе, а сам между тем прикрываю глаза и впитываю. Дышу и наслаждаюсь.
— Егор, пожалуйста.
Гладит, целует и обнимает.
— Я тебя люблю. Люблю тебя, люблю...
Мотаю головой, чтобы сбросить с себя морок, ловлю ее за запястья и отстраняю.
Подсаживаю на подоконник, хватаю за голову, чуть сдавливаю в ладонях и протискиваю крепко в себя. Чтобы не целовала больше и не говорила этого слова, не смела.
Как хочу, чтобы она это говорила.
Утыкаюсь носом в ее макушку, а свободной рукой тянусь за новой сигаретой.
Одной рукой прикурить не получается, а потому я просто верчу ее в пальцах, после чего отбрасываю в сторону и сгребаю ладонью зажигалку.
Внутренние часы тикают, отсчитывая мгновение за мгновением. А мы вот так, стоим, замерев и почти не дыша.
Я просто жажду, чтобы она осталась со мной на всю ночь. Я не хочу ее отпускать от себя. Корежит так, как не ломало все разы до этого.
Но...
— Тебе пора, — тихо произношу я. — Сейчас провожу.
И снова во мне включается внутренний робот-автомат.
Отпускаю и резко отстраняюсь от нее. Отхожу от окна и подцепляю с кровати футболку. Нацепляю ее на себя и двигаю, без лишних разговоров, к двери. Распахиваю и вываливаюсь в, тонущий в темноте, коридор.
Несколько секунд есть на то, чтобы перевести дух.
Прислоняюсь к стене и на минуту закрываю глаза.
Дышу, и думаю лишь о том, как бы мне не сорваться и не перегородить ей выход из комнаты.
Валя вылетает из номера уже через секунду, и резво устремляется вперёд, лишь мельком взглянув на меня.
Отталкиваюсь от стены и двигаю за ней, прокручивая в пальцах зажигалку, не спуская глаз с неё, держась при этом на некотором расстоянии.
В последнее время мы перемещаемся так довольно часто.
Провожаю до самого номера, и, пока идём, Валя не оборачивается ни разу.
Когда дверь за ней захлопывается, я вновь подпираю стену, вздыхаю и начинаю медленно сползать по ней, устало потирая глаза.
Не думать.
Главное не думать теперь о том, что одно мое слово, и ночь могла бы закончиться совершенно по-другому.
Держаться.
Не сдаваться, как бы не вывертывало сейчас всего и не ломало.