Глава 4. Кровь, лед и искушение.
Подземелья Хогвартса.
Холодный, влажный воздух пробирал до костей. Джинни Уизли и Блез Забини стояли перед массивной железной дверью с предупреждающей табличкой: «Анимагские клыки XIV-XVI вв. Высокая остаточная магическая агрессия. Обращаться в перчатках из шкуры драконьей саламандры».
«Ну что, Уизли, – Забини протянул ей пару толстых, чешуйчатых перчаток, его обычная насмешливость сменилась деловой сдержанностью. – Готова к близкому знакомству с предками профессора Макгонагалл?»
Джинни ловко натянула перчатки, сверкнув глазами. «После братьев-близнецов и их «усовершенствованных» Пуклящих Пирожков, это детский сад, Забини». Она вставила ключ, подаренный Слизнортом. Дверь со скрипом отворилась, выпуская волну затхлого, звериного запаха. Внутри, в стеклянных витринах под охранительными рунами, лежали огромные, желтоватые клыки, некоторые размером с предплечье.
«Объект 3А, – Забини подошел к витрине, где лежал особенно крупный клык с трещиной у основания. – По легенде, принадлежал оборотню-анимагу, сожравшему полдеревни в Болгарии. Остаточная магия – дикая, неконтролируемая. Нам нужно описать ее спектр».
Он осторожно открыл витрину. Воздух затрещал от статики. Джинни почувствовала, как волосы на ее затылке встали дыбом.
Ш-ш-ш… охотиться… – еле слышно пронеслось у нее в голове. Она вздрогнула. Шепоты? Здесь?
«Что?» – Забини заметил ее реакцию.
«Ничего. Показалось», – она отмахнулась, приближаясь. Но тревога не уходила.
Забини взял щипцами клык и положил его на изолирующий коврик. «Держи детектор, я попробую снять резонансный отклик…»
В тот момент, когда его заклинание коснулось клыка, случилось непредвиденное. Трещина у основания вспыхнула кроваво-красным светом! Из нее вырвался сгусток искаженной, дикой магии и ударил… не в Забини, а в Джинни!
«АААРГХ!» – она отлетела назад, ударившись о стену. Не боль. Хуже. Это был взрыв первобытного страха – страха загнанного зверя, страха перед зубами, когтями, болью от разрывающей плоть хватки. Она видела окровавленные клыки, чувствовала запах собственной крови.
«Джинни!» – Забини бросился к ней, его лицо впервые потеряло ледяное спокойствие. Он попытался поднять ее.
«Не трожь!» – она вырвалась, откатываясь, глаза дикие, полные ужаса. «Оно… оно хочет съесть!» Ее палочка была направлена на него, дрожа.
Забини замер. Он увидел не Джинни, а загнанного зверька. И понял. Остаточная магия клыка не атаковала физически. Она ударила по ее травме – по памяти о Фреде, растерзанном в Битве за Хогвартс. По ее собственному страху перед смертью и болью.
«Джинни, это я, Блез, – он говорил медленно, опускаясь на колени перед ней, убирая палочку. – Клык лежит там. Никто не охотится. Ты в безопасности».
Ш-ш-ш… больно… – шепот был громче, настойчивее.
Джинни сжала голову руками. «Отстань!» – закричала она в пустоту.
Забини, не отрывая от нее взгляда, резким движением накрыл клык изолирующим саваном из ткани, пропитанной солями серебра. Красный свет погас. Давление дикой магии спало.
Джинни тяжело дышала, дрожь постепенно стихала. Ужас в глазах сменился стыдом и яростью. Она поднялась, опираясь о стену.
«Ты… ты подставил меня?» – ее голос был хриплым.
«Нет, – ответил он честно, вставая. Его глаза были темными и серьезными. – Я не ожидал такого вектора атаки. Он ударил по самому слабому месту. По твоей боли». Он сделал шаг к ней. «Как Камень Вейл бьет по Малфою и Грейнджер».
Джинни смотрела на него, глотая воздух. Страх отступал, оставляя странную пустоту и… жгучую благодарность за то, что он не смеялся, не презирал.
«Значит, ты тоже уязвим?» – спросила она тихо.
Забини усмехнулся беззвучно. «У всех есть слабые места, Джинни . Даже у меня». Он протянул руку. «Перерыв? Я знаю, где хранится контрабандный огненный виски Слизнорта».
Джинни колебалась лишь мгновение, затем взяла его руку. Его пальцы крепко сжали ее. Холод подземелья вдруг стал не таким пронизывающим.
Пустой класс Астрономии.
Пэнси блокировала Гарри в углу башни после урока. Солнце садилось, окрашивая комнату в кровавые тона.
«Отойди, Паркинсон», – пробурчал Гарри, пытаясь обойти ее.
«Почему, Гарри? – она приставила ладонь к стене рядом с его головой, вторя его позе. Ее парфюм – тяжелый, дурманящий – ударил ему в нос. – Я же просто хочу помочь. Ты измучен. Весь Хогвартс это видит. Твоя лучшая подруга занята своим… малфоевским кошмаром. Рыжий идиот ревнует к теням. Кто позаботится о великом Гарри Поттере?»
Ее пальцы легонько коснулись его щеки. Гарри вздрогнул, как от удара током. Не от влечения. От наглости. От того, что она осмелилась.
«Не прикасайся ко мне», – прошипел он, глаза загорелись за долгие недели апатии зеленым огнем.
«А что ты сделаешь? – она наклонилась ближе, ее губы почти касались его уха. – Применишь заклятие? На беззащитную девушку? После всего, что ты сделал для «справедливости»? Это будет красиво: «Герой-победитель напал на ученицу Слизерина». – Ее шепот был ядовит. – Или… ты примешь то, что предлагаю? Я хороша в том, чтобы… заставлять забыть. Хотя бы на время».
Ее рука скользнула ниже, к пряжке его ремня. Гарри поймал ее запястье с такой силой, что Панси ахнула от боли.
«Я сказал, отойди, – его голос был низким, опасным. – Или я не стану героем. Я просто стану тем, кто отшвырнет тебя через всю комнату».
В его глазах не было пустоты. Там бушевала буря – гнев, отвращение, и что-то еще… пробужденная ярость. Панси встретила его взгляд. Усмешка не сошла с ее губ, но в глазах промелькнуло что-то – уважение? Азарт?
«Как грубо, Поттер, – она высвободила запястье, потирая его. – Но… предсказуемо. Увидимся на проекте. Надеюсь, ты будешь в лучшем настроении». Она развернулась и ушла, ее походка была все такой же вызывающе-неспешной.
Гарри прислонился к стене, дрожа от адреналина и омерзения. Но странно… пустота отступила. Ее заполнил белый, чистый гнев. И это было… лучше.
Гриффиндорская гостиная.
Рон сидел у потухшего камина, сжимая в руке почти пустую бутылку сливочного пива «Пожиратель» . Лицо его было красным, глаза мутными. Лаванда… Она ушла. Окончательно. Сказала, что подаст заявление о смене партнера по проекту к Слизнорту.
«Не мое дело… – он бубнил, отпивая. – Кто дал шанс Фреду… А кто дал шанс мне?»
Его взгляд упал на Гермиону, которая только что вошла, бледная и усталая после разговора с Асторией. Вид ее, озабоченной Малфоем и их проклятым камнем, подлил масла в огонь.
«Ну что, как твой партнер? – он встал, шатаясь. Голос был громким, хриплым. – Уже поцеловались над своим мерзким камушком? Готовитесь к «ритуалу»?»
Гермиона остановилась как вкопанная. «Рон, ты пьян. Иди спать».
«О, я мешаю? – он засмеялся горько, подходя ближе. Запах алкоголя был осязаем. – Мешаю твоим слизеринским делам? Может, я тоже стану партнером Паркинсон? Или Забини? Все ведь можно, да? После войны!»
«Замолчи, – прошептала Гермиона, видя, как на них оборачиваются младшекурсники. – Ты несе чушь».
«Чушь? – Рон захохотал. – Ты защищаешь их! Малфоя! Того, кто позволил Беллатрис…»
«НЕ СМЕЙ!» – крик Гермионы перекрыл его слова. Он задел самое больное. Шрам на груди заныл. Глаза наполнились слезами ярости и боли. «Ты не имеешь права! Ты не знаешь, что там было!»
«А ты знаешь?! – заорал Рон в ответ. – Ты знаешь, что он чувствовал, когда смотрел, как тебя режут?! Наслаждался?!»
Ш-ш-ш… режь…– шепот пронесся в голове Гермионы, смешиваясь с криком Рона. Она увидела вспышку – не свое воспоминание, а Драко : его лицо в дверях, его глаза, полные ужаса и стыда.
«Он… он боялся! – вырвалось у нее, прежде чем она успела подумать. – Он ненавидел это! Но он был в ловушке! Как и я!»
Тишина повисла, как нож. Рон смотрел на нее, его пьяная ярость сменилась шоком и… предательством.
«Ты… ты оправдываешь его? – прошептал он, лицо исказилось от боли. – После всего… Ты веришь ему?»
Он не дал ей ответить. Развернулся и, пошатываясь, пошел к спальням. Дверь мужского крыла захлопнулась с грохотом. Гермиона осталась стоять одна посреди гостиной, под тяжелыми взглядами однокурсников, с ледяным комом стыда и гнева в груди. Она предала Рона. Ради правды о Малфое. Или ради чего-то еще?
Тихое крыло библиотеки.
Астория сидела за столом, заваленным книгами по древним проклятиям. Тео стоял рядом, его обычно непроницаемое лицо было напряжено. Лицо Астории было пепельно-серым, капли пота выступили на лбу.
«Тео, найди упоминания о Костях Хельги… Возможно, там…» – она прервалась, схватившись за грудь. Страшный, глухой кашель вырвался из ее горла. Она прижала платок ко рту. Когда убрала его, на белом шелке алело яркое пятно крови.
«Астория!» – Тео опустился перед ней на колени, его голос дрогнул.
«Тихо… – она слабо улыбнулась, убирая платок. – Это… ничего нового. Проклятие крови. Оно ускоряется. Особенно… когда я использую магию для исследований. Или… волнуюсь». Она посмотрела на Тео. «Они не справятся, Тео. Ритуал с камнем Вейл… он слишком опасен. А Драко… он сломлен. Грейнджер сильна, но она одна. Камень их сожрет».
«Что мы можем сделать?» – спросил он тихо, сжимая ее холодную руку.
«Есть… другой ритуал, – ее шепот был еле слышен. – В «Хрониках» Гринграссов. Ритуал Перенаправления. Он позволяет… принять эхо чужой боли на себя. Временно. Чтобы дать время на истинное отпускание».
Тео побледнел. «Принять их боль? Астория, с твоим проклятием… это самоубийство!»
«Возможно, – она закрыла глаза. – Но если я не попробую… они умрут. Или сойдут с ума. А камень Вейл станет сильнее. Он может… пробудить другие артефакты. Как Глаз Гроггара». Она открыла глаза, в них горел странный огонь. «Моя жизнь… она и так на исходе, Тео. Пусть она послужит чему-то… хорошему. Помоги мне найти этот ритуал».
Тео смотрел на нее, на алую каплю крови, выступившую у нее в уголке губ. Его челюсть сжалась. Он кивнул, слово подступило к горлу. Он знал, что не сможет ее остановить. Он мог только быть рядом. До конца.
Запретная Секция. Поздний вечер.
Драко Малфой и Гермиона Грейнджер стояли перед Камнем Вейла. Он пульсировал ровным лиловым светом, будто дразня. Между ними – пропасть молчания после скандала с Роном. Гермиона все еще горела от стыда и гнева. Драко излучал ледяное презрение.
«Гринграсс сказала тебе? О ритуале? О… поцелуе?» – спросил Драко, не глядя на нее.
«Да», – ответила Гермиона коротко.
«Абсурд, – он резко повернулся, его серые глаза метали молнии. – Я скорее поцелую гиппогрифа, чем тебя, Грязнокровка».
«Обрадованный взаимностью, Малфой, – парировала она, чувствуя, как шепоты камня усиливаются:
…ненавидь… жги…
– Но Астория предупредила. Малейшая фальшь – и он станет сильнее. Мы не можем даже пытаться, пока…»
«Пока что? – он шагнул к ней. – Пока мы не научимся терпеть друг друга? Это невозможно! Каждый раз, глядя на тебя, я вижу свой позор! Свою трусость! А ты видишь во мне монстра, который стоял и смотрел!»
«А ты видишь во мне жалкую жертву, которая кричала! – выпалила она, поднимаясь навстречу. Их лица были в сантиметрах друг от друга. Воздух трещал от ненависти и… чего-то еще. Острой, опасной искры. – Мы оба в ловушке! И этого камня, и прошлого!»
Ш-Ш-Ш-Ш!*
Камень вспыхнул ослепительно! Волна не ненависти, а… жажды ударила по ним. Жажды конфликта, разрушения, высвобождения.
Гермиона почувствовала, как ее тело напряглось, готовая к бою. Драко втянул воздух, его взгляд упал на ее губы, сжатые в гневную линию.
«Ненавидишь меня? – прошептал он, его голос стал низким, хриплым, опасным. – Докажи. Ударь. Или…»
Он не закончил. Его рука схватила ее за затылок. Грубо. Резко. И прежде чем Гермиона успела понять, что происходит, его губы прижались к ее губам.
Это не был поцелуй прощения. Это был поцелуй-атака. Поцелуй-вызов. Грубый, яростный, полный всей накопленной злобы, боли и… невероятного, запретного напряжения, которое висело между ними с первого обмена кошмарами.
Гермиона замерла, шокированная. Затем инстинктивно попыталась оттолкнуть его. Но его рука держала крепко. И вдруг… что-то переключилось. Шок сменился ответной волной. Не нежности. А той же ярости, того же огня, той же жажды доказать, что она сильнее, что он не сломит ее. Она вцепилась пальцами в его волосы, отвечая на поцелуй с той же свирепой силой, кусая его губу до крови.
Это была битва. Грубая, животная, полная ненависти и чего-то невообразимо порочного и притягательного.
ВЖЖЖЖЖ!
Камень Вейл взорвался лиловым сиянием! Его трещины залились светом, как раскаленные вены. Волна экстатической, пожирающей энергии вырвалась из него и накрыла их. Это не было болью. Это было… наслаждением. Ее гневом. Его яростью. Их взаимным разрушением.
Они оторвались друг от друга, задыхаясь, губы в крови. Камень пульсировал, как торжествующее сердце. Он стал горячим.
«Что… что ты наделал, идиот? – прошептала Гермиона, чувствуя, как по ее телу разливается странное, греховное тепло от поцелуя и энергии камня.
«Я доказал, – Драко вытер кровь с губ, его глаза горели диким, незнакомым огнем. – Что фальшь – это наша единственная правда. И этот камень… он это обожает».
Он повернулся и вышел, оставив ее одну перед ликующим, раскаленным Камнем Вейла и с губами, все еще пылающими от прикосновения его ненависти.
Ритуал прощения был невозможен. Камень дал им первый вкус другого ритуала – ритуала взаимного уничтожения. И это было опасно. Соблазнительно.