35
— Там голые дяди и тети, — прошептала красная от стыда девочка.
Мы стояли перед картиной «Суд Париса» Луи Жан Франсуа Лагрене-Старшего, изображающего всех действующих лиц в полуобнаженном виде. Пришлось объяснять Миён, что такое изображение в искусстве допустимо, однако девочка никак не хотела понимать, почему художнику не стыдно рисовать такие неприличные вещи. Топая ножкой, Миён доказывала свою правоту, в то время как Чонхо и Ники были готовы кататься по полу от смеха.
В целом восемнадцатый век не так впечатлил малышку, как девятнадцатый, когда изображения стали более реалистичными, а светлые краски приятными для глаза. Особенно Миён понравился Айвазовский. Рядом с его картинами она простояла дольше всего, всматриваясь в каждую деталь на холсте.
Мы прошли все залы галереи — несмотря на усталость, Миён хотела посмотреть все. Ники и Чонхо вздохнули с облегчением, когда наша экскурсия подошла к концу, и с большим энтузиазмом двинулись в сторону гардероба.
— Дженни, я есть хочу, — пожаловалась Миён, когда я помогала ей одеться.
— Хорошо, малыш. Где-нибудь перекусим.
— А может быть, в том неполезном кафе, которое сильно пахнет? — нерешительно проговорила девчушка.
— Хорошо, — сдалась я, — разок можно.
Мы с Миён устроились за большим столом на втором этаже Макдоналдса. Пока Ники и Чонхо стояли в очереди за нашим заказом, мы с малышкой рассматривали альбомы по искусству. Она так искренне радовалась, когда находила картину, которую мы видели в галерее, и узнавала ее, что я сама улыбалась вместе с ней.
— А мы пойдем еще в какой-нибудь музей? — воодушевилась малышка.
— Только не сегодня, хорошо?
— Завтра?
— Завтра ты едешь к маме, но мы поговорим с твоим папой и отпросим тебя на следующей неделе в Пушкинский музей.
— Пушкинский? Там будут пушки? — насупилась девочка и сложила руки на груди.
— Нет, — засмеялась я, взлохмачивая ее золотые кудряшки, — я говорю о музее изобразительных искусств имени Пушкина, пушек в нем нет.
— А картины?
— Картины есть, и скульптуры, и даже различная утварь и украшения. Там тебе точно понравится.
— Только бы папа отпустил. Да, Дженни?
— Да, милая.
Как раз в этот момент позвонил мой начальник. Даже не поздоровавшись, он поинтересовался, как дела у Миён. Я не знала, как он отнесется к тому, что я кормлю его дочь фаст-фудом, но решила не врать и сообщила, что мы замечательно погуляли по Кёнбоккунской, а теперь собираемся обедать в Макдоналдсе.
— Ты кормишь мою дочь этой дрянью? — недовольно спросил он.
— Чонгук, я знаю, как это неполезно, но это один-единственный раз.
— Папочка, не ругайся на Дженни, — заверещала Миён в трубку.
— Принцесса…
— Это я сама захотела сюда, честно-честно. Дженни сказала, что Соён и Наён готовят лучше.
— Ладно, — сдался босс, — но только чтобы это не вошло в привычку.
— Что вы, Чонгук, мы пообедаем только раз.
— Потом домой?
— Да, как поедим, сразу домой.
У меня словно гора упала с плеч. Еще мне было очень приятно, что девочка вступилась за меня перед отцом, когда могла бы остаться в стороне. Я притянула малышку к себе и крепко ее обняла, она же задорно рассмеялась.
— Знаешь, милая, я тебя очень люблю, — призналась я.
— И я тебя люблю, — она привстала и поцеловала меня в щеку.
В этот момент к нашему столику подошли Ники и Чонхо с подносами, полными вкусной и безумно вредной пищи. Мы все проголодались за такое насыщенное утро, поэтому накинулись на еду, будто три дня не ели, а после сытного обеда всей компанией выдвинулись домой. Вторая поездка в метро уже не так впечатлила девочку, к тому же она устала, поэтому всю дорогу и в экспрессе, и в машине проспала.
Когда мы вернулись в особняк, все домочадцы собрались в гостиной, чтобы нас встретить. Конечно, Миён не упустила своего и, выйдя в самый центр зала, начала рассказывать о нашем приключении.
— А еще на следующей неделе мы поедем в музей, где не только картины, но и много всего другого! — воодушевленно продолжила она и повернулась к Чонгуку, — да, папочка? Ты же нас отпустишь?
— Мне кажется, вы с Дженни все уже решили без меня. Хорошо, но только в какой музей вы собираетесь? — он впервые за все это время посмотрел на меня,
— В Пушкинский. Я хотела бы отвести Миён в Пушкинский музей, — отчего-то стушевалась я.
— Думаю, Миён там понравится, — заключил босс и, чмокнув дочку в макушку, удалился в кабинет.
— Ты слышала, Дженни? — подбежала ко мне Миён и обняла, — папа разрешил!
Эмоции девочки от посещения Кёнбоккунской не пропали и на следующий день. Когда мою подопечную забирала Джой, малышка воодушевленно рассказывала маме обо всем, что видела. По лицу женщины я сделала заключение, что она не очень довольна такой экскурсией дочери. А возможно, дело во мне?
— Молодец, Дженни! Окрутила его! — прошипела она, пока Миён обувалась.
— О чем ты?
— Мне Чон не позволил сводить дочку в аквапарк, как бы я его ни упрашивала, а с тобой по музеем шляться отпускает.
— Кёнбоккунская галерея — это не аквапарк.
— Не в этом суть! Думаешь, я не вижу, чего ты хочешь? Ты пытаешься соблазнить Чона. И дочь мою для этого используешь!
— Лучше бы ты думала о своем женихе.
— Это пусть тебя не беспокоит.
Джой ушла с гордо поднятой головой, будто покидала поле боя победительницей. У меня же она вызвала лишь раздражение. Ее слова больше не обижали, а поведение казалось просто несуразным. Теперь мне хорошо было известно, что у Чонгука ко мне нет никаких чувств, а подозрения Джой — только фантазии ревнивой женщины. Куда больше меня волновали предстоящие выходные, которые, как выяснилось, я проведу дома наедине с Чоном.
В субботу утром Феликс и Соён покинули особняк и отправились отмечать годовщину своих отношений в какой-то подмосковный пансионат, а Наён уехала в Сеул к давней приятельнице. Сначала я и сама хотела на выходных навестить родителей, но они собрались в санаторий, который посоветовали отцу, чтобы восстановиться после операции. Так я осталась в пустом особняке вместе с Чонгуком.
Заменяя кухарок, я лично приготовила боссу завтрак, хотя была уверена, что он не оценит моих трудов. Накрыв на стол, пока Чона не было, я уже хотела уйти, но он, как на зло, появился в столовой. Мужчина недовольно взглянул на меня и молча сел за стол.
— Приятного аппетита, — холодно сказала я и развернулась, чтобы выйти.
— Постой, — окликнул меня босс.
— Вам нужно что-то еще?
— Мы вроде бы договаривались, что наедине будешь обращаться ко мне на «ты».
— Я же простой персонал. Как-то некрасиво будет, — я специально напомнила Чонгуку его же слова.
— Послушай, раз ты на эти дни никуда не уехала, то мне придется просить тебя сегодня вечером не выходить из своей комнаты.
— Что?!
— Я дам знать, когда тебе следует подняться к себе. Ты не должна будешь выходить из комнаты, пока я не позволю.
— С какой стати?! — возмутилась я.
— Просто сделай, как я тебя прошу, — спокойно сказал Чонгук, внимательно наблюдая, как я нервно теребила подол юбки.
— А если откажусь? — отпустив несчастную ткань и гордо выпрямившись, вопросила я.
— Запру тебя сам, — невозмутимо ответил Чонгук.
Спорить с боссом я не стала. Около семи вечера Чонгук попросил меня подняться и запереть на ключ изнутри свою комнату и детскую, куда был проход из спальни. Я подчинилась. В любом случае, мне нечего было делать, и пусть я взаперти, моего вечера это не изменит. Так я думала…
Я уже спала, как вдруг услышала громкий стук в дверь. Хотя стуком это назвать было сложно. Кто-то просто ломился в мою спальню. Стало страшно, я притянула к груди ноги и забилась в угол кровати, надеясь, что скоро этот долбеж прекратится, но этого не происходило.