36
— Открой! Дженни! — голос Чонгука был не таким, как всегда, слишком тихим, слишком хриплым, слишком не его, но я знала, что это именно он.
Я подбежала к двери и только щелкнула замком, как дверь распахнулась и Чон ввалился в мою комнату. Он прошел к моей кровати и завалился на нее, прикрывая лицо руками. Но больше всего поразило другое. Его одежда, руки — он был весь в крови.
Часы показывали без пятнадцати час. За окном слышалась капель, ветер вовсю играл с голыми ветвями деревьев, а на моей кровати лежал мужчина, перепачканный кровью, кое-где уже засохшей. В первое мгновение я впала в ступор от его вида, но как только ко мне вернулась способность мыслить, бросилась к Чонгуку.
— Чонгук! Чон, что случилось?! Ты ранен?!
— Нет, — хрипло ответил он, — это не моя кровь.
Я в ужасе дернулась, но он успел схватить меня за руку и рывком потянул на себя. Не удержавшись, я упала на начальника, а он прижал меня к груди.
— Не бойся. Тебе я не причиню вреда. Веришь?
— Отпусти…
— Сначала успокойся.
— Хорошо. Я тебе верю.
— Так-то лучше.
Хватка ослабла, и я отстранилась от Чонгука, но не встала с кровати, а просто села рядом. Мужчина ухмыльнулся, провел рукой по моей коленке, и по телу побежали непрошеные мурашки. Даже в такой момент тело предательски реагировало на его прикосновения, бесстыдно выдавая мои чувства. Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся шире, и улыбка его напоминала звериный оскал. Сказав, верю, что он не причинит мне вреда… я солгала. Возможно, не физически, но он вновь причинит мне боль, однако я была готова к этому. Ради него.
— Я пришел просто поговорить. Ты сама сказала, что если случится что-то такое… кхм… то я могу обратиться к тебе.
— Да.
— Не передумала? — спросил он. Я промолчала. — Вижу, что не этого ты ждала. Не такого меня ты представляла увидеть, чтобы поддержать. Ничего, я не обижаюсь. Сделаем вид, что того разговора не было.
Он стал медленно подниматься с кровати, а я не знала, на что решиться. И вдруг поняла, что не хочу… не могу его сейчас отпустить.
— Стой! — крикнула я в спину мужчине, — не передумала… я не передумала!
— Серьезно? Ты же понимаешь, что сейчас будет непростой разговор?
— Я хочу… хочу тебе помочь.
Чонгук удивленно посмотрел на меня. Неужели он не верил, что я действительно поддержу его? Думал, что я струшу? Он в два широких шага оказался рядом. Я невольно вздрогнула, но Чон, не обратив на это внимания, сел рядом и взял меня за руку. И вот опять я забыла все обиды на Чонгука, снова я была готова ради него на все. Странно, но я чувствовала какую-то связь между нами, невидимую нить, сшившую наши души. В этот момент меня даже не смущало, что я сижу перед ним заспанная, в своей старой застиранной пижаме с какими-то несуразными кроликами, совсем без косметики и с растрепанной косой. Я знала, что ему сейчас не важен мой внешний вид.
— Скажи, Дженни, как бы ты поступила, если бы тебе пришлось сделать нечто ужасное, противоестественное, но выбора бы у тебя не было?
— Ты сейчас говоришь о том, почему ты весь в крови? — я неосознанно провела кончиками пальцев по его выпачканной рубашке, но потом резко отдернула руку.
— Это то, чем я занимался весь вечер.
— Ты… убивал?
— Хм… Если бы я просто убивал… — он посмотрел на меня и прищурился, будто пытался что-то увидеть в моих глазах, — нехороший я человек, Дженни, нехороший. Иногда я ненавижу себя за то, что делаю, но у меня нет выхода.
— Почему? — с трудом спросила я, глядя на его хмурое лицо, перепачканное чужой кровью, — почему ты не можешь все это прекратить.
— Все слишком сложно. У меня нет выхода из этого. К тому же, если не я, то мое место займет другой. Так у меня есть шанс многое поменять, и поверь мне, я пользуюсь этим шансом.
— Подожди, пожалуйста…
Я вскочила с кровати и забежала в свою ванную комнату, взяла большое полотенце и смочила его водой. Чонгук удивленно наблюдал за мной. Присев рядом с мужчиной, я принялась обтирать его лицо полотенцем. Белая ткань тут же окрашивалась в красный, но я продолжала до тех пор, пока Чон сам не остановил меня, схватив за руку.
— Спасибо, — пробормотал он.
— Может, тебе стоит умыться? Можешь сделать это у меня.
— Поможешь?
— Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой в ванную? — недоверчиво переспросила я.
— Да, просто составишь компанию.
— Хорошо.
Я поплелась вслед за Чонгуком. Он включил воду и наклонился над раковиной так, что мне была видна только его широкая спина. Я не могла отвести от него взгляда: такой большой, сильный и в то же время какой-то беззащитный. Умывшись, Чонгук практически сорвал с себя рубашку и швырнул ее в корзину с моим грязным бельем, молча вернулся в комнату и сел на пол у кровати.
— Знаешь, когда ты только пришла в мой дом и узнала обо мне… Ты так напугалась, и я боялся, что ты сбежишь, решил удержать тебя любой ценой ради Миён. Но также было важно не видеть больше страха в твоих глазах. Сейчас ты меня не боишься, но меня волнует другое…
— Что?
— Что буду тебе противен. Что ты не захочешь стать мне другом.
— Но ты сам все время отталкиваешь меня.
Там в Сеуле…
— Там я перешел черту! — резко перебил Чонгук и зло посмотрел на меня, давая понять, что я коснулась запретной темы, но потом смягчился, — мне нужно было осадить и себя, и тебя.
— Чего же ты от меня хочешь?
— Чтобы ты была рядом. Как друг, как советчик, как близкий человек. Я тебе доверяю так, как никому. Всего каких-то пять месяцев, а мне кажется, что знаю тебя всю жизнь.
— Не думаю, что смогу быть советчиком во всех твоих делах, — честно призналась я, понимая, чем именно занимается Чонгук. Как бы я ни относилась к нему, быть в одной упряжке с убийцей я не могла.
— Скажи, на что ты способна, чтобы защитить тех, кто тебе дорог? — вдруг спросил он.
— На многое… я на многое способна ради близких.
— Если бы тебе пришлось совершить такое, от чего самой было бы противно, ты смогла бы с этим жить?
Я замолчала, раздумывая над ответом. У меня не было ни тени сомнения, что ради родных я готова свернуть горы, пожертвовать самым дорогим и даже убить… Но смогла бы я спокойно жить после этого?
— Я не знаю… Чонгук, я действительно не знаю.
— Поэтому я не хочу вмешивать тебя в свои дела.
— А как же твоя просьба помочь с Тэ? Тогда я работала на тебя.
— Это другое. Возможно, я и в будущем буду просить об услугах, — он улыбнулся, и я увидела в его взгляде теплоту, которой так давно не было. Чонгук возвращался, отпуская страшного человека в окровавленной одежде, что ворвался ко мне в спальню этой ночью.
— Какого рода услуги?
— Пока только прошу об одной — быть мне другом. В любом случае, даже если и будут какие-либо поручения, я буду держать тебя подальше от всего, чем занимаюсь. Но и тебя прошу ничего не выяснять. Знаю, ты любопытная, но поверь, так будет лучше для тебя.
— Хорошо, я принимаю твои условия…
Да и могла ли я отказать? Я тонула в этом человеке, погибала от его равнодушия и холодности, сгорала от его взгляда, бежала к нему, как глупая собачонка, стоило поманить меня пальцем… Он был мне нужен, весь полностью без остатка, но раз пока это было невозможно, я была готова довольствоваться дружбой. Да, именно пока! Сейчас я точно решила, что хочу Чонгука! Без него я — не я! Пусть не сразу, но я добьюсь его любви, за нее я буду бороться и плевать на все и всех! На маму, Джой, его проституток… Я докажу Чонгуку, что могу быть не только его другом, но и женщиной.
Часы медленно отсчитывали минуты, ночь проходила, а мы все так же беседовали. Чонгук рассказал мне о своем детстве, школе, учебе в университете, службе в армии. Он и раньше говорил о своем прошлом, но в эту ночь его рассказ был похож на исповедь.
— Уже поздно, — сказал он, замечая, что я держусь из последних сил, чтобы не заснуть.
— Да, — ответила я и кончиками пальцев провела по его лицу. Мне так хотелось коснуться Чонгука, чтобы физически ощутить его близость.
— Что ты делаешь? — он приподнял бровь и вопросительно посмотрел на меня, в то время как я очертила указательным пальцем его губы.
— Не знаю, — прошептала я и посмотрела ему в глаза, надеясь, что в них он прочтет о моих чувствах, поймет и разделит их.
Чонгук грубо схватил меня за руки и поднял с кровати. Я не успела издать ни звука, как он поцеловал меня. Страстно, властно, требовательно… А я с жаром отвечала ему, забывая обо всем на свете… Мужчина легонько прикусил нежную кожу на моей шее, заставляя меня шумино выдохнуть. Затем он вновь вернулся к губам, продолжая терзать их в неистовом поцелуе.
— Черт… Ты снова мне ответила, — проговорил он мне в губы, не выпуская из своих объятий.
— А ты снова меня поцеловал, — глупо улыбаясь, ответила я.
— Дженни… Кхм… — он отошел и сел на кровать, а потом поднял взгляд, полный холодной решимости, я знала, что он вновь собирается вонзить нож мне в сердце, — я поцеловал тебя, потому что захотел. Мне нужна была разрядка. Я сейчас не отказался бы трахнуть тебя. Чувствую себя каким-то педофилом, потому что ты возбуждаешь в этой старой детской пижаме. Но я не стану делать подобных посягательств, ведь уважаю тебя.
— Да, конечно… снова недоразумение? — стараясь скрыть дрожь во всем теле, спросила я, смело глядя ему в глаза.
— Я бы так не сказал. Дело в том, что ты… Не знаю, как правильно выразиться. Я чувствую потребность в тебе. Ты мне нужна, но… Как ты понимаешь, есть «но». Все это я хочу лишь по дружбе. У меня нет к тебе романтических чувств, поэтому не питай иллюзий на мой счет.
— Иллюзий?
— В Сеуле я пообщался с твоей матерью, — Чонгук поднялся с кровати и подошел к окну и, отвернувшись, стал вглядываться в ночную темень.
— О чем?
— Она переживала, что наши с тобой отношения могут перейти черту приличия, что я буду пользоваться тобой, а потом брошу, разбив вновь твое сердечко… И знаешь, она права, — он повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза, — сейчас мне действительно хотелось бы большего, я бы хотел тебя, но это не больше, чем физическое влечение. Пак Чеён предостерегала, что ты можешь в меня влюбиться. Дженни, я не хочу, чтобы это случилось, потому что не смогу ответить тебе взаимностью. Понимаешь?
— Понимаю, — с трудом произнесла я, чувствуя, как грудную клетку сковала боль.
— Сейчас я лучше пойду. Спасибо за то, что выслушала.
Он легко поцеловал меня в щеку и ушел. Вот только я теперь не собиралась сдаваться! Я четко решила добиться Чона.
На следующий день босс был прежним, будто и не было ничего этой ночью. Только его холодность и безразличие по отношению ко мне сменились дружелюбием. Мы вместе позавтракали и пообедали, правда, наши беседы сводились исключительно к домашним делам и бытовым вопросам. Вскоре после обеда вернулась Наён, а следом за ней Соён и Феликс. Дом снова ожил. Когда пришел Ким Намджун, то сложно было представить, что еще утром особняк пустовал.
Как и раньше, стоило нашей кухарке встретить Ким Намджуна, между ними вспыхнула очередная ссора. Мы с Соён стали невольными свидетелями происходящего и окончательно оказались сбиты с толку. Наша Наён взъелась на бедного мужчину за то, что тот поинтересовался с кем она провела выходные.
— Наён, ну зачем ты так с Ким Намджуном? — не выдержала Соён, — он же со всей душой к тебе!
— Паразит треклятый! С душой он! С другим он ко мне! — в сердцах выругалась кухарка.
— Наён, я просто сказал, что после поездки ты невероятно похорошела. Это правда, да, девочки? — обратился к нам Ким Намджун.
— Да, — в один голос согласились мы.
— Неудивительно, что я предположил, что ты не только с подругой встречалась. Я, видишь ли, ревную…
— А если и встречалась с кем, то тебе что? Ревнуй, сколько вздумается!
— Ты знаешь, какое мне до этого дело! Наён, не глупи! Если узнаю, что ты с кем-то… Сверну шею и ему, и тебе!
Впервые я видела Ким Намджуна таким разъяренным. Он, словно дикий зверь, вылетел из кухни, громко хлопнув дверью.
— Что это с ним? — удивилась Соён.
— Не знаю… Чем его так наша Василиса довела, но, кажется, пришло время узнать, — прошептала я подруге на ухо.
— Наён, может, ты все-таки расскажешь, что у вас произошло? — Соён пристально посмотрела на женщину, которая вмиг стала похожа на помидор.
— Девочки, глупости все это, — постаралась отмахнуться она, но ее смущение уже говорило о многом.
— Слушай, мы все понимаем, но ваши брачные игры затянулись.
— Соён права — вы в последние месяцы какой-то театр абсурда постоянно устраиваете!
— Или ты нам не доверяешь? — напирала подруга, — кто, как не мы, выслушает тебя и поддержит?
— А может быть, сможем помочь советом? Или повлиять на Ким Намджуна?
— Хорошо, — вздохнула женщина и уселась на табурет, — все случилось в новогоднюю ночь в том пансионате.
— Я так и знала, — хлопнула себя по коленке Соён, за что получила от меня пинок, а от Наён грозный взгляд, — прости… продолжай.
— Мы просто разговаривали. И, слово за слово, да еще шампанское это чертово… В общем, девочки, сболтнула я Ким Намджуну, что не это.
— Не это? — переспросила я.
— Ну да. То есть, я того самого… Не это.
— Наён, говори по-человечески, мы не понимаем твой жаргон, — рассердилась Соён.
— Да чего тут понимать-то? Я призналась Ким Намджуну, что не знаю, как это — быть с мужчиной, а он только посмеялся надо мной.
Мы с Соён переглянулись, пытаясь осознать слова Наён.
— Подожди-ка… Хочешь сказать, что ты девственница? — первой не выдержала подруга.
— Да! Да! Да! — вспылила кухарка и, вскочив с табуретки, подлетела к окну, распахнув его настежь.
— Тебе же за пятьдесят? — недоверчиво уточнила Соён, совершенно позабыв такт и этику.
— И что?! — женщина повернулась к нам, и мы увидели блестящие дорожки от слез на ее румяном лице.
— Наён, ну что ты? — я подошла к ней и, крепко обнимая, стала поглаживать по голове, — Соён не хотела тебя обидеть!
— Да, конечно! Прости меня! Я просто немного удивилась.
— Вот и Ким Намджун удивился, — шмыгая носом, Наён вернулась на свой табурет, — сначала не поверил мне, а потом заявил, что собирается это исправить.
— Он предложил тебе… — я не рискнула закончить предложение, но этого и не требовалось.
— Да, сказал, что хочет стать моим первым мужчиной, а потом началось… все эти его шуточки и намеки. Он издевается надо мной, понимаете? — она ударила себя в грудь и снова залилась слезами.
— А ты не думаешь, что нравишься ему? — осторожно поинтересовалась я, — Ким Намджун — не какой-то ветреный бабник, а серьезный, хозяйственный человек.
— Когда нравятся, то ухаживают! Он же прямо заявил, что хочет от меня этого.
— А вы с ним говорили? — поинтересовалась Соён, — мне кажется, что его поведение — и есть своеобразное ухаживание.
— Ой, девочки, не знаю… Да и боюсь я этого, — вздохнула кухарка, утирая слезы фартуком.
— Поверь, там бояться нечего, — довольно заявила Соён, снова получив от меня пинок, — а как так вышло, что ты все еще девушка?
— Ну, вот так. Красавицей я никогда не была и на толпу женихов пожаловаться не могу. Был один, да и то… до свадьбы еще сбежал. Тогда я хотела выйти замуж непорочной, а потом… Не срослось как-то, — снова всхлипнула Наён.
— А Ким Намджун? Он же тебе всегда нравился? — спросила я.
— Нравился, но сейчас стал так себя вести, а я не знаю, что и ответить, — опять разрыдалась Наён.
— Ну, не плачь, пожалуйста, — Соён обняла нашу целомудренную кухарку, — мы что-нибудь придумаем и не позволим ему тебя обижать.
Я удивленно взглянула на Соён, а та подмигнула, пока Наён не видела. Стало ясно, что подруга что-то задумала.
— Это что за Ниагарский водопад? Что случилось? — удивленно спросил вошедший в кухню Чон.
— Все в порядке. Так, женские дела, — очаровательно улыбнулась я боссу и подошла к нему поближе.
— Но Наён плачет! Если это снова отец…
— Мы разберемся сами, — настояла я, — вы что-то хотели?
— Да, ужин переносится на полчаса, Джой привезет Миён позже.
— Ясно.
Кое-как успокоив Наён, я поднялась наверх, чтобы приготовить детскую к вечерним занятиям с Миён. Каждый день, что малышка была в отцовском доме, мы занимались. Я старалась не отменять занятия даже в выходные, тем более, что у нее отлично получалось.
Со двора донесся звук подъезжающего автомобиля. Выглянув в окно, я увидела Mercedes. Джой и решила встретить внизу свою подопечную. Однако стоило мне открыть дверь своей спальни, как я налетела на Чонгука. Бумаги, которые он нес в толстой папке, мигом высыпались на пол.
— Черт, извини, — стушевалась я, испугавшись гнева босса.
— Ничего, — недовольно проговорил он, — помоги собрать.
— Конечно.
Мы оба опустились на пол и стали собирать бумаги. Хотелось, как в каком-нибудь романтическом фильме, случайно коснуться его руки, потом медленно поднять взгляд и забыться в страстном поцелуе. Этого не произошло. Наспех собрав все документы в папку, Чонгук резко выпрямился.
— Хотел спросить, что же все-таки произошло у Наён? Это мой папа виноват?
— Чонгук, тебе не стоит волноваться. Это… женское, но мы с Соён постараемся ей помочь.
— От меня что-то нужно?
— Нет, мы управимся, — улыбнулась я, и Чонгук ответил тем же.
— Ты куда-то спешила, что так снесла меня? — усмехнулся босс.
— Да, приехала Миён, я хотела ее встретить. Пойдешь со мной?
— Позже, надо разобраться с бумагами.
— Хорошо.
— Встретимся за ужином?
— Да.
Мы разошлись, а мое сердце продолжало бешено стучать. Теперь оставалось дождаться ужина, чтобы вновь встретиться, но это уже несложно, с Миён время пролетит незаметно. Я уже подходила к лестнице, как услышала какие-то крики в гостиной.
— Дженни, там деда и мама ругаются, — подбежала ко мне заплаканная Миён. Она даже не сняла курточку.
— Солнышко, ты испугалась? — я взяла ее за ручку и повела в детскую.
— Да, — она покачала головой и снова захныкала.
— Не плачь, моя хорошая, они просто так разговаривают, — помогая снять курточку, я усадила малышку на стул, — взрослые иногда могут перейти на крик.
— Я не хочу, чтобы они так разговаривали.
— Понимаю… Ты посиди тут, я сейчас отнесу твою курточку и вернусь.
— А ты скоро придешь?
— Конечно, я сейчас подойду. А пока держи карандаши, ты в пятницу не закончила рисовать свою лошадку.
Миён, немного успокоившись, взялась за карандаши и уже через миг увлеченно рисовала. Пока девчушка была занята, я, разозлившись, что эти двое напугали ребенка, пошла вниз. Спустилась на несколько ступеней, я остановилась. Джой и Ким Намджун , оба раскрасневшиеся, взвинченные, были в гостиной и меня не заметили.
— Не смейте больше говорить мне подобное! Никогда вам этого не прощу! — кричала Джой, а по ее щекам катились слезы.
— Джой, но я же не хотел, чтобы так вышло, — оправдывался Ким Намджун.
— Вы! Вы во всем виноваты. Вы разрушили нашу семью. Из-за вас Чонгук ввязался во всю эту грязь! Если бы не это, мы бы были вместе! Пусть без денег, без этих гребанных машин, но были бы семьей!
— Но, Джой, я не хотел рушить брак сына! И ты мне всегда была как дочь, когда я взял тебя из детдома…
— Не смейте это говорить! Вы разрушили жизнь сыну, из-за вас он стал тем, кто есть сейчас!
Если у ребенка есть талант или способности к чему-то, взрослым следует это поощрять. Некоторое время назад мне пришлось столкнуться с родительской ошибкой, когда властная мать запретила своему сыну делать то, к чему у него лежала душа, и кончилось все трагично.
В школе, где я работала, учился парень, довольно своеобразный, про таких говорят «не от мира сего». Тем не менее, Сынмин, так звали ученика, всегда отлично вливался в разные школьные компании, одноклассники уважали его, хотя и подшутить могли. Сынмин всегда любил литературу. С раннего детства он читал классику, имел свое нетривиальное мнение о серьезных произведениях и не боялся его высказать. Неоднократно парень участвовал в городских и областных олимпиадах и почти всегда приносил школе медали. Кроме того, Сынмин стал писать сам. Публикуя свои рассказы сначала в школьной газете, а потом в районном издании, мальчик снискал популярность и среди сверстников, и среди учителей.
Часто бывает, что человек с гуманитарным мышлением с трудом осваивает точные науки. Так случилось и с Сынмином. Как бы ни мучился парень, математика и физика никак ему не давались, что совсем не устраивало его маму. Хваса была женщиной строгой. Она преподавала высшую математику в одном известном столичном ВУЗе и никак не хотела примириться с тем, что ее сын решил посвятить себя литературе. Женщина все время твердила сыну, что мужчина должен быть технарем, если хочет добиться чего-то в жизни. С седьмого класса Сынмин постоянно занимался с матерью точными науками, сумел успешно сдать ЕГЭ и поступить в ВУЗ, выбранный матерью. Вот только счастья парень не получил.
Мать запрещала сыну размениваться на «писанину», как она называла творчество Сынмина. По ее мнению, свободное время мальчик должен был посвящать занятиям по специальности, правда, следить за временем сына она уже не могла. Из-за плавающего расписания и занятий в разных корпусах Хваса не знала, когда именно оканчиваются пары у Сынмина. Он же, оставшись без постоянного контроля, загулял. Как и требовала мать, бросил писательство, а в свободное время все чаще прикладывался к бутылке.
Через год после того, как Сынмин закончил школу, я случайно встретила его на улице и не узнала. Когда я устроилась на работу, его класс уже был выпускным и историю у них вела Вонен, но пару раз я замещала коллегу. Сынмина я знала хорошо еще и потому, что он помогал мне готовить праздник ко дню учителя. Парень всегда мне нравился, и мы неплохо общались на внеклассных мероприятиях, но в тот вечер, если бы он сам не обратился ко мне, я бы прошла мимо.
— Дженни Ким! Здрасьте! — заплетающимся языком обратился ко мне парень.
— Сынмин?! — удивилась я, — что? Что случилось с тобой?
— Все в порядке. Просто не пошел сегодня в универ. Скучно там, знаете…
— И ты решил выпить? — недовольно поинтересовалась я.
— Бывает, Дженни Ким… Но я это… Несерьезно все. Может, вам сумки поднести? — он посмотрел на два забитых продуктами пакета у меня в руках.
— Спасибо, Сынмин, мне не тяжело, — возразила я, но парень сам взял у меня из рук пакеты.
Пока мы шли до моего дома, Сынмин рассказывал о своей жизни. Так я и узнала, что на новом месте он не прижился, однокурсники не хотели понимать бедного парня с его тягой к литературе, по профильным предметам он отставал, а сдать сессию смог только благодаря маме. От отчаяния его спасала бутылка… Я искренне хотела помочь молодому человеку, даже пошла к его матери, но та и слушать меня не стала. Она обвиняла сына в неблагодарности, лени и прочих пороках, отказываясь признать свою собственную ошибку.
Увидев тягу Миён к рисованию, оценив ее успехи, заметив блеск в глазах при разговорах об искусстве, я поняла, что этот талант в малышке нужно развивать. Я сидела на ее кроватке и смотрела, как старательно девчушка рисует.
Звук отъезжающей машины сообщил, что Джой наконец уехала. Я никак не могла выбросить из головы то, что услышала внизу. Ким Намджун сказал, что взял ее из детского дома, но мне бы подобное и в голову не пришло. Да и Чон как-то обмолвился, что он из простой семьи, а вот Джой, скорее всего, благородных кровей. Куда сильнее меня встревожило ее обвинение в адрес бывшего свекра, будто тот разрушил ее брак. Снова я услышала, что именно из-за Ким Намджуна Чонгук стал тем, кем является сейчас. Но что же произошло? Возможно, я смогу помочь Чону, если узнаю правду? От размышлений меня отвлек стук в дверь. Феликс пришел сообщить, что ужин на столе и нас с Миён уже ждут.
В столовой уже сидели Чонгук и Ким Намджун . Снова поздоровавшись, я заняла свое место, в то время как Миён подбежала к папе.
— Ну, все, малыш, давай кушать, — я усадила ее на стульчик и стала накладывать ароматную рыбу, приготовленную Наён.
— А мы завтра поедем в музей? — тут же поинтересовалась Миён.
— Завтра понедельник, по понедельникам музеи не работают, а вот послезавтра, если папа отпустит… — я перевела взгляд на Чонгука.
— Ну, я же обещал, — вздохнул он.
— Спасибо папочка! — обрадовалась малышка, — а можно, мы Пончика с собой возьмем?
— Милая, собачки не любят музеи, — улыбнулась я и посмотрела на щенка, который, едва услышав свою кличку, тут же прибежал и сел у стула своей маленькой хозяйки.
— А вдруг Пончику понравится? — не унималась девочка.
— Принцесса, если вы возьмете с собой собаку, то вас не пустят в музей. Только представь, что он там устроит!
— Ладно, — вздохнула девочка, — просто ему скучно дома.
— А мы, чтобы он не скучал, завтра пойдем с ним в гости к Ким Намджуну. Путь он поиграет с Кумой, Бубликом и Танни.
— Ура! Деда, можно?
— Конечно, Миён.
На самом деле, я очень хотела навестить Ким Намджуна совсем не из-за Пончика. Всю ночь я думала, как начать разговор о Наён, а потом разузнать про Джой. Все случилось само собой. К нашему приходу мужчина накрыл стол, достав свои наивкуснейшие соленья, поставил самовар, а заодно налил две рюмки клюквенной настойки.
— Вот и я могу вас вкусно накормить, — гордо сказал он.
— Да, деда! Но только ты не умеешь так картошку делать, как Наён, а грибы у тебя очень вкусные. Надо вам вместе готовить.
— Эх, деточка, она не захочет, чтобы я помогал ей, — грустно вздохнул мужчина.
— Извините, что вмешиваюсь, но я в курсе того, что у вас произошло, — шепнула я.
— Вот как? — удивился он, — Наён рассказала?
— Да, рассказала.
— Ну и что ты теперь думаешь? Не виноват же я! Я к ней с душой, такое предложил, а она нос воротит.
— Что предложил? — вмешалась Миён, облизывая ложку.
— Сердце свое предложил Наён нашей, а она не берет, — скорбно сказал он.
— Сердце? — недоверчиво переспросила Миён, — но разве так можно? Ты же умрешь тогда, а я не хочу, чтобы ты умер. Правильно, что Наён не взяла.
— Дело в том, малыш, что так говорят, если чувствуют к человеку большую симпатию. Наён нравится Ким Намджуну, а он ей, только она боится в этом признаться, — объяснила я малышке, а заодно и упертому мужчине.
— Нравлюсь? Она так сказала? — воодушевился он.
— Да, но предлагаю это обсудить, когда Миён отправится к Бублику.
После сытного обеда мы пошли во двор, Миён гордо маршировала, ведя на поводке Пончика и рассказывая ему о животных Ким Намджуна. Мы же с хозяином фермы немного отстали, чтобы поговорить.
— Ким Намджун, вы поймите Наён, после ее признания вы стали вести такие активные и весьма прямолинейные действия, что напугали ее.
— Ну, а как мне быть? Я чуть разума не лишился, как узнал, что Наён еще не тронута! Сразу понял, моей будет!
— И именно этим ее напугали. Для женщины в любом возрасте подобное нелегко, а чем старше она становится, тем тяжелее.
— И что же делать? Или она ждет до свадьбы? Я, Дженни, жениться не собираюсь. Глупо уже в нашем возрасте.
— А преследовать женщину с неподобающими предложениями не глупо? — разозлилась я, — вы бы поухаживали за ней, на свидание сводили, а там уже и обсудили все, а вы прямо сообщили, чего хотите.
— Да я уже немолод для свиданий… — вздохнул Ким Намджун и опустил взгляд, но я только фыркнула:
— Ну что такое вы говорите? Сильный, здоровый мужик… Для этого вы годный, а для свиданий старый?
— Ты как говоришь со мной?
— Так, как вы заслуживаете! Что, правда глаза колет? Все вы, мужчины, одинаковые! Скажите, если бы Наён согласилась, что бы дальше вы стали делать?
— Что делать? Ну, не знаю… приходил бы к ней изредка, к себе бы приглашал.
— То есть, сделали бы ее своей любовницей? Ее, женщину, которая столько лет себя хранила?
— Да, нехорошо как-то.
— Вот именно! Определитесь сначала для себя, чего хотите, а там уже и посмотрим, как вам поступать. Но предупреждаю, если к Наён у вас ничего серьезного, то прекратите все ваши поползновения.
Ким Намджун нахмурился, раздумывая. Видимо, у них это семейное — Чонгук, Миён и дедушка, все хмурились одинаково. Конечно, я понимала мужчину: ему в таком возрасте тяжело решиться на ухаживания, как в молодости, но и для Наён все не просто так. Я помню тот трепет, с которым ждала своей первой близости, но я тогда была школьницей, по уши влюбленной в своего парня. Мы тоже долго решались, готовились. Я боялась… Боялась боли; того, что наши отношения изменятся; что Каю не понравится; что узнают родители, в конце концов. Что же говорить про Наён?
Несмотря на солнышко, на улице было еще прохладно, поэтому гуляли мы недолго — и в доме поскорее уселись за стол, чтобы выпить горячего травяного чая. Миён с нами было неинтересно, и она устроилась на мягком ковре возле нас играть с Пончиком. Щенок уже заметно подрос, грозя вырасти в большую псину, но все так же обожал свою маленькую хозяйку и с удовольствием играл с нею.
— Ким Намджун, вы простите, что спрашиваю, но вчера я слышала ваш разговор с Джой.
— Когда это? — испугался мужчина.
— Вы напугали Миён своей ссорой, я спустилась, чтобы вас осадить, но вы меня и не заметили, — призналась я.
— И ты осталась послушать? — недовольно поинтересовался он.
— Не специально, но кое-что услышала… Джой ведь из детдома?
— Она убьет, если тебе расскажу. Джой жутко стесняется этого, — вздохнул Ким Намджун и замолчал. Я подумала, что тема закрыта, но он вдруг продолжил, — на самом деле, не совсем так. Она осталась без родителей почти совершеннолетней — немного совсем до восемнадцати оставалось. Ее отец хирургом был. Как-то Чонгука лечил, когда у того перелом был открытый. Его тогда оперировать хотели, но Ларионов, так фамилия его, не дал. Ногу Чонгуке спасли, все срослось, как надо, и без операции. Вышло так, что Ларионов и его супруга погибли, а Джой осталась одна. Родня, что у нее была, отказалась от опекунства, зачем им лишний рот… Ее поместили в детский центр, а там, знаешь ли, несладко. Я удочерить Джой не мог, а вот брать к себе на время мне позволили. Она приходила к нам на выходные и праздники, иногда даже в будни разрешали. Что там, год всего?
— И тогда она с Чоном познакомилась? — осторожно поинтересовалась я.
— Да, влюбилась в него, только он не смотрел на нее особо, — отмахнулся мужчина и подлил нам в чай кипятка, — Чонгук тогда любил девочек постарше, поопытнее, да и Джой красавицей не была, но девчонка хорошая, работящая…
Слова Ким Намджуна никак не вязались у меня с образом той Джой, что я знала. Холеная красавица с холодным высокомерным взглядом никак не ассоциировалась с хозяйственной дурнушкой.
— Потом Чонгук уехал поступать в институт, и Джой в город вернулась, в родительскую квартиру. Она меня тогда почти каждые выходные проведывала, всегда привозила что-то: то тортик, то колбаску какую вкусную. А на новый год позвал ее отмечать к себе, и Чон приехал с Джисоном. Они как раз сдружились на первом курсе.
— Так когда Джисон познакомился с Джой, она еще не была с Чонгуком?
— Нет, но он сразу понял, что ловить ему нечего. Джой похорошела за эти месяцы, и Чон внимание на нее обратил. Так и сошлись они. Потом сын в ее квартиру переехал, они стали жить вместе, а я и радовался.
Ким Намджун поднялся из-за стола, отошел к плите и поставил на огонь большую кастрюлю. Он тяжело вздохнул, и я поняла, что сейчас рассказ подошел к самому тяжелому моменту…
— Знаешь, Дженн, я ведь служил, и отец мой служил, а дед воевал в Великой отечественной. Я всегда считал, что мужчине нужна армия. Чонгук мог бы не идти, у него в институте была военная кафедра, но я настоял.
— Так он пошел служить по своему желанию?
— Он пошел служить по моему желанию… — с горечью произнес Ким Намджун и сел на стул, закрыв лицо руками, — этого я не могу простить себе.
— Не можете простить, что Чон ушел служить? Но почему?
— Чонгук хорошо себя показал, его даже перевели в элитное подразделение, где, кроме него и Чимина, который тоже был не из богатых, служили дети всяких шишек. Не знаю, с кем именно он там сошелся, но после того, как отслужил, один из его друзей пригласил у себя погостить… Погостил… Вернулся Чонгук другим человеком. Он заставил Джой продать квартиру и переехал с ней сюда. Потом и меня перевез.
— Получается, Чон познакомился с кем-то, кто дал ему эту жизнь?
— Да, и тогда Чон сильно изменился. Он перестал быть таким открытым и жизнерадостным, как раньше. А еще все эти деньги, машины, дома… Джой очень переживала, но Чон ее не слушал. Они поженились, потом появилась Миён, но только счастья у них в браке не было. Они постоянно ругались. Джой стала спускать кучу денег на одежду, свою внешность, операции — все, чтобы внимание мужа вернуть. Даже имя решила изменить на французский манер. Всех заставила звать себя Джой. Она сильно изменилась, и я в этом виноват… Правда, все ее старания оказались напрасными… Все равно развелись.
— И Джой обвинила вас?
— Потому что, если бы не я, Чонгук был бы прежним. Жили бы мы как раньше, просто, но счастливо. А теперь? Кем стал мой сын? Мне страшно подумать, что он делает.
— Но вы не виноваты! — я подошла к Ким Намджуну и крепко обняла его, — вы же не знали, что так все выйдет.
— Если бы не я со своей армией…
— Но ведь это не в армии Чогука таким сделали, виноват тот, кто его заставил или уговорил заняться тем, что он делает.
— Джой не простила мне, что я отобрал у нее Чонгука сначала на полтора года, а потом и вовсе… по моей вине он стал другим.
— Все равно, она не должна была так говорить с вами, тем более, после всего, что вы для нее сделали.
— Я не виню ее, хотя ее заносчивость меня изрядно раздражает. Ты вот не такая. Может быть, и она, будь помягче, смогла бы брак сохранить. Если бы больше слушала и меньше говорила, если бы давала, а не требовала… Но что уж тут говорить?
Мы вернулись домой к ужину. Миён была в отличном настроении, а вот я все возвращалась мыслями к разговору со стариком. Мое отношение к Джой сильно изменилось. Если раньше я просто ее терпеть не могла, то теперь во многом понимала. Ей тоже пришлось несладко, ведь Чонгука она искренне любила…
— Дженни, ты будто не здесь, все в порядке? — спросил он за ужином, нарушив молчание.
— Да, все хорошо, просто немного устала, — через силу улыбнулась я.
— Вы с принцессой в музей с утра?
— Да, как и в прошлый раз, встанем пораньше и поедем.
— Хорошо.
Больше мы не разговаривали. Мы с Миён раньше ушли спать, потому что завтра предстоял ранний подъем. Чонгук выделил нам из охраны Чонхо и Ники, как и в прошлый раз, а Юнги довез нас до метро. На этот раз мою девочку не впечатлила подземка — Миён уже не разглядывала станции и пассажиров и всю дорогу говорила только о музее.
Величественное здание на Волхонке с античными колоннами внушало благоговейный трепет и невольную гордость за то, что в центре столицы есть такой музей. У ворот Миён притормозила и с удивлением посмотрела на Пушкинский. Потом нерешительно сделала шажок, но вновь остановилась. Я видела, что малышка хочет что-то спросить, но не решается.
— Милая, что такое? Ты передумала или испугалась?
— Дженни, я что-то не понимаю, — прошептала она, — это что, и есть музей?
— Да, моя хорошая, и не только это. Видишь эти соседние здания? Они тоже относятся к музею, но сегодня мы пойдем только в основное.
— А это точно музей? Ты ничего не путаешь? — недоверчиво переспросила Миён.
— Конечно, а почему ты спрашиваешь?
— Просто ты сама показывала мне картинки с такими зданиями и говорила, что это греческие храмы. А тут музей.
— Миён, ты заметила схожую архитектуру? Умница моя, но это действительно музей. Дело в том, что многие заимствовали архитектурные элементы античности, — я взяла кроху за руку и повела ко входу.
— А Кёнбоккунская галерея совсем не похожа на этот музей! — продолжала девочка.
— Конечно! Галерея, где мы с тобой были, расположилась в доме, который когда-то принадлежал семье Кёнбоккун ской. Они там жили, а это здание построено специально, чтобы стать музеем.
— А кто его построил?
— Клейн Роман Иванович, тогда еще молодой архитектор, а вот основателем музея является профессор Московского университета Иван Владимирович Цветаев. Чтобы все это построить, потребовалось целых четырнадцать лет, начиная с конца девятнадцатого века.
— Так давно? — удивилась Миён, а мы тем временем подошли ко входу.
— Да, и сначала это был Музей изящных искусств имени императора Александра III при Императорском Московском университете. Позже он был выведен из подчинения университету, а затем и переименован в Государственный музей изобразительных искусств.
— А что он не был Пушкинским сразу? — забыв про нашу конспирацию, вмешался Ники.
— Нет, Пушкинским он стал вообще только в конце тридцатых годов двадцатого века.
— А я и не знала.
— Вот так! А теперь — за билетами.
Мы подошли к кассе, и я протянула приятной даме в музейной форме свою кредитную карту, куда Чонгук перевел деньги на нашу прогулку.
— Нам, пожалуйста, три взрослых и один детский, — улыбнулась я старушке, которая, опустив очки, смотрела куда-то мне за спину.
— Три взрослых? А этот великан не с вами или не идет? — скрипучим голосом поинтересовалась она.